книга без названия [The Untitled Book]

– Сегодня я приму твою отставку. – Шеф поднялся из-за стола, и стал не спеша прохаживаться у меня за спиной. – Но это не все. Ты же знаешь, что мы с Морисом давние приятели?

Кто же этого не знает в отделе! Они вместе начинали службу, часто работали в общих программах, но их связывали и родственные отношения. Их жены были кузинами. – Да, сэр, знаю…

– И я тебе весьма благодарен, за то, что ты взял на себя вину Мориса. – Я было попытался возразить, но шеф сжал мне плечо. – Не нужно меня считать дураком, я умею читать между строк рапортов. Братья были его агенты, он их вербовал, он их ввел в операцию, они стали источником утечки. Ты виноват только в одном – не захотел вовремя признать поражение, и остановить операцию.

– Но вы же сами прислали оперативников для поддержки!..

– Распоряжение на продолжение операции я не давал, решение принял ты, и оно оказалось ошибочным. Кстати, кто должен был обеспечивать безопасность агента? – Он заглянул в папку. – Не отвечай.

Мне было нечего ему возразить или добавить. Я уставился в окно. В комнате повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь неспешными старческими шагами. Не знаю, о чем думал он, но я постепенно свыкался с неизбежностью своей отставки, и мои мысли крутились только вокруг одного вопроса: чем зарабатывать на жизнь?

Выдержав паузу, шеф продолжил:

– Когда ты был в этой командировке, мне было поручено представить сотрудника, с целью подготовки его для работы в качестве экономического советника правительства, в одну из ближневосточных стран. Помня, что по первому образованию ты бакалавр экономики, я направил твои документы. Эта задача в какой-то момент стала неактуальной, но твое дополнительное обучение уже оплачено, а первичная легенда сформирована. Тебе не остается ничего другого, кроме как потратить деньги налогоплательщиков: получить документы об MBA, пройти ускоренный специализированный курс экономиста, поставить подписи под якобы своими научными трудами и диссертацией… Ученую степень получишь после проведения формальной защиты. Да, и не забывай потом в визитках указывать свою докторскую степень. Только не претендуй пожалуйста на профессорскую кафедру. Думаю, что ты пока еще не готов к научной деятельности. Кстати, о твоей будущей работе…

Шеф опять умолк, и остановился у меня за спиной. Мне было слышно только его ровное дыхание. Я молчал, понимая, что последует продолжение. Но в мозгу от услышанного закружился целый вихрь эмоций.

Понятное дело, что никакого советника готовить было не нужно, всю эту схему он организовал исключительно для того, чтобы подсластить мне пилюлю с отставкой. Но мне вполне хватило бы и выходного пособия, которое в случае провала нашему брату отнюдь не гарантированно. Видимо это была его благодарность за то, что я прикрыл Мориса.

– …Что хочу сказать о твоей работе… Снять резидента в нашем деле означает поставить автограф на проваленной операции. Поэтому мы не можем уволить Мориса. И тебя мы не увольняем, а переводим в запас, по состоянию здоровья. Считай, что ты находишься в действующем резерве. А поскольку такой единицы в нашем отделе нет, ты переходишь в распоряжение русского отдела. Насколько я помню, русский – твой второй иностранный язык?

– Скорее второй родной – возразил я.

Шеф коротко взглянул на меня поверх очков – Теперь понятно, почему ты не попал в русский отдел сразу.

– 24

Начальник Русского отдела славился своей экстравагантностью. Он мог себе это позволить. Это был самый большой отдел, и он проводил операции практически по всему миру, а не только в России. Его значение традиционно было в топе рейтинга, хотя в конце прошлого века это периодически ставилось под сомнение.

Но отгремели фейерверки миллениума, и все вернулось на круги своя. Если ближневосточный отдел был вынужден строго контролировать бюджет, то русскому отделу давали столько, сколько ему было нужно.

Нас знакомили, но уже весьма давно и я не ожидал, что он меня помнит. Скорее всего накануне встречи он просто ознакомится с моим досье.

Тоже самое сделал и я, пользуясь тем, что после окончания служебного расследования мне снова открыли доступ к внутренней информации. Обычная практика для руководителей – отсутствие псевдонима. Но у начальника русского отдела он был и не один, что означало, как минимум опыт работы в поле. Это контрастировало с весьма публичным образом жизни, начиная с того, что он был женат на популярной актрисе. Его лохматая прическа и манера одеваться экстра модно, отнюдь не по офисному, больше соответствовала представителю богемы, а не сотруднику нашей организации. Старожилы говорили, что он всегда был таким.

Мой новый начальник назначил брифинг на 9 часов вечера, в ресторане “Сигнатуры”, расположившемся в здании одной из престижных школ высокой кухни, недалеко от места службы.

Мне предстояло узнать, какие у него виды на мой счет. Когда я вошел в холл ресторана, мой будущий шеф, заканчивал разговор с седовласым господином, рыхлого телосложения, невысокого роста, больше похожим на политика, чем на представителя какой-либо другой сферы деятельности.

Начальник махнул мне рукой, и повел через главный зал к столу в уединенном уголке сомелье, у винной стены. Чувствовал он себя здесь весьма уверенно.

У стола мы пожали руки, и обменялись комплиментами в связи с возобновлением знакомства. Значит хотя бы помнил, что мы уже были представлены друг другу.

Шеф предложил мне выбрать место, я сел лицом в сторону зала, что вызвало у него еле заметную улыбку. Он сел спиной. Подошел официант, мы заказали сразу горячее: он – мраморный тунец в корке черного трюфеля, а я – телятину из Альберты в слоеном тесте. Начальник не стал эстетствовать и заказал красное – Каберне совиньон из долины Хана 2001 года, показав официанту на ячейку в стене с этой бутылкой.

Заметив удивление официанта, он прокомментировал: – белое для девушек, а не под рыбу. Хотя этого вина не было в винной карте, официант не стал уточнять у сомелье относительно нашего выбора, а беззвучно открыл бутылку и положил пробку на блюдце перед шефом. Затем также молча он сцедил на дно его бокала пробу, и застыл в ожидании решения.

Шеф и тут обошелся без пафоса, не стал нюхать пробку, крутить вино по стенкам бокала и закатывая глаза делать пробный глоток.

Небрежно махнув рукой – можно разливать, – он приступил к беседе. Тем временем, официант перелил вино в декантер с широким дном, разлил его по бокалам и на время оставил нас.

– Я слышал, что в Египте у тебя, что-то пошло не так, но скажу честно, для нынешней ситуации в мире, это эпизод на последнюю страницу. Хотя там и предстоят тектонические сдвиги, но судьбы мира решаются отнюдь не на Ближнем Востоке.

– Вероятно центр торнадо в России?

Шеф оценил мою иронию улыбкой.

– Скорее совсем рядом с нами. Но это не имеет отношения к нашей встрече. – Он о чем-то задумался, и сделав глоток вина продолжил: – Не буду заходить издалека. Мне нужен свой человек в России, но не в статусе сотрудника службы, а своего рода неофициальный офицер связи.

Увидев мое молчаливое удивление, он продолжил менее интригующе: – Предстоят большие изменения в отношениях с Россией. Политика будет ужесточена. И чтобы не оказаться в темной комнате с сжатыми кулаками, нам предстоит найти способ вести авторизованный диалог с русскими по неофициальным каналам. Тебя скоро переведут в запас, поэтому ты не будешь представлять позицию службы, а только выражать частное мнение.

– Мое или каких-либо иных лиц?

– Хороший вопрос. Но на него не будет однозначного ответа. Ты же можешь основывать свое мнение на информации, полученной от других лиц, не ссылаясь на них?

– Разумеется. Я именно так и буду поступать, в оговоренных случаях.

– Мне нравится твоя понятливость. Тебя не смущает такая роль?

– Думаю это важная работа. Главное не перепутать свое и правильное мнение. Но думаю, что я справлюсь.

Дальнейший разговор уже носил чисто технический характер. Из него стало понятно и то, почему наша встреча проходила в столь неформальной обстановке. Для службы я перестану быть действующим сотрудником, и больше не смогу использовать ее ресурсы. В частности, исключалось взаимодействие и с московской резидентурой.

Я также не мог взаимодействовать с шефом напрямую, а только через куратора, которого еще не утвердили. Он должен был выйти на меня непосредственно перед отъездом. Все это означало, что я стал агентом-призраком, "тенью".

Так неофициально у нас называют ушедших с оперативной службы сотрудников, но продолжающих оказывать услуги своим бывшим коллегам.

Еще во время стажировки в марокканской резидентуре, я познакомился с одним из них.

Формально они уже никому ничего не были должны, но имея опыт и связи, иногда были просто незаменимы в нашей работе.

Тот парень жил в Танжере, но по бизнесу часто гонял через Гибралтар, попутно выполняя курьерские функции для резидента. Не безвозмездно, конечно.

Моя предстоящая деятельность тоже будет оплачиваться, но эти деньги я буду получать не от службы, а как гонорар за консалтинговые услуги нескольким фирмам. Никакой разведывательной информации я передавать не должен, да и не смог бы, поскольку не готов к работе на новой и незнакомой мне территории.

Моя негласная деятельность – поддержание канала связи между начальником русского отдела нашей службы и его визави в аналогичной российской службе. А официальную и постоянную работу по найму, мне еще предстояло самому подобрать в Москве.

В общем это почти тоже самое, чем я занимался последние десять лет, но в каком-то непонятном мне новом качестве – вроде легализованного нелегала.

– 25

До вылета в Москву нужно было еще завершить личные дела. Вернувшись от отца, я первым делом, встретился с адвокатом по разводам, и отправил его к Эмме.

Мой предупредительный звонок не стал для нее сюрпризом, она ждала его уже неделю. Эмма была непривычно тиха, говорила медленно, как бы обдумывая каждое слово. Про причины развода не спрашивала и не изображала невинность.

В какой-то момент Эмму прорвало на рыдания, и она бросила трубку. Перезванивать я не стал, и она тоже не перезвонила.

Потом закрутилось с расследованием в службе, и я даже подзабыл про развод. Напомнил о нем звонок моего адвоката. Он предварительно обсудил условия с адвокатом Эммы, и подготовил драфт соглашения. Требовалось согласование со мной.

Перед сном, я расположился в кресле своего гостиничного номера. Прочитав договор, я переключился на воспоминания прожитых с Эммой пяти лет. И тут на меня накатило.

Я начал вспоминать все с самого начала, когда мы познакомились на выставке Джейсона де Граафа. Мы с Эммой оказались ценителями стиля суперреализма в живописи. Она неплохо владела материалом, и имела свой взгляд на это течение. Это контрастировало с ее специальностью – финансового аналитика сетевой ритейловой компании. И тут мы тоже оказались близки, потому что свое первое образование я получил именно в данной области.

В тот год я уже работал в поле, и редко бывал дома. Но мы часто созванивались, а когда я возвращался, то мы много времени проводили вместе. Полагаю, что она уже тогда догадывалась, что я работаю не инженером, но вопросов не задавала, и своего отношения к моему образу жизни не выказывала. С ней всегда было легко.

В какой-то момент, я пригласил ее в свою квартиру, и она осталась в ней навсегда. Мы стали снимать ее вместе. Эмма не задавала вопросы про наши отношения и про то, как я вижу их продолжение. Она не обустраивала общее жилище под себя и не говорила о детях. Иногда я ловил себя на мысли, что не чувствую ее привязанности ко мне, тем более зависимости от меня. Она просто заполняла собой свободное пространство моей жизни, не вытесняя собой то, что имело для меня значение.

Иногда мне казалось, что она может исчезнуть из моей жизни так же внезапно, как появилась. Я ценил близость с ней и создаваемый ею уют. Она сняла с меня всю тяжесть бытовых проблем, даже управление общими финансами. Я не хотел ее потерять, поэтому сделал Эмме предложение, и она сразу же согласилась.

Сейчас, по прошествии стольких лет в браке, я не могу понять, что нас объединяло. До нашего знакомства, у нас были абсолютно разные ритмы жизни и круг общения. Я вдруг осознал, что совершенно ничего о ней не знаю. Ни жизненных ориентиров, ни привязанностей. Просто, после того, когда мы стали жить вместе, она всюду, куда бы я ни шел, была со мной рядом.

В этом не было безропотности или подчинения, скорее всего это была иллюзия совпадения жизненных интересов. Хотя тогда мне так не казалось, ведь не бывает же такого полного совпадения? А может быть я просто глупец, и в этом какая-то ее хитрость? Но в чем ее смысл?

Эмма всегда была самодостаточной и сильной женщиной. Уверен, что она даже не почувствует каких-либо осложнений после развода. Я не сделал ее жизнь лучше, а предстоящий развод ее не обесценит. С ее внешностью и умом от мужчин не будет отбоя, а страстность сделает ее желанной для любого избранника.

Я вспомнил разговор с отцом. Неужели основой всех наших отношений был только секс? Совпадения в хобби и увлечениях нельзя считать общими жизненными ценностями. А про них мы никогда и не говорили. Почему?

Я не находил ответа на этот вопрос. Было уже поздно, я устал и очень хотелось спать. Решил, что обо всем этом я подумаю завтра.

Я провалился в беспокойный сон и оказался посреди пустыни. Я пытался забраться на вершину дюны, чтобы разглядеть куда нужно идти, но постоянно сползал по ее склону, так и не достигнув цели.

Выбившись из сил и потеряв надежду, я упал на песок. Поднял голову и увидел, что пустыня превратилась в океан с высокими волнами. Пустыня замедляла время, а океан его ускорял.

Я лежал на плоту, вцепившись в его края и даже не пытался грести. Я не знал… куда и зачем?

Вдалеке показался высокий берег. Мой плот несло прямо на него, и я неизбежно должен был разбиться об скалы. В последний миг волна подхватила меня, и перенесла через камни.

Я брел по странному лесу, в котором деревья росли вверх корнями. Впереди меня шла молодая женщина. По походке и волосам я узнал в ней Эмму. Пытался догнать ее, чтобы убедиться в этом, но чем быстрее я бежал, тем дальше она удалялась от меня.

Я увидел следующую за ней тень и почувствовал в ней угрозу для Эммы. Попытался кричать, чтобы предупредить Эмму об опасности, но она меня не услышала.

Я потерял Эмму из виду. Выбравшись из этого страшного леса, я оказался возле красивого дома и зашел в него.

Меня встретили пустые комнаты и сквозняки. В доме никто не жил и в нем не было уюта. Я захотел уйти из него, спустился вниз по лестнице, и у входа увидел траурный портрет. Как я мог его не увидеть, когда входил в дом? Подойдя ближе увидел, что это портрет Эммы. В испуге я проснулся посреди ночи.

Утром я позвонил своему адвокату: – Я хотел бы внести кое-какие изменения в договор. – На той стороне телефонной трубки повисла напряженная тишина. – Не волнуйтесь, это только облегчит вашу работу. Все совместное имущество, а это в основном акции и счета, должно перейти в собственность моей бывшей жены.

– 26

В день вылета я закрыл счет в отеле и отправил вещи в аэропорт. Шел нудный мелкий дождь, нагоняющий на меня хандру. Мой маршрут предполагал стыковочный рейс с двумя пересадками.

Встречу с куратором мне назначили в ресторане первого пересадочного хаба. Далее я предпочел лететь не прямым рейсом, а через Париж, чтобы не торчать в кресле лайнера десять часов, и прибыть в незнакомое место в разобранном состоянии. Кроме того, хотелось воспользоваться случаем и провести день на родине предков, где я не был с самого детства. На следующий день я планировал вылететь в Москву код-шеринговым рейсом Эйр Франс.

Когда я закончил все дела с отелем, до первого вылета оставалось чуть больше четырех часов. Свою машину я вчера отогнал на стоянку продавца, а убивать время в ожидании трансфера отеля в аэропорт не хотелось, поэтому я вызвал такси. Но уже садясь в него, спонтанно решил ехать не в аэропорт, а выпить кофе возле дома, где прожил с Эммой последние два года. Меня влекла подспудная надежда увидеть ее перед отъездом.

В наших окнах не было никакой жизни. Вероятно, Эмма уже ушла на работу. Пока я пил кофе, меня не покидало чувство незавершенности в отношениях с Эммой, но я решил больше не думать об этом, чтобы не оставлять ей места в своей новой жизни.

Первый контакт с куратором был назначен в аэропорту пересадки непосредственно перед моим вылетом в Париж. Так оказалось удобнее обоим. Он должен был прилететь за пару часов до этого, и вернуться назад после нашей встречи. Для встречи я предложил ресторан лаунча “Плаза Премиум”. В моей жизни было много перелетов, в результате я стал обладателем бонусных карт высокого уровня в двух альянсах. Это делает путешествия менее утомительными – меньше ждешь, комфортнее летишь.

Одна из привилегий – доступ в бизнес залы аэропортов. Это и определило мой выбор. Я сидел у бара, дожидаясь встречи с куратором и гадая о том, кто же им окажется. Подошло время. …И вдруг я увидел отца. В совпадения такого рода я не верю. Из этого следовало, что отец тоже имеет отношение к службе, и что куратором назначили его. Это вызвало у меня бурю противоречивых чувств. Но остыв, я понял, что это возможно сильно облегчит мою миссию.

Глава 3.

– 27

Самолет шел на посадку. Сбрасывая скорость, пилот перевел турбины на малые обороты и в салоне стало тише… Громады облаков в отблесках заходящего солнца были похожи на горы из розового нефрита. Из-за одной из них выплыла полная Луна, и желтым колесом покатилась по краю облачного покрова. Перистые облачка словно дым сигареты или призрачный НЛО, пролетали совсем рядом, размывая образ луны, превращая ее в светлое мерцающее пятно. Приближался верхний край облачности, он все чаще облизывал крыло самолета. Светло-молочный цвет облаков приобретал какой-то стальной оттенок. Вокруг быстро темнело, то ли от внезапного прихода ночи, то ли от облачной тени. Крыло срезало ватную вершину, и мы нырнули в кромешную мглу густого тумана.

Пятница, тринадцатое, Московский международный аэропорт Шереметьево. Подходящее место и время для того, чтобы начать писать новую главу своей жизни.

На паспортный контроль тянулся длинный хвост усталых людей. Рутинная и монотонная работа соскоблила индивидуальность с лиц девушек, сидящих в стеклянных кабинках. Периодически было слышно, как они штампуют паспорта прилетевших. Подошла моя очередь. Девушка в окошке внимательно изучает мой паспорт. Долгий взгляд на мою фотографию в паспорте, потом на меня. Улыбкой сопровождаю неспешное перелистывание страниц.

– Вы впервые в России? – Девушка с погонами прапорщика скрупулезно исследует мою свежую визу.

– Вроде так. – Я пытаюсь шутить.

Девушка не реагирует, сурово смотрит в монитор. Через мгновение ставит штамп. Затем следует дежурное: – Добро пожаловать в Москву!

Прохожу по зеленому коридору таможни и попадаю в здание шереметьевского терминала, ничем не отличающегося от сотен подобных в других странах. Улица встречает меня назойливыми таксистами и вечерней прохладой.

Дорога до гостиницы оказалась долгой. Даже в это позднее время был плотный трафик движения, но все же обошлось без пробок. Глядя в окно, я пытался уловить какие-то принципиальные отличия от городских пейзажей других стран, и не находил их, за исключением надписей на кириллице. Чем ближе мы подъезжали к центральной части города, тем более яркими становились улицы, появились подсветки ампирных фасадов и цифровые билборды.

Широкие улицы были забиты иномарками, и заметно, более дорогими и новыми, чем в Париже, сравнение с которым было актуально. Первое впечатление от Москвы – богатый и эклектичный город, что в общем-то было логично для имперской столицы.

Для начала мне нужно было где-то остановиться.

Мой выбор пал на пятизвездочный отель "Лотте", расположенный на пересечении Нового Арбата и Садового кольца. Этот комплекс с удачным расположением и высокими оценками постояльцев идеально подходил для моего временного пристанища.

В начале службы, во время командировки в Сеул, мне довелось жить в одном из отелей этой сети. Сервис оставил благоприятное впечатление, умноженное в памяти на азиатскую экзотику. Это воспоминание создавало позитивную основу для новых впечатлений.

– 28

Утром я отправился на завтрак в ресторан отеля. Конечно же был шведский стол, из разнообразия которого я выбрал омлет и кофе. Мой организм еще не перестроился на другой часовой пояс, и есть совершенно не хотелось. Из-за спины к моему столу подошел коротко стриженный седовласый господин, чисто выбритый, с легким запахом дорогого парфюма. Широко улыбнувшись, он поприветствовал меня на русском: – Привет, шпион! – Потом довольный произведенным эффектом, плюхнулся в кресло напротив. Протянув через стол ладонь, представился: – Я ваш контакт, Крис, со стороны известной вам организации. Меня зовут Константин Андреевич. будем работать вместе.

Был ли он Константином и тем более Андреевичем, я не знал. Как не знал тогда и его фамилию. Но то, что он был в своем праве сомнений не было. Дорогой и элегантный костюм с галстуком, часы толщиной в половину моей руки, безукоризненная выправка – все это было не главное.

С давних пор я опознаю коллег по цеху по прическе. Точнее по тому, как подстрижены волосы над ушами. Люди моей профессии в любой стране палятся на том, что, даже выйдя в отставку, не позволяют волосам пересекать верхний край ушей. Не все конечно, например я этим правилом стал пренебрегать, как только начал работать под прикрытием.

Константин Андреевич был подстрижен по уставу, а своими гусарскими замашками больше походил на представителя контрразведки.

Мы дружески потрепались около часа, обсуждая предстоящее сотрудничество. Коллега продиктовал свой телефон, дал мне местную симку для связи, и убыл, обещав вернуться. Уже уходя, спросил, нужна ли помощь в организации быта и трудоустройстве. Получив благодарственное нет, растворился в нарождающемся дне.

На первый день у меня были назначены визиты в три хэдхантерские агентства2 по подбору топ-менеджмента. По легенде, я искал позицию финансового директора в крупной компании на развивающемся рынке.

Моя мотивация – быстрая карьера и подготовка материала для научной работы по теме “Психология финансов на развивающихся рынках”. А искать место в отсталых странах имея хороший русский было бы странно.

Собеседования проходили на русском, с переходом на английский, когда обсуждались профессиональные вопросы. Меня сильно удивила глубина понимания рекрутерами профессиональных задач CFO3. Но впечатление о себе, как опытном специалисте в области управления финансами мне удалось создать. Помогало преимущество в свободном владении английской терминологией. По итогу можно было ожидать вакантных предложений. В качестве контактного телефона я дал тот, что был на симке от Константина Андреевича.

Вечером я хотел сходить в театр и, купил билет в театральной кассе, попавшейся в центре. В Москве, наряду с интернет-тикингом, сохранилась и эта архаичная форма доступа к искусству.

С трудом досидел первый акт, и отправился ужинать. Все же мое знание языка пока не позволяло воспринимать русскую культуру в ее чистом виде.

Примерно в таком же ритме пролетел остаток недели. Пару раз созвонился с Константином, по его предложению перешли на ты, несмотря на разницу в возрасте. Передали тестовые сообщения в оба конца. И я завис в межвременье.

Ничего не происходило. От слова совсем. Вначале это радовало, такого полноценного отдыха у меня не было со школы, наверное. Я даже перестал употреблять алкоголь.

Было много впечатлений, я тратил все свое время на погружение в культурную среду, и абсолютно не было никакого стресса. Москва оказалась весьма дружелюбным городом. Слыша мой акцент, люди старались помочь, даже если куда-то спешили. А торопятся здесь все и всегда, даже ночью. Как не банально это звучит, но Москва – неспящий город. Я это отчетливо осознал, когда стоял в пробке на Тверской в два часа ночи!

В одном из разговоров, Константин, почувствовав мою отрешенность и расслабленность, спросил: – Ты на работу-то устроился? – И получив отрицательный ответ, порекомендовал: – Раз ты пока бездельник, познакомься с себе подобными – буржуями. Легче будет адаптироваться к тяжелой российской действительности.

По его совету, я стал проводить вечера на Патриарших Прудах и в Москва-Сити. Это традиционные места тусовок экспатов. У москвичей принято фривольное отношение к топонимам. Я редко слышал в разговорах официальные названия этих мест, чаще – Патрики и Сити. Но иногда в отношении Москва-Сити еще употребляли – Сидней, башни или стаканы. Также чаще Кутузовский проспект именовали Кутузой, а Новый Арбат – книжки, особенно если речь шла о нечетной стороне.