Алиса. Шёпот Сердца

Она положила руку на холодное стекло иллюминатора, глядя в бездну, где, возможно, всё ещё дрейфовал остов «Скарабея». «Я услышала вас,» – прошептала она. Голос был сорванным, охрипшим от слёз, но невероятно твёрдым. «Я буду помнить.»

Эхо в пустоте, наконец, получило ответ. И этим ответом были не данные, не приказы, не тактические отчеты. Это были человеческие слёзы на щеках беглянки с корабля «Блуждающая Искра». Слёзы, ставшие мостом через бездну Забвения.

Глава Десятая

Тень на сканере

Алиса сидела, прижавшись лбом к ледяному стеклу иллюминатора. Бездна Глубинного Предела глядела на неё тысячами незнакомых, равнодушных звёзд. Соль высохших слёз стягивала кожу на щеках, оставляя ощущение чистоты, странной и хрупкой. Эхо голосов с «Забвения» – Рена, Лиры, Кела, Марты – ещё вибрировало где-то в глубине сознания, смешиваясь с тихим гулом систем корабля. Эта пустота за стеклом, наполненная тенями чужих трагедий, вдруг показалась не только угрозой. Она была… её пространством. Ненадежным, холодным, но её.

Резкий, визгливый писк бортового компьютера врезался в тишину, как осколок стекла. Алиса вздрогнула всем телом. Сердце не просто екнуло – оно ударило с такой силой о грудную клетку, что боль отдалась в зубах. Инстинкт. Древний, первобытный инстинкт, закалённый не в боях, а в самой структуре её бывшего существа, выстрелил раньше мысли. Ноги понесли её к мостику сами, мимо старых труб, отбрасывающих в свете аварийных ламп длинные, пляшущие тени на стены, мимо знакомых скрипов корпуса, которые теперь звучали как предостережение. Пальцы, липкие от внезапного пота, скользнули по тусклому, покрытому тонкой пылью экрану сенсоров, смахивая её резким движением.

И увидела.

Тень.

Нечёткая, расплывчатая, как клякса на старом пергаменте. На самом краю досягаемости сканеров. Корабль. Небольшой. Его энергетическая подпись была жалкой, прерывистой – словно пульс умирающего. Двигался. Непрямым курсом, но неумолимо. К цели. К тёмным, изуродованным очертаниям станции «Забвение», всё ещё видимой на дальнем экране как зловещий металлический паук в паутине звёзд.

Нет. Мысль забилась, как пойманная птица, в такт бешеному стуку сердца под рёбрами. Они? Паника, холодная и знакомая, как дыхание самой пустоты, накатила волной, смывая недавнюю хрупкую эмпатию. Горло сжалось так, что дыхание превратилось в короткие, хриплые всхлипы. Где-то в глубинах сознания, в замусоренных подвалах памяти, зашевелились старые протоколы. Тактический анализ. Оценка угрозы. Варианты ответа: Уничтожить. Обезвредить. Бежать. Холодная логика Орудия требовала действия.

Рука дёрнулась сама по себе. Быстро, точно, как отточенный клинок. Прямо к виску. К тем самым шрамам, скрытым под прядью тёмных волос – воротам в забытую мощь. Инстинктивный жест активации. Один импульс. Один крошечный мысленный толчок – и импланты проснутся. Пустота внутри заполнится оглушительным рёвом данных, тактическими сетками, наложенными на реальность, расчётами траекторий и точек поражения. Она снова станет Им. Непобедимым Стратегом. Даже на этом «ведре», даже без сети своего флагмана, который кратно увеличивал мощь имплантов, она знала, сумеет превратить «Искру» в ад для любого преследователя. Пальцы уже коснулись неровной кожи шрамов.

Холод. Мёртвая тишина под подушечками пальцев. Ни привычной вибрации готовности, ни волны успокаивающего тепла. Только пустота и лёд.

Но не это остановило её.

Остановило воспоминание. Не образ – какофония чувств, обрушившаяся с невероятной силой:

Звук: Хриплый, надломленный голос Кела из бортового журнала, прорезавший тишину каюты: «Я должен попытаться… За всех.» И тут же – тихий, далекий металлический удар. Скребущий по нервам.

Вкус: Соленая влага на собственных губах. Горечь и соль её собственных слёз. Пролитых за них. За незнакомцев.

Боль: Резкая, живая вспышка под кожей на руке – призрак ожога от той капли кипятка с концентрата. Боль человека, а не сигнал системы.

Запах: Едкий дымок паяльника, вонь болотной слизи из очистных колонн «Забвения», запах железа и собственного пота – запах победы Алисы-Механика.

Осязание: Шероховатость помятой монетки в кармане комбинезона. Гладкая обложка «Саги о Дальних Мирах». Теплота улыбки девочки с косичками на выцветшей фотографии. Крошечные островки жизни.

Щелчок. Глухой, внутренний. Не в имплантах. Где-то в самой сердцевине её существа. Там, где раньше был только холодный расчет.

Нет.

Слово пришло не как приказ. Оно выросло. Твёрдое, несгибаемое, как обшивка «Искры», выкованное из всего пережитого. Из слёз, из ожога, из запаха паяльника и уверенности в своих руках.

Я не Орудие.

Пальцы, коснувшиеся шрамов, не нажали. Не послали убийственный импульс. Вместо этого они сжались в кулак. Ногти впились в влажную ладонь так глубоко, что боль пронзила, острая и ясная. Физическая. Человеческая. Якорь в этом моменте, в этой реальности. Она чувствовала каждую неровность кожи, каждую каплю пота.

Она отвела руку от виска. Медленно. Мучительно медленно. Как будто мышцы преодолевали не просто инерцию, а невидимые стальные тросы, связывавшие её с Империей, с её прошлым Я. Каждый сантиметр был победой. Рука опустилась на холодный, шершавый край консоли, пальцы всё ещё дрожали мелкой, неконтролируемой дрожью.

Дыши, – прошипела она мысленно себе. Голос был её собственным. Хриплым, испуганным, но её. Не голосом командующего флотами. Дыши, Алиса. Смотри. По-настоящему смотри.

Она заставила глаза сфокусироваться не на угрозе, а на картине. Она смотрела на данные сенсоров не как стратег, сканирующий цель, а как осторожный механик, прислушивающийся к хриплому дыханию старого корабля – и к дыханию чужого. Корабль был маленьким, но больше Искры. Его энергосигнал не просто слабый – он захлебывался, как мотор на последних каплях горючего. Он приближался к «Забвению» не скрытно, не по боевой траектории, а неуклюже, почти по прямой. Медленно. С опаской? С тем же тупым отчаянием, с каким она сама подбиралась к мёртвой станции? В его движении не было хищной уверенности охотника. Была… робость? Растерянность? Та же всепоглощающая нужда?

Потерпевшие? – мелькнула мысль, обжигая холодом. Такие же, как экипаж "Забвения"? Как я?

Страх не исчез. Он сжимал горло ледяным обручем, заставляя сердце колотиться с бешеной силой. Инстинкт орал на древнем языке выживания: «Спрячься глубже! Взорви их первым, пока не поздно! Беги, пока есть шанс!» Но поверх этого звериного крика, громче адреналина в крови, звучал другой голос. Голос штурмана Кела, полный обреченного мужества: «Я должен попытаться… За всех.» И тихий звук её собственных слёз, падавших на металлический стол в каюте.

Она не активировала импланты. Даже не попыталась. Она не бросилась к жалким турелям «Искры». Вместо этого Алиса сделала единственное, что могла сделать сейчас. Единственное, что требовало невероятной силы.

Она замерла.

«Блуждающая Искра» висела в густой тени огромного, мёртвого ретранслятора, похожего на скелет космического кита. Всего в нескольких километрах от станции «Забвение», но невидимая в оптическом диапазоне, слившаяся с космическим мусором. Системы – на пассивном сканировании, лишь улавливая то, что излучал сам незнакомец. Энергопотребление упало до минимума, гул систем стих до едва слышного шёпота. «Искра» стала тенью. Безмолвным камнем во тьме. Алиса вцепилась в потрескавшуюся кожаную обшивку кресла пилота так, что костяшки пальцев побелели. Взгляд был прикован к мерцающему экрану сенсоров, неотрывно следя за дрожащей меткой незнакомца. Каждое мышечное волокно было напряжено до предела. Адреналин, раскаленная ртуть в жилах, гнал дрожь по телу, но теперь он смешивался не с холодной яростью боя, а с леденящим ужасом перед неизвестностью и… крошечной, опасной искоркой надежды.

Незнакомец подошел к «Забвению». Завис. Сенсоры уловили робкий, неуверенный луч сканера, скользящий по бокам станции, исследующий шрамы и пробоины. Потом – слабую активацию. Не орудий. Стыковочного манипулятора. Крюк протянулся к мёртвой станции, неуклюже, дрожаще.

Ищут ресурсы, – осенило Алису с новой силой. Как я тогда. Воздух. Воду. Глоток надежды. Шанс прожить ещё день.

Минуты превратились в вечность. Она видела, как манипулятор тычется в изуродованный шлюз «Забвения», безуспешно пытаясь найти захват. Видела, как корабль отполз, совершил неуклюжий разворот, попробовал с другой стороны. Снова неудача. Движения были лишены мастерства, полны отчаянной настойчивости. Как движения раненого зверя у водопоя.

Потом… незнакомец развернулся. Его слабый, хрипящий двигатель завыл на разгон. Он уходил. Медленно, неровно, как пьяный, погружаясь в серую, непроглядную пелену Глубинного Предела. Оставляя «Забвение» в его вечном покое. Тень на сканере растворилась в статике.

Алиса разжала кулак. Ладонь была мокрой от пота, с четырьмя четкими, красными полумесяцами от ногтей. Дрожь, сдерживаемая всё это время, охватила её с головы до ног. Она медленно, очень медленно выдохнула воздух, которого не замечала, что задерживала. Огромный, невидимый камень свалился с груди, оставив ощущение ледяного опустошения и… невероятного, почти головокружительного облегчения. Слабость подкосила ноги.

Она не сражалась. Не убила. Даже не выстрелила по ошибке, поддавшись панике. Она спряталась. Выдержала. Наблюдала. И поняла.

Её рука снова поднялась – не рывком, а медленно, почти нерешительно. Не для активации. Просто… прикоснуться. Кончиками дрожащих пальцев к знакомым шрамам на виске. К пустоте под ними. К месту, где когда-то жили цепи, связывавшие её с судьбой Орудия. Теперь там была лишь кожа. Теплая, живая, человеческая кожа. И шрамы – лишь память о прошлом, а не портал в него.

«Я… не активировала,» – прошептала она в гулкую, внезапно оглушительную тишину мостика. Голос сорвался на хрип, предательски дрогнул. «Я… я не стала… Не стала… прежней.»

Это была победа. Не громкая, не кровавая. Маленькая. Тихая, как падение пылинки. Не над врагом, а над самой собой. Над инстинктом убийцы, вбитым в плоть и кровь годами муштры, имплантации, бесчисленных расчётов смерти. Она выбрала страх. Выбрала надежду. Выбрала осторожность и эмпатию. Выбрала незнание вместо ложной уверенности. Выбрала бездействие вместо слепой, смертоносной эффективности.

Тень ушла. Но она оставила после себя не пустоту страха, а новую, хрупкую твердость в самой сердцевине Алисы. Твердость выбора. Она посмотрела на свои дрожащие руки – руки механика, запачканные маслом, руки, которые только что удержались от того, чтобы снова стать руками убийцы. В бескрайнем Глубинном Пределе, где каждая тень могла нести смерть, она только что открыла страшную и освобождающую истину: её свобода, её самое сильное и самое хрупкое оружие – это выбор. Оно не требует имплантов, реакторов или пушек. Оно требует лишь оставаться человеком. И платить за эту человечность сполна – страхом, сомнениями, леденящим ужасом неизвестности и мужеством бездействия, когда все кричит «Убей!».

Она протянула дрожащую руку и погасила мерцающий сенсорный экран. Тень исчезла окончательно. Пустота снова была просто пустотой, наполненной лишь гулом корабля и биением её собственного сердца. Но Алиса знала – где-то там, в непроглядной темноте, плыл еще один израненный корабль. И на его борту, наверное, так же дрожали от страха и цеплялись за слабую надежду люди. И она не стала их врагом. Она позволила им быть. Так же, как с невероятным трудом позволила быть собой – Алисой. Просто Алисой. С дрожащими руками и сердцем, полным эха чужих голосов.

Глава Одиннадцатая

Сигнал о помощи

Тишина на мостике «Блуждающей Искры» всё ещё вибрировала от адреналина. Алиса стояла, опершись о холодный металл консоли, пальцы бессознательно сжимаясь в кулаки, когда на древнем, покрытом царапинами экране коммуникатора – дребезжащем реликте, который она с трудом вытащила из векового анабиоза – вспыхнул слабый, прерывистый огонек. Не зашифрованный поток данных. Простой, голый импульс. Радиомаяк бедствия в универсальном диапазоне. Открытый крик в пустоту.

Голос, прорвавшийся сквозь вой космической статики и треск умирающей электроники, был хриплым, надтреснутым, но в нем звенела стальная нить отчаянной надежды:

«…Корабль в секторе! Это… это «Рассветный Странник»! Повторяем, «Рассветный Странник»! У нас… критический отказ после прыжка. Двигатель поврежден… Запасы кончились… Засекли ваш сенсорный след! Ради всего святого… Не стрелять! Мы не пираты! Мы… просим помощи. Любой помощи. Хотя бы воды… воздуха… Пожалуйста…»

Сигнал захлебнулся, утонув в шипящем море помех. Алиса замерла, ладони прилипли к ледяному металлу консоли. «Рассветный Странник». Тот самый. Призрак на сканере. Корабль, неуклюже тыкавшийся стыковочным манипулятором в шлюзы «Забвения», пока она, затаившись в тени ретранслятора, наблюдала. «Не стрелять!» Эхо её собственного решения, её победы над вбитым в кости инстинктом уничтожить угрозу, вернулось к ней из бездны. Не враги. Не охотники. Просители. Отчаявшиеся. Такие же, как она сама, боровшаяся за воздух и воду на той же проклятой станции. Такие же, как экипаж «Забвения», чьи предсмертные записи всё ещё жгли её память.

Страх не ушел. Он лишь сменил маску. Теперь это был страх контакта. Страх перед чужими глазами, перед вопросами, перед возможностью, что под слоем грязи и усталости кто-то узнает черты «Легенды». Но сквозь этот лёд пробивалось иное – тяжёлое, неудобное, чувство ответственности. У неё были вода и воздух. Добытые ценой собственных страхов и отвращения в чреве «Забвения». Игнорировать этот крик… это значило бы стать соучастником той тишины, что поглотила Кела и его команду.

Скуля и поскрипывая старыми суставами, «Блуждающая Искра» выползла из укрытия тени мёртвого ретранслятора. Дрожащими от напряжения пальцами она вручную вывела на экран изображение «Странника». Корабль был чуть крупнее «Искры», корпус – более гладкий, технологичный, но теперь изуродованный. Чёрные пробоины усеивали бока, один двигатель безжизненно поник, из его сопла тянулся едва заметный хвост замерзшего теплоносителя, похожий на слезу в вакууме. Он висел без движения, как подстреленная птица, ожидая выстрела или спасения.

Алиса сделала глубокий, шумный вдох. Воздух, заполнил лёгкие. Её первый сигнал другим. Не приказ стальной армаде. Не тактическую команду. Просто… предложение доверия. Голос, когда она заговорила в микрофон, прозвучал непривычно громко в гулкой тишине, чуть дрожал на низких нотах:

««Рассветному Страннику», это… «Блуждающая Искра». Слышу вас.» Пауза. Глоток. «Подхожу. Для стыковки. Готовьте шлюз.»

Стыковка превратилась в мучительный, нервный танец двух калек. Механизмы «Странника» скрежетали, фыркали и шипели, будто протестуя против любого контакта. Каждое сближение, каждый щелчок магнитных захватов отдавался в корпусе «Искры» глухим эхом. Наконец – глухой, резонирующий удар, затем протяжное шипение выравнивающего давления. Зелёный индикатор над шлюзом «Искры» замигал неровным, но настойчивым светом. Контакт.

Алиса вытащила из кобуры старый ионный пистолет – тяжёлый, неуклюжий кусок металла. Не для угрозы. Для призрачного ощущения защиты. Ладонь мгновенно вспотела на шершавой рукояти. Она подошла к шлюзу. Сердце колотилось так, что звенело в ушах. Дверь с пронзительным скрежетом и шипением отъехала в сторону.

Волна запаха ударила в лицо. Не стерильной космической пустоты. Густая смесь жжёного пластика, старого машинного масла, человеческого пота и чего-то сладковато-чужеродного, как переспелый, забродивший фрукт. На пороге стояли трое.

Капитан. Мужчина, которому на вид лет сорок пять, но тело, мощное, как дубовый ствол, говорило о силе, а лицо – о прожитых адских кругах. Глубокие морщины, словно вырезанные ножом, пересекали лоб и щёки. Через левый глаз шла полоса старого шрама, скрытая кожаной повязкой. Его единственный глаз – ледяной, пронзительно-голубой, как осколок арктического льда – мгновенно, с профессиональной безжалостностью сканировал Алису, её позу, дрожь в руке, сжимавшей пистолет. На нём была потертая до дыр тёмно-синяя куртка без знаков различия, но на плече – выцветшая, но узнаваемая нашивка: орел Имперского Флота, держащий меч. Ветеран. Изгой. Дезертир? Он не поднял рук, не потянулся к оружию. Его огромные, покрытые татуировками и старыми ожогами руки висели свободно по швам. «Торн,» – хрипло выдавил он, кивнув едва заметно. Голос напоминал скрип ржавых петель на давно не открывавшейся двери.

Механик. Существо, едва достигавшее Алисе до пояса. Кожа – шершавая, бугристая, цвета заплесневелой бронзы. Три гибких манипулятора вместо рук – сложные конструкции из хитина и металла. Один из них был перемотан толстым слоем изоленты, и на конце, где должен был быть рабочий инструмент, искрили и потрескивали оголенные провода. Огромные, совершенно чёрные, бездонные глаза без век и ресниц смотрели на Алису с безудержным, почти детским любопытством. Он щелкнул клювом, похожим на плоскогубцы. «Глитч!» – просипел механический голос из синтезатора на его грудной пластине. – «Чинить! Двигатель… плохо-плохо!» Он нервно постучал искрящимся манипулятором по огромному разводному ключу, висевшему у него на поясе. Из-под повязки сочилась капля густой, фиолетовой, маслянистой жидкости.

Навигатор. Девчонка. Лет шестнадцати, не больше. Худющая, как щепка, утонувшая в огромном, промасленном комбинезоне. Тёмные, неопрятные волосы выбивались из пучка. Лицо – мертвенно-бледное, с синяками под огромными, как у лесной совы, серыми глазами. В них читался немой, застывший ужас, прикованный к стволу пистолета в руке Алисы. Она судорожно прижимала к груди потрепанную книгу в кожаном переплете, обложка которой была протёрта до дыр. «К-Кира…» – выдавила она, голос тонкий, как паутинка.

Алиса стояла, чувствуя себя монументально нелепой. Пистолет в руке вдруг стал непомерно тяжёлым, чужим. Эти люди… они не были угрозой. Они были отражением – изломанным, но узнаваемым. Торн с его шрамом и имперской нашивкой – солдат, потерявший знамя. Глитч – инопланетный механик, затерянный в чужом мире. Кира… ребёнок, втянутый в этот ледяной ад. И среди них – Глитч, тот самый, чьи нечеловеческие сенсоры или инопланетная интуиция позволили засечь «Искру», спрятавшуюся во тьме. Он щёлкнул клювом, его чёрные глаза сверкнули, глядя на Алису: «Тень-тень! Видел! У станции! Боялся… но не стрелял!» Его синтезатор выдал это почти с восторгом.

Алиса медленно, преувеличенно чётко, опустила пистолет дулом вниз. Не убрала, а показала: не трону. Её голос, когда она заговорила, был тихим, но в нём появилась новая твёрдость:

«Вода. Воздух. У меня есть. Берите.»

Торн шагнул первым через порог шлюза. Его голубой глаз скользнул по ржавым переборкам, паутине проводов, следам недавних ремонтов на «Искре». Ни тени презрения – лишь быстрая, профессиональная оценка обреченного, но ещё держащегося корабля. «Благодарны,» – буркнул он. – «У «Странника» пробой в основной цистерне. Вытекло всё, что было. Дышим остатками из аварийных баллонов. Воды… капли. Двигатель поврежден. Реактор почти на нуле». Он кивнул на Глитча. Тот тут же засеменил, его рабочие манипуляторы потянулись к ближайшей открытой панели с проводами на стене «Искры», щёлкая и цокая с жадным интересом. «О! Старая! Очень старая машина!» – затараторил его синтезатор. – «Но… чинить можно! Интересные шрамы! Видела станцию? «Забвение»? Там… старая боль в металле. Глитч чувствовал!»

Кира замерла на пороге, словно боялась переступить невидимую черту. Её огромные глаза скользнули по каюте Алисы, выхватывая знакомые приметы хрупкой жизни в пустоте: выцветшую фотографию чужой семьи, помятую монетку на столе, тусклый кристалл с записями «Забвения». Что-то дрогнуло в её лице. Она сделала шаг внутрь, всё ещё сжимая книгу, как щит.

Алиса молча указала на патрубки для передачи ресурсов. Торн отдал тихие команды Глитчу, и тот, щёлкая клювом, начал возиться с соединениями. Зашипели шланги, загудели насосы «Искры», отдавая драгоценную влагу и воздух. Никаких титулов. Никаких реверансов перед призраком «Непобедимого Стратега». Здесь, в ржавом чреве корабля-изгоя, у стыковочного узла, шёл молчаливый обмен между псами войны и бездны.

Когда первая тонна воды ушла в ненасытные недра «Странника», Торн выпрямился. Он посмотрел на Алису. Его взгляд был тяжёлым, как свинец, и знающим слишком много.

«Ты одна?» – спросил он прямо. Вопрос повис в воздухе.

Алиса встретила его взгляд. Укол страха – быть узнанной – был острым, но его заглушила волна усталости от лжи, от одиночества, от груза ужаса, который она унесла с той станции. Она кивнула, коротко. «Да. Одна.» Она сделала паузу, глотнув воздух, который вдруг показался густым, как сироп. «На «Забвении»… Там произошло что-то… очень страшное. Давно. Не просто авария.» Её голос понизился до шёпота. «Я видела… следы. В системах жизнеобеспечения. Что-то… влезло. Что-то чужое. И оставило… кости. Не человеческие. Серые. Острые, как клинки.» Она не стала вдаваться в подробности о слизи, о разорванных грудных клетках на старых записях. Этого было достаточно. Она видела, как Кира побледнела ещё больше, прижимая книгу к губам. Как Глитч замер, его чёрные глаза стали ещё больше, а искрящийся манипулятор дрогнул. Как единственный глаз Торна сузился, а рука непроизвольно потянулась к рукояти ножа на поясе, прежде чем опуститься.

Торн медленно кивнул. Не удивленно. Словно услышал подтверждение давней догадки. «Чёртова станция,» – хрипло пробормотал он. – «Слышал шепотки. Что на краю Предела есть места… хуже пустоты.» Он снова посмотрел на Алису, и в его взгляде появилось что-то новое. Не просто оценка. Признание. Не как командир подчиненному. Как одинокий волк – такому же, выжившему в пасти тьмы.

«Держись, девочка,» – сказал он, и в его скрипучем голосе не было снисходительности. Была суровая констатация факта. «Предел… он не прощает слабости. Но и не предает своих. Выжила там одна – значит, крепче, чем кажешься.»

Кира, набравшись смелости, подошла ближе. Она протянула Алисе свою книгу. На потёртой коже переплета угадывались буквы: «Звездные Мифы Имперского Пространства». «Может… может, почитаешь?» – спросила она, голос всё ещё дрожал, но в нём появилась настойчивость. «Иногда… когда страшно. Помогает.»

Алиса взяла книгу. Кожа переплета была тёплой от ладоней девчонки. Тёплой и живой. Первый знак доверия не за подвиги, не за звания. Просто так. Потому что они были здесь и сейчас. Потому что делились скудным светом в кромешной тьме.

«Спасибо, Кира,» – сказала Алиса. И впервые за долгое, долгое время на её строгих, усталых губах дрогнуло нечто неуловимое. Не триумфальная улыбка Победительницы. Робкая, хрупкая, как первый росток сквозь асфальт, тень улыбки. Улыбки человека, нашедшего не просто огонек, а отражение своего света в других.

«Меня зовут Али.»

Имя прозвучало просто. Без веса имперских титулов. Без гнёта прошлых побед. Просто Али. На ржавом корабле «Блуждающая Искра». Среди эха войны и леденящего дыхания Глубинного Предела, но впервые – не в одиночестве. Первая звезда её свободы, холодная и далёкая, теперь отражалась в шрапнельных пробоинах корпуса «Рассветного Странника», плывущего рядом в безмолвной вечности.

Глава Двенадцатая

Цена доверия

Воздух в тесном отсеке «Искры» гудел не только от шипящих шлангов, передающих драгоценные запасы «Страннику», но и от незримого напряжения. Оно висело тяжёлым одеялом. Торн, прислонившись к переборке, казался частью корабля – массивной, изъеденной временем деталью. Его единственный ледяной глаз, голубой и неумолимый, как арктический айсберг, скользил по процессу, но периодически задерживался на Алисе. «Держись, девочка». Его слова, произнесенные скрипучим голосом, повисли в воздухе, как гарь после выстрела. Не угроза. Не поучение. Железная констатация. Закон Предела, высеченный на его изборожденном шрамами лице. Алиса ощущала его физически, как груз на плечах. Доверие, протянутое как спасательный трос, имело оборотную сторону – ответственность, тяжёлую как свинец, и риск, острый как бритва. Как долго продлится перемирие? Что, если голод или древний страх перед пустотой заставят его увидеть в ней не спасительницу, а ресурс? Или… что, если Торн уже узнал? Видел ли он её лицо на гигантских голо экранах над площадями столицы? Слышал ли речи о «Триумфе», чья воля перекраивала звёздные карты? Лицо «Непобедимого Стратега» трудно было забыть, даже под слоем грязи и усталости.

Торн наблюдал. Его глаз, привыкший за долгие годы на грани выживания выискивать ложь и опасность, неотрывно следил за ней. За этой девчонкой, назвавшейся Али. Она была молодой – слишком молодой для этих проклятых глубин. Чёрные, как космический уголь, волосы, спадающие небрежными прядями на высокий лоб и тонкую шею, лишь подчеркивали неестественную, почти кукольную красоту черт. Слишком правильный овал лица, слишком чётко очерченные скулы, гладкая, словно фарфоровая, кожа, которую не смогла испортить копоть, царапины и пот. Фигура – стройная, почти хрупкая под грубым комбинезоном, но с какой-то внутренней, змеиной грацией в движениях. Она выглядела как заблудившаяся аристократка с голо афиш роскошных курортов Внутренних Миров, а не механик на ржавом ведре у края ничего. Какого чёрта она здесь одна? – этот вопрос гвоздем сидел в голове Торна. Одинокая девушка такой внешности в Пределе – это либо наживка, либо ходячий труп. Но она была жива. И у неё был корабль. Пусть и старый. И она… знала. Слишком много знала.