В объятиях тёмного короля

Страсть и боль, которыми я так щедро её одарил создали уникальные узоры в её душе, которые она так искусно перенесла на зеркала.

"От его взгляда внутри меня возникает холодное ощущение, и кажется что все внутренности покрываются слоем липкого, мокрого снега. И я чувствую, как зубы начинают стучать от пронизывающего холодного ветра, который завывает в моей душе."

"Он любит чувствовать власть надо мной, он любит видеть мою боль и ощущать запах страха на моем теле."

"Он – монстр. А монстра невозможно исправить или изменить. Ты либо влюбляешься в каждую его ужасную черту и играешь по его правилам, либо… В любом случае, тебе придется играть по его правилам, если ты уже оказалась в его объятиях."

"Он – чертов дьявол. Люцифер в человеческом обличии."

Не смог сдержать своей улыбки. Люцифер… Король ада, тёмный король. Слишком помпезно, но мне нравится!

"Но не стоит забывать, что даже Люцифер когда-то был ангелом, сыном своего безгрешного отца. Вот только был ли его отец на самом деле так безгрешен? Разве его грех не заключался в том, что он позволил столь прекрасному существу стать демоном?"

От этих слов у меня перехватывает дыхание, и я не могу отвести взгляд от женщины, которая их написала. Эти строки, выведенные красной помадой на зеркале, вызывают у меня раздражение. В гневе я начинаю стирать пигмент, словно пытаясь избавиться от неприятных воспоминаний, которые они навевают.

По моим венам течет желание разбудить ее и показать ей насколько я не прекрасный! Но вместо этого я снимаю с себя черную рубашку, которую так и не успел застегнуть, и бережно укрываю это хрупкое создание. Ангелине нужно восстановить свои силы, а всё остальное подождёт до завтра.

Что это? Забота? А может быть защита? Нет! Мне просто пришелся по вкусу ее текст, не более того…

Я ощущаю, как дрожь пробегает по моему телу. Она провела со мной всего несколько дней, но уже успела заставить мои колени трястись.

Никогда не следует судить женщин по их внешности, ведь нет ничего более прекрасного, чем умная женщина. Ангелина и умна, и проницательна, и по-настоящему красива. Мать его! Таких женщин нужно обходить стороной, они по-настоящему могут быть опасны…

Я уже хочу тихо покинуть эту комнату, желая не потревожить ее сон, но кажется мое дыхание было слишком шумным рядом с ней. И она резко открывает глаза.

– Нет! – выкрикивает она, увидев мое лицо перед своими глазами. – Нет, не прикасайся ко мне! Не смей!

Не отвечаю ей и нежно провожу подушечками пальцев по её скуле, от чего её губы становятся синими. Этот цвет мне не нравится, и я быстро размазываю красный пигмент со своих пальцем по её приоткрытым губам.

Но её реакция мне нравится. Она искренняя, без прикрас и фальши. Без отвратительной розовой краски.

– Я действительно похож на Люцифера? – с трудом выдыхаю я, чувствуя, как сердце предательски быстро начинает колотится в груди.

– Ты еще хуже, – шепчет она с неприкрытой ненавистью в голосе.

– Быть хуже короля тьмы – это, пожалуй, самый лучший комплимент, который мне когда-либо делали, – отвечаю я, не в силах сдержать улыбку. – Мне понравились твои строки и я хотел бы кое-что подарить тебе. – Крепко сжимаю пальцами ее челюсть и силой заставляю посмотреть мне в глаза.

Она противиться мне, но я жажду увидеть этот дьявольский огонь в ее темных глазах. Я хочу увидеть как от радужки ее глаз останется лишь тоненькая полоска и их поглотит тьма ненависти. И неожиданно для самого себя подмечаю, что когда она недовольна, её губы непроизвольно вытягиваются и складываются бантиком.

Теперь я хочу еще большего – я хочу узнать какие ее губы на вкус, когда она зла. Терпко сладкие или пикантно жгучие?

Мать твою! О чем я думаю… Надеюсь, что Ангелия Вереск не умеет читать мысли!

– Ты знаешь в чем была особенность Люцифера от всех своих братьев? – выдыхаю прямо в ее приоткрытые губы, но она не отвечает мне. А я с трепетным волнением в груди продолжаю: – Он исполнял любые желания, даже самые темные и порочные. И я сделаю то же самое для тебя.

– Он – корыстная сволочь! – выкрикивает она мне в ответ, резко откинув мою руку от своего лица. – Он делал это только в обмен на душу!

А как же? За все нужно платить, а за запретное – вдвойне, а то и втройне! За ее похищение я выложил почти тридцать миллионов! Да, я мог бы обойтись и без нее, но те запретные эмоции, которые она пробуждает во мне, стоят каждой потраченной копейки. Я готов заплатить вдвое, а то и втрое больше за этот огонь, что сжигает мою душу.

– Тебе уже нечего терять, – ухмыляюсь я в ответ. – Она уже моя. Твое тело мое, твоя душа моя, ты вся моя.

– П.О.Д.А.В.И.С.Ь.

Она демонстративно выделяет каждую букву, но я не обижаюсь. Мне нравится ее творческий подход к ведению диалога со мной.

– Назови свое самое порочное желание, Ангелина! – поднимаю я тон своего голоса и кажется, что даже зеркала на стенах начинают вибрировать.

Она отпрыгивает от меня и забивается в угол, словно раненный зверёк, с которым поиграли, а вот сожрать забыли. Но я обязательно это исправлю.

– Да, пошел ты! – шипит она мне, и заметив на своем теле мою рубашку, срывает ее с себя и кидает мне прямо в лицо. Но в этот раз я стерплю, ведь мне действительно понравились строки, которые она написала. – Тебя нет ни в одной моей фантазии, кроме той, где я выпускаю пулю тебе в лоб!

Лгунья…

Моя рука, словно сама по себе, нежно скользит по ее ноге, не дожидаясь ее согласия. Мне становится интересно от чего этот ангелочек стал таким влажным в том гребанном лесу.

У нее повышенная чувствительность или страх приносит ей удовольствие? От мысли, что она может быть особенной по позвонку пробегают сотни электрических зарядов.

Напряжение такое, что его не снять простым прикосновением…

Мне хочется разгадать ее, чтобы понять, что именно вызывает у нее дрожь и трепет. Я жажду найти каждую эрогенную зону на ее теле, словно исследователь, открывающий неизведанные территории. Я хочу выучить их наизусть!

Резким движением я хватаю ее за щиколотку и притягиваю к себе.

– Убери свои руки от меня! – выпаливает она с яростью. – Вызови себе шлюх, пусть они удовлетворяют твои больные фантазии!

Стерва! Я мог бы взять ее силой, но не хочу. Никогда не любил это. Слишком грязное занятие, а мне по душе что-то аморальное.

– Ты примешь душ, – говорю я спокойно, убрав пару влажных прядей со своего лица. В моем голосе нет ни угрозы, ни злобы. – Тебе выдадут одежду, и через полчаса я буду ждать тебя к ужину.

Её желание будет исполнено.

Выхожу из комнаты и прижимаюсь лбом к холодной двери, пытаясь обуздать желания, которые заполнили мои мысли. Я бы хотел другое продолжение этой ночи, но она не оставила мне выбора.

Захожу в гостиную и останавливаюсь, чтобы собраться с мыслями. Пространство окутано тишиной, которую я обычно люблю, но сейчас она меня раздражает. Сажусь на диван, пытаясь отвлечься. Достаю баночку и высыпаю на руку несколько зеленых таблеток. Доктор рекомендовал не принимать больше двух-трех в день. Если я выпью еще одну, это будет уже четвертая.

Дерьмо!

– Выкинь ты нахрен эти таблетки,– слышу за спиной знакомый голос. – Я пробовал их, и они совершенно не помогают!

– Я запрещу своим охранникам впускать тебя, – рычу я в ответ.

Натягиваю на лицо искусственную улыбку и поворачиваюсь к окну, где стоит Микеле. Этот щенок медленно потягивает мой любимый виски прямо из горлышка бутылки.

– Хочешь, дам совет? – спрашивает он с ухмылкой.

– Нет, спасибо, – отвечаю я, стараясь не выдать своего раздражения.

– Ничто не успокаивает лучше, чем хороший секс с парочкой дорогих шлюх.

– Вы все сегодня сговорились, что ли? – не могу сдержать смех, который вырывается у меня, несмотря на напряжение.

Микеле недоуменно хмурит брови и поднимает одну из них вверх.

– Ты до сих пор не можешь спать по ночам? – спрашивает он.

– А ты? – отвечаю я с легкой иронией.

Микеле не отвечает на мой вопрос, и между нами воцаряется напряжённое молчание.

– Зачем тебе эта девчонка? – продолжает он, не отступая.

На этот раз я молчу, не желая обсуждать это.

Он подходит ко мне, садится рядом и, сделав еще один глоток, протягивает мне бутылку. Мы одновременно смотрим на то самое место на полу, где не осталось ни следа от ее крови.

– Ты получил ответ от Романо? – спрашиваю я, ощущая, как в груди что-то болезненно сжиматься.

Яркие образы мелькают перед глазами, и снова в ушах звучит детский крик. Прошло столько лет… Микеле давно вырос, но его крик все еще резонирует в моем сознании, как будто это произошло только вчера.

– Он молчит, – отвечает Микеле.

– Хреново.

– Очень хреново.

Девятнадцать лет назад…

Мое лицо в крови, мои руки в крови. Она липкая, а на вкус сладковато-соленая. И меня бы стошнило, но это кровь моего врага и… я еще ничего не пробовал изысканнее на вкус. Моя белая футболка пропитана ею настолько, что ее можно выжать, как губку.

Мне не сосчитать сколько ударов я сделал.

Первый пришел в сонную артерию, поэтому он даже пискнуть не успел. Ему понадобилось всего десять секунд, чтобы умереть. Остальные удары я наносил в состоянии ярости, словно в безумном танце, шепча лишь одно слово. Я шептал ее имя.

Клара… Светлый луч в этот темном мире. И её имя на моих губах лишь придавало мне силы продолжать. И каждый последующий удар ножа был как освобождение, но в то же время – как проклятие. Клара…

Я не помню, как выскользнул из дома Романо, не помню, как добрался до своего, но я уверен, что никогда не забуду, как меня окутал страх, как сердце замерло, когда я подошел к порогу родительского дома. И не потому что я боялся наказания, а потому что ее больше там не было…

Её больше там нет!

Холодный ветер проник в меня, обжигая душу, напоминая о том, что пустота, оставшаяся после ее ухода, никогда не заполнится.

Этот дом станет для меня местом, где каждое воспоминание о ней превратится в нож, вонзающийся прямо в сердце…

Я стою на пороге и боюсь открывать эту чертову дверь, боюсь увидеть, что все осталось так же, как и прежде, но без нее. Боюсь, ощутить холод пустоты. И все же, несмотря на страх, я знаю, что должен вернуться. Вернуться, чтобы еще раз взглянуть в глаза этому ублюдку, из-за которого все это и случилось.

Медленно подхожу к тому месту, где всего несколько часов назад лежало ее бездыханное тело, но вместо матери вижу своего брата. Он сидит там, в том же самом углу, крепко прижимая к груди Луизу.

– Где мама? – тихо лепечет Луиза, поворачивая ко мне свою маленькую головку. – Мама!

– Где ты был? – слышу я хриплый, полный боли голос Микеле, его глаза горят красным от слез. – Сальваторе… Это… это кровь?

Я не отвечаю. Слова застревают в горле, словно камни, и я не могу найти в себе сил объяснить, что произошло. Вместо этого я поднимаю Луизу на руки, ощущая, как её маленькие ручки обвивают мою шею, и несу её в детскую комнату.

Каждый шаг дается с трудом, как будто я пробираюсь сквозь густой туман, наполненный горем и страхом. В голове крутятся мысли о том, как наше детство быстро рухнуло. Всего в одно мгновение.

Аккуратно открываю дверь детской комнаты. К моему большому удивлению, здесь все по-старому. Игрушки разбросаны по полу, а на стенах висят рисунки, которые Луиза рисовала для нашей матери. Но теперь это место, которое должно было быть безопасным, кажется лишь напоминанием о том, что мы потеряли. Я опускаю Луизу на кровать, и, обняв её, пытаюсь найти в себе силы, чтобы стать тем, кем я стал.

А я стал чудовищем.

Луиза хнычет и я начинаю нежно гладить её по золотистым завиткам, тихо напевая строки колыбельной, которую ей всегда пела наша мать.

Ninna nanna, ninna oh,

(ит.Баю-баюшки-баю)

Questo bimbo a chi lo do?

(ит.Этого малыша кому я отдаю?)

Lo darò alla Befana,

(ит.Если отдам его Бефане)

Che lo tenga una settimana…

(ит.Она позаботиться о нем)…

И как только Луиза начинает тихо посапывать, дверь в ее комнату с грохотом открывается. На пороге стоит Джорджо и еще пара верных людей моего отца.

– Если вы её разбудите, я перережу вам глотки, – шиплю я, заботливо прикрыв ушко Луизе.

Джорджо ухмыляется в ответ и еще шире открывает дверь, любезно приглашая меня покинуть детскую.

Я наклоняюсь и целую сонную Луизу в лоб, ощущая, как её тепло уходит от меня. Где-то глубоко в сердце я понимаю, что, возможно, больше никогда не увижу её.

Меня ведут по коридору в кабинет отца, окружив со всех сторон. Они боятся, что я сбегу, но я и не планировал этого. Я не боюсь получить то наказание, которое заслужил.

Я вхожу в кабинет отца и чувствую, как холодок пробегает по спине. Стены, когда-то казавшиеся защитой, теперь давят на меня своим молчанием. Взгляд падает на большое кожаное кресло, в котором сидит Дон семьи Монтальто.

По мне скользит тяжелый взгляд, и, остановившись на моей окровавленной футболке, он усмехается.

– Как тебе удалось пройти мимо охраны? – спрашивает он с легкой иронией.

– Как учили – тенью, – отвечаю я, стараясь сохранить спокойствие, несмотря на напряжение в воздухе.

– А как ты попал в его спальню? – продолжает он, не отводя глаз.

– Как учили – тенью, – повторяю я и слышу за своей спиной смешок, который выпустил из своего рта Джорджо.

Еще бы он не радовался! Именно он меня всему этому и обучал!

– И как ты справился с парнем, который на пять лет старше тебя? – голос моего отца становится более настойчивым.

– У меня дерьмовая наследственность, но был хороший учитель, – отвечаю я с ухмылкой.

Чувствую, как на моё плечо опускается тяжелая рука. Джорджо одобрительно хлопает меня по плечу. Только если ты сын мафиози, тебя могут хвалить за убийство.

– Похвально, – спокойным голосом произносит мне мой отец, но тут же недовольно морщится. – Но… ты не спросил моего разрешения и несмотря на то, что ты мой сын, мне придется применить к тебе тоже самое наказание, которое я даю всем, кто ослушивается меня.

Я нервно сглатываю.

– Джорджо, – глухо произносит мой отец, и его верный помощник быстро передает ему курносый револьвер.

– Нет ничего более унизительного для нас, чем ослушаться своего Дона. Это не просто нарушение правил – это предательство. В нашем мире уважение и послушание – это основа. И мне стыдно от того, что мой старший сын до сих пор этого не знает.

Отец медленно берет револьвер и, с сосредоточенным выражением лица, открывает барабан. Он аккуратно вставляет одну пулю в одно из гнёзд, словно тщательно подбирая момент, когда его решение станет окончательным. Затем, с характерным щелчком, закрывает барабан и начинает медленно раскручивать его.

– В твоем возрасте я знал все правила наизусть, и я знал, что за нарушение каждого из них последует наказание. А твоя никчемная мать ничему тебя не научила!

– Не смей так называть ее, – шиплю я ему в ответ, сквозь крепко стиснутые зубы.

Дон семьи Монтальто ухмыляется и кладет револьвер на стол прямо напротив моего лица, так что я не могу отвести взгляд от холодного металла. В этот момент тишина становится почти невыносимой, и каждый удар моего сердца кажется громче, чем прежде. Сосредоточенные ядовито зеленые глаза смотрят на меня, и в его взгляде читается не только строгость, но и нечто большее – предостережение о том, что последствия ослушания могут быть непредсказуемыми.

– У тебя всего один выстрел, – произносит он, медленно раскуривая свою любимую сигару.

Внезапно, не раздумывая, я хватаю револьвер, подношу его к виску и нажимаю на спусковой крючок. В этот миг время вокруг замирает, вместе с моим сердце. Я ничего не вижу – у меня перед глазами стоит бледное лицо моей матери и я буду благодарен небесам, если через пару секунд я снова увижу ее. Я хочу думать о ней, но мои мысли начинают путаться в хаосе. И вместо ожидаемого звука выстрела раздается лишь щелчок пустого барабана.

И я чувствую, как по моему лицу начинают стекать теплые слезы. Отец отстраняется, его выражение лица искажает смесь удивления и гнева. А Джорджо, стоящий за его спиной, вздыхает с облегчением.

– Ты покинешь нашу семью. Таким, как ты нет места в ней! Это мое окончательное решение, – произносит он с ледяным спокойствием, выпуская серые клубы дыма из своего рта.

– Винченцо! – неожиданно вскрикивает Джорджо, его голос звучит как гром среди ясного неба. Он резко кладет руку на плечо моего отца, словно пытаясь остановить неизбежное. – Он выиграл!

– Я уйду, но тогда Луиза и Микеле отправятся вместе со мной, – произношу я, быстро вытерев свои пылающие щеки от слез.

– Щенок! – такого холодного презрения в голосе моего отца я еще никогда ранее не слышал. – Микеле станет наследником, а ты просто покинешь семью, словно тебя никогда и не было.

– Нет. Либо мы уходим вместе, либо никто не уходит, – отвечаю, не отводя своего взгляда от его лица.

– Ты ставишь мне условия? – спрашивает отец, удивленно подняв бровь.

– Да! Другого варианта не может быть!

Я с силой бью кулаком по его столу, заставляя предметы на нем задрожать и сдвинуться с места. Звук удара разносится по комнате, как громкий вызов.

Он превратил меня в чудовище, но с Микеле и Луизой я не позволю ему сделать то же самое!

Винченцо переглядывается с Джорджо, и в этом взгляде читается понимание, словно они оба наслаждаются моей борьбой.

– Что ты хочешь взамен? – спрашиваю, ощущая, как внутри меня растет тревога, похожая на ту, что испытывает человек, подписывающий контракт с дьяволом.

– Как оказалось, ты виртуозно владеешь ножом, – произносит Винченцо, и в его зеленых глазах сверкает холодный расчет. – Ты будешь выполнять мои особые поручения. Сынок…

Глава 10. АНГЕЛ

Горячие капли воды падают мне на лицо. И это хоть немного помогает мне справится с мышечной болью во всём теле. Никогда раньше и представить себе не могла, что когда-нибудь так буду радоваться тому, что наконец-то могу принять душ. Я усердно тру свою кожу руками, стараясь смыть с себя его запах. Но он въелся в мою кожу. Я пропитана им… до костей.

Мое тело покрыто синяками. Темно-синие полумесяцы и фиолетовые кружки на шее, плечах и даже на груди.

Провожу подушечками пальцев по этим местам, и легонько вздрагиваю всем телом от пульсирующей, жгучей боли, но вместе с ней я ощущаю приятную тяжесть внизу живота.

Черт! Мой разум ненавидит Сальваторе Монтальто. Мое сердце презирает Сальваторе Монтальто, но мое тело… оно с дрожью откликается на Сальваторе Монтальто.

И это настоящее предательство! При осознании этого во мне поднимается волна тошноты, и я чувствую, как горечь заполняет мой рот. Мое тело, которое должно быть союзником мне, теперь стало моим врагом…

В ванную комнату входит знакомая мне женщина, но это не Мартина. Надеюсь, что та добрая женщина не пострадала от рук своего чудовищного Босса.

Женщина с каменным выражением лица оставляет для меня одежду и молча покидает ванную комнату. Обматываю свое тело махровым полотенцем и выхожу из душа. Меня ожидает атласное платье длины мини идеально красного цвета. Белья мне не предоставили.

Я больше не могу оставаться обнаженной, хотя стыда уже не чувствую. Это платье мне нравится, действительно нравится, но одеваться так, как он хочет, я не собираюсь! Крепко обматываю свое тело махровой белой тканью и выхожу из ванной комнаты в полотенце.

– Думаешь, ему так больше понравится? – встречаюсь я с лукавой улыбкой Луки.

– Мне плевать на его желания, – отвечаю ему, пытаясь скрыть раздражение.

– А ему плевать на твои чувства, – подмигивает он мне с игривым выражением. – Так что я бы посоветовал тебе переодеться.

Я отрицательно мотаю головой. Я не хочу провоцировать его, но и не хочу давать ему возможность думать, что я нахожусь полностью под его властью!

– Я тебя предупредил, ангелочек, так что не обижайся, – произносит Лука, и в его голосе звучит легкая насмешка, которая перекрывает кислород в моих легких. – Надеюсь, твои крики не помешают моему сну этой ночью.

Нервно сглатываю, в надежде, что у этого мужчины просто дерьмовое чувство юмора!

Его пальцы крепко обхватывают мой локоть, и Лука ведет меня по длинному коридору, стены которого украшены семейными портретами. Я останавливаю взгляд на одном из них. Хрупкая женщина изображена во весь рост, и я узнаю знакомые, но удивительно мягкие черты лица. Её волосы тёмные, как ночь. Её глаза, яркие и бездонные, как летнее небо. На женских губах играет нежная, почти застенчивая улыбка. Она похожа на луч света в кромешной темноте…

– Пошли, – шипит Лука мне на ухо, подталкивая вперед. Еще несколько шагов и мы резко останавливаемся. Перед моим лицом распахиваются резные двери. – Давай, – снова подталкивает он меня в спину, и, собравшись с духом, я делаю шаг вперед.

Как только я переступаю порог, тяжелые двери с громким гулом захлопываются за мной. Этот звук эхом отдается в моем сердце, заставляя его на секунду замереть, а потом вновь забиться в более быстром ритме. Таком быстром, что в груди становится больно.

В комнате, в которую привел меня Лука царит тусклый свет, но я отчетливо осознаю, что это не гостиная. Посередине стоит большой стол, на котором накрыт ужин на двоих. Я не знаю сколько дней не ела, но мой взгляд быстро отрывается от тарелок с едой, когда я слышу из еще одной смежной комнаты странные гулкие звуки.

И это… хриплые стоны. Такие яркие и неприкрытые, что от них по всему моему телу пробегает электрический разряд.

Мой разум настойчиво подсказывает мне, что нужно бежать, но… Я всегда была любознательной, и я всегда знала, что это станет моей погибелью.

Мои босые ноги, несмотря на внутренние крики разума, бесшумно движутся на звук и я медленно перехожу в другую комнату. Холодный пот стекает по спине, а страх и тревога сжимаются в комок в горле, мое сердце стучит в унисон с ожиданием, когда я, наконец, решаюсь поднять взгляд.

Я оказываюсь в его спальне.

Посередине комнаты стоит огромная кровать с тяжелыми бархатными занавесками алого цвета. На красных шелковых простынях лежит Сальваторе, а рядом с ним три обнаженные девушки, которые так похожи на меня, что у меня перехватывает дыхание. Их черты лица, волосы и даже манера движения вызывают странное чувство, словно я смотрю в зеркало.

Воздух настолько раскален, что я жадно пытаюсь наполнить им свои легкие, но не могу – воздух такой тяжелый, что мне не под силу сделать глубокий вдох и я продолжаю задыхаться, а еще завороженно наблюдать за тем, как Сальваторе с его уверенной улыбкой и страстным взглядом, прижимает голову одной из них своему паху, безжалостно вколачивая свой член в ее рот. Его губы с особой ненасытностью оставляют жаркие поцелуи на шее другой девушки, размазывая пальцами красную помаду по ее губам, в то время как он крепко сжимает правой рукой шею третьей, которая стоит на коленях перед ним.

Если вы уверены, что когда-нибудь в жизни видели нечто по-истинному порочное и прекрасное одновременно, то нет. Вы этого не видели, ведь вас не было в спальни Сальваторе в этот самый момент…

Сальваторе Монтальто – Дьявол, но трахается, как Бог.

Он улавливает звук моего дыхания и медленно поворачивает свои разноцветные глаза в мою сторону. В его дьявольском взгляде загорается восторг, и я понимаю, отчего это происходит – мои щеки пылают от того, что я увидела.

Я должна отвернуться, но нет – я продолжаю смотреть на него, а он на меня. Он отрывает свои губы от шеи одной из девушек и обеими руками еще крепче прижимает голову другой к своему паху. Я ясно слышу, как девушке начинает не хватать воздуха, но он отпускает ее только в тот момент, когда из его горла вырывается гортанный рык. И, глядя прямо мне в глаза, он бурно изливается в женский рот.

Сальваторе откидывается на рассыпанные подушки и шумно выдыхает. Его влажное от пота тело сверкает под тусклыми лучами ночников, волосы прилипли ко лбу. Широкая грудь ходит ходуном от полученного наслаждения.

– Вон, – шипит он сквозь крепко сжатые зубы.

Девушки послушно собирают разбросанную на полу одежду и, прикрывая ею свои обнаженные тела, стремительно выбегают из комнаты. Я хочу рвануть за ними, но тяжелый взгляд Сальваторе лишает меня не только кислорода, но и сил во всем теле.

Если бы я не знала, кто он такой, я бы с легкостью сказала, что ни один мужчина в моей жизни не был так прекрасен в момент оргазма, как он. Но Сальваторе Монтальто не может быть прекрасен… он должен быть отвратителен мне!

Я быстро делаю шаг к выходу из его комнаты, но Сальваторе слишком быстро поднимается с кровати и оказывается прямо за моей спиной. Мои обнаженные участки тела начинают гореть от прикосновения к его влажной коже. И я отпрыгиваю от него вперед, ведь мне кажется, что к моему телу прикоснулись раскаленные угли.