Зрей с гордостью, Император том 2

Остальные последовали его примеру, но чокаться не стали. Любопытно. Вечерние поминки, а я знал только одного местного человека, который как уже дней сорок назад умер.

– Хороший был мужик! – рявкает один из них, и начинает давиться пивом.

На первый взгляд ничего не обычного: мужики поминали своего знакомого, быть может даже близкого друга. Но их поведение меня смущало. А именно – смех. И смех их был наигранным и искусственным. После каждого глотка они начинали смеяться, разбрасываясь общими фразами: какой он был хороший, справедливый, и вообще – таких мужиков больше на свет ни одна баба не родит. А затем один из них говорит:

– За Серёгу!

И они снова смеются.

– Пусть он мёртв, но в наших сердцах он всегда жив!

И снова столовая наполняется хохотом пяти мужских глоток.

– И пуст по бумагам ты мертвец, но на деле – молодец!

– За Серегу! – вопит один, другие ему поддакивают.

И уже помимо смеха раздаётся звон стекла. Они чокаются кружками, да с такой силой, что пиво с пеной разливается по столу.

– Забирайте, – говорит мне хозяин.

К нашему столу я возвращаюсь еще с четырьмя кружками, холодными и залитыми до краёв.

– Слышали разговор? – спрашиваю я, ставя пиво на стол.

– Какой? – уточняет Палыч, сразу же протягиваю свою пухлую ладонь к кружке.

– Я слышала смех, – уточняет Зазу, выбирая взглядом очередную кружку. – Там анекдоты травят?

– Нет, – говорю я. – Поминки. И угадайте, кого поминают?

– Броня, после двух кружек прекрасного, холодного, – Палыч облизнул влажные полоски плоти, за которыми скрывались его зубы, – сладостного пива у меня нет никакого желания играть в угадайку.

– И кого же? – спросила Зазу.

– Сергея. Сорок дней.

– Сергея? – удивляется Палыч. – Какого Сергея?

На слова опьяневшего мужика Зазу не обратила внимания. Моего выражения лица и тона ей вполне хватило, чтобы быстро догадаться о ком идёт речь.

Поставив недопитую кружку на стол, она уставилась на мокрое пятно на столе и умолкла. Сосредоточенный взгляд долго пытался отыскать в той крохотной лужице истину, или еще что-то, что могла найти там только Зазуля, но не прошло и минуты, как женские глаза медленно скользнули на моё лица, а затем медленно мне за спину, где сидели у окна мужики.

– Какие мысли? – спрашивает у меня Зазуля.

– Плохие.

– Поясни.

– Всё, что здесь происходит, – маскарад.

– Пиво настоящее! – вставляет Палыч, но Зазу его быстро вынуждает умолкнуть, грозно зашипев.

– Броня, что ты увидел? – она уже смотрит на меня настолько напряжённым взглядом, что мне кажется, будто она проникла в мои мысли и хочет прочесть их. Все. Возможно, из-за успевшего проникнуть в её разум алкоголя, она боится упустить что-то важное. Боится стать тем, кто примет неверное решение, повлекшее за собой страшные последствия. На её лице больше нет того спокойствия и уверенности, что были несколько кружек пива назад.

Я был с ней откровенен, всё, что вызывало у меня подозрения – я всё изложил.

– Ряженные работяги, – говорю я. – Кожа ладоней не огрубевшая, под ногтями нет тех привычных полумесяцев грязи. И если их робы – рабочие, то ботинки точно нет.

– Военные? – подмечает Зазуля.

– Военные. Такие же как и у солдат на улице.

– Я тоже обратила внимание, но вполне возможно, что это общая обувь, которую здесь все носят.

– Возможно. Но грязи на них… Дорожная пыль. А должны быть комья, под их столиком должно быть земли больше, чем на колёсах нашего БТРа.

– И то верно. Может почистили обувь?

– После тяжёлой смены в шахте? – я перевёл взгляд на Палыча. – Ты бы стал чистить?

– Если хозяин не против – тогда зачем?

И действительно, когда мы зашли в столовую с довольно пыльной обувью, Константин Петрович и носом не повёл в сторону нашей обуви. К нашему визиту пол был отдраен до блеска, и любой уважающий свой труд человек непременно обратил бы наше вниманием на созданную его руками чистоту. Здесь же подготовили “сцену” к нашему визиту.

– Крябов решил поиграть с нами в игры? – предположила Зазу, и в принципе, оказалась права. Во всяком случае я считал так же.

– Подыграем? – предлагаю я.

– А вдруг все ваши тут… ваши предположения – это ошибка, – влезает Палыч. – Зачем ему все эти игры? Зазу проверит утром документы, и мы отправимся домой.

– Да, – отвечает ему Зазу. – Отправимся домой только в том случае, если с документами будет всё в порядке.

– А еще эти работяги расплатились с хозяином кожаным мешочком.

– И что в этом странного?

– А то, что мешочек пришлось забирать со стола с надетой на ладонь кожаной перчаткой, – говорю я.

– Контрабанда? – усомнилась Зазу. – И так в открытую…

– Возможно, но лицо нашего доброго хозяина довольно искренне искривилось от страха, когда он увидел меня рядом со стойкой. Моё появление было неожиданностью. Так что, могу предположить, что момент оплаты был явно заранее не спланирован, а банальный просчёт.

– А если по бумагам Крябова будет всё равно, – размышляет Зазу, отпивая пиво, – тогда домой мы отправимся с пустыми руками.

– И всю оставшуюся жизнь будем думать, что что-то упустили в этот день, – говорю я. – У нас есть шанс откопать куда страшнее нарушения, вплоть до предательства княжества и госизмену.

– Броня, успокойся, – буркает Палыч, грохая пустой кружкой о стол. – Какая госизмена? Максимум что мы откапаем – пропажу ведра картошки.

– Испугался?

– Я?! А чего мне бояться?

– Это ты мне скажи, чего ты испугался?

– Я не испугался…

– Хватит! – шикнула на нас Зазуля. – Прекратите. Я думаю, не мешайте. Эти работяги, зачем они разыгрывают этот спектакль? Чтобы мы не усомнились на счёт смерти Сергея Сергеевича?

– Или, наоборот, – предлагаю я. – Возможно, чтобы у нас появились сомнения на счёт его смерти. Разве можно в открытую чествовать, даже мёртвого, друга, за которым протянулся такой шлейф обвинений, что по нему плачет не просто трибунал. В глазах нашего добродушного губернатора можно было ясно увидеть обуревающее желание расстрелять.

– И то верно…

Зазуля снова погружается в глубокие раздумья. Когда Палычу нет никакого дела до происходящего вокруг нас, внутри Зазули разгорается нешуточная битва между правдой и ложью. Между плохо слепленными маскарадными масками и искусно упрятанной истинной, откопав которую можно лишиться жизни. И это уже не шутки.

Отстранив кружку в сторону, Зазуля поднимет на меня взгляд. Она силиться сказать первой, но первые мгновения не решается открыть рта. Жмётся, мнётся. Видимо, у неё есть решение, озвучить которое ей будет стоить дорого, да и ответственность за все последующие действия понесёт исключительно она. Меня ни разу не устраивает такой расклад. Зачем? Зачем ей это надо? Кем она хочет казаться перед нами? Или быть может видит в нас глупцов, не способных в туалет сходить без её помощи? В любом случае, мне не хотелось становиться её марионеткой и участвовать в игре по правилам выпившего человека.

Пока она силиться открыть рот, я говорю:

– У меня есть идея.

Женское лицо вытягивается от удивления, на глазах блеснуло смирение. Мои слова её явно успокоили.

– Какое? – спрашивает она, откинувшись на неудобную спинку стула.

– Пойду, с мужиками помину Серёгу.

Я резко встал со стула и двинул в сторону протирающего стойку хозяина. Зазуля попыталась меня остановить, вскинула руку с желанием ухватить за мой плащ, но пальцы сдавили спёртый воздух.

Она промолчала. Наверно, бросила мне в спину гневный взгляд, но я уверен, пройдёт время, и она мне еще спасибо скажет.

У хозяина я запросил пять кружек пиво, и когда получил их на руки, отправился в сторону столика с отдыхающими мужиками. За всеми моими движениями Зазуля пристально следила. Её голова была неподвижна, когда глаза неотрывно следовали за мной. По правде говоря, я заволновался. План хороший, но слишком много не определённостей. И сейчас я мог всецело доверять исключительно своей интуиции и огромному жизненному опыту.

Когда до столика оставалось несколько метров, на меня обратили внимание. Мужские головы с охмелевшими лицами обернулись в мою сторону, блеснувшие глазёнки принялись изучать меня.

– Здорова, мужики! – поприветствовал я их. – Скучаете?

– А тебе какая разница? – спросил меня тот, что сидел ближе всех.

По своей комплекции он был больше остальных. Огромные плечи, массивный подбородок и жуткий прищур, способный навеять на обычного человека страх. Но его вид, даже не смотря на обилие шрамов на лице, вызывал у меня улыбку. Кстати, это был тот самый мужик, что расплатился с хозяином загадочным мешочком.

– Я невольно подслушал вас, пока с нетерпением ожидал добавки от нашего замечательного хозяина. Весть о смерти Сергея до сих пор терзает наши сердца. Хороший был мужик, страшно подумать, что с ним случилось.

Мужик оскалился, сунул в рот влажную зубочистку и грубо спросил:

– А тебе то что до его смерти?

– Могу я вас угостить? Так сказать, помяните Серёгу и за нас.

– Ну, – он подёргал губами, – раз уж такое дело, то, конечно. Давай, ставь.

В это же мгновение они дружно освободили стол, сдвинув пустые кружку в сторону, чтобы я смог поставить свои. И когда я их ставлю, и уже собираюсь убрать руки, этот мужчина неожиданно хватает меня за запястье правой руки. Хватка сильная, я чувствую, как его пальцы сжимают рукав комбинезона, сдавливают кожу, и, если он надавит еще – а силы у него точно хватит – мои кости хрустнут. Сопротивляться нет никакого смысла, я мог бы вырвать руку, и сломать то хрупкое доверие, которое удалось добиться кружками холодного пива, и остаться ни с чем. Уйти к друзьям и уехать домой с пустыми руками.

Я поддался. Дал ему призрачную возможность почувствовать надо мной власть.

Он тянет меня к себе. Моё ухо ровняется с его губами, и я слышу:

– Откуда ты знаешь Серёгу, сопляк?

Из-под его рабочей робы и воротника разит потом, в ухо мне бьёт горячий воздух, пропахший мясом и алкоголем. Дурная смесь, от которой к горлу подступил ком слюней.

– Мне не выдалась возможность с ним познакомиться, однако мои друзья его хорошо знают, – я кивнул в сторону Зазули и Палыча.

– Знают? – переспрашивает он. – Или знали?

Ага, уловка сработала. Отсутствия утверждения факта смерти можно рассматривать – и только рассматривать – как опровержение самой смерти.

– Я надеюсь, вы мне это подскажете.

– Ты во что здесь вздумал играть, парень? Ты кто такой вообще?

– Я же говорю, мы друзья Сергея. Приехали сюда, как только узнали о его смерти.

– И зачем вы приехали сюда?

– Сложно поверить в его смерть, – мужик наконец выпускает мою руку. Потирая запястье, я говорю ему: – Мы не сразу поверили в его смерть, да и, сейчас так и не увидев его тела, поверить не можем.

– А ты поверь, – бросает он.

– Не могу. Это неправильно, человека необходимо похоронить по всем правилам. Предать тело земле – наш долг.

– Парень, ты меня за дурака держишь? Ты считаешь, что мы не поняли, кто вы такие? Передай Крябову, что мы не знаем, где искать тело Сергея. За пиво спасибо!

Мужики взялись за подаренные мною кружки, над столом раздался звон стекла и их глотки принялись жадно поглощать прохладное пиво.

Ого, ребята отлично вжились в роль, будет не просто вынудить их скинуть карты, не углубившись в игру с головой. Этот мужик, попивая пивко, продолжал коситься на меня. Видимо, его бесило моё присутствие, и, не допив сладостный напиток, он убрал кружку от кривых губ и гневно прошипел:

– Ну и что ты стоишь над душой?

– Я не от Крябова. Мы от более высокопоставленного человека.

– И какого же? – он сплёвывает на пол.

– Мы от Югова.

При упоминании столь важной фамилии, один из мужчин поперхнулся, закашлял. Заполненный пивом рот изрыгнул всё содержимое на стол. Неужели они не были готовы услышать это из моих уст?

– Вы посланники Югова? – переспрашивает мужик.

Я кивнул.

– А Югов в курсе о делах Сергея?

– Так вот мы и хотим узнать всё в подробностях.

– И как далеко вы готовы зайти, чтобы узнать все подробности?

О, это уже очень интересное предложение, от которого мы ну никак не сможем отказаться. Однозначно – далеко. Очень далеко.

Я бросил взгляд в сторону своих друзей, чьи лица пребывали в полной растерянности, и широко улыбнулся им. Лицо Зазули и Палыча так и оставались хмурыми.

Глава 6

Прежде чем на что-то соглашаться, всегда уточняйте детали, даже самые неочевидные. Какой смысл от пистолета, если в нём нет патрон? Можно угрожать? А хватит у вас смелости выхватить его из кобуры, зная, что магазин пуст?

Когда я кивнул мужчине, соглашаясь с его неочевидным предложением на предоставление информации о Сергее, я и подумать не мог, что он выберет в счёт оплаты. Желание доказать всем, что я не глупый пацан, завело меня в тупик. Высокомерное Эго Императора просто раздирает меня изнутри, пытаясь в каждой ситуации выбраться наружу и доказать всем окружающим свою непоколебимую власть, способную дотянуться до каждого клочка земли, до каждой людской души. До каждой судьбы.

Я совсем забыл о судьбах близких мне людей.

Мужик хитро улыбается, скаля давно не чищенные зубы, часть из которых сожрана различными заболеваниями. Глазные белки с желтоватым оттенком, да и запах немытого тела будет ощущаться, если я даже отойду от него на несколько десятков метров. Он отвратителен. Он мерзкий. И его слова куда красноречивее моих выводов:

– А это что за баба с вами? – спрашивает он. – Мамка твоя?

Я с трудом подавил в себе желание врезать кулаком по этой лоснящейся роже с каплями пива на губах. Похотливый взгляд прищуренных глаз обратился в сторону Зазули.

– Она тебе не баба! – прошипел я сквозь стиснутые зубы. – Во времена войны она сумела дослужиться до капитана в имперской армии.

Мужчина уставился на меня. Мои слова сумели стянуть с его лица маску похоти и немного отрезвить взгляд, однако злость никуда не делась. Под хмурым взглядом медленно порождался гнев, и вот-вот он готов был выйти наружу. Созреть и лопнуть, как гнойник на коже.

– Уважаемо, – кивает он. – А ты знаешь, кем я был во время войны? Угадаешь, до какого звания сумел я дослужиться?

Его рука тянется к ремню. Он достаёт нож с обоюдоострым лезвием, отполированным до такого состояния, что я даже вижу своё отражение, и вижу гравировку по центру: за пролитую кровь во имя Императора. Высокая награда, и в каждый такой клинок добавляли крохотную каплю моей крови, чтобы она согревала их души и дарила веру в силу в те моменты, когда страх пронизывал тело до самых костей.

Он кладёт нож на стол, и в его взгляде появляется агрессия. Он опасен. Но опасен для обычных людей. Для меня он обычный мужик, подвыпивший, вдруг решивший, что его неопрятный вид может напугать меня – пацана. Но он ошибается.

– И какое звание тебе удалось заработать в имперской армии?

– Я был полковником! И получил своё звание заслуженно! Под моим чутким руководством были освобождены сотни деревень, тысячи людей получили в руки своё право быть на этой земле человеком. Человеком, над которым власть имеет лишь Император, и никто больше. А что теперь… А теперь я каждый день оставляю частичку своего здоровья на дне шахты, только чтобы наш посёлок не загнулся от жажды. А всё почему? Да потому что вдруг этот чёртов император решил так! Решил, что мы недостойны его внимания, и это после того, что мы для него сделали. Ты даже не представляешь, сколько хороших парней положили свои головы с улыбкой на устах и словами: Во имя равенства. Равенство. Понимаешь, парень, что мы несли через всё поле боя? Равенство. И с чего ты вдруг решил, что император разрешил ей считаться кем-то важным на нашей земле? Звание… Плевать на звания!

– Император помнит вас, – говорю я, заглядывая в его намокшие глаза, – Ни на секунду он не забывает о вас…

Мои слова вдруг утонули в глухом стуке.

Поджав губы, мужик врезал ладонью по столу. Удар был такой силы, что чуть не перевернул все кружки с пивом.

– Не смей произносить подобную чушь! – взревел он, брызжа слюной.

– А ты не смей называть её “бабой”!

– Пацан, чего ты хочешь? – он устало сгорбился, взялся за кружку и отхлебнул пива.

За моей спиной раздались шаги. Видимо, со стороны наш разговор с мужчиной выглядел довольно напряжённым, и Зазу с Палычем не смогли остаться в стороне.

– Я уже говорил: мне нужна информация о Сергее.

Мужчина снова делает глоток пива, пряча глаза внутри кружки.

– Послушай, мы не в курсе про его преступления. И даже если ему предъявили что-то серьёзное – мы в праве полагать, что обвинения ошибочны.

Палыч и Зазу встали позади меня, их тени накрыли безразличные лица мужчин, молча слушающих наш разговор.

– Они приказали считать его предателем, – говорит мужчина. – Они всем говорят, что он преступник.

Доспех Зазули скрипнул, она сделал шаг вперёд и сказала:

– За Сергеем нас прислал Югов, и здесь нет никакого секрета.

Мужчина не обратил внимании на её слова, да и его губы ничего не могли произнесены; они жадно обнимали стекло кружки, из которой в его глотку заливалось местное пойло.

– Ваш губернатор сказал нам, что он мёртв, – голос Зазули резок, судя по всему, разлившийся по её организму алкоголь придал ей храбрости, и я только надеюсь, что это было сделано не взамен рассудку.

– Ваш губернатор сказал… – мужчина практически точно спародировал Зазулю, чем вызвал волну смеха у своих друзей. – Губернатор… Губернатор… Тьфу на него! В любую минуту каждый из нас может стать предателем и преступником, сам того не подозревая. Если вы понимаете, что я имею ввиду.

– Нам нужно найти Сергея, – снова обращается к мужчине Зазу, – и если он мёртв, мы бы хотели увидеть место его гибели. Крябов упомянул минное поле…

– Да, есть такое. И вы готовы сунуться туда?

– С удовольствием, – говорю я.

Брови мужчина поползли на лоб. Он улыбнулся, короткий смешок всколыхнул его тело.

– Ты понятия не имеешь о чём говоришь, – бросает он с широкой улыбкой.

– Поверь мне, имею. И еще как.

Чтобы не казаться в его глазах пустословным болтуном, я отстёгиваю брюшную бронепластину, задираю китель. В тусклом свете потолочных лампочек моя кожа кажется оранжевой и нездоровой. Десяток уродливых рубцов, оставленных осколками гранаты, отбрасывают тени и кажутся просто огромными.

Моя демонстрация на мужчину произвела впечатление. Его глаза быстро скользнули по моим отметинам, а затем он поднял взгляд на меня.

– Откуда они у тебя?

– Это не важно, – я обратно устанавливаю брюшную бронепластину. – Теперь ты веришь мне, что я не понаслышке знаю о минных полях?

– Видели, мужики, – бросает с усмешной он своим друганам за столом. – Парень то не простой у нас. Серега тоже был непростым парнем. Справедливым, гордым и храбрым.

И всё же “был”. Услышанное вызвало во мне уныние, но рассчитывать на что-то больше было слишком оптимистично. Надо быть реалистом, здесь, под куполом, людская жизнь практически ничего не стоит, и особенно она не ценится в серой зоне, и если кто-то утверждает о смерти другого человека, с вероятностью 99% – так и есть. Если уже заговорили о смерти, значит есть заинтересованные лица.

– Зачем он Югову? – спрашивает мужик.

– Даже если бы мы знали, – отвечает Зазу, – дать ответ мы не имеем права.

Мужчина опустил взгляд, и погрузился в раздумья. Пока его дружки напивались, он не притронулся к своей кружке. Неужели мы ошибочно переоценили влияние Крябова, и никто и не собирается с нами играть в местные игры? Уж слишком правдиво выглядели на мужском лице скорбь и смута, в которую мы пытались ввергнуть его уставшую душу.

– По правде, я не знаю, где находится то самое место, где погиб Сергей, – сказал он и вдруг умолк. Умолк на полуслове, забрав у нас последнюю надежду узнать правду. И каждая секунда его молчания мучительно растягивала неотвратимость осознания нашего поражения.

Но, сделав очередной глоток пива, он вдруг вновь заговорил.

– Но я знаю, где вы сможете найти человека, который был с Сергеем в тот злополучный день.

Видя мучительные переживания на наших лицах, он улыбнулся.

– И где?! – не выдержал Палыч.

– Есть карта?

Зазуля запустила руку в подсумок на поясе. Через несколько секунду огромная карта местности была развёрнута на липком столе.

– Мы здесь, – мужчина указал кончиком ножа на обведённую красным карандашом точку с названием посёлка: Гуляйполе. Затем повёл кончиком вправо, на восток, и замер прямо на заштрихованной черным карандашом территории – серая зона.

– Рядом с Великая Новосёлка есть шахта. Вот здесь. Найдите там Громова, скажите, что приехали от Павла. Объясните свою цель визита, и он вам даст новые координаты. С вами он точно не отправиться в дорогу, минное поле, сами понимаете, совать свой нос в заведомо гиблое дело – даже собака не станет. Готовы к такому?

– Готовы, – ответил я за всех.

– Хорошо, тогда приезжайте туда с первыми лучами солнца.

– А почему не сейчас? – выпалил Палыч.

– А кто вас там будет ждать? Нахождение в серой зоне для любого человека сопряжено с постоянной опасностью для его жизни. Там пуля быстро находит подозрительного товарища, а острый клинок с удовольствием погружается в плоть заблудившегося бедолаги. А ваши лица в густой тьме будут отличной мишенью, никто даже спрашивать не станет. Вас убьют, чуть только вы приблизитесь к шахте.

Палыч тяжело вздохнул, он издал нечто похожее на рык, а потом проскрежетал:

– Так утром мы будем как на ладони, стреляй – не хочу!

– Утром вас будут ждать, я позабочусь об этом.

Мужчина в знак благодарности поднял почти полностью опустевшую кружку над головой, и одним глотком осушил её до последней капли. Смачно отрыгнув, он извинился перед Зазулей и резко бросил:

– Всё, больше я вам ничем помочь не могу.

– Спасибо и на том.

За окном уже ночь. Мы покинули столовую и спокойно отправились к нашему БТРу. По началу мы не решались нарушить опустившуюся на посёлок тишину, но Зазуля явно желала высказаться. Её глаза, её губы, её движения рук – внутри женского тела вновь вспыхнула нешуточная борьба, где факты и доводы схлестнулись в битве не на жизнь, а насмерть.

Отойдя подальше от столовой, она прошептала:

– Мы не можем ему доверять.

– Ну, – протянул Палыч, – по поводу шахты он не соврал. И я даже знаю, как можно добраться до неё, минуя главную дорогу, если, конечно, за десять лет тропинка не превратилась в густой лес.

– Ты там бывал? – спрашивает Зазу.

– Зачищал от Зверобоевых. Там действительно плодовитая шахта, залегание “слёз Императора” начинается уже на двухстах метрах, глубже опускаться нет смысла, превратишься в сосульку. Во время зачистки много хороших парней полегло, и я был рад услышать, что по сей день шахта служит на благо нашего народа.

– Сейчас я опасаюсь за наши головы, – говорит Зазуля, оглядываясь по сторонам. – Кажется мне, что затягивают нас в ловушку.

– Ты слишком мнительна, везде видишь подвох, – возражает Палыч.

– И лишь благодаря этому мы по-прежнему живы!

– Лишняя осторожность никому не повредит, – говорю я, – Но мы не можем проигнорировать полученную информацию. Вы же прекрасно понимаете: заявись мы к Югову с пустыми руками, и без должных объяснений, и больше мы не будем в фаворе.

– Да знаю я, – шипит Зазу. – Не напоминай. И как этот Сергей Сергеевич может помочь нам в освобождении Олега.

Это был не вопрос. Спорное утверждение, доказательства которого получить будет крайне сложно, да и скорее всего уже невозможно.

– Если мы уже вошли в их “игру”, – говорю я, – отступать уже нет смысла. Пропустим самое интересное.

– Вам не показалось, что нас пытаются ловко увести из посёлка, да еще и по утру?

– Нет, – резко возразил Палыч. – Утром приедем, нас встретят, всё покажут. Даже если они заманят нас на минное поле, от куда, по их мнению, нам уже не выбраться, у нас есть свой козырь – Броня. И они об этом не знают. И стоит нам чуть заподозрить неладное – нам развяжут руки. И тогда мы сможем навести в посёлке свой порядок, Зазуля. Всё будет так, как ты пожелаешь.

На просёлочной дороге можно было сломать ногу. Коварные ямы попадались на каждом шагу, и только тусклый свет из окон соседских домов и лунный свет хоть как-то освещал нам путь. И не только. Обступившая нас со всех сторон тьма укрыла наши тела от посторонних глаз, однако оставила лица открытыми. И я вижу, как лицо Зазули будто сжимается от сомнений, с трудом переваривая слова Палыча. В его словах она чётко уловила идею, оторвать от которой её уже было невозможно. Решение принято, сомнений нет, оставалось надеяться на благоразумность женской логики.

На короткий миг она взглянула на меня, а затем опустила глаза на дорогу. Переступив очередную яму, она говорит: