Небесный архив: забытые души. Часть 1

У всех отсутствовали глаза – пустые впадины смотрели в никуда, будто кто-то вырвал страницы с их взглядами.

– Это…

– Все твои версии, – сказал Алексей. Его голос дрожал. – Те, что не прошли «коррекцию».

Самая маленькая статуя держала в руках табличку:

«ЗДЕСЬ БЫЛА ВЕРА. ОНА БЫЛА ОШИБКОЙ»

Тихий Гость стоял в тени последней статуи – Веры в возрасте нынешней, но с лицом, на котором уже начинали проступать трещины, как на старом холсте.

– Интересно, – произнёс он, – когда художник стирает набросок, плачет ли бумага?

Вера подошла к статуе и коснулась её руки. Камень был тёплым, почти живым.

– Что с ними случилось?

– Они стали… чистыми, – ответил Тихий Гость. – Как белый лист. Как незаполненная анкета. Как правильный ответ на экзамене, который никто не задавал.

Алексей вдруг засмеялся – горько, почти истерично.

– Значит, мы все – всего лишь черновики?

– Нет, – ответил Тихий Гость. – Черновики можно исправить. А нас…

Он повернулся к Вере, и в его пустых глазницах на миг мелькнули буквы, складывающиеся в слово:

«СТИРАЮТ»

Где-то вдали завыл ветер, пахнущий палёной бумагой.

– Бежим, – прошептал Алексей.

Но Вера на секунду задержалась, глядя на свои каменные лица.

Одно из них – то, что было чуть моложе – словно подмигнуло ей.

Или это просто тень скользнула по пустым глазницам?

                                              * * *

Первые капли упали ей на ладонь – не вода, а чернильные пятна, расплывающиеся по коже, как признание, сделанное в пьяном бреду. Вера подняла лицо к небу и увидела, как с серой, похожей на старый пергамент пелены отделяются клочья бумаги, медленно кружась в смертельном танце.

– Дождь, – пробормотал Алексей, и в его голосе прозвучала странная нота – не страх, а почти облегчение, будто он ждал этого давно.

Бумажные хлопья падали всё гуще. Один, с неровными краями, будто вырванный из книги в порыве ярости, прилип к её рукаву. Буквы на нём были неровными, торопливыми, словно писались дрожащей рукой в последний момент перед казнью:

«Это уже было. Ты проиграла»

– Что это значит? – Вера повернула клочок, но обратная сторона была чистой, если не считать маленького штампа в углу: «Архив. Корректура. Утверждено»

– Это значит, – раздался голос за спиной, – что история любит повторяться. Особенно когда её заставляют.

Тихий Гость стоял под бумажным ливнем, и капли не касались его, обтекая невидимым куполом, будто он был всего лишь пометкой на полях этого безумного текста.

– Знаешь, почему дождь чёрный? Потому что это слезы редактора. Он всегда плачет, когда приходится вырезать любимые абзацы.

Алексей поймал падающий лист, но тот рассыпался у него в пальцах, оставив лишь красноватый порошок, пахнущий железом и чем-то ещё – возможно, отчаянием.

– Нам нужно укрыться.

Кафе «Последний шанс» оказалось крошечным, зажатым между двумя книжными зданиями, будто забытой сноской в гигантском трактате. Вывеска висела криво, буквы «ш» не хватало, и название читалось как «Последний шанс» – что, возможно, было ближе к истине.

Внутри пахло перегоревшими чернилами и чем-то сладковато-приторным – как запах разлагающейся бумаги. За стойкой стоял официант.

Нет, не стоял – он был вшит в пространство, как иллюстрация в книге. Его лицо представляло собой циферблат без стрелок, только цифры, расположенные в случайном порядке. Когда он повернулся к ним, Вера увидела, как сквозь прозрачную кожу проступают шестерёнки, тикающие в такт несуществующему времени.

– Меню? – спросил он, и голос его звучал так, будто кто-то листал старую книгу.

На столе перед ними появились три бокала. Первый был наполнен чем-то густым и тёмным, второй дымился странным голубым дымком, третий же представлял собой просто тонкий лёд, внутри которого плавало единственное слово: «Забвение».