Мир Элайлиона

– Будешь, как и в прошлый раз, кидать?

– Да. Не хочу, чтобы он за нами следовал.

– А если гутто кончатся?

Резонно. На самом деле я и сам сомневаюсь, продолжая взвешивать разные варианты дальнейших действий: использовать фрукты для отпугивания или продолжать идти как ни в чём не бывало, но скатия, вероятно, будет долго следовать за нами? Использовать сразу два варианта? Я, однако, не уверен, как долго фрукт продолжит распространять запах и продолжает ли вообще.

Замахиваюсь на скатию… Которая в этот момент улетает ещё дальше в лес, но остаётся следить за нами. Научена горьким опытом. Очевидно, это тот же…

– Кажется теперь их двое… – огорошивает меня Анаэль.

Ладно, выбор сделан.

– Нужно обмазаться соком фруктов, – решаю, – Просто на всякий случай.

Начинаю выдавливать из дольки гутто сок на себя и ламию. Одежда впитывает в себя голубоватый сок, который, высыхая, оставляет слегка липкий след.

Анаэль морщит лоб и брезгливо ощупывает собственную чешую. Понимаю…

Мы продолжаем путь. Анаэль не сводит глаз с двух скатий, которые ловко перелетают с ветки на ветку, словно играя друг с другом – так Анаэль прокомментировала их поведение. Я же, продолжая двигаться вперёд, стараюсь не упустить из виду ни одной детали окружающей среды, надеясь найти что-то, что поможет нам в этой ситуации. Но время от времени оборачиваюсь назад, дабы убедиться, что нам ничего не угрожает.

– Ты нас спасла, – произношу, наблюдая за её внимательными глазами.

– Что? – удивляется Анаэль и обращает ко мне свой взгляд.

– Не отворачивайся от них. – мягко напоминаю, и она снова фокусируется на движущихся животных, а я на дороге, – Имею в виду, что, если бы ты не была так бдительна, сейчас бы мы, возможно, были мертвы.

– Я… не была.

– Хмм? – удивляюсь я, в то же время понимая, что она имеет в виду.

– Я забыла про это. Я увидела её случайно. П-простите… – голос Анаэль дрожит. Легко понять, как ей неловко из-за своего признания.

Не видя лица, я все же могу представить её смущение. Теперь становится понятно, почему скатия смогла подобраться так близко к нам.

Подавляя вздох, говорю:

– Но ты же понимаешь, чем могло бы всё закончиться из-за этого?

– Д-да… Я… так испугалась, когда повернулась… Я… – её голос начинает срываться.

– Анаэль, пожалуйста, просто смотри на них.

– Х-хорошо…

Глава 5: Кровавая Скатия.

Девочка, на вид лет четырнадцати, легко шагает по лесной тропе. Одета в белое платье из лёгкой ткани, украшенное цветами и листьями. На чёрных волосах красуется венок из цветов, а на шее – бусы из ягод и орехов. Она бежит босиком, чувствуя не только прохладную траву и мягкую землю под ногами, но и вибрации Леса.

Девочка улыбается – вокруг птицы поют свои мелодии и тянулись к ней, встречая. Она знает каждую тропинку, каждое дерево и каждый массив мха. И знает, что ей ничего не угрожает, ведь она дух. А духи любят Лес, как и Лес их – девочка в этом уверена. Он дарует им свои объятия и красоту, которую не показывает многим.

На время она останавливается около ручейка, чтобы подышать свежим воздухом и насладиться миром и покоем. Лес мирно шелестит в ответ, шепча спокойствие и свою заботу, даруя красоту и тепло.

Бежит же девочка к своей подруге, которая живёт около деревни ламий. Они не виделись уже два дня, и за это время девочка успела соскучиться по ней.

Однако, когда она приближается к деревне, обнаруживает, что её подруги здесь нет. Девочка слышит, как другие ламии обсуждают её подругу. Она знает, что родители её подруги погибли ещё полгода назад, и маленькая ламия была вынуждена жить отчуждённо за пределами деревни, потому что внутрь её не пускали. Но теперь, по слухам, она вконец надоела всем и её выгнали куда-то в лес.

Девочка пугается. Её лучшая и единственная подруга сейчас где-то одна в лесу, который, хоть и добр к ней, кишит опасностями. Куда идти? Она не может общаться с ламиями, да и слишком зла на них. Но, к счастью, она дух, и поэтому может попросить помощи в поисках у самого Леса.

Но перед уходом девочка жалуется Лесу на ламий.

***

– Они подбираются… – обеспокоенно говорит Анаэль.

Я поворачиваюсь, готовый кинуть фрукт, но скатия отступает.

– Да как же они задолбали… – бормочу я. Напряжение нарастает в груди.

Мы продолжаем идти. Становится темнее. Воздух наполняется холодом и сыростью. Дует слабый ветер, от него на деревьях шелестят листья. Начинают появляться насекомые, которых я не видел до этого, а другие пропадают. Птицы, раньше без конца поющие, сейчас молчат, словно в ожидании того, что произойдёт дальше.

Как же я устал, борясь с этими хищниками. Руки и ноги дрожат от прохлады, а голова разрывается от усталости. Хочется спать, а эти твари всё не отстают! Я уже пытался кидать в них дольки фруктов, но они всё время отступали. Правда, каждый новый раз рискуют сильнее, чем до этого.

Может дать им подобраться? Мы должны мерзко пахнуть для них, так что, может, когда они подойдут и учуют этот запах, то уйдут? Или просто, блин, схватить нож и попытаться если не убить, то хотя бы ранить животное? Вряд ли подобное возможно. Всё же, даже если хищник меньше человека, он будет сильнее и свирепее. Так мало того, я ещё уставший и физически не развитый. А вдруг они как раз-таки пытаются взять меня измором?

На мгновение по всему лесу пробегает порыв ветра.

Мне кажется, или деревья плотнее прижимаются друг к другу, а стволы становятся более массивными и корневыми? Да и листва будто стала гуще, а цветов на стволах ещё меньше… Возможно ли, что мы идём вглубь леса? Или это у меня уже что-то с головой происходит?

– Анаэль, тебе не кажется, что лес сгущается?

– Эмм… Я… не уверена. – отвечает ламия, бросая обеспокоенные взгляд на темнеющие заросли, на скрывающихся в них хищников.

Я останавливаюсь и сажусь на землю, уперев взгляд в сторону скатий, которые в наступающих сумерках почти растворились в темноте из-за своего красного цвета. Если мы не поторопимся, то рискуем остаться в лесу на всю ночь. И это могло быть не так критично, если бы не следующие за нами хищники.

– Анвил… – обращается ко мне Анаэль, голос её подрагивает, – Гутто…

– Ммм? – оборачиваюсь к ней, – Что с ними? – а потом на фрукты.

… А они скукоживаются на глазах. Буквально! Они уменьшаются!

В смешанных чувствах протягиваю руку к фрукту… Он твёрдый и шершавый. Достаю нож и пытаюсь разрезать фрукт. Это получается, но с трудом, а разрезанная часть тут же превращается в подобие оболочки, а поры, кажется, закрываются.

– Ты знала об этом?

– … Нет… Я обычно их не одна ела. Моя подруга съедала то, что не могла съесть я…

… Допустим.

– Надеюсь, они продолжают испускать запах.

Зачем эволюция наделила этот фрукт такими свойствами? Допустим, я могу дать объяснение запаху, испускаемому деревом. Животное приближается к дереву, чтобы спрятаться от хищников, съедает его плоды и семена, а потом уходит, распространяя их во время опорожнения. Это могло бы быть эффективной стратегией выживания, но зачем фрукты меняют свою структуру?

Уверен, учёные в моём мире давно бы дали объяснение всему этому, но здесь я могу строить лишь предположения.

Что же делать? Можно замахиваться фруктами, как бы угрожая скатиям, но долго это работать вряд ли будет. Рано или поздно они осмелеют и нападут. Конечно, если мы перестали пахнуть фруктом.

Чувствуется, что воздух охлаждается, и ночь становится всё ближе. Я прислушиваюсь. Скатий не слышно. Да и какие звуки они издают, кроме блевоты? На протяжении всего времени, что они за нами следуют, никаких звуков их рычания, ворчания или чего-то подобного не раздалось.

Однако тут тишину разрезает шелест листьев, явно не ветром гонимый. Чувствуется, что где-то рядом находится опасность.

Я немного отхожу от места, где оставил корзины, собираю ветки со сгнившими листьями и возвращаюсь. Лижущая воздух Анаэль так и не сообщает о чьём-либо присутствии. Беру пластиковую бутылку воды и лекарства, данные мне богиней, закидываю в рот таблетку и пропуская несколько глотков, чувствуя, как холодная жидкость утоляет жажду. Затем развожу костёр. Лучше не сжигать все хворосты сразу. Зажигаю зажигалку и опускаю к веткам, и вскоре раздаётся громкий щелчок искры. Постепенно я добавляю более толстые и длинные ветки в костёр, следя за тем, чтобы огонь не затух. Надеюсь, скатии боятся огня.

Анаэль поглядывает вокруг. Как же не хватает пещеры, в которой мы смогли бы укрыться. Но на всём пути я ни разу не встретил их…

Так настаёт тёмная и морозная ночь, когда я, сидя у крошечного костра, оглядываюсь в страхе. Не получается различить силуэты тех хищников, что следуют за нами, скрытые в непроницаемой тьме. Прохлада кусает щеки и леденит кончики пальцев, крепко сжимающих нож. Вокруг стоит гнетущая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием догорающих веток и шумом ветвей над головой; каждый из этих звуков оглушает сердце и отнимает дыхание. Хочется хоть что-нибудь сказать, но отвлекать Анаэль нельзя. Ни звуком, ни движением.

Она без конца облизывает воздух и вглядывается во тьму раскрытыми до предела глазами. Иногда она резко поворачивается, реагируя на какой-то неуловимый для меня шорох или запах, что пугает сильнее, чем окружающая нас неизвестность.

Вдруг Анаэль сама нарушает тишину:

– Они где-то здесь…

Бесшумно крадутся и смотрят на нас. Она ощущает их присутствие. Она знает об их движениях. Возможно, даже видит, как они поджидают момент, чтобы напасть.

Анаэль резко поворачивается вправо, и я вслед за ней.

В ту же секунду на меня с той же стороны запрыгивает хищник. Анаэль с криком отлетает в сторону, не удержавшись на шее. Всё происходит неожиданно и стремительно, лишь рефлекторно я успеваю выставить на его пути свои руки.

Хищник валит меня на толстый корень дерева, отчего тело выгибается от боли. Он впивается своими острыми клыками в предплечье правой руки, в которой всё ещё сжимается нож.

Когти, пытаясь вспороть мою шею, вонзаются в выставленную левую руку, раздирая плоть и выпуская кровь. Морда хищника освещается слабым светом костра.

Резкая и сильная боль пронзает тело и отдаётся в каждой клетке.

В лесу раздаётся мой крик – звук боли, смешанной со страхом, что быстро сокращает количество воздуха в моих лёгких. Мысли смешиваются в одну большую неразличимую кашу, силы покидают тело.

Краем глаза я замечаю, как вторая скатия, с противоположной стороны, внезапно нападает на Анаэль. Она хватает ламию челюстями за змеиную часть тела и, вместо того чтобы убить сразу, швыряет в сторону. Змейка кричит, нижняя часть её тела кровоточит, но хищнику нет дела: он, как кот, что издевается над мышкой, мучает Анаэль ради удовольствия.

Кровь стекает по рукам и капает на лицо.

Но в голове постепенно становится тихо. Всё вокруг словно перестаёт издавать звуки – крики Анаэль и довольное урчание издевающейся над ней скатии больше не слышно, а рычание хищника, вгрызающегося в мою руку, находится за толстым слоем воды.

Боль уже не кажется такой острой, кожа бледнеет, и сердце бешено колотится в груди.

Я собираю последние силы и переворачиваю скатию, продолжающую грызть мою руку с ножом. Она всего метр тридцать в длину, мне удаётся оказаться над ней.

Я выпускаю нож из правой руки, а левой подбираю его с земли. С неестественной для себя скоростью начинаю наносить удары по хищнику, целясь в его глаза – острые веретена.

Нож чаще попадает по земле или моей собственной руке, оставляя глубокие порезы.

Но долго мне заниматься этим не дали – вторая скатия, что издевалась над Анаэль, смыкает челюсти на моей левой руке. Я понимаю, что челюсти лежащего подо мной животного разжались.

Я пытаюсь выхватить нож правой рукой, но хищник тут же отступает во тьму. Слышится, будто через слой воды, как в темноте начинают расправляться его крылья, и он улетает… Что? Он сдался?

Моё сердце всё так же сильно колотится, я часто дышу. Ещё какое-то время не могу понять, что происходит и не верю в произошедшее – мысли путаются. Сижу и просто молча смотрю во тьму, куда ушёл зверь. И всё ещё почти ничего не слышу.

В следующий момент тело начинает дрожать от усталости и потери крови. Боль возвращается, каждое движение напоминает о ней.

Кровь вытекает из ран.

Поворачиваюсь к убитому зверю, но вижу только окровавленную морду – всё вокруг темнеет, словно смотрю через тоннель.

Кладу руки на колени. Через несколько секунд они расслабляются, словно отпуская всё накопившееся напряжение, но не переставая дрожать. Замечаю, что из руки выпал окровавленный нож. По̀том покрыто всё тело. Голова кружится. Чувствую, как сознание начинает тянуть в сторону бездны.

Но я не могу позволить себе отключиться. Нужно оставаться в сознании, чтобы как можно быстрее осмотреть Анаэль.

Пытаюсь встать с туши, но ноги подводят, без конца дрожа, из-за чего приходится садиться обратно… Лучше подползу к ней.

Перекидываю ногу через скатию, руками опираясь о землю, пытаюсь ползти… Точнее, пытаюсь. Но лучше всё же встать. Руки болят…

… «Каждое мгновение – чудо и мечта», да?

***

Назад тому три сотни лет – когда он был ещё велик – не верилось ему в возможность проигрыша своего.

Всё тогда казалось очень просто и ясно: его армия непобедима, а враги – слабы и трусливы. Он не видел никаких причин для сомнений в своих возможностях и готовности к войне.

Но момент – и что-то начало меняться. Его армия уже не так сильна, как казалось ему ранее, а враги всё сильнее и смелее.

Почему?

Он начал замечать неэффективность своего правления и бездарность своих тогдашних товарищей. Он понял, что слишком долго действовал неправильно, непродуманно и глупо.

Тогда впервые он ощутил страх и беспокойство, потому что понял, что его возможности не бесконечны.

В конце концов, его запечатали, потому что восставший хоть и был силён, но недостаточно, чтобы осмелится выйти с ним на честный бой. Он не хотел рисковать и заманил его в ловушку. Там враг запечатал его до времён, когда станет сильнее.

Но печать пропала, а врага рядом нет. Теперь он готов к мести.

Глава 6: Девочка-дух.

Собрав волю в кулак и превозмогая боль, я поднимаюсь с земли, стараясь не обращать внимания на свои окровавленные, дрожащие и израненные руки. Знаю, что нужно их перевязать, но сейчас необходимо как можно быстрее найти Анаэль. Она маленькая и может быть ранена куда серьёзнее меня.

– Анаэль, – негромко окликаю я, опасаясь привлечь хищников.

Но ответа не слышно – лишь тихое хныканье впереди. Пытаюсь разглядеть хоть что-то, но в глазах слишком темно, несмотря на горящий костёр. Голова раскалывается, а сердце бьётся в ушах, словно пытаясь вылезти наружу.

– Анаэль… – зову чуть громче, шатаясь в сторону плача.

– Я… з… здесь… – отвечает она сквозь слезы, и я вздыхаю с облегчением.

– Иду. – отвечаю я так, будто она находится где-то очень далеко от меня. На самом же деле всего в нескольких метрах.

Дыхание – тяжёлое и неровное. Вытираю со лба пот. Его стекает так много, что начинает заливать глаза. Волосы от этой влаги слипаются на лбу. Зрение постепенно возвращается. Я иду по мягкой почве, шаги неустойчивые.

Анаэль лежит в корнях дерева. Не получается рассмотреть всё достаточно хорошо, но я точно вижу, как она гладит и подтягивает к себе змеиную часть своего тела. Человеческая, по всей видимости, не пострадала. На земле немного крови.

Я сажушь напротив неё на колени. Выдыхаю:

– Покажи рану…

Протягиваю руки к Анаэль. Видя мои раны, её заплаканные глаза расширяются. Она открывает рот, вдыхая, собираясь что-то сказать, но тут же закрывает, решив просто промолчать. Змейка указывает рукой на рану. На её брюшке находится большая царапина длиной примерно в два сантиметра. Оттуда вытекает светло-красная кровь.

– Что же делать… – шепчу про себя.

Не знаю анатомию змей и лечебных трав этого мира. Не понимаю, как оказать первую помощь. Я… могу только перевязать её рану тканью.

– Н-не нужно… – говорит Анаэль.

Она тянет свои ручки к моим рукам, что нависли над ней, и берётся за палец. После подтягивает всю руку к себе.

– Позаботьтесь сначала о своих ранах, – продолжает она, рассматривая мою руку.

Не важно, что она сейчас будет говорить. Просто буду игнорировать.

Для начала нужно порвать штаны. Вся рубашка перепачкана кровью и скатии, поэтому не думаю, что она подойдёт. С другой стороны, кровь надо остановить. Но ведь мы, вероятно, можем получить заражение, перевязывая этими тряпками раны.

– У вас они куда серьёзней… А у меня, – смотрит Анаэль на свою рану, – Ранка маленькая…

Как избежать заражения? Трав не знаю, обрабатывающих средств нет, промыть… Вода! У меня же есть бутылка воды!

Я встаю и иду к корзинам.

– Вы куда? – слышу за спиной удивлённый тонкий голос.

Для начала промыть раны, после тряпки, потом перевязать… Хватит ли воды? У меня ведь всего лишь литровая бутылка… Из которой половину мы уже выпили. Но можно сказать, что выпил один я, так как Анаэль много не пьёт.

Подойдя и подобрав бутылку левой рукой, а правой – нож, я морщусь от боли и бросаю взгляд на руки: глубокие следы челюстей скатии, а на правой ещё и порезы ножом, которые травмировали меня даже больше…

Возвращаюсь к Анаэль.

– Сейчас буду промывать твою рану. Возможно, будет больно.

У Анаэль от такого заявления ушки прижимаются к голове, а всё тело плотнее льнёт к земле. Напряжёнными руками ламия хватает травинки рядом, а я снимаю крышку и просовываю левую дрожащую ладонь под её туловище.

– Готова?

Анаэль кивает, лёжа на ладони. Я начинаю потихоньку лить. Кровь смешивается с водой.

Змейка плотно стискивает зубы и закрывает глаза, а змеиная часть дёргается, но крик не раздаётся. По мере того, как жидкость проникает вглубь тканей, я чувствую, как напряжение в её теле начинает ослабевать.

Из-за дрожащих рук выливаю больше, чем собирался.

Промыв рану, тут же оттягиваю штаны в центре бедра и ножом протыкаю их. После, корчась от боли, начинаю разрывать. Сначала горизонтально, потом вертикально по шву.

Нет, такой «бинт» для неё будет великоват. Ножом я делаю его меньше и сталкиваюсь с дилеммой: нужно ли промыть ткань? Она ведь в таком случае будет пропускать микробы, верно? Или это бред? Не получится ли так, что я зря промывал рану, если не сделаю этого?

Зачем я промывал рану от грязи, если после закрою её грязными бинтами?

Я смотрю на бутылку… и на ткань. Если присмотреться, то не такая уж и грязная… Если начну ещё и промывать ткань, то воды на себя не хватит… А если у Анаэль будет заражение, то это будет моя вина… А если заражение будет у меня, она, вероятно, погибнет в этом лесу… С большой осторожностью и сомнениями в сердце начинаю перевязывать рану Анаэль так, чтобы причинить ей как можно меньше боли.

– МММ! – мычит она. Эта процедура для неё куда больнее, нежели вода.

Наконец, после того как я кое-как закрепил «бинт», Анаэль с отдышкой открывает глаза.

– Молодец, – говорю я и вымученно улыбаюсь.

Моё сердце отчего-то замирает, когда вижу, как Анаэль поднимает на меня слёзный, но благодарный взгляд, а дыхание её становится более ровным.

Облегчение охватывает меня.

– Спасибо… – шепчет змейка.

А теперь нужно позаботиться о себе!

***

Девочка-дух нашла свою подругу, правда, только ночью. Да и не только её.

Между деревьев, рядом с костром лежит в корзине её подруга, а рядом сидит некий разумный. Напротив них двоих лежит тело скатии. У её подруги перевязан хвост, но голос светится теплотой и добротой, при разговоре с разумным.

Разумный же… Похож на такого же, как и она, духа, но какой-то очень высокий. Духи такими не бывают… Его лицо освещено мягким красноватым светом костра, а глаза устремлены в пляшущие пламя. Кожа смугловата и местами покрыта засохшей кровью, которую он оттирает ногтями, а глаза – карие. Когда-то белая одежда теперь испачкана кровью с грязью, так ещё и рваная. Он выглядит уставшим и измотанным. Руки перевязаны предположительно той же тканью, в которую он одет, вероятно, чтобы защитить их от ран и порезов, как это делают разумные типа аргилэ и ламий, проживающие в этом лесу, или ещё многие другие расы за пределами леса.

… Наверное, стоит просто выйти к ним?

***

Я неподвижно сижу, опираясь локтями о колени, слушая звуки леса и вглядываясь в огонь.

Ночь давно сгустилась вокруг, и звёзды выглядывают из темных уголков по большей части закрытого от нашего взора неба. Окружающие деревья выглядят огромными и могучими, их стволы покрыты цветами, на которые иногда присаживаются местные «бабочки» (лувы). Костёр, источник света и тепла в этой ночи, бросает длинные тени. Огонь потрескивает и пляшет, создавая множество искр, рождающиеся и затухающие в ночной тишине.

Мой первый день в фэнтези-мире оказался не очень, но кто говорил, что будет легко?

… Богиня говорила. Говорила, что жизнь в этом мире – «чудо и мечта». И я действительно понадеялся на это. Возможно, это была лишь уловка, чтобы я уж точно решился. Хотя можно было обойтись и без этого – я б всё равно согласился. Конечно, если бы это не был мир какой-нибудь абсолютной пустоши без деревьев и воды. А может я просто неверно трактовал её слова?

Кстати! За всё время пребывания в этом мире на меня не село ни одно кровососущее животное! Это однозначно огромный плюс!

– Анаэль, как думаешь, не опасно ли мне сейчас ложится спать?

Ламия выглянула из корзины:

– Почему бы и нет?

– Одна скатия сбежала. Вдруг она вернётся, чтобы добить нас? А если ещё и не одна?

Я задумывался над тем, чтобы убрать куда-нибудь труп скатии, что сейчас лежит напротив меня за костром, но просто не смог его поднять – руки начало разрывать от боли из-за тяжести. А ведь до этого я как-то смог её повалить… Хотя, если бы не раны, я бы её точно поднял.

– … Я могу следить за всем вокруг вместо тебя… – предложила Анаэль.

Гляжу на змейку.

– Я же вижу, что тебе хочется спать не меньше меня.

– … Будем спать по очереди?

– А ты не заснёшь?

– Ламии могут очень долго не спать… – сказала она и зевнула: – Уаа~, – не прикрывая рот.

Зеваю вслед за ней, прикрывая рот рукой, и отвечаю:

– Охотно верю.

Но тут же былую сонливость ламии как рукой снимает, и она резко поворачивается куда-то вбок, слева от меня. Её язык снова начинает облизывать воздух, а глаза расширяются.

Испугавшись её реакции, мой сон также быстро улетучивается, и я хватаю нож. Рука отзывается болью, из-за чего я морщусь:

– Только не снова…

Во всю силу сжимать не получается.

– Что там? – шёпотом спрашиваю я.

– … Не знаю. Слишком темно, сложно разглядеть.

А я слышал, что у змей есть орган, способный улавливать тепловое излучение, позволяющий им видеть мир даже в абсолютной темноте… Ну, не стоит забывать, что она ламия, а не змея.

Взяв с земли фрукт, а их осталось только два, начинаю прицеливаться. Когда напали скатии, я так и не успел им воспользоваться, хоть идея просто бросить его в темноту с наводками Анаэль и появлялась.

– Бросать? – спрашиваю у Анаэль. В темноте лучше довериться ей.

– … Нет.

Анаэль щурится, лижет воздух, но всем остальным телом не шевелит. Она продолжает:

– Неужели…

Когда становится слышно шелест листьев кустов и неторопливые шаги, я понимаю, что это, вероятно, кто-то разумный. Хищник не стал бы так открыто себя показывать.

Я немного расслабляюсь и поворачиваюсь к Анаэль… Которая просто просияла: глаза расширились от удивления и ярко загорелись, а улыбка стала очаровательной, несмотря на пережитую недавно опасность. Она внезапно кричит:

– Лин?! Это ты?!

– Тише! – говорю я шёпотом, сдерживая крик.

– Ой… Прости.

В свет костра начинает заходить босая девочка, на вид лет четырнадцати. Бледная кожа. Одета в белое платье из лёгкой ткани. На чёрных волосах венок из завядших цветов, а на шее – бусы из каких-то орехов и уже начавших портиться ягод. Лицо худое и в то же время чуть припухлое, зелёные глаза кажутся тёплыми.Судя по всему, человек? Подросток? Но как она могла оказаться одна в этом лесу? Плюс ко всему знакома с Анаэль.

– Лин! – радуется Анаэль, но уже значительно тише. Кончик её змеиной части сильно дрожит, и она начинает пытаться ползти в сторону девочки, но тут же останавливается от боли. К сожалению, из-за раны она теперь не может передвигаться самостоятельно.

– Анаэль, я же говорил не двигать низом… – вздыхаю я.

У девочки, которую, очевидно, зовут Лин, при виде травмированной Анаэль расширяются глаза. Она явно поражена и напугана, а рот прикрывает руками. Её зелёные глаза горят от напряжения. Девочка тут же собирается броситься к Анаэль, но резко останавливается, уперев взгляд в меня. Лин переминается с ноги на ногу, но не решается подойти. И после выдаёт: