Загадка поместья «Ливанские кедры»

– Но я…

– Даже не спорь. За англичанином ты замужем уже была, так что давай подберем тебе кого-нибудь из бельгийцев.

Предложение показалось Вивьен настолько нелепым, что она невольно рассмеялась.

– Но почему?

– Потому что, дорогая моя, англичане безумно скучные. Если дело не касается спорта, конечно. Взять, к примеру, твоего покойного супруга…

Вивьен познакомилась с лордом Алертоном, когда ей было девятнадцать. К тому времени ее второй год вывозили в свет, и поклонники уже появились. Вот только ей пока никто не нравился. Молодые люди были милы, хорошо воспитаны и образованны, но не более. А к Роджеру ее необъяснимо потянуло с первого взгляда. Он не держался чопорно, как ее отец, и не пытался произвести впечатление, как другие соискатели ее руки. Лорд Алертон был самим собой, и мнение окружающих его мало интересовало. В нем чувствовалась какая-то внутренняя свобода, чего у других Вивьен никогда не замечала. Внимание со стороны такого мужчины ей льстило. Возможно, не последнюю роль также сыграла разница в возрасте – восемь лет. Для нее, почти девочки, Роджер был взрослым, надежным и необыкновенно притягательным мужчиной. Разумеется, ее отец, лорд Элрой, остался очень доволен ее выбором, ведь Роджер считался одним из самых завидных женихов – замок в Шропшире, семьдесят тысяч акров земли, великолепная резиденция в Лондоне и, что немаловажно, единственный потомок знатного рода.

Но жизнь с ним оказалась совсем не такой, как она себе представляла. Роджер серьезно увлекался химией и все время проводил в лабораториях, которые организовал и в лондонской резиденции, и в поместье. С женой он встречался лишь за завтраком и поздно вечером. Разговаривал при этом немного и совсем не интересовался, как она проводит время, и все дни Вивьен была предоставлена сама себе. Да, она каталась в Гайд-парке, наносила визиты и принимала гостей у себя, бывала на концертах, в целом вела привычный для света образ жизни. Но рамки и условности давили на нее. Ей хотелось совсем другого. Было велико желание путешествовать, много и далеко. Увидеть своими глазами Китай и Японию, добраться до Аляски и Перу, а не только читать о них в журналах.

Пока Вивьен жила в доме отца, она даже заговорить об этом не решалась. Лорд Элрой был таким домоседом, что просто не понял бы, чем ей так плохо в родной Англии. Она так надеялась, что выйдет замуж и все изменится. Но когда Вивьен обмолвилась об этом мужу, он неожиданно ответил категорическим отказом. Роджер был настолько поглощен своими опытами, что просто не мог себе представить, как прожить без колб и пробирок несколько месяцев. Даже когда сезон охоты заканчивался и все знакомые разъезжались на зиму в Италию или Египет, лорд Алертон оставался в своем поместье. Нет, он не возражал, если Вивьен собиралась навестить родственников в Бельгии и Франции, но каждый раз добавлял, что место жены рядом с мужем. Поэтому подобные поездки были редкими и короткими. И всегда, возвращаясь, Вивьен испытывала непонятное чувство вины перед ним.

Когда же лорд Алертон внезапно умер, она одновременно испытала совершенно противоположные чувства. С одной стороны, боль утраты, с другой – совершенно неожиданно освобождение. Теперь она могла путешествовать куда угодно. И не только путешествовать. Вивьен получила возможность вообще заниматься всем, чем угодно. Горизонты были бескрайние – открыть литературный салон, картинную галерею или частную школу для девочек.

Но только время траура по Роджеру истекло и она собралась вернуться из Шропшира в город, как умер отец. Хоть лорд Элрой всегда был с дочерью сух и требователен, однако его уход Вивьен пережила даже более тяжело, чем потерю мужа. Несмотря на довольно суровый нрав, Вивьен знала его как человека очень цельного, честного и справедливого. О том, чтобы остаться в Лондоне, она не могла и подумать. Слишком сложно было бы находиться рядом с людьми, ведущими приятный светский образ жизни как ни в чем не бывало. Поэтому сразу после похорон леди Алертон снова уехала в поместье. Второй год уединения оказался более мрачным и долгим, чем первый. Казалось, он тянулся целую вечность. Поначалу она настолько была поглощена своим горем, что не замечала ничего вокруг. Но постепенно боль утраты отступила, и Вивьен стала томиться необходимостью соблюдать траур. Она все сильнее желала побыстрее вернуться в общество и отправиться для начала куда-нибудь очень далеко. Так далеко, чтобы яркие впечатления окончательно заглушили горестные мысли.

И вот теперь, когда стало возможно осуществить мечту, тетушка вбила себе в голову, что Вивьен должна обязательно обзавестись новым супругом.

– Вы неправы, тетя. Роджер не был скучным. Просто он был увлечен наукой…

– Лучше бы он был увлечен женой. Я вообще не понимаю, зачем он на тебе женился. Выбрал бы вместо тебя какую-нибудь реторту или как там это называется. Получилась бы прекрасная пара.

– Тетя Катрин, – Вивьен снова невольно рассмеялась. – Вы говорите ужасные вещи, но это очень смешно.

– В самом деле? А по-моему, я говорю все правильно.

– С вашей точки зрения, возможно. Роджер не был идеальным. Впрочем, как все мы. Но я правда не хочу выходить замуж. Тем более вот так.

– Так – это как?

– Не хочу искать себе мужа. Мне даже само слово «искать» противно. Стоит мне высунуть нос, как набежит толпа желающих поправить свои дела за мой счет.

Ей и в самом деле была отвратительна сама мысль, что она, как увядающая старая дева, будет откровенно навязывать себя любому холостому мужчине. Вивьен вообще категорически отказывалась понимать, почему женщине в обществе отводилась такая скудная роль – только воспроизведение потомства, и больше ничего. В остальном она – лишь украшение гостиной и хозяйка бала. Зачем тогда было давать ей прекрасное домашнее образование: обучать латыни, греческому, французскому, итальянскому и немецкому, нанимать лучших гувернанток для освоения географии, истории и ботаники, брать учителей по живописи и музыке, если, по сути, требовались только хорошие манеры? Все исключительно ради того, чтобы она не умерла от скуки? Однако леди Алертон решила не де-литься с тетушкой такими прогрессивными мыслями.

– Ну а как же без этого? – искренне удивилась Катрин. – Прохвосты всегда найдутся. Но мы будем внимательны.

– Нет, я так не хочу. Если мне и суждено когда-нибудь второй раз выйти замуж, пусть это произойдет само собой.

– Ты совершенно невозможна, как и твой дед. Кстати, ты же в курсе, что он натворил на этот раз?

«Ну вот, – с тоской подумала Вивьен. – Она взялась за излюбленную тему. Теперь рассказу не будет конца. И попробуй я вступиться за Диди, она меня со свету сживет. В ее понимании я просто обязана порицать его образ жизни и отравлять ему существование. Но зачем вмешиваться, если он всем доволен? Как-то надо выпутываться из этой истории, пока мы не переругались». При этом лицо ее хранило безмятежность. Леди Алертон отпила чай, неторопливо поставила чашку на стол, после чего посмотрела тете прямо в глаза:

– С чего начнем, с театра или бала?

Мадемуазель де Кринье встрепенулась и так же пристально взглянула на племянницу – не шутит ли? Для верности она даже выдержала паузу. Выждав с минуту и убедившись, что Вивьен совершенно серьезна, она завопила так, что спящая на коврике перед камином кошка метнулась к окну и моментально взлетела по портьере до потолка:

– Ну наконец-то! Вот и умница!

Леди Алертон рассчитывала уступить прихоти тети лишь один раз. Появление в обществе на каком-нибудь мероприятии успокоит ее, а дальше можно будет просто наслаждаться пребыванием в городе – гулять в парке, есть свои любимые вафли, съездить куда-нибудь с Диди или Стивеном. Но Вивьен ошиблась. Посетив с тетушкой оперу, на следующий день она велела сказать горничной, что не принимает, чтобы ее никто не беспокоил. Однако явившуюся с утренним визитом мадемуазель де Кринье это не остановило. Она влетела в гостиную с блестящими от возбуждения глазами.

– Ну что ж, моя дорогая, – возвестила она, как глашатай на средневековой площади, – я все продумала…

– Неужели? – Вивьен постаралась изобразить на лице легкое любопытство, но получилось не очень хорошо.

Тетя огласила на одном дыхании перечень всех мест, где им предстоит побывать. Глаза у Вивьен против воли распахнулись, а потом часто-часто заморгали. На ум первыми пришли Олимпийские игры с их гонками на колесницах. Она так и видела, как они с тетей мечутся по городу из конца в конец, стараясь везде поспеть. Чтобы избежать недоразумения, она с надеждой в голосе решила уточнить:

– Это список на месяц?

– Бог с тобой, моя девочка! На ближайшие несколько дней. Дальше пока туманно, мне не все ответили.

Леди Алертон прикрыла глаза и откинулась на подушки. На секунду она подумала, что Шропширское поместье не так уж и плохо – одни соседи в сорока милях, вторые еще дальше. Если кто-то и заезжал в гости, то не чаще раза в год. Наносить ответные визиты можно было с той же регулярностью. Но здесь, в Брюсселе, все жили так близко друг от друга, что за один день можно было побывать сразу в нескольких домах.

Спорить с мадемуазель де Кринье Вивьен не видела смысла. Она в большей степени надеялась, что тетя просто не рассчитала силы и сдастся первой. Но ее надежды не оправдались. Уже через три дня Вивьен почувствовала себя как Дидье и те несчастные бедняки в больнице, вместе взятые. Даже, пожалуй, хуже. За это короткое время они успели дважды побывать в театре, один раз на балу и на званом ужине, нанести визиты чуть ли не половине города. Вторую половину мадемуазель де Кринье приняла у себя. Все превратилось в безумный калейдоскоп. Какие-то лица были ей знакомы, другие она видела впервые, все имена перепутались. Люди ей улыбались, что-то говорили. Вивьен вежливо отвечала, стараясь сохранить в глазах интерес к пустой болтовне, и мечтала только об одном – побыстрее вернуться в гостиницу и улечься в кровать. Бесконечный шум, повышенный интерес к ее персоне и необходимость постоянно вести пустые разговоры сильно утомляли.

Нетрудно догадаться, что желающих составить счастье леди Алертон тут же нашлось не меньше человек пяти. Они с завидной регулярностью стали встречаться везде, где та появлялась, изрядно досаждая своими бесконечными комплиментами и приторными улыбками. Их внимание граничило с навязчивостью. И что-то подсказывало, что эти воздыхатели – только авангард, основной отряд подтянется немного позже.

Сложившаяся ситуация все чаще стала заставлять задумываться о бегстве. Конечно, нехорошо уезжать так быстро, но кто бы мог подумать, что все так обернется? Давая согласие тете Катрин, леди Алертон хотела только избежать неприятного разговора о Диди. Но она не предполагала, что программа будет столь насыщенной, а претенденты на руку и сердце такими настырными. Вивьен даже попыталась сказаться больной, но мадемуазель де Кринье тут же вызвала к ней доктора. Тот, к сожалению, не нашел ничего, кроме небольшого переутомления, и посоветовал один день провести в постели. Леди Алертон так и поступила, наслаждаясь небольшой передышкой.

Проведя утро за чтением газет и журналов, она неожиданно вспомнила, что давно не видела Стивена. Он не был нужен ей в эти дни, и Вивьен позволила ему проводить время по своему усмотрению. Но мистер Хейворд поселился в той же гостинице, что и она, и ни разу на глаза не попался. Леди Алертон позвонила в колокольчик и попросила пришедшую горничную узнать, у себя ли мистер Хейворд. Тот оказался на месте и появился в гостиной уже через несколько минут.

– Добрый день, миледи. – Стивен протянул Вивьен небольшую яркую коробку, украшенную атласным бантом. – Как раз хотел узнать у Мари, удобно ли вам будет принять меня. Какая удача, что вы позвали меня к себе именно сейчас.

– Присаживайтесь, Стивен, – предложила она, развязывая ленту и снимая крышку. – Неужели это кубердоны? Где вы их нашли?

– В Генте.

– И как вы там оказались?

– Совершенно случайно. Просто решил посмотреть еще что-то, кроме Брюсселя. Сел на поезд и вот… Потом еще заглянул в Льеж, Намюр, Монс.

– Потрясающе! Всего несколько дней – и столько мест. Как я вам завидую. И почему вы не сказали, я бы обязательно поехала с вами, – со вздохом произнесла леди Алертон, а сама в этот момент подумала, что Стивену очень повезло, ведь у него нет такой тети, как у нее.

– Я хотел сообщить вам о своих планах, миледи. Но как-то повстречал в холле мисс де Кринье. Она сказала, что вы будете очень заняты в ближайшее время.

– Ну разумеется… Тетя… И куда же вы направитесь дальше?

– Если я вам не нужен, миледи, я бы хотел поехать во Францию, – Стивен нескладно поклонился. – Бельгия оказалась не такой интересной, как я рассчитывал, хотя и очень красивой.

– Пока не знаю. Мне необходима пара дней, чтобы принять решение.

Отпустив мистера Хейворда, леди Алертон опять взяла в руки журнал. Однако чтение ей быстро наскучило, и она задумалась о том, чем бы ей хотелось заняться. Но, как назло, ничего не смогла придумать. Тогда она решила узнать, как дела у Дидье. Его она тоже не видела с момента приезда, хотя успела побывать в десятке мест, если не больше. Самое удивительное, что и тетя о нем не заговаривала. «Это по меньшей мере странно. Я подарила ему прекрасную пару лошадей, теперь у него один из лучших экипажей в городе. Неужели Диди ни разу на нем не выехал, чтобы произвести впечатление? Это так на него не похоже. И самое любопытное, что никто ни разу не упомянул его имени. Не могло же с ним что-то случиться? Да нет, тетя Катрин бы узнала об этом первой и обязательно рассказала мне. Тогда что же с ним?» – неожиданно для самой себя встревожилась Вивьен.

Слуга, отправленный с запиской в Иксель, вернулся через несколько часов и сообщил, что не застал месье де Кринье дома. «Значит, он жив, здоров и выходит из дома, но почему-то избегает общества. Не может же он настолько опасаться встречи с дочерью? Он же прекрасно знает, что при посторонних тетя ничего обсуждать не будет. При всем своем неукротимом характере она умеет, если надо, держать себя в руках» – такие рассуждения ничуть не успокоили леди Алертон. Она по-прежнему терялась в догадках и даже не знала кого стоило бы расспросить, не привлекая особого внимания. Перебрав несколько фамилий, она все их отвергла и пришла к выводу, что придется отправить к Дидье Стивена. Возможно, он сможет пролить свет на загадочное исчезновение.

На следующий день мадемуазель де Кринье опять появилась у нее в гостиной, чтобы сообщить о планах на будущую неделю. Вивьен пришлось отложить чтение писем, пришедших с утренней почтой, и внимательно ее выслушать. Список получился еще более внушительный, тетя только начала входить во вкус. Леди Алертон поняла, что даже ее ангельскому терпению приходит конец. Больше не было сил ломать эту комедию и вводить других в заблуждение по поводу своих планов. Поэтому она решила как можно быстрее узнать, когда отходит ближайший поезд в Вену.

Пока тетя скрупулезно перечисляла, кто приглашен на бал по случаю бракосочетания сына месье де Нувеля и сколько предположительно среди них будет женихов, Вивьен мысленно ругала себя. Ей бы давно стоило поговорить с Диди о планируемом путешествии. Времени для этого было достаточно, но каждый день она откладывала разговор. Кто мешал это сделать еще тогда, в Остенде? А теперь, если она его разыщет и сообщит, что намерена отправиться немедленно, это не будет выглядеть как приглашение к приятной поездке. Дидье тут же догадается, что и Вивьен не выдержала опеки Катрин и теперь спасается бегством. «Пусть думает так, мне все равно. Это и в самом деле бегство, что здесь скрывать? Но тогда он может задать мне резонный вопрос: почему именно в Вену, а не домой в Лондон? И мне нечего будет ему на это ответить. Нет, – с сожалением подумала она. – Придется потерпеть. Сначала найти Диди, а потом выбрать удобный момент для разговора. Все должно выглядеть естественно».

– Ты слышишь меня, дорогая? – резкий голос тети вывел Вивьен из задумчивости.

– Не сомневайтесь, тетя, вас прекрасно слышно не только мне.

– Мне так не кажется.

– В самом деле?

– Разумеется. Ты же не ответила на мой вопрос.

– Простите, какой?

– Как ты находишь месье де Лафосса? Он тоже недавно овдовел.

Леди Алертон хотелось ответить, что она находит этого господина очень похожим на мопса. Он точно так же пыхтел при разговоре, а глаза пытались вывалиться из орбит. В последний раз она видела его еще девочкой, он уже тогда был таким и вряд ли похорошел за долгие годы. Но Вивьен не стала останавливаться на таких мелочах.

– Того самого Огюста де Лафосса, который выиграл у Дидье фамильный портсигар? А потом они крепко выпили и он его потерял?

Тетя вздрогнула и немного затравленно посмотрела на племянницу. Однако быстро оправилась и перешла к следующему кандидату:

– Тогда, быть может, месье Корниль?

Вивьен задумалась, но не более чем на несколько секунд. У нее была прекрасная память. Она-то и подсказала нужный ответ.

– Кажется, недурен собой, – леди Алертон начала медленно перечислять достоинства под одобрительные кивки Катрин. – Хорошо поет и танцует превосходно. Любит театр. А актрис еще больше… Я могу припомнить имена только трех, с кем у него были романы. Если не ошибаюсь, он прижил с ними несколько детей. Вероятно, за два последних года он сильно переменился, раз вы предлагаете мне его в мужья.

Мадемуазель де Кринье предприняла еще одну попытку, но и та оказалась неудачной. Месье Брейне учился в Оксфорде с отцом Вивьен и, кажется, был значительно старше его.

– Вместе нам будет около ста лет, если не ошибаюсь? Всегда испытывала слабость к круглым числам, – с легкой иронией заметила леди Алертон.

Тетя возразила, что возраст – это глупые предрассудки, человек он достойный и уважаемый. К тому же имеет солидный капитал. Вивьен пришлось напомнить о слабом здоровье этого господина. И веско добавить, что вдовой уже была и не очень хочет в ближайшее время повторить этот печальный опыт.

Аргументы были весомыми, и мадемуазель де Кринье не нашла, что на них возразить. Несколько раз она открывала рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрывала. В конце концов это упражнение ей надоело. Но так легко сдаваться она не хотела. Чтобы не сложилось впечатления, что запас достойных женихов исчерпан, тетя неожиданно вспомнила о каком-то важном деле в приюте для сирот на окраине города и спешно удалилась. Однако в последний момент напомнила, что вечером они приглашены к очередной ее доброй приятельнице, которая держит литературный салон.

Леди Алертон, проводив тетю Катрин, немного походила по комнате, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Чуть ироничный, спокойный тон давался ей в общении с тетей все труднее. Все чаще ей хотелось твердо сказать «нет» на очередное предложение поискать жениха в новом месте. И она намеревалась это сделать, но всякий раз, когда смотрела в глаза тети, осекалась. Вероятно, нечто подобное испытывал и Диди. Но такое предположение служило слабым утешением, а Вивьен не знала, как справиться с собой. Как найти волю произнести одно заветное слово и никуда не ходить? Чем дольше она шагала из угла в угол, тем больше внутри росло раздражение. Чтобы как-то его подавить, леди Алертон решила вернуться к корреспонденции.

Закончив читать письмо от своего управляющего, она взяла в руки следующий конверт и с удивлением воззрилась на него. Отправителем опять значилась Полин Сабатье. «Второе письмо за неделю. Неужели что-то случилось?» – размышляла Вивьен, доставая сложенный листок. Письмо было написано довольно сумбурно, явно в большом волнении. Но, перечитав дважды, Вивьен все же удалось понять причину тревоги Полин и суть ее просьбы. Оказалось, к ним в поместье решила приехать погостить Агнес де Навен. Вивьен она приходилась тетей со стороны отца и в девичестве носила фамилию Элрой, а Полин – женой ее дяди, Гийома де Навена. На первый взгляд, должен был состояться обычный визит родственников, ничего особенного. Но только на первый.

Сам Гийом де Навен еще в молодости благополучно промотал свое состояние и, поскольку был человеком непрактичным и далеким от финансовых вопросов, даже не попытался исправить положение. А вот его жена Агнес сумела не только сохранить свое приданое, но и значительно приумножить. Вложив сначала все средства в акции металлургических компаний, она выгодно продала их через несколько лет и тут же купила новые – какой-то судоходной компании, а затем и железнодорожной. Но и с ними довольно быстро рассталась, поскольку Агнес неожиданно привлекла горнодобывающая промышленность. Она приобрела несколько угольных шахт в Саксонии, которые стали приносить ей баснословный доход. Откуда у этой женщины, получившей превосходное, но все же домашнее образование, открылся такой талант, не знал никто. Но действовала она всегда безошибочно. Казалось, деньги сами липли к ее рукам, однако не кружили голову. Агнес де Навен и через много лет оставалась очень расчетливой и практичной. Но не скупой. Ее родственники, семейства Пиорри и Сабатье, часто обращались к ней за помощью, и она редко отказывала. Даже обещала дать за сестру Полин, Иветт, хорошее приданое, когда та соберется замуж.

Накануне своего приезда тетя Агнес прислала Полин письмо. В нем она сообщала, что случайно узнала о планах Иветт выйти замуж за некоего Алексиса Мельяка. По мнению мадам де Навен, выбор был не самым удачным: в обществе избранник племянницы приобрел себе довольно скверную репутацию. По слухам, дело было связано с подлогом завещания. И если Иветт не передумает, то о приданом она может забыть. Агнес де Навен выражала свое намерение в столь категоричных выражениях, что сомнений не оставалось: она так и поступит. Полин, разумеется, пыталась несколько раз поговорить с сестрой, но дело заканчивалось слезами и обещанием покончить с собой. Та была влюблена в месье Мельяка без памяти и слышать о разрыве отношений не хотела. Дело осложнялось еще и тем, что муж Полин, Франсуа, в очередной раз собирался попросить у богатой родственницы денег. Узнай та об упрямстве Иветт, непременно рассердится и откажет всем.

Суть просьбы Полин сводилась к тому, чтобы Вивьен приехала и помогла уговорить тетю Агнес не препятствовать браку. Удивительным образом мадам де Навен, жесткая и требовательная к остальным, питала к ней привязанность, граничащую с обожанием. Следует отметить, что леди Алертон платила ей тем же и властные манеры второй тети ее ничуть не смущали. Оставалось непонятным лишь одно: почему не попробовать переубедить Иветт? Но тут леди Алертон вспомнила, как сама когда-то была без ума от Роджера. Если бы в то время ей кто-нибудь сказал, что от мечты выйти за него замуж придется отказаться, она бы утопилась от отчаяния.

Серьезный повод побыстрее покинуть Брюссель нашелся сам собой, и Вивьен решила ехать в Шамори немедленно. Но что же тогда делать с Диди? Пока она в городе, мадемуазель де Кринье полностью поглощена хлопотами о ее новом браке. Но стоит Вивьен уехать, как Катрин тут же вспомнит о своем отце и его недавнем большом проигрыше. Разыскать его для мадемуазель де Кринье не составит труда, в этом Вивьен не сомневалась ни на минуту. А когда найдет, последует очередная ссора, которая неизвестно чем закончится. Конечно, семейство де Кринье как-то существовало без вмешательства Вивьен прошедшие два года, но и Дидье ни разу за все это время столько не проигрывал. Кто знает, что окажется последней соломинкой, которая переломит спину верблюду?

Накануне слуга леди Алертон не застал месье де Кринье дома, а камердинер отказался сообщать, где его можно найти. Но Вивьен ожидала, что в столь ранний час можно рассчитывать на успех: Дидье никогда не выезжал в город раньше пяти. Она отложила письмо и позвала Мари помочь ей одеться. Однако когда леди Алертон послала слугу за экипажем, горничная сообщила, что месье де Кринье хотел бы ее видеть.

Вивьен была искренне удивлена его неожиданным появлением, но решила временно воздержаться от расспросов. Усадив Диди в кресло, она предложила чай с пирожными, а затем сделала небрежное замечание по поводу погоды. Месье де Кринье лишь рассеянно ответил: «Да-да» – и задумался, глядя в окно. Его явно мучил какой-то вопрос, и он не знал, с чего начать. Леди Алертон предпочла сделать вид, что ничего не замечает. Помолчав с минуту, Диди все же заговорил. Но не о делах, как она ожидала, а о каких-то пустяках.

– Ну как, получилось у твоей несносной тетки сосватать тебя? – начал он, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно.

– Нет. Мне пока удается держать оборону, – усмехнулась Вивьен, не собираясь посвящать его в подробности.

– Надолго ли? Мне рассказывали, она удивительно активно ведет кампанию. И вроде даже подобрала несколько подходящих кандидатов.

– Злые языки болтают всякий вздор. Я не собираюсь замуж и не пойду.

– Я так и думал, – довольно кивнул Диди.

Он опять на минуту замолчал, что-то обдумывая, а затем продолжил: