Путешествие по Восточному Саяну

Машина увозила нас от обманчивого, шумного и гостеприимного комфорта «Жемчуга» прямиком в объятия сурового высокогорья. А позади, под низким небом, оставались целебные воды, гомон рынка и величавые Саяны, молчаливо взирающие на эту кипящую жизнью долину.

По дороге заскочили в магазин «Жемчуг» за хлебом и двинулись в сторону селения Хурай-Хобок. Миновав его, свернули на трек, который нам дал хозяин высокогорного кемпинга.

Дорога оказалась разбитой: промоины, лужи и грязь заставляли «буханку» скрипеть и надрываться.

– Держитесь крепче! – крикнул Даши, наш водитель, на мгновение отрывая руки от руля, чтобы поправить зеркало. – Сейчас будет глубже!

Мы инстинктивно вцепились в потрёпанные поручни. Но всему есть предел. Даши резко заглушил двигатель, и в наступившей тишине было слышно, как кипит радиатор.

– Всё, – он обернулся к нам, и на его лице читалось облегчение. – Дальше не поедем. Сожгу мостки и мотор, если попробую. Вылезайте, пешком отсюда.

– Серьёзно? Прямо здесь? – недоуменно посмотрела на свои городские кроссовки Лариса.

– А где же ещё? – уже вовсю доставая из багажника резиновые сапоги, флегматично ответил я. – Welcome to Siberia, как говорят в Одессе.

Пришлось балансировать на одной ноге, переобуваясь посреди дороги.

Лес вокруг был берёзовым, с редкими вкраплениями кедров. Трава, усыпанная бриллиантами дождевых капель, сверкала на солнце. Ярко-оранжевые жарки радовали глаз.

– Смотри-ка, жарки! – воскликнула Таня, указывая на россыпь ярко-оранжевых цветов у обочины. Она же, не теряя времени, принялась срывать сочные стебли черемши. – На ужин будет витаминный салат, если, конечно, доберёмся.

– Доберёмся, – усмехнулся я.

Наконец за нами прислали лошадь – серого коня с умными глазами. На его боках были закреплены металлические рамы, словно у туристических рюкзаков. Животное привёл Буда, хозяин кемпинга Улябор. Мы помогли уложить вещи, закрепили поклажу и тронулись в путь по тропе, отмеченной синими полосами на деревьях.

Впереди нас ждали горы, новые трудности и, конечно, невероятная красота дикой природы.

Мы уже готовились отправиться в путь, как вдруг подъехал УАЗ с четырьмя женщинами. В руках у них были треккинговые палки.

– О, пополнение! – из окна высунулась улыбающаяся женщина. – Мы из Черемхово! Вы тоже к Улябору?

– А куда же ещё! – крикнул кто-то в ответ.

– Рюкзаки наши Буда потом подвезёт, правда? – уже обращаясь к хозяину, спросила вторая.

– Подвезу, – буркнул Буда, не глядя, затягивая стропу. – Только идите быстрее. Света мало.

И наша разросшаяся экспедиция двинулась вверх по тропе.

Тропа петляла через густой лес. Воздух был влажным и душным, под ногами хлюпала сырая земля. Метров через пятьсот мы увидели аншлаг с грозными предупреждениями о штрафах, вокруг которого стояли грубые бревенчатые скамьи. Именно сюда нас должна была доставить машина, но грязь преградила ей путь.

– Значит, цивилизация официально закончилась. Теперь за сорванный цветок – расстрел на месте.

– Ничего, – пошутила одна из черемховских женщин, – мы уже черемшу набрали. Теперь мы опасные преступницы!

Не теряя времени на отдых, мы двинулись дальше.

Сначала шли через светлый березняк, где землю укрывал плотный ковёр из бадана – его крупные округлые листья переливались всеми оттенками зелёного и бордового. Постепенно берёзы стали редеть, уступая место кедрам.

Денис, один из участников нашей группы, шёл впереди, сверяясь с треком, который ему сбросили перед походом. Он то и дело оборачивался, подбадривая нас: —Осталось всего двести метров! А чуть позже: – Ещё триста – и мы на месте!

– Да он оптимист, – простонал кто-то. – Или садист.

– И то, и другое! – парировал Денис.

Сердце бешено колотилось, ноги наливались свинцом, и только треккинговые палки помогали не сбиться с шага. На одном из участков тропы мы заметили импровизированную лежанку – десяток очищенных от коры жердей, сложенных под деревьями.

– Смотри-ка, гостиница «У Расщелины», – пошутил я. – Не смейтесь, – серьёзно ответил Буда, шедший рядом с лошадью. – Если стемнеет, здесь ночевать будете. Медведи тропу уважают, ночью ходить не любят. А вы – нет.

От его слов стало одновременно и спокойнее, и тревожнее

Чем выше мы поднимались, тем чаще среди кедров встречались кусты золотистого рододендрона. Его кожистые листья и крупные бледно-жёлтые цветы придавали хмурому лесу сказочный вид.

Вдруг на тропе послышался громкий разговор и смех, который, словно локомотив, приближался к нам. Это десять молодых людей возвращались из похода – пять парней и пять девушек в дорогом фирменном снаряжении. Вежливо поприветствовав нас, они поделились впечатлениями: вчера их застал дождь с крупным градом, который они назвали ice scrabing. Кто-то даже получил синяки, но это не огорчило группу, а, наоборот, добавило путешествию азарта и незабываемых эмоций.

– Ice что? – переспросила Таня. – Ну, скраб льдом! – пояснил парень. – Болезненно, но весело. Ничего, выжили. Получили нереальные эмоции! Вам туда – налево, на развилке указатель увидите.

Наконец на развилке показался указатель из прозрачного оргстекла: «Uljabor Camp» со стрелкой налево. Это и была наша цель. Прямо же тропа вела к озеру Серебряное, но сегодня нам туда было не по пути.

Кемпинг «Улябор» не бросался в глаза – он притаился на краю уступа, среди молодых, но уже крепких кедров, будто птичье гнездо, свитое на скале. Создавалось полное ощущение, что он завис между двумя мирами: небом, уходящим в бескрайнюю высь, и землёй, простиравшейся внизу бескрайним морем Тункинской котловины. Стоя на краю этой каменной полки, я чувствовал себя то ли триумфатором на заоблачном пьедестале, то ли парашютистом, застывшим в вечном свободном падении над бескрайними просторами бурятской земли.

Нашим домом на следующие несколько дней стали два из четырех бунгало – неловкий, но очаровательный гибрид избушки и палатки. Деревянный каркас, двери, не обещавшие герметичности, и большие окна из пока прозрачного оргстекла, которые пропускали свет, но начисто игнорировали тепло. Внутри – спартанский набор: две широкие кровати с матрасами из плотного, пружинящего поролона, и деревянные полы, холодные на ощупь даже в середине июня. Местный климат был коварен: днём внутри стояла невыносимая жара, выгоняя нас на открытый воздух, а ночью из щелей выползал леденящий холод, пробиравший до костей. Я спал, закутавшись в спальник, рассчитанный на минус двадцать, и накрывшись сверху пуховиком, но всё равно просыпался посреди ночи от собственной дрожи.

Помимо бунгало, в кемпинге было немного цивилизации: вода, бежавшая по шлангу из горного источника, жестяной умывальник, крытая кухня с газовыми плитами и даже столы с чистой посудой. Телефоны можно было зарядить, когда ревел генератор – а это случалось нечасто и было целым событием.

Но настоящим сердцем и душой этого места была администратор Даша. Высокая, стройная, с длинными тёмными косичками, спадавшими по бокам на тонкое, с азиатскими чертами лицо, она была похожа на героиню старого японского аниме, забредшую в сибирскую тайгу. Поверх практичного терм костюма она носила широкий, распахивающийся на ветру халат, отдалённо напоминающий кимоно, и двигалась бесшумно, как тень, появляясь внезапно и так же незаметно растворяясь среди деревьев.

Первое наше знакомство было недолгим, но исчерпывающим. Она встретила нас у входа на территорию кемпинга, её взгляд был спокоен и всевидящ.

– Весь отряд в сборе? – её голос был тихим, но очень чётким, без единой лишней ноты. Каждое слово казалось обдуманным и взвешенным. Она обвела взглядом нашу четверку: меня, вечно сомневающегося Юрия, практичного Дениса, восторженную Ларису и молчаливую, внимательную Татьяну.

– Так точно, все до одного, – улыбнулся Денис, помогая снимать рюкзаки с лошади. —Маршрут по карте изучали? Погоду на завтра смотрели? – продолжила Даша, мягко, но настойчиво выспрашивая о наших планах. Её спокойный взгляд словно говорил: «Я знаю эти места лучше вас. Будьте осторожны. Здесь правила диктуют ветра и горы».

– Изучали, вроде бы всё ясно, – бодро ответила Лариса, разминая затекшую спину. —«Вроде бы» здесь не проходит, – без улыбки парировала Даша. – Вечером сверю с вами маршрут. Ветер ночью усилится. Укрывайтесь плотнее. Генератор Андрей включит с шести до восьми, если нужно зарядить что-то.

Мы поблагодарили и отправились разогревать привезённую с собой кашу. Запивая её крепким чаем с пряниками, наблюдали, как Тункинская котловина внизу постепенно растворяется в сизой вечерней дымке. Где-то в бескрайней тайге внизу уже гудел ветер, а над нашей головой всё ещё светило ослепительное горное солнце.

– Ну что, команда, идём на разведку? – предложил Денис, убирая кружки. – Посмотрим, где этот легендарный рододендрон Адамса, сагаан-дали, цветёт. А то Лариса фото и видео блогеров насмотрелась с рассказами о нём.

– Это не просто рассказы, это цель экспедиции, – с достоинством заметил Юрий.

– Это для тебя с Ларисой – цель, а для меня – вся высокогорная флора, – отметил Денис. Татьяна, которой были интересны лишайники, как обычно, молча кивнула, уже готовясь к выходу.

Вернулись в кемпинг уже в сумерках. Попили чай, совершили традиционный вечерний ритуал – поход к умывальнику и в туалет.

Я лёг на поролоновый матрас, укрылся пуховиком и прислушался к тишине. Холод пробирался сквозь щели, но внутри было тепло от осознания одного простого факта: где-то там, внизу, раскинулся целый мир. А здесь, на краю уступа, – только мы, кедры и бесконечное небо.

И это было прекрасно.

Утро встретило нашу маленькую экспедицию по-сибирски свежестью и кристальной ясностью неба. Воздух, еще ночной колючий, быстро согревался под первыми лучами солнца, предвещая ясный день. Позавтракав наскоро приготовленной кашей и крепким чаем, мы принялись собирать снаряжение. Стук металлических прессов, лязг пластиковых контейнеров для оборудования – этот утренний оркестр был нам хорошо знаком и приятен. Наполненные провизией и теплыми вещами рюкзаки заметно потяжелели, но это была приятная тяжесть предвкушения нового дня в горах.

Наш маршрут в этот раз лежал через межгорное ущелье, на дне которого сверкало, словно отполированное самой природой, озеро Серебряное. Его водная гладь была идеально неподвижна, отражая высокие скалы и бегущие по небу облака. Казалось, будто сама земля замерла в этом хрустальном спокойствии, затаив дыхание.

– Ни ветерка, – заметил Денис, остановившись и снимая рюкзак, чтобы достать фотоаппарат. – Идеальные условия для съемки. Ребята, я на пять минут, невозможно такое великолепие не запечатлеть.

– Только быстрее, – мягко подгоняла его Татьяна, поправляя лямку своего рюкзака. – Красота красотой, а до цирка еще идти да идти. Хочется успеть все до полуденной жары.

Обогнув озеро с запада, мы двинулись вверх, к цирку. Под ногами расстилалась кустарниковая мохово-лишайниковая тундра, сплошным ковром покрывавшая подгорные шлейфы. Каждый шаг был мягким и неуверенным, будто мы шли по гигантской поролоновой губке – мох то слегка пружинил, то предательски проваливался, скрывая под собой то сухую, то сырую, пропитанную влагой подстилку.

– Осторожнее тут, – предупредил я, едва не оступившись сам. – Под этим мягким покрывалом могут быть и камни, и ямки.

На пути то и дело встречались глубокие, слежавшиеся снежники, заставлявшие нас петлять и сбавлять шаг. Порой приходилось карабкаться в самый центр ущелья, где древние ледники оставили после себя хаотичные нагромождения каменных глыб – молчаливых и величавых свидетелей прошлых эпох.

– Чувствуешь себя муравьем в гигантской каменной кладовой, – проворчал Денис, аккуратно перебираясь по очередному валуну.

Но природа, как всегда, щедро вознаграждала нас за все усилия. Склоны ущелья постепенно оживали, пестрея яркими пятнами цветов: золотые огни купальниц азиатских, нежные фиолетовые всполохи шибатирантисов, изящные соцветия филадоций. Кусты сагаан дали, кашкары, курильского чая и караганы гривастой радовали глаз пышным, почти праздничным цветением. Воздух был густым и сладким от аромата цветов, в который вплетались терпкие, почти парфюмерные ноты можжевельника ложноказацкого.

– Просто фантастический запах, – восхищенно произнесла Лариса, глубоко вдыхая. – Ни один парфюмер не сможет повторить эту естественную композицию.

Через час неспешной, но упорной ходьбы мы достигли цели на восточном склоне. И вот она – награда: небольшая, но хорошо сохранившаяся популяция рододендрона Адамса. Розоватые соцветия качались на ветру, будто кланяясь нам в благодарность за то, что мы дошли.

– Есть! – воскликнула Татьяна, и ее лицо озарила улыбка. – Смотрите, какая красота! Экземпляры хорошие, жизнеспособные.

Однако радость открытия почти сразу же омрачилась. Взгляд невольно переходил с цветущих рододендронов на соседние кусты сагаан дали. Они выглядели сиротливо и убого.

– Глядите-ка, – мрачно указал Денис на приземистые, почти стелющиеся растения. – Здесь явно поработали «любители» тибетской медицины. Где же те пышные кусты, что должны здесь быть?

Лариса присела рядом с одним из кустов, аккуратно проводя пальцами по его обломанным веточкам. —Они же его на корню губят, – с горечью сказала она. – Собирают листья и цветы, не оставляя растению шанса на восстановление. Смотрите, он будто пытается спрятаться за камнями, стать незаметным.

«Жаль, что у тебя нет белых крыльев», – промелькнуло у меня в голове, пока я смотрел на прижавшийся к скале куст. Ведь именно так с бурятского переводится его имя – «Сагаан Дали» – «белое крыло». Но, увы, укрыться от людей ему было некуда.

Мы бережно, почти с благоговением, собрали необходимые для гербария и анализов образцы, стараясь лишний раз не тревожить и без того страдающие растения, и двинулись обратно. Солнце уже клонилось к зазубренным скалам, а впереди ждала не менее важная работа: разбор гербария, кропотливое оформление полевых записей и, конечно, долгожданный ужин.

За столом, уставленным простой, но такой вкусной походной едой, хозяин кемпинга Буда с интересом расспрашивал нас о дневной работе.

– Ну что, ученые, нашли свои цветочки? – спросил он, подливая себе чаю.

– Нашли, Буда, и не только, – оживилась Татьяна. – Природа твоего края никогда не перестает удивлять.

Разговор неожиданно перешел на местную фауну. Буда достал телефон и показал нам фотографию причудливого рачка. – Это из Серебряного, – пояснил он. – Вода чистая, их там много плавает.

– Да это же Artemia salina! – удивился Денис, внимательно рассматривая снимок. – Но он обычно в соленых водоемах обитает, это классический пример. А у вас озеро пресное… Удивительная адаптация к высокогорным условиям!

– Вот видишь, – улыбнулся я Буде. – Даже маленький рачок может стать большим открытием.

Но главной темой, конечно, снова стали растения. Мы с Ларисой поделились находкой рододендрона и с болью рассказали о состоянии сагаан дали.

– Люди не думают, что берут, – вздохнул Буда, качая головой. – Для них это просто товар.

– Именно поэтому наша работа так важна, – поддержала его Лариса. – Чтобы знать, что и где растет, как защитить. Каждая такая популяция – на вес золота.

Мы обсудили план на завтра. Решили разделиться. – Я и Лариса останемся у озера Серебряного, – объявил я. – Будем детально изучать найденную популяцию: предстоит оценить плотность, возрастной состав, снять морфометрические параметры. Работа монотонная, но без нее никак.

– А мы с Таней двинемся на Улябор, – тут же отозвался Денис. – собирать гербарий, делать геоботанические описания. Постараемся найти и зафиксировать координаты редких видов. Обещаю, что без сенсаций не вернемся.

Закончив ужин, мы дружно прибрались на кухне и стали расходиться по бунгало.

Завтрашний день обещал быть насыщенным и долгим. Новые открытия терпеливо ждали нас среди безмолвных горных склонов и у зеркальной глади Серебряного озера, хранящего свои соленые тайны в пресной воде высокогорья.

Ночь в горах – это не просто отсутствие солнца. Это отдельное, живое существо, холодное и бездонное. Я вновь проснулся от того, что зуб на зуб не попадал. Спальник, казалось, насквозь пропитался сырым холодом, идущим от земли. Раздражённо поворочавшись, я смирился и высунул нос из-под дверей бунгало.

И замер. Небо здесь, на высоте, было не полотном, а куполом, усыпанным алмазной крошкой. Воздух, холодный и прозрачный, делал каждую звезду невероятно яркой. Я, как ребёнок, принялся искать старых знакомых: вот ковш Большой Медведицы, вот капризная Кассиопея, а вот и туманное пятнышко Андромеды – далёкая галактика, видимая невооружённым глазом. На миг меня посетила мысль, что и на нас, наверное, так же смотрят оттуда. И в этот момент по бархатной черноте неба бесшумно проплыла крошечная искорка – спутник, несущий свою неведомую службу. Завороженный этим тихим представлением, я постепенно согрелся и снова провалился в сон.

Утро началось с ритуалов: скрип зубами о ледяную воду из умывальника, каша, впитывающая дым костра, и быстрые сборы. Сегодня наш путь лежал к популяциям рододендрона на озере Серебряное. Дорога была знакомой – мы возвращались по ней вчера. И всё же она успела измениться.

– Смотри! – Лариса тронула меня за локоть, указывая на склон. – Вчера они только начинали, а сегодня…

Кусты рододендрона золотистого действительно расцвели с новой силой. Крупные, бледно жёлтые цветы, собранные в пышные соцветия, горели среди изумрудной зелени, словно маленькие солнца.

Достигнув западного склона, мы приступили к работе. С лязгом и стуком вбили в каменистую почву длинные шурупы, натянули между ними верёвки, очертив несколько квадратов метр на метр – наши научные «окна» в жизнь популяции.

– Ну, приступим к переписи населения, – с деловым видом сказал я, доставая планшет.

Считать побеги оказалось делом медитативным и кропотливым. Нужно было точно определить, где заканчивается один куст и начинается другой. Взрослые растения насчитывали по 25–30 побегов, и работа продвигалась медленно.

Но если бы только эта монотонность была нашей главной проблемой! Вскоре на нас обрушилась настоящая кара небесная – полчища слепней. Их громкое, злое жужжание наполнило воздух. Плотные «энцефалитки» были для них не преградой. Они находили лазейки, кусали через носки, впивались в шею.

– Да что же это такое! – в сердцах воскликнул я, отмахиваясь от особенно настойчивого экземпляра. – Кажется, они проходят курсы тактики нападения!

– Ничего не поделаешь, – философски заметила Лариса, уже покрытая красными волдырями. – Местная фауна рада гостям. Очень рада.

Жара нарастала, превращая нашу одежду в парники. Руки и ноги нестерпимо чесались, пот заливал глаза.

Вдруг, словно тени, из зарослей вышли два человека с большими рюкзаками. Сборщики. Увидев нас с верёвками и планшетами, они замерли на мгновение, их быстрые, привыкшие к опасности глаза оценивающе скользнули по нам. Не сказав ни слова, они кивнули и так же бесшумно растворились в зелени, как и появились.

К полудню силы были на исходе.

– Я больше не могу, – сдавленно произнесла Лариса, сдирая с руки очередного слепня. – Если мы сейчас не уйдём, они унесут нас самих.

– Согласен, – поддержал я. – Давайте переждём самую жару. Выходим на следующую точку после пяти. Надеюсь, к вечеру эта эскадрилья уйдёт на покой.

Решение было единогласно принято. Измученные, мы побрели назад в лагерь.

Но кемпинг не стал спасением. Раскалённые на солнце бунгало напоминали духовки, а на кухне кишел целый рой слепней, привлечённый запахами еды – администратором Дашей и другими постояльцами.

Кое-как проглотив чай с печеньем, мы устроили своеобразные «качели»: пять минут под кедрами, в тени, но со слепнями и комарами, затем – забег в душное бунгало, но уже без насекомых. И так по кругу.

Во время мытья посуды нас ждало маленькое открытие.

– Осторожно, вода горячая! – предупредил я, отпрыгивая от шланга.

Солнце накалило его так, что из него текла по-настоящему горячая вода. Мы переглянулись и одновременно рассмеялись.

– Роскошные апартаменты с горячей водой! – воскликнула Лариса. – Да мы просто не ценили!

Мы с наслаждением помыли головы, смыли липкий пот и пыль. Это простое действие вернуло к жизни, напомнив о цивилизации и дав сил на последний рывок.

К пяти, как и ожидалось, жара пошла на убыль, а слепни стали не такими назойливыми. Предстояло изучить последнюю на сегодня популяцию рододендрона Адамса в днище котловины.

Мы шли вдоль ручья, ступая по зыбкой, пружинящей моховой подушке, которая грозила проглотить ногу на каждом шагу. Наклонившись, я зачерпнул ладонью воду. Она была ледяной, обжигающей горло, и вкуснее любого напитка в мире.

Неподалёку мелькнула фигура молодой женщины. Увидев нас, она не стала дожидаться вопросов, смущённо улыбнулась и поспешила к своей палатке, скрытой у берега.

Я принялся за геоботаническое описание, старательно занося данные в полевой дневник, затем собрал образцы для гербария. Лариса в это время уже вовсю считала побеги.

– Ну что, сагаан-дали, покажись, – приговаривала она, склонившись над кустом. – Сколько же в тебе силы-то…

Затем, по методике, она срезала на пробной площадке верхние облиственные побеги для оценки продуктивности. Работа была почти завершена.

Темнело. Восточный склон уже утонул в синей вечерней тени. К нам подошла Татьяна, вернувшаяся с маршрута на Улябор.

Воздух в долине был густым и сладким от запаха хвои и цветущего сагаан-дали. Мы с Ларисой, погруженные в почти ритуальный процесс сбора образцов рододендрона Адамса, лишь на минуту подняли головы, чтобы проводить взглядом двух упрямцев – Дениса и Татьяну. Они, отринув неспешную науку, поддались зову высоты.

– Смотри-ка, наши скалолазы в виде маленьких точек видны на гребне хребта, – усмехнулась Лариса, аккуратно укладывая веточку в папку. – Половина дня на подъем, половина – на спуск. Они к вечеру еле живые будут.

– Каждому свое, – ответил я, глядя на удаляющиеся фигуры. – Денису нужна не просто точка на карте. Ему нужны картинки для блога.

Тропа, начинавшаяся у южной оконечности Серебряного озера, поначалу была обманчиво гостеприимной. Она вилась по пологому гребню, словно приглашая на неспешную прогулку. Воздух звенел от тишины, нарушаемой лишь свистом пищух и шелестом ветра в карликовых березах.

– Стой! Смотри! – Денис замер как вкопанный, указывая на мощное растение с фиолетовыми соцветиями, гордо возвышавшееся среди альпийского разнотравья. Он с благоговением обходил его кругом. – Роппонтикум. Настоящий Rhaponticum carthamoides. Легенда в мире адаптогенов. Говорят, его корень может медведя из берлоги поднять.

Татьяна, наклонившись, внимательно рассматривала резные листья. —Красивый. Сильный. Похож на маленького могучего воина. – Именно! – воодушевился Денис. – И он здесь не один. Целая популяция! Представляешь, какая сила в этом месте заключена? Мы идем по живому аптечному складу.

Они шли дальше, и с каждым метром пейзаж менялся. Исчезли яркие ковры цветов, уступив место суровым каменным россыпям – курумникам. Тропа, прежде такая четкая, теперь то и дело терялась среди хаоса серых камней, словно испытывая их на прочность.

Последние пятьсот метров до вершины были не восхождением, а настоящим штурмом. Тропа превратилась в крутой склон, где уже не шли, а карабкались, впиваясь пальцами в малейшие выступы, ища опору для ног. Воздух стал разреженным, и каждый шаг давался с усилием, сопровождаясь коротким, прерывистым дыханием.

– Как ты? – обернулся Денис, видя, что Татьяна отстала. —Тяжело, – выдохнула она, опираясь руками о колени. – Но отступать некуда. Только вверх.

Их усилия были вознаграждены сполна.

Ветер на вершине был другим – пронзительным, чистым, опьяняющим. Он сдул с них всю усталость, всю тяжесть подъема. Мир распахнулся перед ними на триста шестьдесят градусов бескрайней, дух захватывающей панорамы.

Внизу, в обрамлении темно-зеленой тайги, серебрилась лента реки Архут. Справа, в исполинском каменном цирке, выточенном древним ледником, как драгоценная бирюза, сверкало озеро Серьга. А на горизонте, подпирая собою небо, высились острые пики – суровые и величественные стражи Тункинских гребней.

– Боже… – прошептала Татьяна, и это было единственное слово, которое находилось в тот миг.

Венчала вершину скромная металлическая табличка с выбитыми данными: «г. Улябор. 2450 м». Но главным украшением были не цифры. Всё вокруг было украшено разноцветными лентами, повязанными на камни, и гирляндами буддийских флажков хии морин. Они развевались на ветру, словно перешептываясь с небом, унося в поднебесье молитвы и желания всех, кто дошел сюда.

Татьяна достала из рюкзака заранее припасенную голубую ленточку. – Загадывай желание, – улыбнулся Денис, снимая на фотоаппарат всё вокруг. – Здесь оно обязательно сбудется. Место силы.