Шепот Эммирии

Ardiza Diaz

Шепот Эммирии

"Трое придут в этот мир. С ними придут великие дары и тяжелая ноша. В каждом их взгляде будет скрыт выбор. Этот выбор решит: будет ли человечество жить или исчезнет навсегда."

Глава 1

Тихая комната, погруженная в уютный полумрак: слабый свет ласково играет бликами на стенах, рисуя причудливые узоры теней. Женщина бережно поправляет одеяло на сыне – маленьком мальчике с пухлыми щечками и доверчиво закрытыми глазами. Нежность заботы наполняет её взгляд, когда она склоняется над ним и шепчет тихие слова любви и спокойствия перед сном.

Но едва мальчик засыпает, тишину нарушает тревожное эхо голосов с улицы. Глаза матери мгновенно широко открываются от тревоги. Она бросается к окну, распахивая шторы и смотрит наружу. За окном оказывается необычно светло, для данного времени суток. Она видит, как из дома напротив выходит пожилая пара со страхом смотря на небо.

Сердце женщины тревожно сжимается. Её мысли мечутся между желанием узнать причину шума и страхом оставить спящего ребенка одного в этой неспокойной ночи. Страх неизвестности побеждает она решается на несколько мгновений выйти из дома, ведь если есть опасность ей нужно знать о ней, чтобы защитить детя. Выходя из комнаты, она оборачивается на сына и видит, как он начинает ворочаться, словно чувствуя ее тревогу, но продолжая спать, чувствуя надежность родного дома.

Выйдя на крыльцо, она замирает, видя необычную картину: из-за плотной завесы облаков, которые висели над деревней весь день, лился ослепительный, неземной свет. Он не был похож на свет молнии или пожара; это было мягкое, пульсирующее сияние, окрашивающее ночное небо в оттенки сапфира, изумруда и аметиста, заставляя обычные звезды меркнуть в его присутствии. Деревья, дома, даже замерзшая земля – все окуталось этим таинственным светом, преображающим привычный мир в нечто волшебное и пугающее одновременно.

Односельчане, привыкшие к обыденным ночам, теперь стекались к соседнему, их несло туда не любопытство, а инстинктивное понимание того, что центр этого божественного знамения находится именно здесь они крестились и перешептывались:

– Тот самый день настал!

Вся деревня спешила к дому повитухи Матрены Ивановны, в котором молодая жена охотника тихо стонала от родовых мук.

Мужчины переговаривались взволнованно, гладя руками свои бороды, переминались с ноги на ногу возле порога – никто еще не видел такого зрелища.

Дверь распахнулась сама собой, словно поток ветра подул из дома. Изнутри донесся крик младенца, пронзительный и чистый. Жители подняли головы к небу – прямо над крышей дома засеяла самая яркая звезда, осветив дом неземным серебристым свечением.

Роженица открыла глаза и улыбнулась впервые после тяжелых родов. Лицо ее было спокойно и радостно, будто она увидела ангела Божьего собственными глазами.

Повитуха вышла во двор с новорожденным на руках, глубоко вздохнула и благоговейно промолвила:

– Да будет благословенно детя это! Знаки небесные свидетельствуют нам… Душа чистая пришла на землю, чтобы спасти нас всех.

Толпа разразилась ликованием, застучала ногами, заплакала от счастья. Ребенок мирно лежал на руках Матрены Ивановны, с интересом поглядывая вокруг своими огромными карими глазами. Взгляд его был таким глубоким, таким проникновенным, что сердце каждого, кто смотрел на ребенка, наполнялось умиротворением и надеждой.

В ту же ночь собрались старики деревни возле её колыбели, чтобы выбрать ей достойное имя. Ведь имя для ребенка было делом ответственным – оно определяет судьбу и жизненный путь до конца дней.

Сначала говорили тихо, будто боялись потревожить младенца. Потом один старик встал и заговорил глубоким голосом:

– Пусть будет Светланой зваться! Будет душа ее чистой и светлой, как ясный полдень!

Но тут встала баба Агафья:

– Нет, не забывай старый, что детя не обычное родилось, значит и имя должно быть необычным!

Гул прошел среди собравшихся. Одни качали головами, другие одобрительно улыбались. Наконец слово взяла старая вдова Мария, прожившая долгую жизнь и много повидавшая:

– Её рождение связано со звездами, что указали нам путь. Пусть имя её будет Астра. Оно означает 'звезда'. Пусть это имя будет напоминанием о знамении, о путеводном свете, который она несет, и о начале великого пути, что ожидает все человечество.

Селяне, собравшиеся у дома повитухи, переговаривались вполголоса, полные суеверного страха и трепета:

– Дитя родилось, – шептал кто-то. – Неужто это оно?

– Проклятие или благословение? – вторил другой, обхватывая себя руками. – Мир и так на грани, теперь еще и это.

Их голоса были полны опасений. Мир вокруг них уже давно трещал по швам, раздираемый нескончаемыми войнами. Истощенная земля стонала под тяжестью конфликтов, а небеса видели слишком много трагедий. Вера в добро и справедливость давно угасла, уступив место страху и недоверию, и теперь этот небесный знак лишь усиливал их тревогу, заставляя думать о конце всего сущего. Люди перестали верить в спасение, и любое необычное событие воспринимали как предвестник еще больших бедствий.

Торин – молодой отец, стоявший у окна, слышал нараставший гул голосов. Он сжал руку жены. Внутри его переполняли противоречивые чувства: безмерная радость от рождения дочери и леденящий ужас от происходящего снаружи. Он понимал, что этот день навсегда изменил не только их жизни, но и судьбу всей деревни, а возможно, и мира. Деревня, всегда такая уединенная и спокойная, вдруг оказалась в центре внимания божественных сил. Люди, до сих пор жившие своей скромной жизнью, теперь были вынуждены столкнуться с чем-то неизмеримо большим и могущественным.

– Что теперь будет? – спросила Эйлин, ее голос был едва слышен.

Торин покачал головой. Он не знал. Никто не знал. Это событие перевернуло все привычные порядки, разрушило устоявшийся уклад жизни и посеяло зерна небывалой надежды и панического страха. Малышка спала на руках у матери, совершенно не подозревая о том, какой вес лег на ее хрупкие плечи в момент рождения. Небесный знак угас так же внезапно, как и появился, оставив после себя лишь мерцающие в ночном небе звезды, вернувшиеся на свои места, и глубокий след в душах людей, осознавших, что наступила новая эра.

На следующий день после рождения светловолосой Астры, в её родной деревне, возле дома старой Аглаи собрались дети. Они часто приходили сюда. Они знали, что Аглая расскажет им что-нибудь интересное. Дети с нетерпением ждали её выхода. Они перешептывались, играли в прятки у стены. Наконец, скрипнула дверь. Вышла Аглая. Она была старейшей в деревне. Её лицо было в морщинах, а глаза смотрели мудро. Дети тут же затихли. Они быстро расселись вокруг неё. Они смотрели на Аглаю. Аглая начала говорить тихим, но сильным голосом.

– Дети мои, – сказала Аглая. – Вы все слышали сказки. Сказки о древних временах. О том, как Незримые наблюдают за нами. Дети кивали.

Они придвинулись ближе.

– Старые люди всегда рассказывали, – начала Аглая. – Что придет такое время. Время, когда земля начнет плакать от всех наших драк. Небо станет черным от людских страданий. Тогда, говорили они, Незримые, те, кто смотрит свыше, подадут знак. Звезды на небе сойдутся необычно. И тогда родятся трое детей. Они принесут с собой великие испытания, и их приход станет последней проверкой для всего человечества. Аглая посмотрела на каждого ребенка.

– Сейчас это время настало, – сказала она. – Вы видели свет в небе. Вы видели, как звезды легли в необычный рисунок. Первое дитя уже родилось.

Дети зашептались. Некоторые испугались.

– Но это не просто сказка, – продолжила Аглая. – Это правда. Пророчество начинает сбываться. И теперь каждый из вас, каждый житель нашей земли, становится частью этого пророчества. Вы не просто слушатели. Вы – участники. Ваши поступки, ваши слова, ваши сердца – все это будет иметь значение. Мы все стоим перед Последним Испытанием. Аглая замолчала. Она смотрела на детей. Её взгляд был полон и грусти, и надежды.

Один маленький мальчик поднял руку. – Бабушка Аглая, а что нам делать? – спросил он робко.

Аглая улыбнулась. – Не бойтесь, мои хорошие. Вам нужно помнить о добре. Не ссориться по пустякам. Помогать друг другу. В этом ваша сила.

Девочка постарше добавила: – А эти дети? Они будут злыми?

– Они будут нести испытание, – ответила Аглая. – А будут ли они злыми или добрыми, зависит от их выбора. И от того, как мы, люди, их встретим.

Разговор длился долго. Дети задавали вопросы. Аглая отвечала. Она говорила о храбрости, о том, что нужно слушать свое сердце. Она учила их быть внимательными к миру вокруг. Небо постепенно темнело. Звезды начали загораться. Вскоре из соседних домов стали слышаться голоса родителей.

– Машенька, домой!

– Петя, пора ужинать!

Дети нехотя начали подниматься. Они не хотели уходить. Они еще хотели слушать. Но родители звали их. Они обернулись к Аглае. Она сидела и смотрела на них с той же мудрой улыбкой. Дети медленно разошлись по домам, унося в своих сердцах слова старой Аглаи и мысли о грядущем испытании.

Глава 2

Астра росла в своей деревне, окруженная лесами и полями. Она была тихим ребенком. Её волосы были цвета спелой пшеницы, а глаза – тёмно-карими, глубокими. Первые годы Астра жила как обычная деревенская девочка. Но иногда с ней происходили странные вещи, которые отличали её от других. Её дар проявлялся маленькими, незаметными предвидениями. Например, однажды соседский мальчик, Петя, потерял своего любимого деревянного коня. Он плакал. Астра просто взяла его за руку и повела за старый амбар. Там, в высокой траве, лежал конь. Петя очень удивился. Астра просто улыбнулась.

Другой раз Астра сидела с мамой у очага. Вдруг она сказала: "Мама, не вешай белье сушиться. Скоро пойдет дождь". Мама посмотрела на ясное небо. Она не поверила. Но через полчаса действительно начался мелкий, моросящий дождь. Мама только покачала головой и обняла дочь.

Её родители, отец-охотник и мать, которая занималась хозяйством, любили Астру. Они видели её необычность. Отец часто посмеивался. Он говорил: "Наша Астра знает больше, чем мы, взрослые люди". Мать иногда тихо просила Астру не говорить о таких вещах чужим. Она не боялась дара Астры. Она просто хотела защитить свою дочь от лишних вопросов и косых взглядов.

Жители деревни относились к Астре с легким удивлением, но доброжелательно. Они считали её немного странной, но милой девочкой. Они не пугались. Если кто-то терял инструмент, они могли шутя спросить Астру. "Астра, где мой топор?". Иногда она действительно показывала пальчиком в сторону. И топор там находился. Такие случаи были частыми.

Однажды Астра играла с другими детьми у ручья. Они собирали камни. Вдруг Астра тихонько сказала: "Смотрите, лиса придет к воде". Дети сначала не поняли. Но через минуту из кустов появилась рыжая лисица. Она осторожно подошла к ручью. Попила воду. Потом она быстро убежала. Дети ахнули. "Как ты узнала?" – спрашивали они Астру. Она только пожимала плечами. Она сама не знала, как это видит. Просто картинка появлялась у неё в голове. Ещё Астра могла знать, какой будет урожай ягод в лесу. Она могла сказать, где рыбаки найдут много рыбы в этот день.

Её дар был словно тихий голос. Он шептал о мелочах. Он не предвещал больших событий. Он просто делал её жизнь и жизнь окружающих чуть более удивительной. Так Астра росла. Её дар был частью её детства. Он был безобидным. Он не пугал. Он просто делал её особенной.

Солнце, казалось, благословило эту деревушку, раскинувшуюся среди изумрудных полей, окаймленных густым лесом. Его лучи золотили соломенные крыши, проникали сквозь листву могучих дубов и играли бликами на глади небольшого пруда, где утки лениво плавали, нарушая идиллическую тишину лишь редкими кряканьями. Астра, маленькая девочка с волосами цвета спелой пшеницы и глазами, глубокими как осенние озера, бегала по деревенской площади вместе с другими детьми. Ей было всего семь лет, и каждое утро для нее было новым приключением, полной радости и беззаботного смеха. Она была ловкой и быстрой, её тонкие ножки мелькали по вытоптанной земле, а детский смех звенел в воздухе, смешиваясь с шумом ветра в кронах деревьев. Ничто в этот ясный и безмятежный день не предвещало беды, той, что уже подкрадывалась к её хрупкому детскому миру. Дети играли в догонялки, их лица были раскрасневшимися от усилий и веселья, они падали в мягкую траву, поднимались и снова неслись вперед, не замечая ничего вокруг. Астра ощущала лишь легкий ветерок, играющий с ее волосами, и тепло солнца на своей коже. Этот день, казалось, был соткан из чистой радости. Девочка совершенно забыла о том необычном дне своего рождения, о том странном свечении, о звездах, выстроившихся в причудливую фигуру, – все это осталось в туманных воспоминаниях раннего детства, скорее похожих на сказку, рассказанную родителями, нежели на реальное событие. Она была просто Астрой, маленькой девочкой, которой нравилось бегать по полям и ловить бабочек, и ее единственной заботой было выиграть в этой бесконечной игре.

Внезапно смех оборвался.

Астра остановилась, как вкопанная, посреди площади. Игровой пыл мгновенно угас, словно кто-то выключил свет в ее маленьком мире. Ее карие глаза, долю секунды назад искрящиеся весельем, широко распахнулись и наполнились таким глубоким ужасом, что другие дети, заметив это, тоже замерли, недоуменно глядя на нее. Из глубины ее зрачков, казалось, вырвалось нечто неведомое, отражая яркие, пугающие образы, что внезапно хлынули в ее сознание, как поток ледяной воды. Дыхание перехватило. Она больше не слышала щебета птиц или криков друзей, ее слух заполнил грохот, идущий будто изнутри, от самого нутра земли, и ей стало невыносимо холодно, хотя солнце все еще припекало. Дети стояли вокруг, не понимая, что случилось. Они просто видели, как Астра замерла, её лицо побледнело, а губы беззвучно шевелились, словно она пыталась что-то сказать, но слова застряли в горле. В воздухе повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь редкими порывами ветра.

Образы сменялись с молниеносной скоростью. Астра видела темные силуэты воинов, чьи доспехи отсвечивали зловещим металлом, марширующих по цветущим полям, вытаптывающих травы и цветы, оставляя за собой лишь грязь и разрушение. Земля, по которой они шли, казалось, стонала под их тяжестью, а воздух наполнялся запахом гари и дыма. Она чувствовала холод смерти, пронизывающий до костей, и леденящий страх потери, который заставлял ее сердце сжиматься в болезненный комок. Ей являлись картины разрушенных городов, превращенных в груды камней и пепла, и плачущих людей, чьи лица были искажены горем и отчаянием, их голоса сливались в протяжный, душераздирающий стон. Это было не просто видение, это было переживание, глубокое и всеобъемлющее, проникающее в каждую клеточку ее существа. Она ощущала боль каждого, чьи дома были разрушены, чьи жизни были отняты. Воздух вокруг нее, казалось, загустел от слез и криков, хотя никто другой этого не слышал. Астра чувствовала на своих губах соленый привкус слез, которых она не проливала, и запах тлеющего дерева, которого не было рядом. Каждый образ был словно острый клинок, вонзающийся ей в грудь, оставляя глубокие, кровоточащие раны.

Голоса шептали.

Они проникали в сознание девочки, обволакивая ее, как туман, и предупреждая о короле-тиране, чье имя, казалось, было соткано из тени и страха. Голоса рассказывали о его ненасытной жажде власти, о его жестокости, не знающей границ, о том, как он готов растоптать жизни тысяч людей ради собственного величия. Астра пыталась закрыть уши ладонями, но шепот становился только громче, превращаясь в грохочущий хор, который заглушал все остальные звуки мира. Он проникал сквозь ее ладони, сквозь плоть и кости, добираясь до самых глубин ее души, и сеял там зерна паники. Она жмурилась, но перед ее внутренним взором продолжали мелькать картины будущего, каждая из которых была страшнее предыдущей. Голоса были разными – одни хриплыми, другие пронзительными, третьи низкими и гулкими, словно исходили из самой земли, – но все они несли одно и то же послание: предупреждение о грядущей катастрофе, о неминуемой тьме, что вот-вот накроет мир.

Девочка рухнула на колени, беззвучно крича от ужаса.

Из ее глаз потекли горячие слезы, оставляя мокрые дорожки на бледных щеках. Она задыхалась, пытаясь вдохнуть воздух, но легкие отказывались повиноваться, словно их сдавили невидимые руки. Дети, увидев ее внезапный припадок, испуганно отпрянули, их лица исказились от страха и недоумения. Они никогда не видели Астру такой, всегда такой смешливой и легкой, а теперь она лежала на земле, сотрясаемая невидимой дрожью. Их детский мир, привычный и безопасный, в одно мгновение перевернулся. Маленький Томас, сосед Астры, подбежал к ней, но ее вид был настолько пугающим, что он остановился, не решаясь прикоснуться. Взрослые жители деревни, занимавшиеся своими делами неподалеку, с тревогой смотрели на юную Астру, чувствуя неладное. Они не понимали, что происходит, но в их сердцах поднималось неясное предчувствие, словно тень от облака накрыла солнечный день. Сельчане начали перешептываться, их голоса были полны опасения, вспоминая странное рождение девочки и необычное свечение в небе, что сопровождало ее приход в мир.

– Что с ней? – прошептала старая Агафья, прижимая руку к груди. – Неужто опять знаки?

– Она вся дрожит, как осиновый лист, – ответила молодая женщина, укрыв ребенка за своей спиной. – Явно что-то недоброе.

Люди, постепенно осознавая, что происходит нечто из ряда вон выходящее, начали окружать Астру плотным кольцом. Их лица выражали смесь любопытства, страха и тревоги, но в каждом взгляде читалось нечто большее – воспоминания о той ночи, когда родилась эта девочка. Родители Астры, Эйлин и Торин, выбежали из своего дома, услышав крики. Эйлин, чье сердце сжалось от материнской боли, бросилась к дочери, пытаясь поднять ее с земли. Торин, всегда рассудительный и спокойный охотник, стоял рядом, его лицо побледнело от волнения. Они пытались задавать вопросы, их голоса были полны нежности и беспокойства, но девочка лишь сильнее дрожала, прижимаясь к матери. Она не могла ничего сказать. Слова застряли в горле, а перед глазами все еще стояли картины ужаса, и она боялась, что, произнеся их вслух, сделает их реальностью.

– Астра, милая, что случилось? – голос Эйлин дрожал.

– Что ты видела, доченька? – спросил Торин, осторожно поглаживая ее по голове.

Девочка молчала, лишь ее тело сотрясалось от рыданий. Она боялась своего дара, который казался ей проклятием, а не благословением. Она предвидела страдания, которые он принесет, не только ей, но и всему миру, и понимала, что эта ноша слишком тяжела для ее хрупких плеч. Страх перед собственной силой, перед знанием, которое она не просила, рос в ее душе с каждым новым видением, угрожая поглотить ее без остатка. Люди вокруг продолжали шептаться, и эти шепотки, казалось, проникали в ее сознание, усиливая чувство отчаяния. Кто-то говорил о дьявольском знаке, кто-то – о гневе богов, но все они были едины в своем страхе перед необычностью.

– Это от той ночи, – произнес пожилой старик, скрестив руки на груди. – Знак не обманул.

– Она не такая, как мы, – тихо добавила соседка, отступая на шаг. – Это дар или проклятие?

Астра почувствовала, как на нее опускается холодное покрывало отчуждения. Ее собственный дар, столь могущественный и непонятный, отталкивал от нее тех, кого она любила, и делал ее чужой среди своих. Этот день, начавшийся с беззаботного смеха, закончился слезами и страхом, предвещая долгий и тернистый путь, который ей предстояло пройти. Она не знала, как жить с этим бременем, но уже тогда, в свои семь лет, понимала, что ее жизнь никогда не будет прежней, а беззаботное детство закончилось навсегда.

Деревенская хижина, когда-то наполненная беззаботным детским смехом, теперь стояла под покровом тишины, нарушаемой лишь шорохом ветра за окном да скрипом старых досок. Солнце, пробивавшееся сквозь щели в ставнях, рисовало на полу причудливые узоры пыли, танцующей в воздухе. Прошло несколько месяцев с того ужасного дня, когда дар предвидения обрушился на Астру, лишив ее детства и прежней безмятежности.

Девочка, до этого легкая и проворная, стала задумчивой и молчаливой. Исчезли ее звонкий смех и беззаботные игры с Ренном. Теперь она часто сидела у окна, вглядываясь в горизонт невидящим взглядом, словно пытаясь разглядеть там очертания грядущей беды. Ее тонкие плечи казались тяжелее под непосильным бременем увиденного.

Эйлин, ее мать, с тревогой наблюдала за дочерью. Каждый день она пыталась вернуть в их дом прежнее тепло, но тень, нависшая над Астрой, казалось, поглощала все попытки. Она видела, как ее дитя медленно угасает, и это разрывало ей сердце.

– Доченька, может, поиграешь с Ренном? Он приходил утром, звал тебя, – мягко предложила Эйлин, присаживаясь рядом и касаясь рукой ее светлых волос.

Астра вздрогнула, словно пробудившись ото сна, и медленно повернула голову. Ее карие глаза, когда-то лучистые, теперь были полны какой-то древней печали, слишком глубокой для ребенка. Она лишь покачала головой, отводя взгляд.

– Я не могу, мама. Мне… не хочется.

Голос ее был тихим, почти шепотом, лишенным прежней детской звонкости. Эйлин тяжело вздохнула. Она знала, что простые слова утешения здесь бессильны. Дар, или проклятие, как она его теперь называла про себя, изменил Астру навсегда.

Торин, отец Астры, часто уходил в лес, пытаясь найти утешение в привычных заботах охотника. Но даже там, среди шелеста листвы и запаха хвои, мысли о дочери не отпускали его. Он чувствовал себя беспомощным. Как защитить ребенка от того, что скрыто в ее собственном разуме?

Он пытался говорить с ней, но она либо молчала, либо отвечала обрывками фраз, полных метафор, которые он не мог расшифровать. «Тьма приближается», «земля стонет», «голодающие люди». Эти слова, произнесенные детскими губами, пугали его до дрожи.

Деревенские жители, помнящие ту ночь небесного свечения, теперь обходили их дом стороной. Шепот следовал за Астрой, куда бы она ни пошла. ‘Дитя пророчества’, ‘отмеченная богами’, ‘та, что видит гибель’. Эти слова, словно невидимые камни, ранили ее маленькое сердце, заставляя еще больше уходить в себя. Она чувствовала, что стала чужой среди своих.

Бремя предвидения давило на нее не только видениями будущего, но и ощущением собственной изоляции. Она была одна в своем знании, в своем ужасе. Никто не мог понять ее, никто не мог разделить ее ношу.

Однажды вечером, когда последние лучи заходящего солнца проникали в хижину, Астра, как обычно, сидела у окна. Ветер пел свою монотонную песню, убаюкивая деревню, но не ее. Девочка ощущала беспокойство, нарастающее внутри, словно предчувствие бури. Оно было другим, не тем, что предшествовало первому, хаотичному видению. Это был не удар, а скорее медленное, тягучее приближение.

Внезапно, не сопровождаясь болью или головокружением, перед ее внутренним взором возник новый образ, четкий, как будто вырезанный из реальности. Комната, залитая тусклым светом факелов, казалось, была частью роскошного замка. Тяжелые портьеры, мраморный пол, массивный трон, от которого исходила аура холодной, безжалостной власти.

И затем, в центре этого великолепия, на богато украшенном ложе, она увидела его. Младенца. Темноволосого, с кожей бледной, как слоновая кость, и плотно закрытыми веками, под которыми угадывались голубые глаза. Он был крошечным, беззащитным, но от него исходила странная, почти осязаемая энергия – энергия будущего завоевателя. Он не плакал, не смеялся, просто лежал, будто ожидал своего часа.

Астра почувствовала, как по ее телу пробегает дрожь. Этот ребенок был необычным. Она знала это инстинктивно, глубоко в своем естестве. Рядом с ним, словно невидимая тень, ощущалось присутствие могущественной, злобной воли. Это была не просто тень, а сгусток амбиций, жажды власти и неумолимого стремления к завоеванию. Воля короля Корвуса.

Ей стало ясно. Этот младенец, темноволосый сын короля-тирана, был вторым дитя богов, обещанным пророчеством. И он был рожден не для мира, не для созидания, а для осуществления самых темных планов своего отца. Его судьба была предрешена, сплетена с амбициями Корвуса, словно нити одного безжалостного гобелена.

Видение сменилось обрывками звуков: грохот марширующих легионов, крики победы, стоны побежденных. Неясные очертания земель, охваченных войной, мелькали перед ее глазами, а в центре всего этого – силуэт взрослого мужчины, очень похожего на младенца, ведущего свои войска к новым завоеваниям. Он был всего лишь инструментом в руках своего отца, но инструментом невероятной мощи.

Страх, холодный и липкий, сдавил горло Астры. Не за себя. За мир. Этот ребенок, еще не осознающий своей силы, уже был пешкой в игре великих держав. Его появление знаменовало не просто новую жизнь, а начало новой эры войн, разрушений и безграничного кровопролития, спланированного жестоким королем.