Души человеческие: проклятые грёзы

«Может… это всё-таки наши?» – пробежала предательская мысль, сковавшая руку, не дающая сделать выстрела. – «Что если я стану участником гнусного предательства».

Быстренько оглянувшись, он заметил, что его собратья по оружию без промедления открыли пальбу.

– А-а-а! – кричал Румо, отправляя очередь за очередью, заставив часть врагов лечь на участке местности. – Получите, суки!

Призвав всю силу воли, он решился открыть стрельбу. К тому же его посетила успокаивающая мысль:

«Но они… они убивают безоружных, они пришли, чтобы погубить тех, кто на них оружия не поднял».

Он сжал язычок, и винтовка с сухим треском выпустила вспышку, яркий смертоносный луч, рождённый только лишь на миг. Он тут же ударил в незащищённый корпус, заставив противника грохнуться в овраг.

Винтовка чуть вправо и в поле зрения попался бронированный противник, закованный в бронежилет с высоким горжетом, защиту рук и ног. Палец на регулятор у батарейки и подкрутив силу выстрела, он озарил местность лучом. На сей раз толстый прут энергии вылетел из дула и ударил по листам брони. Пара секунд и сталь уже стекала по торсу, сползала дымящимися кусками чёрного шлака, а сам враг покачнулся, неверующе взглянул на грудь и завалился в объятия сырой земли.

Тут же Йозефу пришлось залечь, ибо противник открыл по нему шквальный огонь. Пули противно засвистели над головой, земля зафантанировала и посыпалась кусочками на паренька.

«Проклятье! Какой дебил придумал использовать энергетическую винтовку!? Какой придурок на неё поставил прицел снайперский?! Оно демаскирует прям как…»

Старое штурмовое оружие сильнее сжалось пальцами, когда по окопу вдарили сразу три пулемётных очереди. Йозеф, марая брюхо, пополз по грязи, пытаясь сменить позицию и выйти из-под зоны шквального обстрела. Его оружие – это древнее штурмовое орудие, используемое в наступлениях, где маскировка не нужна или для редкой работы на технике. Но в обороне оно превращается в печать проклятья, что и ощущал юнец, ползущий и оглушаемый от свиста пуль над головой, роющий носом смердящую землю.

Аэлет высунулась из-за огромного листа жести и нашла двоих пулемётчиков. Выпустив всю обойму она смогла успокоить обоих. То ли мёртвые, то ли раненные они грохнулись, скрывшись за порослями травы.

В эту секунду в бой вступили полдюжины сектантов Епископства. Методично рассредоточившись среди позиций обороняющихся, они выставили пред собой длинные стволы «возжигателей». Секунда томительного напряжения, гула техники и аккумуляторов за спиной завершилась адским рёвом – сопла выпустили раскалённые струи раскалённого концентрированного пламени. Огонь вырвался сжигающей всё змеёй и ударил по звеньям, стремительно наступавшим на передке. Тела за секунду обращались в уголь, куски прожаренной плоти падали на землю, кутаясь в пар и дым, тройки и четвёрки воинов, что сумели вырваться вперёд под неистовым обстрелом и им оставалось только двести метров, оказались развеяны чёрной пылью.

В это же время наёмники сконцентрировали огонь на правом фланге, куда прорвался лёгкий бронетранспортёр, повернув грозный чёрный ствол в стороны рубежа. Автопушка взревела и десяток технодикарей в кровавом вихре с большими дырами в теле упали в окопы. В ответ один из наёмников вынул гранатомёт и верно прицелившись, с рёвом отпустил в полёт снаряд. Оставив шлейф дыма и огня он впился в борт, а затем «железную коробку» объял огонь, по ушам ударил гром взрыва, башня отлетела в сторону и со звоном вошла ребром в мягкую землю.

Наступление застопорилось, враг понёс неприемлемые потери и понимая, что ему больше тут ловить нечего, стал постепенно отводить подразделение. Начав продвижение двумя стрелковыми ротами противник оставляет поле боя в количестве едва-едва превышающими сотню. Но тем не менее, неизвестный противник нашёл чем «огрызнуться».

Внезапно из-за строений взметнулось пламя, будто бы десяток огненных и больших стрел запустили великаны. Это могло бы вызвать восхищение, если бы не губительная суть, застлавшая ослепительным огнём свинцовые небеса.

– Ложись! – раздалась команда и все, кто услышал, припали к земле.

Снаряды РСЗО обрушились смертоносным дождём на позиции защитников. Палатки и трущобные домики поднялись в воздух или сгинули в волне огня и взрыва, людей кусками раскидывало по окрестности, целые улочки превращались в смердящие зоны смерти, где обезображенные части тел, опалённые внутренности, мусор или вырванные куски строений смешивались в единое.

«Боже, помоги!» – взмолился Йозеф, когда снаряды грохнулись и на позиции окопов, пытаясь всё сильнее и сильнее прижаться к земле, стать единым с ней и надеясь, что карающий «дождь» его минует. Он потерял счёт секундам и минутам, в голове вертелась только краткое моление и грохот взрывов, нарастающий гул буквально сводил с ума.

Сорок «градин» обрушились на позиции техноязычников, несколько дворов превратились в страшное зрелище, от которого тянет тошнить. Один опорник был уничтожен – оплавленные почерневшие листы металла разлетелись по округе вместе с кусками плоти несчастных. Часть траншей буквально перемолол с людьми, превратив их в братские могилы.

Йозеф тяжело поднялся. Он устало и с трудом двигая руками отряхнулся от комочков земли, приходя в себя. В ушах до сих пор стоит жуткий звон, всё вокруг плывёт и пляшет, в нос забивается тошнотворный запах горелого мяса и дерьма. Он отвернулся от окутанного дымом и пожаром городка кочевников и уставился в буро-серую даль, очищенную от врагов.

– Ты как? – встала рядом с ним Аэлет, положив руку на плечо. – Я видела, как по тебе били. Надеюсь, не ранили?

– Всё в порядке, – выдохнул юнец, покачав головой, – не думал, что они обстреляют нас. Не думал…, – голова даже не поворачивалась, чтобы взглянуть на разорённое городище, – слишком много потерь среди мирных, – печальное лицо опустилось к земле, – долбанные бляди. Кто же посмел на такое?

– Не знаю, Йозеф. Самое время расспросить об этом «очистителя». И как он это узнал? Кто его нанял?

Со стороны раздался крепкий и громкий голос Румо, что закинув пулемёт на плечо, подошёл к друзьям:

– Видели, эти уроды нацепили нашивки второй десантной бригады? – он ткнул пальцем на оружие парня. – Наш снайпер с нормальной винтовкой, а не этим говном – «вот он я, пристрели меня», смог рассмотреть в прицел их шеврон.

– Ты уверен? – удивилась Аэлет.

– Полковником клянусь! – мужчина дотронулся до кисета на бедре, в пальцах захрустела ароматная толстая сигара, тут же поднесённая ко рту, а за ней сверкнула зажигалка.

– Подожди, – остановила его наёмница, вынув коробок и ловко открыв, чиркнула одной и подвела огонёк к сигаре. – От спички нужно, иначе весь аромат теряется.

– Хорошо, – втянул дым Румо, – когда-нибудь курение меня угробит. Но так вот, он видел молнию и белый символ птицы.

– Так, – удивился Йозеф, – я позавчера читал, что пару месяцев три батальона бригады были разгромлены. Да и вообще, она расквартирована на границе с Италией.

– Что ж, кто-то мог прикинуться ими, – подумала Аэлет и повернула голову в сторону приближающегося посла. – Ладно парни, собираемся. Нам нужно ещё вернуться без приключений.

Глава 5. Пророки и град стенающий

Спустя два дня. Таранто

Тарантиские городские дали приветствовали своих детей не слишком добродушно. Такой же постапокалиптичный пейзаж, серость и тотальное уныние, которые излишне давили на душу паренька. Тяжёлый вздох стал символом моральной боли, в глазах горели угольки печали, ибо город медленно превращался в нечто сумбурное и хмурое, лишённое всякой жизни. На руинах некогда великого символа Италии кровавыми искрами мелькают слуги Епископата в алых балахонах, снуют угольно-чёрные мошки – наёмники и солдаты армии.

– Горожане великого города Таранто! – взвыли и заскрежетали граммофоны, возвещая зловещим электронным голосом очередную веху падения. – По милости и постановлению номер сто сорок шесть лорд-губернатора Андригго и для обеспечения высшей безопасности патрули Епископства имеют право проводить допросы и осмотры, расспрашивать гражданских. Всё делается для обеспечения безопасности и соблюдения моральных норм, установленных действующим законодательством!

Одни готовы карать любого, кто у встанет у них на пути, другие ищут кого бы обобрать – таково следствие военного засилья. Фанатики и нищая армия на трупе Италии превратились ещё один источник опасности помимо монстров, бандитов и химического отравления. Но в то же время это и последний бастион перед «силами распада», «совокупной мощью апокалипсиса» – рейдарами, анархистами, каннибалами, кровавыми культами, язычниками, что готовы приносить людей в жертвы жестоким богам. Мрачное и тяжёлое время пришло в эти земли, но где-то в душе молодой парень чувствовал, что всё это всего лишь начало… предвестие истинного конца времён.

Но пока у него есть кем разукрасить бытие, ибо он шёл по пыльным разбитым улочкам не один, а в компании человека, рядом с которым весь мрак и серость становились ничем.

– Как думаешь, твои родители не слишком будут против? – прозвучал вопрос от Аэлет, что буквально сверкает роскошной и чудесной одеждой и славнейшим обликом.

Только один взгляд на роскошное серое пальто, расшитое серебром, подчёркивающее стать говорило об изыске дамы, чёрный корсет и обтягивающие кожаные штаны, подчёркивающий выразительный и аккуратный бюст и ноги не могли оставить равнодушными ни одно мужское сердце. Даже патрули братьев из Чёрного Епископата сверкали глазами и едва ли не шеи сворачивали, смотря за ней.

– Нет, что ты, – улыбнулся рядом идущий Йозеф, нацепивший довольно непримачтельную одежду – старые потёртые, но начищенные туфли, тёмные джинсы и кожанку поверх кофты, шею же утянул палантином. – Они даже будут рады, что я взял с собой такую чудесную особу.

– Ой, что ты меня смущаешь. Я – наёмница, а не модель.

Паренёк радостно посматривал на свою подругу, находя её чрезвычайно красивой, а её формы плоти доводили молодой организм до настолько интенсивного биения сердца, что оно раздавлюсь в ушах, трепетное ощущение от её присутствия растекалось по всему телу, вдохновляло и развеивало гнилостно-гадостное ощущения пепла и горечи в горле, творимые сим городом… городом, из которого утекала последняя жизнь.

– Знаешь, ты могла бы стать моделью. Помнишь, как говорил наш поэт из части – «рядом такая девушка как ты, всей серости и невыносимости Таранто не видно», – улыбнулся Йозеф, пытаясь удержать эмоции и чувства, которые переполняли молодую и юную душу, свойственную его возрасту.

– Ты сам прекрасно знаешь, что судьба большинства женщин могильной внешности это оказаться в постели богатого магната или могущественного чинуши. Или же отправиться на южные рынки рабов. Сам понимаешь, что если ты солдат или офицер, то до тебя меньше дела.

Йозеф снова взглянул на шикарную и необычайно прилежную девушку, с утончёнными и немного грубоватыми чертами. Аэлет просто блестела, казалось сияющим бриллиантом на фоне серого и убогого города, желанным и очень чудесным. И она ничего не сказала, ничего не ответила, оставив восхищения соратника лишёнными собственных восхищений.

«Да, она красивый бриллиант, но сколько обладателей у него было?» – пытаясь взять контроль над собой, стал размышлять парень. – «Как поговорила Румо да мужики, она очень… востребована была».

Йозеф быстро себя взял в руки. Да, его тело изнывало от стремления и желаний, за одну мысль о которых в Чёрном Епископате его бы морили голодом и изгоняли похоть многочасовыми молитвенными коленопреклонениями, но наёмник ясно поминал и осознавал, что этот путь его никуда не приведёт. Она для него не более чем хорошая знакомая, а самое главное сейчас в его жизни накопить деньги, стать сержантом и заручиться поддержкой многих бравых военных товарищей, дабы когда наёмная развалилась, он смог на накопления обустроить свой отряд кондотьеров.

«Прежде всего для меня важно уравнять побольше денег. А всё остальное меня едва-едва волнует. И хрен со всем остальным».

Серая стена зданий, разбитые и эпохальные, улочки с трещинами, и вездесущая, забивающаяся в горло до першения летающая пыль встречали идущих каскадом невзрачности и убитости. В этой меланхоличной и минорной обстановке Йозеф погрузился в красочные и чувственные картины созерцания прошлого, воспоминания были отдушиной… и в них он вновь встретил Аэлет – смеющуюся и хмурую, готовую помочь и саму нуждающуюся в помощи. Вспомнил он и Румо, который готов поддержать, хоть и осыпающего шутками и уничижениями.

«Откуда же это всё пошло?» – спросил себя юнец, переступая через нищего, что мирно лежит под одеялом прям посреди улицы.

Он вспоминал первую встречу – в старом кабаке, где они опрокидывали одно пиво за другим. Его пригласил Румо, который одновременно и предлагал новую прибыльную работу. С собой он привёл и девушку, что после нескольких пинт пива показалась юнцу верхом обаяния и не только из-за физического совершенства. В тот вечер, освещённый томным светом кабацких ламп и пропахший вонью спирта, он всё своё внимание направил на неё. Забористые споры, обсуждения всего только можно, а затем Румо предложил подписать контракт, и Йозеф бы согласился, но перспектива стать наёмником не особо манила… но вот Аэлет смогла его убедить. Предложив бой, она сказала, что если она выиграет его, как представитель Компании, то он согласится стать наймитом. И Йозеф был рад… рад проиграть такой девушке.

– Эй, о чём задумался? – её грубый, но довольно приятный обворожительный голос вывел из комнат разума парня, а прикосновение ладони до руки вызвало маленький взрыв эмоций, казалось, что сердце в груди сначала замерло, а потом ударило с особой силой.

– Да так, о своём, – с придыханием ответил наёмник, поправив куртку, но уже не замечая всей серости и тотального уныния, что порождает город. – Размышляю о том, к чему нас всё это приведёт? Посмотри на город… мне кажется, что ему полнейшая… я не хочу говорить при такой девушке. Дикари так и не подписали договора… угроза сохраняется, к тому же мы потеряли с восточными городами связь.

– Ты видел многое, – шутливо ударила его кулаком в плечо девушка, – и тебя может напугать вид города на осадном положении? Ты видел целого Румо без одежды, а вот это зрелище не для слабонервных.

– Не нужно вспоминать о том, как он напился и решил искупаться в фонтане. Я думал ополченцы16 пристрелят его.

– Ха-ха! – раздался громкий пронзительный женский смех. – Согласна… но ты отвёл его от того ларька. Герой, ты спас его от ночи в кутузке. Наш самый брутальный мужик не перенёс бы ночь в вонючей камере с её вонючими обитателями, ему на ночь гладенькую женщину подавай.

Первое общение с Аэлет для Йозефа вспоминалось чем-то удивительным и очень трепетным, тем, что было очень мило для сердца. Или на построениях, или в барах, или во время тренировок они могли перекинуться парой фраз, которые постепенно выстраивали архитектуру дружбы.

– Йозеф, а помнишь, как во время учений ты мне помог затянуть разгрузку? – прозвучал вопрос от дамы, которая с энтузиазмом всматривалась в разбитые окна серых каменных домов, что «взирали» подобием тёмных глаз в самую душу. – Ну, тогда, когда рекрутов собрали на первые учения.

– Да.

– Изначально я подумала, что ты хотел меня полопать, но, когда ты всё сделал и даже «случайно» не задел грудь или не ощупывал, я была очень сильно удивлена.

– Я не хотел с тобой пошлить.

– Теперь я понимаю это, – улыбнулась Аэлет, осторожно перешагнув через кучу мусора. – И честно для меня это странно, кого из мужиков не припомню, все пытались меня облапать, – на лице пробежала тень неприязни, – что начальник штаба, который любит «невзначай» коснуться груди. Или же… главный врач, который так и норовит за жопу взяться.

– Я так понимаю, ему за это досталось?

– Я ему чуть нос не сломала, – девушка горестно покачала головой. – Да что тут говорить, я не собираюсь терпеть этого. Мне не нравится, что на меня, да на девушек из Компании посматривают, как на тела для постельных утех, – с багрянцем на щеках ответила Аэлет. – Пусть некоторые девки и смирились, пусть они и обеспечивают себе место получше… покувыркавшись без трусов с офицерами, но лично меня это не устраивает.

– Но в какие времена живём, – развёл руками парень, взглянув на прекрасную картину – три латника, закованных в серебристые технодоспехи двигались посреди всеобщий серости, уподобившись отблескам чистого небесного света среди мрака и упадка; они казались посланниками иного мира, полного праведности и света, пришедшими дабы научить этому тех, кого не касался этот свет. – О, взгляни, наши вышли на патруль, – указал наёмник на рыцарей мрачного бытия.

– Первое братство, – лёгкая улыбка коснулась губ наёмницы. – Скажи, Йозеф, а почему ты сам не таков? Вот мне это реально не понятно. Сколько тебя Румо тащит в бордель, ты отказываешься. Не подкатываешь к девушкам, не лапаешь их. Это странно, для парня наших времён.

– Почему я не таков? Не считаю это правильным, – хмуро ответил парень. – По мне уж лучше к человеку относится с уважением, не наглеть.

– Поэтому у тебя и нет ещё никого, – махнула девушка. – Пойми, не особо любят таких, это… не очень привлекает. Я тебя считаю славным парнем, но… большинство тебя будут считать просто славным парнем, а не мужиком для любви и секса.

– Может и так, да и мне в принципе не особо нужно то, о чём говорит Румо, – Йозефу показалось, будто бы его полосонули огненной пятернёй когтей по груди. – Тогда уйду в Орден Мальты. Там такие нужны.

– Не смей! – тряхнула девушка паренька за плечо. – Ты – нормальный парень и всё у тебя будет нормально. Не нужно тебе идти в монашки и всю жизнь отдавать на бесполезную службу в которой ни вкуса жизни, ни огненной страсти. Просто… я рада, что со мной рядом есть такой человек.

Слишком короткое и слишком редкое общение с друзьями в войсковой части, оно всё равно было для Йозефа отрадой и облегчением для сердца в мире, где нельзя положиться ни на кого – всюду необходимо ждать предательства. Но лёгкость Аэлет, её непринуждённость и местами суровая честность, уважение к свободе и идеалам других людей делали её желанным для общения человеком. Острые шутки Румо, готовность вступиться и дать спасительного пинка, предельно простые слова были для Йозефа очень важным. На посиделках и в барах они всегда были рады услышать от Йозефа истории службы в полиции или что-нибудь умное. Но ближе друг к другу их сделали битвы.

– Помнишь первый бой? Который мог бы быть и последним для меня. Но как ты тогда быстро подсуетился.

– Ты до штурма столицы Гереро? Про деревеньку вблизи Мелито-ди-Порто-Салво?

– Да, – она опустила голову, – я не думала, что он прикупит пару сотен задниц дикарских ублюдков.

Йозеф погрузился в жуткие воспоминания того боя. Вроде бы простое задание – захватить деревню, но предатели там оставили неприятный сюрприз – варбанды обычных дикарей. Если техноязычники ещё хоть как-то соприкасаются с аспектами цивилизации, то обычные дикари – это бандиты и преступники, живущие в закромах мира и выползающие только для того, чтобы убивать, грабить, насиловать и разрушать. Взвод разведки должен был войти в деревню и провести анализ территории и довести результаты до основных подразделений. Съёмки с дронов говорили, что поселение пустует и подразделение начало осторожное втягивание в деревню и тут дикари дали о себе знать довольно быстро. Из всех зданий, с местности вокруг поднялось не менее двух сотен кровожадных мародёров, заливших всё пространство свинцом, огнём и энергией, моментально окруживших разведку.

Рота Йозефа была на передке наступления и его взвод первый отреагировал на просьбу о помощи. Вместе с танковым батальоном государственной армии при поддержке артиллерии и под сенью воителей Первого братства они перешли в наступление с целью деблокировать подразделения разведки.

Кровь и трупы дикарей наводнили память наёмника, из глубины рассудка донеслись крики и жужжание пуль, разрыв снарядов и треск энергии. Йозеф помнил, как шёл сквозь огонь боя, то прижимаясь грудью к земле, то перебегая от здания к зданию. Он видел, как рыцари Первого братства оставляют красные просеки в рядах врага, топят в крови и говне опорники дикарей. Танки в страшном вихре залпов сметали накатывающие волны противников, раскидывая из остатки кроваво-грязными ошмётками по окрестности и раскрашивая землю противным багрянцем.

Йозеф нашёл Аэлет в одном из домов. Наёмница отчаянно засыпала смертоносным свинцом дикарей, патронов с каждой минутой становилось всё меньше и меньше. Дрожащие пальцы уже подстёгивали последний магазин, как началось новое наступление, которое должно было положить ей конец. Она не заметила, как её обошли и в дом едва не проникли жадных до крови и насилия врага, только вот половина выпущенного магазина оставила их навечно лежать у порога. Йозеф расстрелял ублюдков и присоединился к Аэлет в тяжелейшем бою. Злоба охватила дух парня, когда он за несколько минут истратил практически весь боезапас, раскидал все гранаты и готовился уже отступить, как к ним подошёл Румо. Его «Ирина» скашивала попытку за попыткой подойти к дому до тех пор, пока не подъехал танк вместе со стрелковым взводом Ковентанта, превратившим всё наступление в кровавый фарс.

Вскоре разведка была выведена… раненные, но без потерь они отошли из деревни, заставив оплатить попытку уничтожить взвод Компании слишком-слишком дорогой ценой. Дикари, посчитав, что лишились едва ли не половину всего воинства, дали дёру, но их просто так не отпустили. Подразделения начали жестокую и лишённую всякой жалости охоту.

– Спасибо тебе за это, – она слегка коснулась своей ладони его руке. – Без твоей помощи тогда… я бы сейчас кормила червей.

– А ты меня вытащила в северной Ливии, – с улыбкой посмотрел в овеяные светом глаза девушки. – Аэлет, если бы не твоя помощь, меня бы связали или пустили пулю в голову наступающие орды. Ты не оставила меня там… спасибо.

– Йозеф, я думала, полкан тебя пришибёт от того, что ты сорвался и побежал меня спасать. Чёртовы твари, решили выместить свою злобу на нас. Не союзники, а конченные ублюдки.

– Больше всего работы сделали всё же рыцари Мальты.

– Которые подарили нам прекрасное времяпровождение в том саду? Во истину, я не видела ничего… прекраснее и великолепнее, чем те розы, – с восхищением произнесла девушка. – Как думаешь, что сейчас делает Шьяни?

– Наверное бьёт татуировки или рассуждает о том, каково это жить без войн, раздоров и конфликтов, – Йозеф приложил ладонь к подбородку, остановившись и с энтузиазмом рассматривая как по разбитой дороге едет грузовик с кузовом, накрытым серым брезентом, только удивляясь как такая рухлядь может вообще работать, одновременно вспоминая об одной неунывающей и очень сердобольной татуировщице.

И посиделки с Шьяни… конечно же он не мог забыть ту светлую и приятную девушку с дредами, мечтающую о мире и радости для всех, наивно полагающую, что жестокое кровопролитие можно остановить участием в акциях. Но реальность сурова, её не изменить одними лишь воззрениями или криками, она полна безумного кровопролития и кровавого безумия. Осколки цивилизации сражаются против волн дикарей, выступают супротив самого хаоса, теряя в сражениях лучших людей.

«… и только лишь смех жестоких ложных богов разносится по миру», – вспомнил одну из строк поминальных гимнов братьев Чёрного Епископства.

«Но есть лишь Один Бог!» – вспомнил одну из проповедей капелланов Первого братства, пытаясь собрать по осколкам единый образ веры в некого единого божества, которому молятся будь то сектанты архиепископа Арентино или могучие паладины Первого братства и воздают благодарения благородные рыцари Мальты. Но столь разный бог у них выходит… каждый противоречит другому.

«Чтобы подумал об этом истинный Бог, если Он есть», – подумал Йозеф.

Их дальнейший путь пролегал сквозь серые улочки, прорезающиеся сквозь тяжёлые и осыпающиеся многоэтажки. Откуда-то ветер доносит крики и вопли на пару с выстрелами, с другой стороны разносится молитвенный гул сектантов. С вонью отходов и запахами тошнотворной гнили это создаёт окончательно удручающую обстановку, а ставшие ещё мрачнее свинцовые небеса над головой невыносимой тяжестью ложатся на душу.

Йозеф и Аэлет договорились вместе сходить к известной пророчице, но перед этим парень убедил зайти домой к своим родителям, которые обещали дать очень важный предмет.

– Как думаешь, что тебе отдадут? – прозвучал тихий вопрос от наёмницы. – Не думала, что единственный выходной ты используешь, чтобы полдня потратить его на поход к родителям. Не подумай, мне кажется это чертовски милым… но, – Аэлет осмотрелась, её лицо исказилось в омерзении. У самого угла арочного перехода три бомжа в почерневшем истлевшем рванье смаковали деликатес – разделывали битым стеклом собачью падаль и готовились жарить её на чадящем костре. – Меня сейчас стошнит.