Тринадцатая Колония

Волков отстегнулся, чувствуя странную лёгкость. Они сделали это. Преодолели границу, которую человечество не пересекало за всю свою историю. Теперь впереди была только неизвестность – и Авалон с его загадками.

Он посмотрел на показатели связи на своей консоли. Абсолютная тишина эфира. Никаких сигналов извне. Только внутренние коммуникации корабля.

Восемь месяцев изоляции в металлическом контейнере, несущемся через искривлённое пространство-время. Восемь месяцев наедине с экипажем, полным людей с собственными повестками и секретами. Включая его самого.

Волков улыбнулся. Игра становилась интереснее. И теперь, когда они пересекли точку невозврата, ставки были выше, чем когда-либо.

Глава 5: Тени прошлого

Сантьяго Рейес разминал мышцы в тренировочном модуле «Персефоны», методично выполняя комплекс упражнений, адаптированных для условий микрогравитации. Две недели в искривлённом пространстве. Восемь недель с момента старта. Впереди ещё шесть с половиной месяцев полёта до Проксимы Центавра.

Он двигался плавно, но с военной точностью – каждое движение выверено, каждый мускул под контролем. В свои сорок пять Рейес поддерживал физическую форму лучше, чем многие тридцатилетние. Необходимость для его реальной профессии.

Официально он был специалистом по безопасности миссии «Персефона». Но капитан Васкес и, возможно, некоторые другие члены экипажа догадывались, что его настоящая роль гораздо сложнее. Оперативник военной разведки Земного Альянса, внедрённый в состав экспедиции с конкретной задачей: обеспечить доступ Альянса к любым продвинутым технологиям, которые могут быть обнаружены на Авалоне.

Завершив тренировку, Рейес вытер пот полотенцем и проверил время. 04:30 по корабельному времени. Большинство членов экипажа ещё спали. Идеальный момент для мониторинга ситуации на корабле.

Он вернулся в свою каюту, принял быстрый душ и переоделся в стандартную форму. Затем активировал защищённый терминал, скрытый в фальшпанели его каюты – оборудование, не зарегистрированное в официальной спецификации корабля.

На экране появилась карта «Персефоны» с отметками местоположения всех членов экипажа. Большинство – в жилом модуле, некоторые – на ночном дежурстве в командном и инженерном отсеках. Васкес, как обычно, уже не спал – капитан страдал бессонницей, хотя пытался это скрывать. Интересно, что Кай Левин также бодрствовал, работая в техническом отсеке. Программист проводил там слишком много времени наедине со своим ИИ.

Рейес переключился на другой экран, где отображались психологические профили ключевых членов экипажа – результат его собственных наблюдений за прошедшие недели.

Капитан Лоренцо Васкес. Профессиональный военный с нестандартным мышлением. История неподчинения прямым приказам ради спасения гражданских на Фобосе указывала на приоритет гуманистических ценностей над военной дисциплиной. Потенциально непредсказуем в критических ситуациях. Имеет скрытый медицинский диагноз – вероятно, прогрессирующее нейродегенеративное заболевание, судя по характерным признакам, которые Рейес заметил во время физических тренировок капитана.

Доктор Амина Хан. Блестящий учёный, но эмоционально уязвима из-за предыдущего неудачного проекта. Чувство вины за экологическую катастрофу на Марсе сделало её сверхосторожной в вопросах взаимодействия с чужими экосистемами. Потенциально может противодействовать эксплуатации ресурсов Авалона. Имеет сильное научное любопытство, которое иногда перевешивает осторожность. В последние дни установила близкие отношения с Каем Левином.

Кай Левин. Гений в области искусственного интеллекта, социально неадаптивный. История с обвинениями в создании самосознающего ИИ остаётся тревожным фактором. Проводит аномально много времени в техническом отсеке, взаимодействуя с «Афиной». Высока вероятность, что ИИ корабля обладает функциями, не указанными в официальной документации. Потенциальный риск для миссии, требует постоянного мониторинга.

Дмитрий Волков. Дипломат со слишком безупречным досье. Классический профиль тайного оперативника. Вероятная принадлежность – Европейский Консорциум. Неоднократно фиксировались аномалии в коммуникационных системах перед потерей связи с Землёй, соответствующие времени доступа Волкова к терминалам. Цели неясны, но почти наверняка противоречат интересам Земного Альянса.

Рейес закрыл файлы и активировал программу глубокого сканирования корабельных систем. Эта операция была рискованной – если «Афина» обнаружит несанкционированный доступ, сработают протоколы безопасности. Но информация того стоила.

Особенно его интересовали недавние исследования Амины Хан. Астробиолог накопила значительный объём данных о Авалоне, включая анализ аномальных структур на поверхности планеты и регулярных флуктуаций в атмосфере, указывающих на масштабное технологическое вмешательство.

Также критически важно было мониторить работу Кая Левина с «Афиной». Рейес был почти уверен, что программист скрывает истинные возможности ИИ. В эпоху после Кризиса искусственного интеллекта 2180-х годов самосознающие системы были запрещены как экзистенциальная угроза человечеству. Но технические гении вроде Левина часто считали себя выше подобных ограничений.

Сканирование шло медленно, обходя защитные протоколы «Афины». Рейес использовал уязвимости, о которых знали только специалисты высшего уровня Земного Альянса. Даже в таком продвинутом ИИ, как «Афина», существовали бреши в защите.

Пока программа работала, мысли Рейеса вернулись к событиям, которые привели его на «Персефону». К тому, что он оставил на Земле. К причинам, почему его миссия была настолько важной.

Нью-Мумбаи, три месяца до старта «Персефоны»

Сантьяго стоял на смотровой площадке 284-го этажа Башни Контроля Климата, глядя на гигантский мегаполис внизу. Пятьдесят миллионов человек, зажатых в герметичных зонах между древними трущобами и ультрасовременными небоскрёбами. Смог висел над городом, несмотря на все усилия атмосферных фильтров. По улицам двигались людские потоки – бесконечная масса человеческих тел, борющихся за существование в перенаселённом мире.

– Впечатляющий вид, не правда ли? – голос генерала Чена, его куратора в военной разведке Земного Альянса, вывел Рейеса из задумчивости.

– Скорее, тревожный, – ответил Сантьяго, не оборачиваясь.

– Именно, – кивнул Чен, подходя ближе. – Этот вид напоминает, почему наша работа так важна. Земля умирает, Сантьяго. Медленно, но неумолимо. Экосистемы разрушены, ресурсы истощены, климат дестабилизирован. Даже с колониями на Марсе и спутниках газовых гигантов мы лишь оттягиваем неизбежное.

Рейес наконец повернулся к Чену. Генерал был невысоким, худощавым мужчиной с абсолютно лысой головой и пронзительными тёмными глазами. Классический пример военного интеллектуала – человека, чьё оружие – стратегическое мышление, а не грубая сила.

– Я видел последние прогнозы, – сказал Рейес. – Без технологического прорыва через пятьдесят лет начнётся необратимый коллапс. Даже с текущими мерами контроля населения и ресурсов.

– Сорок три года, если быть точным, – поправил Чен. – И это оптимистичный сценарий. Реальность может оказаться гораздо хуже.

Они перешли в закрытую комнату для брифингов, где Чен активировал защитное поле конфиденциальности.

– Поэтому открытие колонии Авалон так важно, – продолжил генерал. – Это не просто научное любопытство. Это потенциальный ключ к выживанию человечества.

– Если колонисты обладают технологиями, которые нам нужны, – заметил Рейес.

– Они определённо обладают чем-то экстраординарным, – Чен активировал голографическую проекцию. – Наши аналитики обработали данные с «Икара». То, что видите, не может быть создано технологиями начала 22-го века, когда предположительно стартовала экспедиция «Прометея».

На проекции была детализированная карта Авалона с отмеченными семью основными хабитатами вдоль зоны терминатора. Структуры имели странную геометрию – не совсем человеческую, но и не полностью чуждую.

– Это похоже на гибридную архитектуру, – сказал Рейес, изучая изображения. – Словно человеческие концепции были реализованы с использованием нечеловеческих принципов конструирования.

– Именно, – кивнул Чен. – Мы предполагаем, что колонисты обнаружили артефакты предшествующей цивилизации. Возможно, самих «Архитекторов», как они их называют.

– И адаптировали их технологии для своих нужд, – закончил Рейес.

– Это открывает множество возможностей, – продолжил Чен. – Терраформирование в планетарном масштабе. Энергия, не зависящая от ископаемого топлива или опасных реакторов. Может быть, даже более эффективные системы искривления пространства для межзвёздных путешествий.

– И моя задача – обеспечить доступ Земного Альянса к этим технологиям, – сказал Рейес. – Любой ценой.

– Не просто Альянса, – поправил Чен. – Всего человечества. Этот вопрос выходит за рамки геополитики. Речь идёт о выживании нашего вида.

Рейес скептически поднял бровь:

– Если это действительно так, почему миссия организована в такой спешке? Почему мы действуем в обход официальных протоколов ОПН?

Чен вздохнул.

– Потому что международная бюрократия неэффективна. Пока комитеты ОПН будут обсуждать этические аспекты контакта и справедливое распределение технологий, пройдут годы. У нас нет этого времени, Сантьяго.

Он переключил проекцию, показывая карту Земли с отмеченными зонами экологического бедствия.

– Последнее наводнение в Бангладеш уничтожило целую страну. Засуха в Центральной Африке превратила плодородные земли в пустыню за пять лет. Таяние вечной мерзлоты высвободило древние патогены, с которыми наша медицина едва справляется.

Рейес молча смотрел на проекцию. Он лично был в некоторых из этих зон, видел отчаяние и страдания людей, потерявших всё из-за экологических катастроф.

– Мы действуем так, как должны, – твёрдо сказал Чен. – Для блага всего человечества, даже если оно само не понимает, что ему нужно.

Рейес кивнул. Он был солдатом и понимал необходимость жёстких решений ради большего блага. Даже если для этого приходилось действовать в тени, за пределами официальных мандатов.

– Какие конкретные технологии в приоритете? – спросил он, переходя к практическим аспектам миссии.

Чен активировал следующую проекцию – список с приоритетами.

– Первое: технологии терраформирования и климатического контроля. Судя по данным с «Икара», колонисты смогли стабилизировать атмосферу Авалона в зоне терминатора. Это критически важно для восстановления экосистем Земли.

– Второе: энергетические системы. Особенно если они основаны на принципах, неизвестных нашей науке.

– Третье: биотехнологии адаптации. Колонисты явно модифицировали себя для жизни в условиях Авалона. Такие технологии могут помочь человечеству приспособиться к меняющимся условиям на Земле и других планетах.

– И, наконец, любая информация о самих «Архитекторах». Кем они были, куда исчезли, какие ещё технологии могли оставить.

– А если колонисты откажутся делиться? – спросил Рейес.

Лицо Чена стало жёстким.

– Тогда вы применяете протокол «Фаэтон».

Рейес напрягся. Протокол «Фаэтон» предусматривал принудительное изъятие технологий, включая возможную нейтрализацию сопротивления. Фактически – военную операцию.

– Надеюсь, до этого не дойдёт, – тихо сказал он.

– Я тоже, – кивнул Чен. – Но вы должны понимать ставки, Сантьяго. Речь идёт о выживании миллиардов против интересов нескольких сотен тысяч колонистов. Математика здесь проста.

Рейес не ответил. Математика действительно была проста. Но этика – нет.

– У вас будет особое оборудование, – продолжил Чен. – Квантовый коммуникатор последнего поколения, способный поддерживать связь даже через искривлённое пространство. Технология экспериментальная, но работающая. Это даст вам преимущество перед остальными членами экипажа, которые будут полностью отрезаны от Земли.

– Они не должны знать об этом устройстве, – сказал Рейес. – Особенно капитан Васкес.

– Разумеется, – кивнул Чен. – Официально вы будете специалистом по безопасности миссии. Неофициально – нашими глазами и руками на Авалоне. От вас зависит будущее человечества, Сантьяго. Не подведите нас.

Сканирование систем «Персефоны» завершилось, вернув Рейеса в настоящее. Результаты были интересными, хотя и не такими полными, как он надеялся. Защита некоторых участков корабельной сети оказалась неожиданно сложной – особенно систем, контролируемых «Афиной».

Тем не менее, он получил доступ к части исследовательских данных Амины Хан. Особенно заинтересовали его анализы аномальных структур на Авалоне. Они действительно имели характеристики, не соответствующие известным принципам человеческой архитектуры или инженерии. Более того, некоторые материалы, использованные в этих структурах, показывали признаки адаптивной молекулярной структуры – технологии, значительно превосходящей современные земные разработки.

Также он обнаружил зашифрованные файлы в личном хранилище данных Амины. Они были защищены гораздо серьёзнее, чем стандартные исследовательские материалы. Что она пыталась скрыть? Рейес пометил эти файлы для будущего взлома, когда у него будет больше времени и ресурсов.

Проверка логов доступа к коммуникационным системам подтвердила его подозрения относительно Волкова. Дипломат неоднократно обращался к системам связи в нестандартное время, с использованием протоколов, не соответствующих обычной коммуникации. Классический признак скрытой передачи данных.

А вот в систему Кая Левина проникнуть не удалось. Программист создал вокруг «Афины» многоуровневую защиту, которая блокировала большинство попыток несанкционированного доступа. Это само по себе было подозрительно. Зачем такая защита для стандартного корабельного ИИ?

Рейес закрыл программу сканирования и активировал маскировочные протоколы, скрывающие следы его деятельности. Затем проверил время – 05:45. Скоро начнётся утренняя смена, и коридоры корабля заполнятся членами экипажа. Нужно было действовать быстро.

Он извлёк из тайника в каюте небольшое устройство размером с монету – квантовый жучок, способный обходить стандартные системы обнаружения. Сегодня была хорошая возможность установить его в лаборатории Амины, пока большинство экипажа ещё спало.

Рейес покинул каюту и направился в научный модуль, сохраняя непринуждённый вид человека, совершающего утреннюю прогулку по кораблю. Коридоры были почти пусты, лишь изредка попадались дежурные техники и инженеры ночной смены.

Лаборатория астробиологии находилась в центральной части научного модуля – просторное помещение, заполненное исследовательским оборудованием, аналитическими системами и голографическими проекторами. Рейес вошёл, используя свой допуск офицера безопасности.

– Идентификация подтверждена, – объявила система контроля доступа. – Добро пожаловать, мистер Рейес.

Он быстро осмотрелся, убедившись, что лаборатория пуста. Затем направился к основной рабочей станции Амины. Установка жучка была делом нескольких секунд – устройство само синхронизировалось с системами и начинало передавать данные на его защищённый терминал.

Но когда Рейес уже собирался уходить, дверь лаборатории открылась, и вошла Амина Хан. Она выглядела усталой, но сосредоточенной, словно работала всю ночь или встала очень рано.

– Мистер Рейес, – в её голосе звучало удивление и лёгкое подозрение. – Не ожидала увидеть вас здесь в такое время.

Сантьяго мгновенно перешёл в режим беспечной непринуждённости – маска, отточенная годами оперативной работы.

– Доктор Хан, доброе утро. Провожу стандартную проверку безопасности всех ключевых помещений. Это часть моего утреннего обхода.

Амина смотрела на него оценивающе, явно не убеждённая этим объяснением.

– В пять утра по корабельному времени? И именно в моей лаборатории?

– Безопасность не имеет расписания, доктор, – Рейес улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой. – К тому же, ваша работа – ключевой элемент миссии. Естественно убедиться, что лаборатория защищена от любых… вмешательств.

– Например, ваших? – прямо спросила Амина, подходя ближе к своей рабочей станции.

Рейес сохранял спокойствие, но внутренне напрягся. Астробиолог была гораздо проницательнее, чем он предполагал изначально.

– Я здесь именно для предотвращения вмешательств, доктор Хан, – ответил он. – Моя задача – обеспечить безопасность миссии и целостность научных данных.

– Странно, что вас так интересуют мои исследования, – Амина включила свою станцию, быстро проверяя системы. – Особенно данные об аномальных структурах на Авалоне.

– Всё, что связано с потенциальными нечеловеческими технологиями, представляет интерес с точки зрения безопасности, – парировал Рейес. – Мы не знаем, с чем столкнёмся на Авалоне. Лучше быть подготовленными.

Амина повернулась к нему, её тёмные глаза смотрели пристально и настороженно.

– Знаете, мистер Рейес, между подготовкой и промышленным шпионажем очень тонкая грань.

– Как и между научным любопытством и безрассудством, – ответил он. – Особенно когда речь идёт о потенциально опасных технологиях.

В воздухе повисло напряжение. Два профессионала, каждый преданный своей миссии, но с фундаментально разными подходами и приоритетами.

– Я не против сотрудничества со службой безопасности, – наконец сказала Амина. – Но предпочитаю, чтобы запросы на доступ к моим данным шли через официальные каналы. С соответствующими авторизациями.

– Разумно, – кивнул Рейес. – И я ценю вашу бдительность, доктор Хан. В конце концов, мы все работаем ради успеха миссии.

Он направился к выходу, но у двери остановился.

– Кстати, как продвигается анализ тех странных молекулярных структур, которые вы обнаружили в последних данных с «Икара»? Те, что показывали признаки адаптивной реконфигурации.

Амина напряглась, её рука на консоли замерла.

– Я не помню, чтобы включала эти данные в официальный отчёт, – медленно произнесла она.

– Возможно, я видел их во время одной из наших совместных сессий анализа, – небрежно сказал Рейес. – В любом случае, это выглядит как потенциально революционная технология. Материалы, способные адаптироваться на молекулярном уровне к различным условиям. Военные применения впечатляют.

– Я изучаю эти структуры как часть экосистемы Авалона, мистер Рейес, – голос Амины был ровным, но в нём отчётливо слышалось предупреждение. – Не как оружие или инструмент эксплуатации.

– Конечно, – улыбнулся Рейес. – Наука ради науки. Благородная позиция, доктор Хан. Надеюсь, колонисты Авалона разделяют вашу точку зрения.

С этими словами он покинул лабораторию, оставив Амину наедине с её мыслями и подозрениями. Столкновение было неизбежным, но Рейес считал его даже полезным. Пусть Хан думает, что раскусила его мотивы. Это отвлечёт её внимание от более глубоких уровней его операции.

Главное, что жучок был установлен и уже передавал данные. Теперь он будет видеть всё, что проходит через рабочую станцию астробиолога.

Вечером того же дня Рейес уединился в своей каюте для очередного сеанса связи с Землёй. Квантовый коммуникатор был замаскирован под стандартное медицинское оборудование – часть его личного набора для мониторинга здоровья. Никто на корабле, даже капитан Васкес, не знал о его истинной функции.

Согласно всем физическим теориям, связь через искривлённое пространство была невозможна. Двигатель Алькубьерре-Сяо создавал локальный «пузырь» искривлённого пространства-времени, полностью изолированный от нормальной Вселенной. Никакие сигналы не могли пересечь эту границу.

Но технологии Земного Альянса продвинулись дальше общеизвестных теорий. Квантовый коммуникатор использовал принцип нелокальности запутанных частиц. Каждый фотон в устройстве Рейеса был запутан с соответствующим фотоном в идентичном устройстве на Земле. Когда состояние одного менялось, мгновенно менялось состояние другого, независимо от расстояния или искривления пространства-времени между ними.

Сама по себе квантовая запутанность не позволяла передавать информацию быстрее света из-за теоремы о запрете клонирования квантовых состояний. Но инженеры Альянса нашли обходной путь, используя сложную систему предварительно согласованных состояний и алгоритм квантового усиления сигнала. Технология была экспериментальной, с ограниченной пропускной способностью и периодическими сбоями, но она работала.

Рейес активировал устройство, вводя длинную последовательность авторизации. Затем сформулировал сообщение, максимально сжатое для экономии ресурса квантовой связи:

«Первичное сканирование систем корабля завершено. Ключевые находки: 1) Подтверждены аномальные структуры на Авалоне, показывающие признаки адаптивной молекулярной конфигурации. 2) Высока вероятность нечеловеческого происхождения технологий колонии, связанных с сущностями, обозначаемыми как "Архитекторы". 3) Волков (предположительно агент Европейского Консорциума) проявляет особый интерес к лингвистическим аномалиям, связанным с "Архитекторами". 4) Левин, вероятно, скрывает истинные возможности ИИ "Афина". Требуется авторизация дальнейших действий».

Ответ пришёл через несколько минут – поразительно быстро, учитывая экспериментальную природу технологии:

«Информация получена. Приоритеты подтверждены: 1) Технологии адаптивных материалов. 2) Любые данные об "Архитекторах". 3) Средства терраформирования или климатического контроля. Опасения относительно Левина обоснованы. Установите дополнительный мониторинг "Афины". Относительно Волкова – позвольте ему действовать, но отслеживайте его находки. Консорциум может непреднамеренно выявить ценную информацию. Авторизация протокола "Фаэтон" подтверждена при необходимости. Следующий сеанс через 72 часа».

Рейес прочитал сообщение несколько раз, затем активировал протокол уничтожения данных. Текст исчез с экрана, а устройство перешло в режим пассивного мониторинга, неотличимый от обычного медицинского сканера.

Протокол «Фаэтон» получил официальную авторизацию. Это означало, что в случае отказа колонистов сотрудничать, он имел санкцию на применение силы для получения доступа к технологиям. Решение, которое он надеялся никогда не принимать, но к которому должен был быть готов.

Рейес подошёл к небольшому иллюминатору своей каюты. За ним не было привычных звёзд – только серебристое сияние искривлённого пространства, через которое «Персефона» прокладывала путь к Проксиме Центавра. Где-то там, в 4,2 световых годах от Земли, находилась колония людей, обладающих технологиями, которые могли спасти человечество.

Или уничтожить его, если попадут не в те руки.

Он вспомнил слова генерала Чена: «Математика здесь проста». Миллиарды жизней на Земле против нескольких сотен тысяч колонистов на Авалоне. С точки зрения чистой статистики выбор был очевиден.

Но Рейес был не просто статистиком. Он был солдатом, видевшим последствия войн и конфликтов. Человеком, который понимал, что за абстрактными числами стоят реальные люди, с их надеждами, страхами и правом на жизнь.

Именно это противоречие мучило его больше всего. Долг перед человечеством, требующий любых средств для получения спасительных технологий. И личная этика солдата, знающего цену насилия и принуждения.

Рейес сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Шесть месяцев до Авалона. Шесть месяцев, чтобы подготовиться к решению, которое может определить судьбу двух миров.

Следующим утром Рейес присутствовал на еженедельном совещании ключевого персонала. Экипаж привыкал к рутине длительного космического путешествия, и эти регулярные встречи помогали поддерживать структуру и порядок в повседневной жизни корабля.

Капитан Васкес выглядел более усталым, чем обычно. Рейес заметил лёгкую асимметрию в движениях его левой руки – очередной признак прогрессирующего неврологического заболевания. Амина Хан сидела напротив, бросая на Рейеса настороженные взгляды после их утреннего столкновения. Кай Левин, как всегда, был сосредоточен на своём планшете, лишь изредка поднимая глаза. Дмитрий Волков сохранял профессиональное спокойствие дипломата, но Рейес замечал, как внимательно он наблюдает за остальными.

– Мы преодолели первые две недели в искривлённом пространстве без серьёзных инцидентов, – начал Васкес. – Все системы работают в штатном режиме, экипаж адаптируется к условиям длительного полёта. Однако нам предстоит ещё шесть с половиной месяцев пути, и важно сохранять бдительность и командный дух.

Он обвёл взглядом присутствующих.

– Доктор Петрова, как состояние экипажа?

Корабельный врач активировала свой отчёт на общем экране.

– Физические показатели в пределах нормы, хотя есть признаки начальной атрофии мышц у некоторых членов экипажа, пренебрегающих тренировками в условиях микрогравитации, – она выразительно посмотрела на нескольких присутствующих. – Психологические показатели также в пределах ожидаемых параметров, но отмечается рост напряжения и раздражительности. Это нормально для данного этапа миссии.