Страницы печали

Климентина Чугункина

Страницы печали

История первая. Школьник, взявший оружие в руки, чтобы отомстить.

Сантарина не предполагала, что случайный щелчок, услышанный ею, может оказаться звуком оружейного затвора.

Она попрощалась с родителями и отправилась в школу, но, выйдя на площадку подъезда и услышав этот звук, школьница просто не придала ему значения. В конце концов, в подъезде этажом или двумя ниже или за любой соседской дверью может щёлкнуть что угодно. Так что, заперев за собой дверь квартиры, восьмиклассница стала спускаться вниз, абсолютно не размышляя о причине этого звука.

Подъезды в их доме были устроены таким образом, что тамбур отделял входную дверь от площадки нулевого этажа с почтовыми ящиками, за которыми и находилась лестница на этажи (в их доме было всего четыре этажа, так что устройство лифта попросту не имело бы смысла), причём дверь в тамбур была наполовину остеклена, чтобы в него проникал свет со стороны квартир и можно было спокойно выйти, не прибегая к чувствам осязания. Так что Сантарина ещё с десяти ступенек различила, что в полутьме тамбура кто-то находится, и она замедлила шаг, чтобы разобраться, не таится ли в этом ком-то угроза, не опасен ли этот посторонний незнакомец. Но дверь распахнулась сама, и шаг навстречу из тамбура ей сделал Роман, сын соседей с четвёртого этажа, единственный отпрыск старого полковника.

Они обменялись достаточно краткими приветствиями, потом Роман попридержал дверь и отступил в сторону, позволяя ей пройти. Оказавшись на улице и пройдя чуть-чуть, Сантарина обернулась, но парнишка так и не вышел следом из подъезда. Должно быть, что-то забыл и вернулся домой.

Роман был выпускником, но Сантарина знала своего соседа ещё с тех времён, как сама пошла в школу. Они ходили в одну, поэтому, конечно почти каждый день виделись, и он неизменно с ней здоровался, а она отвечала ему; иногда он кратко интересовался её учёбой, а она – его, и так и продолжалось все эти годы. Таким было их общение. Простое любопытство по отношению к знакомому лицу. Роман никак не мог нравиться Сантарине, но всё же она испытывала к его улыбчивой мордашке некий интерес, потому что его жизнь всегда оставалась для неё загадкой, и она мечтала хотя бы на чуть-чуть разгадать его тайну. Тем более что некоторые её подружки, как она знала, были тайно в него влюблены, и нередко возникали недоумения, как она может жить с ним в одном подъезде и ничего им про него не рассказывать. Но у них на самом деле никогда не возникало тяги друг к другу. Каждый год Сантарина слышала от своих родителей одно и то же: что Роман-де преотменный ученик, что его ждёт блестящее будущее на военном поприще, которого так желал для своего сына старый полковник. Этот служака всегда был безукоризненно одет, дисциплинирован и добродушен, сколько девушка помнила его, и сын тоже унаследовал все эти качества и всегда представал перед ней таким же. Родители ставили его в пример, потому что у самой у неё были весьма посредственные способности (тройки в её дневнике мелькали чаще отличных оценок), и при этом она ещё не определилась так точно со своим будущим.

Но Сантарина считала, что они несколько преувеличивают способности Романа намеренно и назло, поэтому ею несколько раз предпринимались попытки узнать, как же он учится. Однако в его тетрадях, которые ей удавалось просмотреть, на самом деле были одни только пятёрки. Лишь за редким исключением встречались хорошие отметки. Да и от учителей она всегда слышала только хорошее, что он действительно блестящий ученик, и они уверены, что он окончит школу с отличием. И ещё Сантарина знала, что Роман не прибегает к услугам репетитора и готовится к выпускным экзаменам, предстоящим ему через полгода, собственными силами. Это ей было точно известно, потому что как-то она сама его об этом спросила. Так что девушка больше не сомневалась, что у Романа не только изумительные внешние данные, но и умная голова.

Тем не менее, как ей казалось, он оставался одиноким, потому что она никогда не видела, чтобы он приводил к себе в дом друзей. К ним никто никогда не приходил. Старый полковник часто удалялся в свою бывшую часть или на званые обеды, до которых был большой охотник, а вот мать Романа была типичной домоседкой-хозяйкой. Её можно было увидеть лишь раз в две недели, когда она отправлялась по магазинам закупаться продуктами и другими необходимыми товарами. Казалось, что и Роман, в душе одиночка, пошёл в неё. Может, девушке бы и хотелось узнать его получше и стать, возможно, единственным другом (ведь ни о какой влюблённости речи пока не шло), но по природе своей она не привыкла навязывать своё общество кому бы то ни было, хотя и считалась общительной девочкой. В моменты уныния она убеждала себя, что Романа попросту не могут интересовать восьмиклассницы, ведь он наверняка очень серьёзен для своих лет, думает о важных вещах и мечтает о карьере военного. Вся его жизнь уже была распланирована и обеспечена стопроцентным успехом. К чему ему водиться с младшими по возрасту?

Вообще, восьмиклассница мало имела представлений о нём и большую часть нафантазировала, но, по крайней мере, у неё хватало ума не делиться этими мыслями ни с кем. Ей бы хотелось, чтобы они больше разговаривали друг с другом, но, так как с его стороны этого не происходило, она только с интересом наблюдала за Романом, когда он попадал в её поле зрения, но не навязывала ему своё общество.

Сантарина поймала себя на мысли, что слишком много думает о нём в это утро. Ещё не рассвело, как она уже добралась до школы. Дорога сама по себе занимала не так уж много времени, а когда голова занята мыслями, тут уж и говорить не приходится – одно мгновенье прошло, вот и школа.

Болтовня со знакомыми девочками из параллельного класса задержала её в раздевалке дольше, чем она предполагала, ведь перед предстоящей сегодняшней контрольной нужно было многое успеть обсудить. Краем глаза она отметила запоздалый приход Романа и то, как он с чем-то там одиноко возился в самом дальнем и тёмном углу. Странно, но ей показалось, что он снимает оружие с предохранителя. Однако такого в принципе не могло быть. Её отец увлекался спортивной стрельбой, и ей были хорошо известны всякие его приёмчики и позы, но удивительно, что нечто подобное могло сейчас прийти ей в голову в отношении Романа.

Итак, Сантарина распрощалась с подружками, вышла из раздевалки и направила свои стопы к нужному кабинету, когда в коридоре первого этажа её обогнал Роман. Никто бы не обратил внимания, кроме неё (и всё из-за того, что она обладала некоторыми углублёнными познаниями), и его жестокая задумка могла бы удастся. Но она пристально всматривалась в его широкоплечую фигуру со спины и размашистый решительный шаг, и только потому она одна и заметила, что под пиджаком школьной формы у него имеется заплечная кобура и в ней что-то такое тяжёленькое лежит. Неопытный глаз не отметил бы ничего необычного в одежде выпускника, но Сантарина слишком часто ходила со своим отцом в тир и на стрельбища. Он был любителем не только спортивного ружья, но и некоторых других видов огнестрельного оружия, а его друзья время от времени демонстрировали ей всевозможные трюки и с клинками разной длины и формы, и о том, как иногда можно хорошенько запрятать пистолет, Сантарина тоже знала не понаслышке. Ей доводилось видеть некоторые маскировочные предметы, про которые ни за что не подумаешь, что в них укрыто нечто смертоносное. Так что уж тут говорить о том, что ей за нечего делать удалось распознать запретную вещь, которую и проносили-то почти что открыто.

Тут она как раз и припомнила этот странный звук, услышанный в подъезде. Скорее всего, то был щелчок от вставляемых в обойму патронов. Ведь, несомненно, у полковника в доме должны храниться какие-нибудь пистолеты или хотя бы револьвер, и Роман мог незаметно взять оружие отца и принести его в школу, чтобы… Да, что именно он собирался делать с ним тут? Хвастать и демонстрировать одноклассникам? Или угрожать обидчику, о котором она не знает? Или он с кем-то поспорил и принёс эту вещь, чтобы не проиграть пари? А может, он собрался калечить и убивать?

От подобной мысли у восьмиклассницы всё похолодело внутри. Она даже представить себе не могла, что красавец выпускник и блестящий ученик желает устроить в школе хаос и собирается лишить жизни кого-нибудь из взрослых или учеников. Разве кто-то относится к нему настолько плохо, чтобы решиться пойти на это? А что делать ей? Похоже, она единственная, кто что-то заметил, да и то потому, что ей случайно довелось услышать в подъезде особый звук, а потом задержаться в раздевалке до появления там Романа, позволить ему обогнать себя в коридоре и сложить два и два в уме. Стоит ли ей подойти к первому попавшемуся преподавателю и рассказать всё, что она знает. Даже не знает, а предполагает, потому что у неё нет твёрдых доказательств ни одной её мысли и на сто процентов она не уверена, на самом ли деле в заплечной кобуре Романа лежит настоящий пистолет. Всё это лишь её догадки, звучащие достаточно фантастично, чтобы посчитать их выдумками маленькой девочки. В конце концов, у Романа в самом деле может быть заплечная кобура, подаренная отцом, например, и приносить её в школу не запрещено, но вот лежать там может всё, что угодно, или даже ничего. А если ей вдруг поверят, а его вызовут к директору, там правда выйдет наружу и получится довольно глупо. Она опозорится сама и причинит беспокойство и неудобство ему. И даже если его тактичность, природное добродушие и манеры не позволят ему высказаться, что он будет думать о ней после всего этого? Так подло она не поступит. Лучше самой попытаться узнать правду, а потом… Но Сантарина сама не знала, что будет делать потом, да и что вообще собирается ему говорить. Ноги сами понесли её быстрее, ускорили прыть.

Восьмиклассница догнала Романа на лестнице.

– Роман, постой! – громко окликнула она, вся запыхавшаяся, потому что взбиралась быстрее, чем могли позволить длина её ног и объём лёгких.

Он остановился на следующем лестничном пролёте.

– Чего тебе? – ей почудилось в его голосе нетерпение.

– Подожди! – она спешно преодолевала оставшееся между ними расстояние. – Мне нужно с тобой поговорить, – она, наконец, поравнялась с ним, но старалась не смотреть на него, чтобы не искать глазами кобуру.

– А это не может подождать? Звонок вот-вот прозвенит.

Сантарине казалось, что она понимает, почему он так спешит и желает непременно прийти вовремя на урок. Сегодня он пришёл сюда не за новыми знаниями.

Он всё спланировал заранее.

Это должно начаться на первом уроке, когда есть меньшая вероятность, что кто-то выйдет из класса за надобностью, когда ещё почти все вялы и сонны, а внимание многих рассеянно и никто не ожидает непредвиденных случайностей.

Роман своё шоу спланировал заранее и давно, тут и гадать нечего.

– Я знаю, что у тебя с собой оружие. Скорее всего, отцовский пистолет, – вполголоса проговорила восьмиклассница, подойдя к Роману так близко, как никогда, почти вплотную. Он был высок и широкоплеч, но в данный момент она не думала об этом. Лишь от неё одной зависело будущее. Она одна преграждала путь приближающейся трагедии.

– Брось! Что за ерунду ты говоришь?!

Но в его глазах на миг мелькнуло какое-то выражение: не то неудовольствие, не то испуг.

– Тогда расстегни пиджак и позволь мне убедиться, что в твоей заплечной кобуре не скрывается настоящий пистолет.

Девушка настаивала и предполагала то, чего прежде её язык не повернулся бы и сказать, потому что не могла поступить иначе. Она чувствовала, что должна как-то помочь не только всей школе, но и отчаявшемуся Роману, и её совершенно не волновало, что сегодня он возможно не в себе и способен причинить ей зло, раз уж она обо всём догадалась.

– Ещё чего! Кто ты такая, чтобы я расстёгивал перед тобой пиджак? И если ты каким-то образом и угадала, что я сегодня действительно пришёл с заплечной кобурой, то догадка о пистолете – полный бред. Так что я иду в свой класс. И тебе советую.

Роман направился было выше, но Сантарина удержала его за предплечье, чего ещё себе никогда не позволяла. И пусть этот жест вызвал смешки со стороны двух припозднившихся пятиклашек, ей было плевать, потому что сейчас в ней пробудилось твёрдое намерение того, чтобы сделать нечто правильное и воспрепятствовать появлению большой беды, которая нависла над их школой.

– Пожалуйста, я хочу с тобой поговорить, – её голос прозвучал необычайно ласково и мягко.

Сейчас Сантарина вцепилась в его рукав так, как это сделал бы утопающий, или жена, которая хочет разобраться в супруге, только что совершившем неблаговидный и чудовищный по своим масштабам поступок.

– А это не может подождать хотя бы до следующей перемены? – неудовольствие в нём сейчас боролось с воспитанностью. Всё же Роман был неплохой молодой человек и не мог с грубоватой прямотой отказать в просьбе юной девушке.

Тут раздалась оглушительная трель звонка на первый урок, и сразу забегали несколько пар опаздывающих ног.

– Ну вот, я опоздал. И всё благодаря тебе!

– Но ведь я тоже опаздываю. На контрольную по математике, между прочим.

– Ладно, говори скорее, что хочешь мне сказать. Это даже интересно! – он хмыкнул, что было ему несвойственно. Сказывались нервы, должно быть.

– Поднимемся на четвёртый этаж, – предложила Сантарина, и Роману ничего другого не оставалось, как последовать за девушкой вверх по лестнице.

Вообще, их школа считалась трёхэтажной, так как четвёртый этаж был не везде из-за того, что всю середину здания занимали два спортивных зала на втором и актовый зал на третьем, чьи высоченные потолки не укладывались в размер стандартных этажей. Поэтому не по всем лестницам можно было подняться до самого верха, и только одна вела к кабинетам, в которых проводились занятия в крохотном коридорчике четвёртого этажа. Хотя была и другая дверь там, куда сейчас поднимались Сантарина и Роман, когда-то было три кабинета иностранных языков, потом поселились какие-то административные работники, потом это место сделал своим обиталищем завхоз, но вот как уже полтора года дверь, ведущая в небольшой коридор четвёртого этажа с кабинетами, где проводились занятия, была заперта, а небольшая площадка перед ней сразу после лестницы использовалась школьниками в различных целях. Так как шум перемен сюда почти не доходил, тут было удобно повторять заученные иностранные слова либо стихотворения перед важным уроком. Также не менее удобно здесь было обсуждать важные события из личной жизни или же скрываться от дежурного по коридорам, когда хотелось прогулять урок или подготовиться к какой-нибудь проказе. А можно было просто в спокойствии и тишине полакомиться чем-нибудь вкусненьким. Но последним обычно занимались лишь учащиеся начальных классов.

Если бы сейчас тут кто-нибудь был, Сантарина не замедлила бы прогнать его, хотя не в её характере было прибегать к подобной грубости, но ей так важно было сейчас их полное уединение. Однако площадочка четвёртого этажа на радость оказалась пустой.

– Теперь-то ты мне скажешь, чего хотела? – в голосе Романа всё же проскользнуло особо явное неудовольствие, но по-другому девушке было нельзя, иначе она вообще ничего не стоит в этой жизни. Обыкновенная не особо умная восьмиклассница и только.

– Да, – девушка выдержала эффектную паузу. – Ты не должен совершать ничего из того, что задумал.

При помощи голоса ей хотелось показать всю важность этих слов. Она никогда ещё не говорила таким образом с представителем противоположного пола и подивилась собственной храбрости, которая проявилась в такой нужный и важный момент.

– Откуда тебе знать, что именно я задумал? Разве ты чтец мыслей, Сантарина? – в его взгляде сквозил вызов, губы исказила горькая гримаса.

– Тогда для чего ты принёс оружие в школу? Разве не для того, чтобы…, – тут она запнулась, не в силах выговорить то, что вертелось у неё в мыслях и на языке.

– Для чего же? Договаривай, что хотела. Мы ведь поднялись сюда для откровенного разговора, как я понимаю.

– Чтобы убить кого-нибудь или ранить, или взять заложников и выступить с требованиями, я не знаю, – девушка смотрела в сторону, а голос её звучал всё слабее с каждым словом. – Ты ведь не собираешься делать ничего подобного, правда? Ты хороший человек, круглый отличник, тебя ожидает блестящее будущее, как я слышала, ты просто не можешь…

– Ты так хорошо меня знаешь, чтобы судить, что я могу, что нет? Я не хороший, и никогда им не был, – опять тот же вызов в глазах и словах.

Он даже не пытался отшутиться, а значит, все её фантастические догадки могли оказаться самой настоящей правдой. Сантарина посмотрела на Романа широко открытыми от удивления глазами, точно увидела его впервые. Этот человек настолько отличался от того, каким она его себе представляла, что это оказалось для неё сродни небольшому потрясению. Выходит, что в действительности она о нём ничего и не знает. И на его слова ей было нечего сказать, так что она стояла в молчании, не имея никаких мыслей насчёт того, как ей теперь его удержать.

– Теперь я могу идти?

– Нет, – почти выкрикнула она, уверенная, что лишь ей одной пока удаётся сдерживать натиск подступающего зла. – Пожалуйста, давай поговорим ещё. Прогуляем первый урок?

– Ты же в курсе, что я отличник, – с упрёком вымолвил он. – Я не могу так поступить. А у тебя контрольная, которую нельзя пропускать.

– Плевать. Сейчас мне не хочется ни отпускать тебя, ни уходить самой.

– Ты случаем не влюбилась в меня? Всё-таки мы видимся достаточно часто, живём в одном подъезде, – его глаза вглядывались в её лицо.

– Нет, – с улыбкой отозвалась Сантарина, с лёгкостью открывая чистую правду, – но многие мои одноклассницы ответили бы с точностью до наоборот.

– Правда? – оживился он. – Они считают меня красивым? Без ума от моих рельефных мышц на руках? – тут он уже пытался пошутить, и девушка понимала это, не скрывая улыбки.

– Да.

– А ты считаешь меня красивым?

– Я об этом не думала, если честно, – теперь она старалась не смотреть в его лицо. Роман задавал вопросы, которых она никак не ожидала. – Но мои родители не упускают случая ставить тебя в пример, – решилась она на похвалу, потому что надо же было сказать ему какое-то бодрое слово.

– Вот как! – он уселся на верхнюю ступеньку лестницы, бросив в ноги рюкзак.

Сантарина последовал его примеру, очень обрадованная тому, что пока он никуда не собирается уходить, однако между ними ещё оставался некоторый свободный промежуток. Роман чуть склонился и стал смотреть в лестничный пролёт, а она украдкой всматривалась в его фигуру. Ей не казалось, что он психически не стабилен или не отдаёт отчёт своим действиям. Выглядел он как обычно, не считая заплечной кобуры под пиджаком, однако вокруг него чувствовалась некая аура обречённости. Ей хотелось ему помочь, в самом деле хотелось, но она не знала, с чего начать, как вызвать его на откровенность, чтобы он рассказал о своей проблеме, о том, что его мучает и из-за чего он решился на этот глупый по своим последствиям шаг.

– Ты пойдёшь и расскажешь про меня им? – будничным тоном вдруг спросил выпускник, обернувшись к ней.

Восьмиклассница помотала головой. Ей стало обидно, что он воспринимает её как стукачку, хотя за годы их знакомства мог бы понять, что она не такая. На самом деле она бы никогда его не выдала, да и любого другого, не разобравшись в человеке как следует, не попытавшись понять мотивы его поступков, а основываясь на одних лишь голословных обвинениях. Ей претили люди, которые по любому пустяковому поводу обращаются с жалобами в соответствующие органы. Родители втолковывали ей, как следует себя вести, но она вряд ли стала бы свидетельствовать, даже если бы на её глазах произошёл грабёж или свершилось убийство. Ей всегда было жаль тех несчастных и непонятых людей, которых большинство принимало за злодеев.

Должно быть по её физиономии Роман всё понял, потому что сказал:

– Прости. Мне не следовало спрашивать такое. Ведь ты бы не стала меня выдавать, верно? Что бы ни произошло, ты бы смолчала?

Сантарина кивнула, но потом наивно и по-детски уточнила:

– Но ты же не собираешься никого убивать?

– С чего тебе пришла в голову подобная ерунда? Если я принёс в школу пистолет, это ещё ничего не значит.

Тут они оба поняли, что он проговорился.

– Ты же сказал, что никакого пистолета нет, – без всякого упрёка молвила девушка, но Роман смолчал, потому что ему нечего было на это ответить. – Покажешь мне?

Роман продолжал хранить молчание, как пойманный шпион, допрашиваемый следствием, и Сантарина понимала его. С чего бы он ей доверял? Логичнее предположить, что сейчас все кажутся ему врагами. Он мог думать, что она хочет заполучить его оружие с тем, чтобы убежать с ним и доложить кому следует, а он не успеет её догнать по-тихому, или она может попытаться выбросить его пистолет в лестничный пролёт. Поэтому Сантарина начала рассказывать, как если бы его молчание совершенно не трогало её.

– Мой отец с юности увлекается спортивной стрельбой и коллекционирует различные виды оружия. Бывает, он берёт на стрельбища и меня, если там, конечно, собираются не все его знакомые, а один-два близких друга. А дома у нас целая стена обвешана всякими ножами, саблями, винтовками и разным другим. На это стоит посмотреть. Кажется, что маме это нравится даже больше, чем отцу, раз она позволяет и дальше завешивать подобными вещами стену. Так что сам понимаешь, догадаться, что у тебя пистолет в заплечной кобуре, мне не составило труда.

– Расскажи ещё что-нибудь, – попросил он.

Девушка понимала, что, пока она будет говорить за них двоих, Роман будет оставаться подле неё, а значит, чьи-то жизни будут сохранены на несколько больший срок, даже если им самим не сказано пока ни слова об убийствах.

– Рассказать что-нибудь о моём папочке…? – с лёгкой улыбкой призадумалась она. – Ладно. Для спортивных тренировок и любительских соревнований у него есть малокалиберная винтовка с небольшой гравюрой на прикладе ручной работы в виде филина (Поразительная работа, и очень тонкая!), несколько пистолетов и револьвер. Они хранятся у нас в квартире в чулане, вдали от посторонних глаз, и как бы не имеют отношения к остальной коллекции. А вот на стене в гостиной у нас развешано всевозможное холодное оружие, за исключением тяжёлого кольта и маузера, которые на самом деле не боевые, а просто хорошо сделанные копии. Оригиналы стоят дорого. Ножи же все настоящие охотничьи. Есть кованые и из скрученной спрессованной металлической проволоки, и какого-то там знаменитого на всю страну завода, с рукоятками из рога, с рисунками мастеров-резчиков, с рукояткой в виде настоящего козлиного копытца. Некоторые этнические клинки. Тесаки, настоящая турецкая шашка – точная копия той, что хранится в музее Топкапы в Стамбуле, может только размером поменьше. Ещё парочка каких-то знаменитых кинжалов. Но мне так кажется, что ножи у нас любит больше мама. Не использовать их, а именно, чтобы они висели на стене в качестве демонстрации силы что ли, потому что всегда именно она выбирает новые экземпляры, когда родители отправляются в охотничий магазин за новой покупкой, а отец с ней во всём соглашается. Сам-то он больше предпочитает огнестрелку. Видел бы ты его на стрельбищах. Глаз, как у орла. Он редко промахивается. Мне нравится стрелять вместе с ним, а вот холодное оружие я недолюбливаю. Наверное из-за того, что опасаюсь случайно порезаться об эти тонкие блестящие лезвия. Клинки-то все чрезвычайно острые. И у меня нет никакого желания учиться грамотно обращаться с ножами. Особенно не терплю я непальский нож кхукхри с искривлённым лезвием. Это единственная вещь, к которой я не могу прикасаться. Вроде бы я даже в руки его не брала с тех пор, как он у нас появился. Так что, как видишь, я нетипична для девушек своего возраста и слишком много знаю об оружии. Да и стреляла столько раз, что и не всякому солдату доводилось. Правда, это всё спортивные ружья, но ведь смысл одинаков, верно? А у тебя боевой пистолет? Можно мне посмотреть?

Сантарина сама не знала, почему попросила, но ей было бы любопытно взглянуть на то, что сейчас имелось у Романа.

– Хорошо, я дам тебе, – кивнул парниша и начала расстёгивать пуговицы пиджака.

Его заплечная кобура оказалась из настоящей кожи, а сам пистолет не выглядел новым. Скорее всего, полковник обзавёлся им давным-давно, а Роман решил вдруг позаимствовать. Он не сразу передал ей оружие, как бы всё ещё сомневаясь, стоит ли это делать, но затем всё-таки уступил силе её просьбы.

– Стреляла из такого? – уточнил он.

– Нет, – Сантарина помотала головой и бережно взяла настоящее боевое оружие впервые в своей жизни. Возможно, оно уже не раз выполняло свою функцию, а теперь и она держала этот смертоносный предмет в своих руках. В силах каждого его обладателя распоряжаться чужими жизнями, поэтому у людей малодушных с ним сразу повышается собственная значимость. – Ух ты, какой тяжёлый! В нём должно быть шесть патронов?