Зрей с гордостью, Император том 2

– Броня, ты уверен в себе? Олега нет, никто не сможет вобрать твою силу.

– Дайте мне автомат – и я пройду вам всё минное поле.

– У нас ограниченный боезапас, Югов будет требовать отчёт по каждому патрону.

– Не страшно, – успокаиваю её, – что рассказать Югову – мы обязательно придумаем.

Зазуля улыбнулась.

– Тогда едем, – говорит она после короткой паузы, – но выезжаем немедленно. Палыч, есть силы?

– Ты шутишь? – смеется Палыч. – Пьяным – да хоть на край света. Здесь недалеко, займёт меньше часа.

– Зачем сейчас? – уточняю я, немного усомнившись в её решении.

– Разведаем обстановку. Мы еще до конца не представляем в какую игру мы ввязались, но, если есть возможность подсмотреть карты оппонента – почему бы и нет? Близко не будем подъезжать, оставим машину в нескольких сотнях метров и сходим на разведку. Я бы хотела увидеть всё еще до восхода солнца, а пока, – она подняла голову и уставилась на небо, – нам будет светить луна.

Лунного света будет недостаточно, чтобы разглядеть лицо человека на расстоянии нескольких метров, но вполне хватит, чтобы сосчитать людей на поле за полверсты. Зазулина идея имеет место быть, ведь нет ничего плохого в том, если мы будем готовы заранее к неприятному раскладу. Однако, вероятность быть подстреленным никто не отменяет. Оправданный риск? Конечно. Ведь даже завтра по утру никто не отменит тот факт, что мы можем быть подстреленными.

Расположившись внутри БТРа, Палыч практически бесшумно оживил машину. Не включая фар, вывел её на дорогу, и медленно повёл в сторону выезда из посёлка. Всё это время я следил за происходящим с наружи через триплекс. Конечно, было темно, да и лунный свет неприятно бликовал на стекле триплекса, но, если бы машину обступили солдаты, или кто-нибудь выбежал перед нами на дорогу, или кинулся следом – это я бы точно разглядел. Но к счастью, ничего подобного не произошло. Ни погони, ни хвоста.

Минут через десять БТР съезжает с главной дороги. Кузов накреняется, лежащие всюду ящики бряцают, Зазуля хватается за толстый поручень над головой и вжимается в кресло, когда мы переезжаем глубокий кювет и попадаем на протоптанную дорожку через огромное поле.

В коротком маршруте всегда есть подвох.

Вокруг всё завибрировало, нас затрясло. Затряслось всё вокруг, да с такой силой, что пришлось ногами придерживать ящики, поползшие по полу как живые. Минут через десять такой болтанки я заметил на лице Зазули усталость. Она вроде пыталась ловить меня взглядом, но её глаза чаще промахивались, скользили мимо меня. Не спорю, она была пьяна, но не до такой же степени. А потом и вовсе её голова поникла, рука выпустила поручень, и девушка завалилась набок, а потом и вовсе скатилась на пол.

Я вовремя дёрнулся вперёд, успел перехватить её перед самым полом. Еще бы чуть-чуть и на её прекрасном лице появился бы синяк, или куда хуже – длинный росчерк рассечённой плоти на лбу. Странно, подобного с ней раньше никогда не происходило. Я помню её и после большего количества выпитого, и она всё равно была готова схватиться за оружие и предложить турнир на меткость, но здесь…

Всю опасность ситуации я осознал, когда несколько попыток привести её в чувства не увенчались успехом. Девушка была в полной отключке, и тому виной был явно не алкоголь или накопленная усталость.

В голове закружились её же слова про отравленное пиво. А что если она была права? Тогда это может означать только одно!

Палыч в опасности!

Глава 7

БТР сильно тряхнуло, рядом со мной лязгнули ящики. Нужно срочно проведать Палыча, иначе, если он уже храпит, упав лицом на руль, – наша поезда может закончиться плачевно.

Стащив с себя плащ, я расстелил его на полу и уложил сверху спящую Зазулю. Схватившись за тянущиеся по потолку трубки, я двинул к Палычу, с трудом удерживаясь на ногах. У меня появились первые опасения, машина вела себя подозрительно, виляла из стороны в сторону, и мне казалось, что мы вот-вот опрокинемся на бок. Но, добравшись до водителя, я выдохнул с облегчением.

Палыч крепко держался за руль, пристально вглядываясь в водительский триплекс.

– Дорогу ни черта не видно! – фыркнул он. – Я тут вдруг вспомнил, почему так не люблю ночные поездки.

– Почему?

– Фары слабые, – пожаловался он.

– Ты как себя чувствуешь?

– А что? Спать не хочу, – он резко дёргает руль влево, но машина всё-таки подпрыгивает на яме. – Зараза! Хмельная голова просится в пляс!

– Зазулю вырубило, я пытался её разбудить, но она спит как убитая.

– Ну и пусть спит, не трогай её. Умоталась наша деваха, думает за двоих, пока мы с тобой бьём баклуши.

– Вообще-то, я принимаю непосредственное…

– Ничего ты не принимаешь, и не думаешь! Как и я, стоишь как истукан и слушаешь. От тебя что требуется… чтобы ты…

Последние слова растворились в гулком эхо бьющихся моторных сердце и лязге разбросанных по полу ящиков. Слушать мужика я не стал, он мог думать всё что угодно, и я уже привык, что все принижают моё участие.

Оставив Палыча в гордом одиночестве, я вернулся к Зазуле.

Рухнув на диван, я оглядел её. Всё же странно, она дрыхла как убитая, и надеюсь, что в данном случае это всего лишь форма речи. Она даже не пошевелилась, как лежала – так и лежит, покачиваясь на каждой кочке. Дыхание ровное, ладони тёплые. На лбу выступили капли пота, но в этом нет ничего необычного; с приходом темноты в нашей стальной коробке стало не то чтобы прохладнее, стало комфортнее, но дрыхнуть в тяжёлом доспехе – это как под толстенным одеялом.