Пегас расскажет правду

Елена Борода

Пегас расскажет правду

Часть I.

Побег

1.

Мир гениев Шаблин-Саах, момент Перехода

– Это больно?

– Н-нет. Это нельзя назвать болью. Это как… Вот представь себя арфой. Или лютней. Или – да чем хочешь! И будто тобой кто-то играет. Ты струна, готовая зазвенеть, – голос Эшли и сам звенел пуще любой струны. – Но тебе не обидно, что ты это не сам, а совсем наоборот…

В этом весь Эшли – момент вообще-то серьёзный, а он увлёкся, весь в упоении рассказывает о великолепии Перехода.

– Откуда ты знаешь? – отрывисто спросила Эйдо. – Ты же никогда не бывал в Переходе!

Эшли запнулся. Эйдо почти пожалела о своей резкости.

– Ты права, я знаю это с чужих слов. Но настоящий Переход и… наш переход – это почти одно и то же. Соединение пространства и времени.

– Не одно и то же, – прошептала Эйдо, так чтобы Эшли не услышал.

Но он услышал.

– Не злись, всё получится. Я слышал, что иногда Дар просыпается прямо в момент Перехода. Но в любом случае у нас есть Ян… Ты только взгляни!

Эйдо стояла, созерцая пульсирующий разлом: плотное лиловое небо и края бездны, подсвеченные огненными сполохами. И не чувствовала себя ни струной, ни инструментом. Какой Дар, вы о чём! То, что она ощущала, называлось явно по-другому. Вибрация захватила всё тело, от корней волос до кончиков пальцев. Она заставляла Эйдо крепче прижимать к себе маленький живой свёрток. Она будто выкачивала воздух изнутри, и опрокидывала, и продолжала тянуть и мучить, когда воздуха уже не оставалось.

Сердце замирает – так говорит Ян.

Верные слова.

Сердце замирало и падало.

Страх? Да ну!

Ян ладно, он человек. Мальчишка! Они с Эшли прямо как братья, неудивительно, что так быстро сошлись. А она, Эйдо?

Гении не испытывают страха!

Эйдо посмотрела на девочку в свёртке. Та не спала, а спокойно и, кажется, осмысленно смотрела перед собой, выпростав наконец-то ручки из-под одеяла. Хорошо, что не надо больше скручивать маленькую бунтарку. Скрывать уже нечего и незачем.

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, Эйдо прислушалась к разговору за спиной. Но он оказался ещё тревожнее.

– Ты уверен, что всё получится? Мне что-то не по себе, – говорил Ян.

– Не думай об этом. Ты проводник. Брешь открылась, это главное. Дальше всё произойдёт само собой.

– А ты…

– А я как договорились, – поспешно перебил Эшли.

– Это точно лучший выход?

Эшли помолчал, прежде чем ответить.

– Другого я не вижу, – голос Эшли уже не звенел, а звучал глухо и обречённо. – Если худший из худших оказался способным на жертву, то я тем более… Как я могу поступить иначе? Через два Больших оборота Шаблин-Саах девочка начнёт набирать силу. Это обычный срок для гения.

– Сердце нашего мира бьётся в семь раз быстрее.

– Значит, там минует оборотов в семь раз больше.

– Назови её именем матери! – неожиданно произнёс Ян.

– Эйдо?

Она захотела повернуться к говорящим, но удержалась. Эшли не звал её, а всего лишь переспрашивал. И казалось, будто в её присутствии они не договорят самого важного.

– В нашем мире нет ничего сильнее Имени. Оно не позволит ей потеряться.

– Возможно, потеряться – это лучшее, что может случиться.

Зачем он так говорит? Как они могут потеряться, если собираются быть вместе?

Между тем сполохи из оранжевых стали золотыми, волны слились в сплошное сияние. Эйдо ощутила тепло. Это подошёл Эшли. Ян тоже встал за спиной, но от него тепла она не чувствовала.

– Пора, – произнёс Эшли. – Береги себя. И её.

Он поднял глаза. Эйдо никогда не видела его таким внимательным и серьёзным. И взрослым! Эшли, её муж, отец её ребёнка.

Теперь сомнений не осталось: это был страх. Она боялась. Боялась не хуже человека, потому что вдруг поняла…

– Что ты задумал, Эшли? Что ты задумал?!

2.

Просто мир

Евдокия открыла глаза и почти сразу же выскочила из-под одеяла. Босиком прошлёпала на кухню. Обнаружила ещё не остывший ягодный пирог. Мамино фирменное блюдо. Самой мамы дома не было.

Хорошо, когда день рождения летом! Тепло, солнечно, празднично. Почти всегда. Можно бы добавить – и никакой школы! Но Евдокии было без разницы, она в школу не ходила, училась дома.

Пирог она съест потом. Вместе с мамой и съест.

Она отодвинула штору и потянула на себя створку окна. Мама не разрешала так делать, её преследовал страх, что ребёнок выпадет наружу. Евдокия этого не понимала, она давно не считала себя ребёнком, а эту фобию расценивала как мамину профдеформацию: мама медсестра, работает в травматологии, видела много несчастных случаев, простительно, в общем.

Но пока мамы нет, можно и посвоевольничать.

Евдокия вдохнула свежий воздух, посмотрела в небо: что там, над крышами? Небо казалось безмятежным. Можно порадоваться, но Евдокия ощутила какое-то равнодушие со стороны мироздания. Вообще непонятно почему, но кто когда умел объяснять свои чувства?

Она встрепенулась, поискала глазами телефон.

– Привет! Живой? – улыбнулась она, дождавшись, когда на экране вместо надписи «Антон» появилась знакомая физиономия.

– Это я должен первым звонить! – возмутился Антон. – Привет. С твоим днём.

– И всё?

– Желаю много-много счастья.

– И всё?

– Денег и бананов.

– Ещё?

– Нууу… Чтобы «Корвус Коракс» приехали к нам с концертом и ты взяла бы автограф у солиста.

– Годится!

– Ну что ещё? Ну, чёрный пояс получить.

– Вот это уже что-то! – одобрила Евдокия. – Я тебя жду? Как обычно?

– Эммм… – лицо Антона сместилось в нижний угол экрана, потом вовсе исчезло: он положил телефон. – Тут такое дело, Дось…

– Ненавижу, когда ты так меня называешь!

Но Антон на это не обратил внимания.

– Я занят сегодня. Весь день. У меня собеседование и… Занят, в общем.

– В эту твою онлайн-школу для гениев?

– Ну да, – он снова появился на экране.

– А папа?

– В командировке. Так совпало неудачно, прости.

– Ну и ладно. Съем все вкусности без тебя!

Антон отключился. Евдокия задумчиво побарабанила пальцем по тёмному глянцевому прямоугольнику экрана. Хорошо дружить с собственным сводным братом. С братом-ровесником. Они бы даже учились в одном классе, но у Евдокии со школой не задалось. Мама почти сразу забрала её на домашнее обучение. Когда она пыталась выспросить подробности, мама напрягалась и переводила разговор на другую тему. У самой Евдокии о том периоде жизни не сохранилось вообще никаких воспоминаний. Никаких! Вот просто чёрная дыра! Неужели всё было настолько мрачно, что мозг решил обнулиться?

Чтобы уж совсем не одичать, Евдокия ходила в разные секции. Но почти все побросала. Никакое рукоделие её не интересовало, для художественной и музыкальной школ нужны были таланты, танцы она как-то совсем не рассматривала, а вот секция рукопашного боя оказалась тем, что нужно! Мама, конечно, волновалась, потому что там, где учат драться, всегда есть риск получить травму. Но она же сама в телефонном разговоре с подругой-психологом (какова профессия, таковы и подруги, ага) обмолвилась, что рукопашка «разбудила» и даже «вернула к жизни» её странную дочку. Евдокия случайно подслушала.

И вот это был единственный раз, когда в ней что-то шевельнулось из прошлого. Она действительно вспомнила радость движения, которую ощутила… когда-то. Радость имела цвет, золотой и зелёный, и даже чёрная дыра не могла её поглотить.

И папа, кстати, одобрил.

– Принцесс и ванильных барышень вокруг пруд пруди, – заявил он. – А ты у меня одна такая. Амазонка!

Вот папа у них с Антоном вообще отличный!

Пора уточнить: когда-то, ещё давно, папа Евдокии ушёл к маме Антона. При этом все дети и взрослые в этой цепочке остались друзьями. Так бывает.

Окно захлопнулось, прищемив штору. Евдокия кинулась её вытаскивать и заметила залетевшую внутрь пчелу. Пчела несильно ткнулась в стекло, повторила манёвр и успокоилась – то ли сберегала силы, то ли смирилась.

Евдокия затащила штору и замахала на пчелу рукой, чтобы улетала. Та вроде поднялась в воздух, но потом сделала красивый разворот и вернулась.

– Ну и оставайся, – буркнула Евдокия.

Она поняла, почему ей не по себе. Это её первый день рождения без Антона. Папа мог быть в отъезде, как сейчас, мог быть страшно занят в период летней сессии (он преподавал в университете), мог прислать подарок с тётей Лилей, но брат приходил всегда!

Щёлкнул замок – мама вернулась.

– Привет, дочь! С днем рождения!

– Ты куда умчалась с утра пораньше?

– Так за подарком же! По пути встретила Лилю, и лучше бы не встречала.

– Ну это да…

Тётя Лиля страшно любила выбирать и покупать. А мама это всё ненавидела. Понятно, почему она выглядела усталой.

– Какой-то кошмар, – пожаловалась она. – Входим в супермаркет, и начинается! Я иду смотреть сноуборды – ты вроде хотела. А она тащит меня к платьям. Мне нравится колье из яшмы, а она кричит: смотри, какой рюкзак! Так и не выбрали ничего, чуть не поругались.

– Папа не придёт, – сообщила Евдокия.

– Я знаю.

– Антон тоже.

– Я знаю. Пакеты разбери.

Мама прошла на кухню. Евдокия помедлила и взялась за пакеты.

– Может, сходим куда-нибудь?

– Можно, – кивнула мама. – Если ты с друзьями ничего не планируешь.

С друзьями? С какими друзьями? Она что, издевается?

Евдокия стиснула зубы. Чувство раздражения и тревоги, непонятное и неприятное, поднималось изнутри, как разбухающее тесто, из которого будет пирог. Невкусный, конечно.

– Ай! – вскрикнула мама. – Откуда здесь пчела?

Пчёлка, привлечённая лакомствами, описала круг и устроилась на крышке кофейника. Мама схватилась за полотенце.

– Не трогай! – вдруг вскинулась Евдокия. – Это домашняя пчела!

Мама прищурила глаза.

– Что-то не нравится мне твоё настроение.

Евдокии самой не нравилось её настроение. И тут в дверь позвонили.

– Открой! – встрепенулась мама.

На пороге стоял курьер в форме, с большой коробкой в руках.

– Евдокия Светлова? – он улыбнулся.

Евдокия смотрела на курьера. Долго и выразительно. Улыбка его стала неуверенной, потом растерянной.

– Так вы Евдокия? – повторил он.

– Нет, вы ошиблись. Меня зовут Ева.

Она, точно, именно так представлялась с тех пор, как поняла, что ей не нравится имя. А оно ей очень сильно не нравилось! До такой степени, что она иногда думала, что в борьбу стоило пойти из-за одного этого. Чтобы в ответ на какую-нибудь «Дуньку» или приторную «Дуняшу» сразу в нос! Поставленным ударом. Мама её в этом не поддерживала. Вот и сейчас…

– Всё в порядке, вы по адресу!

Мама выхватила у курьера коробку, которая оказалась большой, но не тяжёлой, поставила на пол, захлопнула дверь.

– Ты опять? – обернулась она к Евдокии.

– Ну, я не знаю, какая секта тебя заставила дать мне такое имя! Я от него страдаю!

– Я не могла назвать тебя по-другому!

– Почему?

– Потому… Потому что! Окно закрой, страдалица! А то ещё целый рой домашних пчёл прилетит. И подарок распакуй, это от Лили.

Мама развернулась и ушла в комнату. Она всегда так делала, когда не хотела ссориться.

В коробке оказался новенький баскетбольный мяч. Хороший вообще-то подарок, только с кем играть? Евдокия постояла в смятённых чувствах, нащупывая полоску шрама на правом запястье. Праздник что-то совсем не удался и, главное, непонятно, кто виноват. Мама в спальне расстроенная, надо бы извиниться, но за что?

Правда, что ли, сходить куда-нибудь? Она потопталась на пороге. Потом принялась обуваться. Достаточно было прыгнуть в сандалии, но Евдокия нарочно выбрала кроссовки, тщательно и долго их зашнуровывала. Потом повертела самодельный браслет на правой руке. Он помогал скрывать шрам. Евдокия вовсе не считала, что он её уродует, но всё-таки предпочитала, чтобы шрам оставался незамеченным. Всё это время она ожидала, что мама её окликнет. Не дождавшись, крикнула:

– Пойду прогуляюсь! С друзьями.

Последние слова она произнесла сквозь зубы. Сдувшийся было внутренний ком снова вернулся к жизни. Погулять-остыть и вправду было не самым плохим решением.

Она подхватила мяч и вышла на улицу.

3.

Обычно на спортивной площадке в любое время суток было много народу. Кто-то нарезал круги по беговым дорожкам, кто-то потел на тренажёрах. Ну и просто так сидели на лавочках.

Сейчас никого не было. Наверное, всех отпугивал ремонт, который затеяли на территории прилегающего лесопарка. Частично ремонт влез на саму площадку. Так, вдоль тренажёрной зоны тянулся деревянный забор, сколоченный до того небрежно, что страшно к нему подходить: или какая-нибудь доска отвалится, или вообще всё рухнет. А за забором, между прочим, ров.

Евдокия забралась на ограждение и погрузилась в мрачные раздумья. Однако всё очень быстро менялось сегодня. Она повернула голову, и пространство мучительно, со скрипом сузилось до размеров туннеля. В конце туннеля светлым пятном маячило лицо Антона. И это не было никаким обманом зрения. И стоявшая рядом с ним девушка тоже обманом не была.

Вот, значит, в чём дело, – осознавала Евдокия, хладнокровно приближая обзор. – Никакая у братца не онлайн-школа, а натуральное свидание. Что-то подобное она подозревала: если при тебе парню кто-то звонит и он не отвечает по телефону, как обычно, а отходит в сторону на десяток метров, а когда возвращается, лицо у него равнодушнее водосточной трубы – тут не без романтизма. Девушка красотка: натуральная блонди, с серыми глазищами, похожая на героиню аниме. В другое время Евдокия порадовалась бы за брата. Только врать-то зачем?

Туннель расступился, Антон приблизился. Он выглядел смущённым и растерянным. Так и должен выглядеть человек в его положении. Ну не сбежал хотя бы.

– Я могу объяснить. Дося…

Опять! Опять это дурацкое имя! А вот девушку зовут красиво: Ангелина. «Откуда я это знаю?» – поразилась Евдокия и перестала дышать от внезапного приступа головной боли. Мозг едва не разорвало зелёной вспышкой, и Евдокия замерла, боясь пошевелиться.

– С тобой всё в порядке?

– Да.

Стараясь не двигаться резко и поспешно, она попыталась обойти этих двоих. Глубоко в душе она злилась на Антона, но сейчас её больше волновало собственное странное состояние. Что это за приступ такой?

– Ты совсем не изменилась, – произнесла девушка.

Ангелина? Мы знакомы? Мы, может быть, даже общались? Ответов Евдокия не знала, но они, несомненно, находились в Чёрной Дыре.

– Дося, постой! – Антон схватил её за руку.

Голова гудела, Евдокии хотелось, чтобы это поскорее кончилось, а для этого надо выпустить наружу зелёное пламя, выпустить его наружу, выпустить наружу, выпустить…

Их отбросило к краю площадки, к самому строительному забору. Ангелина вскрикнула и закрыла руками уши. Антон заметался между ней и сестрой. А Евдокия, скользнув через прорехи забора, упала в ров. На краю ямы она успела заметить, что на дне вода.

Она погрузилась с головой, а дна так и не достала. Забарахталась, боясь нечаянно вдохнуть, изо всех сил зажмурила глаза – и снова ощутила мгновенную и болезненную вспышку. Как будто в голове что-то взорвалось и рассыпалось. Только теперь не зелёными, а золотыми искрами. Потом ей показалось, что её несколько раз перевернуло – и она наконец нащупала дно.

Тот же ров, та же вода, но рядом никого. Она кашляла, глаза слезились.

– Вот ведь… – выругалась она и попыталась топнуть ногой.

Ничего не вышло. Жижа под ногами равнодушно чавкнула, а Евдокия едва не лишилась кроссовки.

– Вот ведь, – повторила она в замешательстве. – Как же выбираться теперь?

Яма была глубиной в три-четыре её роста, а то и больше. Цепляясь за выступы, она достигла едва ли середины пути. Коварная глинистая почва неожиданно скользнула одновременно из-под рук и из-под ног, и Евдокия съехала вниз прямо на животе. Точно так же второй и третий раз.

– Да что же это такое! – со слезами воскликнула она.

Над головой издевательски прокричала какая-то птица.

– Антон! – позвала Евдокия.

Никто не отозвался.

Рука потянулась в задний карман брюк за мобильником. Но карман оказался пуст. Выронила, конечно!

Евдокия принялась лихорадочно себя ощупывать, одновременно осматривая дно проклятой траншеи, там, где было посуше. В грязи она искать не стала, рассудив, что в этом случае телефон всё равно погиб.

Ей стало страшно. Поняв, что без посторонней помощи не выбраться, она решила двинуться вдоль траншеи, чтобы позвать затерявшихся в той стороне людей или, по крайней мере, найти более доступный выход.

Стараясь не наступать в жидкую грязь, она побрела намеченным путём. Здесь, внизу, она не слышала никаких звуков, кроме собственного дыхания да чавканья под ногами. Траншея несколько раз поворачивала, то расширялась, то сужалась. Шмыгая носом и едва сдерживаясь, чтобы не зареветь в полный голос, Евдокия не заметила, на каком отрезке пути отвратительная жижа под ногами исчезла, сменившись густой и упругой травой.

Теперь она шагала по дну довольно пологого зелёного оврага. При желании можно было без особого труда выбраться наверх. Опомнившись, она так и сделала.

4.

Первое, что увидела Евдокия, точнее, чего не увидела, вытерев слёзы, – никаких признаков знакомого квартала. И лесопарка тоже не наблюдалось.

Вокруг простиралась равнина. Совершенно незнакомый лес темнел справа. Над верхушками деревьев вдали возвышались то ли дома, то ли башни – Евдокия не смогла разглядеть. Очень далеко и совсем не в той стороне, откуда, как ей казалось, она пришла. Краем леса тянулась дорога.

– Куда же это меня занесло? – вслух подумала она. – И как теперь добираться до дома?

Думала она недолго. Самым простым ей показалось вернуться назад тем же путём. Конечно, не по дну траншеи, а поверху. Кое-как почистившись и переведя дух, Евдокия двинулась обратно.

Путь тянулся по цветущему лугу. Луг был по-полуденному золотым, ещё и из-за обилия цветущих одуванчиков, которые казались непомерно большими. Присев отдохнуть, Евдокия, однако, убедилась, что это не обман зрения. Цветы и впрямь были огромными, с ладонь величиной. То же самое оказалось и с пастушьей сумкой, и с душицей, мелкие островки которой ютились в тени росших поодиночке деревьев.

Евдокия ступила вперёд и испуганно отдёрнула ногу, потому что в воздух взлетело несколько пчёл, тоже невероятно крупных. Она замерла.

– Это вы во всём виноваты, – прошептала она, стараясь не шевелиться.

Почему она так сказала? При чём здесь насекомые-то? Но пчёлы возражать не стали. Им было всё равно. Они покружились немного и улетели.

Евдокия выдохнула. Что-то надо было сделать, чтобы хоть немного себя подбодрить. Она нарвала букет. Потом отправилась дальше.

Овраг кончился, постепенно расплывшись по лугу.

– Очень интересно, – произнесла Евдокия.

Не могла же она пропустить границу, где овраг переходил в безобразную траншею. Или могла? Совсем ослепла, что ли, из-за этих одуванчиков?

Ничего не оставалось, как отправиться обратно. Вот оно, знакомое место: дорога, лес, башни…

– Ага. Здесь мы уже были. Ну, и на том спасибо.

Она вышла на дорогу и двинулась наугад, рассудив, что наезженная колея (асфальтом здесь и не пахло) куда-нибудь приведёт. Дорога пошла в гору, и Евдокия порядком утомилась, пока взошла наверх. Зато с вершины холма она увидела крыши небольших опрятных домиков. Внутри, за забором, всё утопало в зелени и цветах. Хоббитания какая-то.

Она услышала тихий смех у себя за спиной. Обернулась. Из зарослей вышел странный человек. С ног до самой шеи, несмотря на жару, он был закутан в дырявую клетчатую попону. В тёмную спутанную гриву была вплетена трава и крошечные медные колокольчики, которые почему-то не звенели, а шелестели, когда он совсем по-лошадиному встряхивал головой.

– Почуяла дом, коняшка! Цок-цок-цок, – он защёлкал языком, изображая скачущую лошадь, – И понесла-ась!

Плавно раскачиваясь и раздвигая руками траву, доходившую ему чуть ли не по пояс, он направился к Евдокии. Она была достаточно осторожной, чтобы не доверять странного вида мужчинам, внезапно появляющимся из леса. Поэтому оглянулась и приготовилась бежать, если что.

Но он не пытался её преследовать. Заметив, что Евдокия напряглась, он остановился. Взгляд его упал на букет, и он заулыбался:

– Это для коняшек?

– Это для комаров. Но могу и кого покрупнее ушатать! – на всякий случай предупредила Евдокия.

Её неожиданно разозлило это неуместное умиление со стороны незнакомца. Да ещё дурацкое слово «коняшки»…

Незнакомец несколько секунд продолжал улыбаться, потом осознал, что это была грубость, и лицо его изменилось. Он нахмурился и встряхнул головой. Колокольчики возмущённо зашелестели.

– Зачем обижаешь хорошего человека?

И он неожиданно бурно разразился слезами.

Сумасшедший, – подумала Евдокия, начиная паниковать. – Надо уходить, пусть сам утешается.

Незнакомец поднял голову.

– Ты в чужом доме! В чужом! И пчелиный рой тебе не поможет, он далеко!

Евдокия снова попятилась, стараясь не делать резких движений. С умалишёнными надо осторожно и бережно. Если они не… Ох ты ж!

Незнакомец одним прыжком очутился на дороге, Евдокия опустила глаза и обомлела. Трава больше не скрывала его ног, и теперь видно было, что это не ноги, а копыта. Лошадиные. Незнакомец переступил с ноги… то есть, с копыта на копыто.

Евдокия взвизгнула, кинула в него букетом и, не помня себя, побежала прочь. К дому, который она увидела сверху. Больше некуда.

Первой на шум выскочила собака. Большая и лохматая, она с удовольствием кинулась облаивать нежданную гостью, то и дело с рычанием кидаясь к забору, временами даже становясь на него передними лапами, но не делая попытки перепрыгнуть, хотя это не составило бы никакого труда.

На крыльцо вышла хозяйка. Быстрым шагом подошла к Евдокии.

– Что? Что такое?

– За мной гонятся! – быстро проговорила Евдокия.

– Кто?

Евдокия обернулась. Её никто не преследовал.

– Так кто за тобой гонится, милая? – переспросила хозяйка.

– Сумасшедший с колокольчиками и с… – Евдокия запнулась, внезапно раздумав говорить про копыта. Вдруг ей просто почудилось, и её, чего доброго, саму сочтут ненормальной. – С-страшный такой! – добавила она.

– А! Игруша, – улыбнулась женщина. – Не стоит его бояться. Лайда, фу! – прикрикнула она на собаку, – А ты сама, прости, откуда?

– Я заблудилась. Мне нужно в город, вы не подскажете дорогу?

– В го-ород? – недоверчиво протянула хозяйка. – Это далеко.

Она подняла руки и неторопливо поправила волосы. На ней была длинная юбка и светлая просторная блуза. Смотрела она по-доброму, и Евдокия почувствовала себя увереннее.

– До города тебе сегодня не добраться, – продолжала женщина. – Тем более пешком.

Она оглядела Евдокию и всплеснула руками:

– Великий Мастер, на кого ты похожа! Пойдём-ка в дом. Отмоешься, поужинаешь, а там посмотрим. Уже поздно.

Солнце и в самом деле клонилось к горизонту.

Евдокия вывернулась из-под мягкой руки хозяйки:

– Я не хочу! Мне домой надо, к маме!

Она готова была заплакать. Хозяйка растерялась.

– Но, детка, до города ехать дней десять хорошим шагом!

– На чём?

– На лошади, конечно.

– А что, автобусы у вас не ходят?

– Нет. Ничего такого у нас тут не ходит. Пугаться некого.

– Я заметила, – произнесла Евдокия.

– Ты про Игрушу? – хозяйка усмехнулась. – Да он безобидный. Просто на лошадях помешался. А вообще у нас пока всё обычно. Это тебе не Серая пустошь.

– Где такая? – насторожилась Евдокия.

– Не бойся. Это далеко отсюда. А ты, видно, не местная?

– Да похоже на то, – озадаченно проговорила Евдокия, разглядывая куст шиповника. Ростом он был с хорошее дерево, и бутоны на нем наклюнулись – с теннисный мячик.

– Вот видишь! Ближайшее жильё тут – ферма наших соседей. Вон там, – хозяйка махнула рукой в сторону уходящей дороги.

– Ферма? – переспросила Евдокия.

– Ну да. Они, конечно, тоже гостеприимные люди, но стоит ли тащиться ещё куда-то, если ты и так с ног валишься? Пойдём, пойдём.

Евдокия последовала за хозяйкой, на ходу нервно дёргая браслет. Собака Лайда, при ближайшем знакомстве оказавшаяся довольно дружелюбной, сопровождала их до крыльца. По пути, что-то учуяв, она сунула нос в траву. Потом фыркнула и отпрыгнула.

Из травы показалась голова крупной ящерицы. Осмотревшись, ящерица юркнула обратно. Лайда фыркнула ещё раз и, опустив нос, потрусила в том направлении, куда скрылось животное. Но в её движениях не было никакого охотничьего азарта. Судя по всему, ящерку она видела не первый раз.