Вырванные из мира

– Чтобы не промокнуть, – пояснил Хадиуль.

Хадиуль называл куртки кухлянкой и кумлейкой, а лодку – байдарой, и утверждал, что это ронийские названия, и северные племена используют для обозначения совсем другие слова.

Одежда ужасно воняла.

– Не морщись, Флинн! – весело воскликнул Хадиуль, позабавленный его выражением лица. – Тебе повезло, что сейчас не зима – иначе я бы непременно угостил тебя местным мясным деликатесом! – Хадиуль осклабился. – А сейчас все запасы уже съедены, и как раз пора делать новые.

Хадиуль в этой охотничьей одежде смотрелся естественно и, по всему видно, ощущал себя комфортно. Флинн же приглушил обоняние, чтобы не чувствовать отвратного запаха, забивавшего ноздри.

Лодка на вид казалась слишком легкой, утлой и верткой. Каркас, сделанный из китовых ребер, обтянут был моржовыми шкурами. Хадиуль, захватив двухлопастное весло, ловко запрыгнул внутрь и позвал, указав на место за собой:

– Что медлишь? Залезай!

Флинн забрался в лодку и устроился позади Хадиуля.

– Твоя мать ведь любит тебя, Флинн? – неожиданно спросил Хадиуль.

– Да. – Флинн почувствовал себя неловко.

– И отец тоже любил?

– Мы с ним слишком редко виделись…

– Любил, любил! – Хадиуль усмехнулся. – Ты же сам рассказывал. А я тебе рассказывал про своих родителей. Я завидую тебе, Флинн. У тебя было счастливое детство. А мне от моего детства осталось вот это! – Хадиуль широким жестом обвел пустынный берег, заросший чахлым лишайником, и темное море с плававшими в нем белыми пятнами льдин.

Флинн улавливал его эмоции, чувствовал, что Хадиулю нравится этот бесприютный край – царстве холода, льда и ветров. Лодка скользила по разводьям, минуя плавучие льдины. Вода плескалась о лед со звуком, похожим на утробное урчание и чавканье. В некоторых местах она будто густела, превращаясь в кашеобразную вязкую массу, которую Хадиуль называл ледяным салом. Он был возбужден, много улыбался и говорил.

– Теплое течение отворачивает в сторону, а здесь лед вскрывается даже не каждое лето. Вон там идет гряда островов. – Хадиуль указал вдаль. – Береговой ледяной припай между ними – ровный, а не торосистый. Глубже к северу – пак, многолетние льды. Они подтаивают и нарастают каждый год.

Хадиуль принялся подробно описывать Флинну свойства морского льда и его отличия от пресного. Рассказывал про пористость, пузырьки воздуха и рассол, про то, что чем дольше живет морской лед, тем сильнее он опресняется, про торосы, образующиеся при сжатии ледового покрова, когда он идет трещинами, взламывается, и льдины громоздятся друг на друга…

Они причалили к одному из ближних островов. Здесь сохранились остатки древних строений – яркие, со скругленными углами и скошенными стенами, со сваями, вмерзшими в вечные лед и снег.

– Внутри абсолютно пусто, – сказал Хадиуль, – Только голые стены. Все, что там было, растащили невесть когда. Но сами стены простояли под ветрами и метелями полторы тысячи лет. Не разрушились. Нержавеющий каркас и пластический материал на основе углерода – Древние много из него строили.

– И что здесь было?

Хадиуль пожал плечами.

– Для селения – слишком маленькое. Филибер считает, что, скорее всего, исследовательская станция или подсобные здания.

Они отправились по острову пешком, Хадиуль показал гнездовья летовавших полярных птиц, потом они несколько раз переместились – далеко к северу, оказавшись в конце концов посреди бесконечного моря, укрытого ломавшимся ледяным панцирем. Холмистые ледяные поля трещали и ходили ходуном. В лабиринте вставших на дыбы торосов гулял ветер. Со всех сторон доносились резкий скрежет, стоны и взвизги льда. Флинна эти звуки настораживали, а Хадиуль беспечно улыбался.

Вдали лед отливал голубым, а с южной стороны озаренная солнечными лучами замерзшая гладь превратилась в ледяное пламя. Солнце, низкое, холодное, но слепящее, било в глаза, и Флинн перенастроил зрение.

Прогулявшись, они вернулись к лодке и поплыли к соседнему острову – к бухте, где устроили лежбище моржи. Еще издали Флинн увидел поднимавшийся над берегом пар от многотысячного скопления огромных теплых тел и серую глинистую пыль. В воде встречалось все больше и больше животных, стремившихся к берегу. Рев их разносился над морем, сливаясь с шумом прибоя. Галечный, с песчаными вкраплениями пляж сплошь покрывали туши зверей, напоминая серо-охряный ковер с узорами из желтоватых клыков.

Неподалеку взбурлила вода, Флинн заметил три огромных черных плавника, стремительно разрезавших воду. Они были похожи на треугольные паруса.

– Косатки, – пояснил Хадиуль. – Они умные и опасные – могут с кем угодно разделаться. Решили поохотиться на моржей. Тут сегодня для них целое пиршество.

К пляжу плыли три легкие верткие лодки, похожие на ту, в которой находились Флинн с Хадиулем.

Сидевшие в них люди вылезали на берег и забивали моржей копьями.

Животные, неуклюже перебирая ластами, давя друг друга и крича, устремились к морю. Слишком медленные и неповоротливые. Охотники разделывали туши здесь же, срезали кожу с пластами жира и мяса и зашивали отрезанные куски вместе с печенью и легкими в эту самую шкуру. Флинна тошнило. Ему хотелось убраться подальше, переместиться – прямо в Анидаб-Дорему.

– Брось, Флинн! Не отворачивайся! – сказал Хадиуль, снова позабавленный выражением его лица. – Так живут обычные люди! Охота, заготовка на зиму съестных припасов – вещь, необходимая для выживания. Ты такой умный, Флинн! Изнеженный потомственный маг, носитель Древней крови. Ты всё знаешь! Знаешь даже, что такое Быстрые звезды. Считаешь, что они – маленькие луны, созданные еще до Катастрофы. – Хадиуль широко улыбался. – ему вообще нравилось поддразнивать других, а Флинна так едва ли не больше остальных. – Ты сведущ в истории, религиозных верованиях, нравах и обычаях разных племен. Тебе ведь известны тайны мироздания…

– Если бы, – ответил Флинн, бросив на Хадиуля раздраженный взгляд.

– Так ты не знаешь тайну нашей жизни – куда она уходит и откуда появляется? – понизив голос, заговорщицки произнес Хадиуль. – Хочешь, я тебе сам отвечу – из мрака мы явились и во мрак уйдем, и любой след, который мы после себя оставим, вскорости развеется. Мы ничто во вселенной. Мы слишком ничтожны и мимолетны. Жизнь хрупка и недолговечна, даже у магов. Убога и жестока. А еще… – Хадиуль подался к Флинну, рассматривая в упор, глаза в глаза. – Мы, прежде всего, мясо. Мы сделаны из плоти и крови, и не должны это отрицать, и стыдиться тоже не должны. Телесные потребности и отправления – наше неотъемлемое свойство. Отказавшись от них, мы перестанем быть людьми.

Хадиуль хотел его поразить. Или уязвить. И то, и другое, по большому счету, удалось.

«Ты сам-то в это веришь? – несколько отстраненно подумал Флинн. – Веришь, что движим лишь велениями плоти, что весь ты – просто кусок мяса, пока еще свежего?»

У подножия берегового обрыва, где заканчивался пляж, охотники выкапывали ямы, в которые уложили зашитое в шкуры моржовое мясо, и забросали сверху крупной галькой. Они практически не пользовались железными орудиями, даже ножами. Наконечники копий и гарпунов у них были костяными. А скребки, которыми очищали шкуры – каменными. И подумать только – эти охотники ведь тоже были потомками великой древней цивилизации.

– В нашем племени похожим образом обходились с оленями, – заметил внимательно наблюдавший за процессом Хадиуль. – Выбирали самого крупного и жирного, давили петлей из сыромятной кожи и притапливали в болоте. Потом закладывали дерном, ветками и камнями и оставляли. Вбивали колышек, чтобы пометить место – на него насаживали пучок травы или ягеля. А зимой вытаскивали и ели.

– Сырым?

– А то! Холодным, а еще лучше – мороженым, нарезанным тонкими ломтиками. – Хадиуль осклабился. – И, конечно же, не солили – за неимением соли. Отвратительная штука – и на вид, и на запах, и на вкус. Не мясо – а серая, вонючая масса, зато мягкая, сытная, с жиром и мезгой. Несет гнилью и содержит трупные яды. У такого неженки, как ты, напрочь бы аппетит отбило на несколько дней.

Хадиуль был по-прежнему в возбужденном и приподнятом настроении. Он и сам поохотиться был бы, наверное, не прочь: прихватил ведь с собой гарпун – поворотный, с отделяемым от древка наконечником. Но в присутствии Флинна не стал. Потом Хадиуль положил руку Флинну на плечо и даже выглядел виноватым – самую малость.

– Не обижайся, Флинн! – сказал друг неожиданно мягко, щуря на солнце белесые глаза. – Я просто хотел тебе показать, что, как ни банально это звучит, бывает… другая жизнь, совсем не похожая на ту, к которой ты привык.

«И ты считаешь ее более настоящей», – подумал про себя Флинн.

Они болтались в лодке на порядочном расстоянии от берега. Мимо проплывали моржи, не обращая на них внимания. Хадиуль наблюдал, как охотники забивали зверей, иногда косился на Флинна или гарпун, лежавший у кормы. Появились новые лодки – наверное, какого-то другого племени. Флинн вновь заметил плавники косаток, стремительно скользившие в воде.

– Как их много! – изумленно воскликнул Флинн. – Я насчитал двадцать!

– Много! – согласился Хадиуль. – Целый клан! Обычно береговые косатки не охотятся такими большими группами. Но так и пожива выйдет у них на славу. Всем хватит!

Облокотившись на борт, Флинн разглядывал проносившиеся под водой вытянутые черно-белые тела. Потрясающе огромные. Две косатки дружно высунули хвосты и ударили ими. Прокатился глухой грохот. Поднятая волна захлестнула дрейфовавшую рядом небольшую льдину.

Животные действовали слаженно, будто читали мысли друг друга – отрезали моржам путь к берегу, сгоняли в кучу, молотили хвостами, создавая завихрения и волны и не позволяя вырваться из окружения.

– Ударами косатки оглушают свою добычу, – прокомментировал Хадиуль. – Конечно, моржи очень крупные…

Он не успел договорить. Одна из косаток вынырнула совсем близко, плеснула волна. Лодка закачалась, черпанула воду, а Флинн чуть не упал в море. Он удержался, впившись пальцами в хлипкие деревянные планки.

Вода у бортов вскипела. Что-то глухо ударило по днищу, раздался треск, лодка содрогнулась, подпрыгнула, внизу на мгновение промелькнула черная тень.

– Чтоб их! – выругался Хадиуль, подхватил весло, тщетно пытаясь отгрести прочь. – Они нам лодку разнесут!

От следующего удара, пришедшего лишь вскользь, суденышко перевернулось. Хадиуль с Флинном полетели за борт.

Обжигающе холодная вода сомкнулась над головой Флинна. Она была плотной и густой от взвеси из ледяных кристалликов. Вокруг, обвивая его, устремлялись вверх воздушные пузырьки, а внизу поджидала темная пучина со сновавшими громадными тенями. По сравнению с ними Флинн был маленьким и слабым. Ничтожным и беспомощным. Легкие сжались, сердце колотилось, Флинн сделал несколько неловких, но резких гребков, выталкивая тело вверх.

Вынырнув, он запрокинул голову, шумно вдохнул. Одежда, пусть и сшитая из тюленьих шкур, все равно была тяжелая и тянула вниз. Глаза щипало от соли. Флинн откинул со лба мокрые волосы, утер стекавшую по лицу воду.

Рядом, отплевываясь, вынырнул Хадиуль.

– Ты как, Флинн?

– В порядке, – ответил тот, стараясь дышать ровно.

– Видал спинной плавник? – спросил Хадиуль. – С меня размером!

В голосе друга не слышалось страха, лишь восхищение. Хадиуль словно бы по-прежнему ощущал себя в своей стихии.

– Мне кажется, ты нашел не лучшее время для восторгов. – Флинн сипло закашлялся.

– Она приняла нашу лодку за моржа!

– Наверное.

– Сами-то мы для них слишком мелкая добыча, – Хадиуль снова сплюнул, крутанулся вокруг себя, оглядываясь. – Они умные, на нас не позарятся, но все же давай-как убираться отсюда. Переместимся!

Флинн помедлил с ответом, а потом увидел, как в корму одной из лодок зверобоев, ударила огромная черная туша. Лодка взмыла в небо. Четверо мужчин, отчаянно размахивая руками, полетели в воду. Утлое судёнышко, переломившееся пополам от мощнейшего удара, несколько раз перевернулось в воздухе, прежде чем рухнуть обратно в море вслед за людьми. Двое упавших ухватились за обломки, но в этот момент рядом с ними вынырнула блестящая от воды черная голова с белым горлом и пятном у глаза. Косатка открыла пасть, усеянную острейшими зубами. Исторгая отчаянные крики, люди замолотили конечностями в надежде убраться подальше. Потом один из них исчез под водой, оставив после себя расходящийся пенный круг.