Дневник Джонатана Гэлуея, или Любовь и война

Дневник Джонатана Гэлуея, или Любовь и война

Александр Ладнов

© Александр Ладнов, 2025

ISBN 978-5-0067-9194-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Как зовут этого молодого солдата? – спросила миловидная, русая медсестра, указав на худощавого парня, что мирно лежал на больничной койке с перевязанной головой.

– Не знаю, – нерадиво послышалось в ответ. – Упомнишь тут всех… посмотри сколько их.

В полевом госпитале находилось с десяток раненых бойцов, многие из которых были без пяти минут при смерти. Те же, кто пребывал в сознании, либо нехотя разговаривали вполголоса на отдалённые от войны темы, либо сохраняли гробовое молчание. Однако даже в этой безрадостной атмосфере на их фоне выделялся один безмолвный рядовой, чьё поведение было особенно закрытым, но взгляд ещё сохранял ускользающую бодрость и свет. «С другой стороны, – в смятении подумала юная девушка, – то могла быть глубоко скрытая тоска». Он, казалось, был преисполнен множеством беспробудных чувств, от счастья до отчаяния, поочередно мелькающих в его серо-зелёных глазах. Это был сложный взгляд – взгляд человека со сложной судьбой. Служительнице панацеи стало интересно узнать побольше об обладателе такого загадочного взгляда, и она подошла к привлекательному рядовому, робко произнеся: – з-з-здравствуйте.

– Здравствуйте, – холодно, немного погодя молвил мужчина. Он сосредоточенно глядел в окно и всем своим видом ясно давал понять, что не был расположен к диалогу. Воин не повернул головы, даже когда барышня, приблизившись, настойчиво продолжила докучающий разговор.

– Меня зовут София. А вас?

– Джо… – изрёк нелюдим и, тяжело вздохнув, замолк на полуслове. – Я помню, что начинается на Джо, – в итоге добавил он. – А полного имени не помню.

– Вы были серьёзно ранены, не переживайте, я понимаю.

Ратник пристально посмотрел на собеседницу, да так проникновенно, что вызвал смущение на лице юной, любопытной особы, из-за чего та резко отвернулась. Но при всей своей робости она осмелилась вновь встретиться глазами с ним, дабы не оттолкнуть столь заинтересовавшего её незнакомца.

– Я многое позабыл о том, что было до войны, до травмы, если быть точным. – Взгляд обездоленного армейца помрачнел и возвратился к пейзажу за окном. – Остались только поверхностные, общие воспоминания. Как заправлять кровать, – тот слегка хлопнул по одеялу, – как завязывать шнурки, как держать ложку… Впрочем, и вы «не переживайте». Я уже смирился со своим положением. У меня всё хорошо, – необщительный аскет снова замкнулся в себе.

София хотела было что-то спросить, но не нашла нужных слов, да и, как назло, а возможно, к счастью, её отвлёк заведующий отделением. – Да, сейчас подойду! – громко сказала она в ответ и неохотно вернулась к своим обязанностям.

На улице щебетали птицы, небесное светило озаряло раскидистые ивы. День был безмятежным, тёплым, отрадным. Но не для Софии, что уже не могла безукоризненно выполнять свою работу. Её инфантильный разум был во власти новых сильных чувств, сконцентрированных на загадочном бойце, оттого у неё то и дело всё падало из рук, а внимание было рассеянным. Так она несколько раз, проходя рядом с кроватью закрывшегося в своих переживаниях мужчины, натыкалась на стулья, на штативы и даже на своих коллег. Она пропускала сквозь себя эмоции этого человека, и тем не менее как возобновить их разговор та пока не понимала.

– Это его дневник.

– Что, простите? – спросила медсестра солдата с повязками на животе, что, слегка привстав, остановил её, ткнув в бок потрепанной папкой с записями.

– Это его дневник. Этого… молчаливого парня.

– Откуда он у вас? – осуждающе спросила молодая женщина, нахмурившись, опустив веснушчатое лицо.

– Он мне его отдал. Вернее, он уронил его с тумбочки, толкнув локтем. Я взял тетрадь и положил её на прежнее место, решив, что он оглох из-за травмы или ещё что-то… Но нет. Менее чем через минуту тетрадь снова очутилась на полу. Тот отчётливо видел, что она упала, но никак не отреагировал. Вот я и забрал её себе на хранение. Я ничего не читал, и даже не мыслил об этом, только бросил случайный взгляд на обложку, смотрите сами, чёрным по белому: «Дневник Джонатана Гэлуея». Не могли бы вы сунуть его ему в сумку, когда тот отвернётся, так как, сдаётся мне, он с придурью.

– Х-х-хорошо, – несмело произнесла худенькая девушка, взяв пожелтевшую от времени тетрадь с синей обложкой в руки, стремительно прижав её к груди. Она хотела было что-то возразить бестактному мужчине, но сдержалась, лишь прошептала себе под нос: – ни с какой он не «придурью», с ним что-то случилось – а что именно, вероятно, описано на этих страницах.

Февраль

День нашего знакомства я не забуду никогда.

На улице царствовала стареющая зима, но солнце уже светило ярко и тепло, заряжая весенним позитивом честной народ. В том числе и меня – пронырливого и отчаянного Джо Гэлуея, что в своей манере слонялся по Бродвейскому мосту, рассматривая новенькие парусники и отжившие своё, ржавые лодочки, неспешно бороздящие просторы Харлемского пролива. Надо заметить, ошиваться здесь вечером было не самым безопасным развлечением для семнадцатилетнего юноши, так как даже до самого тощего пса не раз доходили слухи о бесчестных бандитах и попрошайках, то и дело встречающихся здесь в это время суток. И хоть я сам с виду не был джентльменом и уж тем более богачом, опасения за свою жизнь всё-таки настигали меня, стоя у этих железных, клёпаных конструкций. Представьте только каково было моё удивление, когда я оказался свидетелем следующей обескураживающей картины:

Раздался протяжный свист, следом ещё один. «Это, конечно же, старики Уолли и Говард, что яро обсуждают новые модели катеров», – подумалось мне – но нет. Предметом бесцеремонного поведения всех собравшихся здесь мужчин являлся светловолосый ангел в белом платье, быстрым шагом идущий по мосту и спустившийся, казалось, с небес. То была Мэри, моя Мэри – чудесная, стройная девушка, что по красоте сумела бы сравниться с моделями, изображёнными на обложках дорогих таблоидов. Тогда она, очевидно, ещё не была «моей», но я уже точно решил, что та ей станет (не сочтите за шовинизм).

И всё же, что такая Леди забыла в нашем неблагополучном районе? Это может быть небезопасно. Я посчитал необходимым проводить её до дома.

С чего начать разговор? – та шла уверенным, быстрым шагом, скрестив на груди руки, полностью закрытая от всего смрада, что окружал её прекрасную персону. Подойди я к ней – она пренепременно увернётся, не успей я открыть рта. Она уже сделала так единожды, когда только ступила на мостовую и попала на глаза местному пьянчуге. Та определённо не была настроена на знакомства.

Знай наших!.. Нельзя было не попытаться, такая красавица встречается раз на миллион. Перед тем как продолжить, замечу, я неплохой человек, возможно, немного хитрый – это да, но не плохой, ни за что не стал бы свистеть кому-то вслед или пьяный домогаться до окружающих – всегда считал такие поступки презренными. И я был не из глупых… потому спланировал последующие действия. Стоило мне поравняться с мисс очарование, я притворился, что поскользнулся и вот-вот перелечу через короткие перила – в какой-то момент я осознал, что действительно могу упасть, так как взаправду потерял равновесие на гололёде – к счастью, произошло то, на что я всем сердцем надеялся, незнакомка метнулась в мою сторону и не дала мне покалечиться.

– Ты что, сдурел?! – заявила мне та, когда я сел на холодный бетон и озадаченно взглянул на неё. В эту секунду произошло несколько приятных для меня открытий: во-первых, она обронила фразу из разряда тех, что я слышал от своих отца и деда, когда попадал в неприятности или допускал ошибки – не жалостливые или ободряющие речи, как то часто бывает, а именно – порицание, не ожидал такого от неё и, наконец, во-вторых – я увидел её глаза. Увидел её обескураживающе чарующие изумрудно-зелёные глаза. И я безвозвратно утонул в них, словно и впрямь упал в воды глубокого залива. Клянусь, я утонул!

– С-с-сибо… – разумеется, я хотел сказать «спасибо», но то ли эмоциональное потрясение, то ли пронизывающий холод обледеневшей мостовой не позволили мне правильно выговорить слово.

Воистину, первые наши слова не были олицетворением романтики. Хорошо, что я сумел вовремя прийти в себя и, стремительно протянув к молодой женщине руку, чётко озвучить: – Джонатан.

– Мэрилин, – молвила она, а после, отвернувшись, непродолжительно и невинно посмеялась.

– Я ваш должник, Мэрилин, – моё поведение вновь вызвало на её лице улыбку.

Мне удалось на мгновение расположить этого ангела к себе, впрочем – ненадолго. Она аккуратно встала и, более не обронив и звука, зашагала прочь.

– Постойте! – закричал я, подскочив с места и чуть было ещё раз не навернувшись. – Вам не холодно? На улице будто бы полюса сместились, а вы без куртки. Вот, прошу, возьмите мою.

– Ну конечно… а потом мёрзнуть будете вы. Это всё равно, что рассуждать о полюсах. Как вы только что сказали?.. «Сместились»?.. Как ни крути, плюс останется плюсом, а минус минусом.

– Да мне не холодно! Смотрите, – я снял на ходу свою потасканную кожаную куртку и протянул её девушке.

Худенькая красавица неодобрительно посмотрела на меня и немного погодя всё-таки одела куртку, растворившись в ней, как будто в облаке.

Мы сошли с моста и двинулись дальше по Бродвею, через весь северный Инвуд, сохраняя, признаться, напряжённую, изъеденную паузами, беседу. Мне было холодно, даже очень, но я терпел сколько было духу и не подавал вида. Представить страшно, каково было моей спутнице. Неизвестно сколько времени та шагала по городу в одном только платье. Её голые стройные ножки дрожали. Она действительно очень замёрзла. Я присмотрелся – на её лодыжках зияли синяки.

– Так… как вас занесло на материк, Мэрилин? Да ещё в таком виде? Надеюсь, я не слишком навязчивый?.. – С ней произошло что-то недоброе, это было и слепому понятно, я хотел максимально тактично выяснить что и, по возможности, помочь.

– Этот мир может быть таким жестоким, – с большим трудом, превозмогая принципы, ответила она, устремив взгляд в небо и, увы, в который раз, одарила меня тяжелой паузой.

Симпатичная мадмуазель была крайне немногословна и посему непрестанно манила меня своей загадочностью. Однако, как не старался, я не мог наладить разговор. Что-то важное оставалось недосказанным… что-то печальное.

«Может, хорошая шутка исправит ситуацию?» – подумалось мне.

– Как отличить ректальный градусник от орального?.. – да, знаю, я запоздало осознал, насколько то была неуместная и отвратительная шутка. – По вкусу, – закончил я неудачный анекдот.

Походка девушки чуть замедлилась. Её взгляд остекленел, но быстро разбился, затерявшись в блеске лучей солнца. Она не смогла устоять перед такой нелепой глупостью. Мы громко засмеялись.

– Так, что произошло? – успокоив эмоции, вернулся я к первоначальной теме. – Обещаю, я всё пойму.

Очаровательная блондинка выдохнула и произнесла: – мы ехали из ресторана в Вудлон Хайтс, когда это произошло…

– Это?..

– Я рассчитывала на прекрасный вечер, надела своё лучшее платье. А он… Господи, как он меня разочаровал… Просто в одночасье уничтожил все мои мечты и надежды.

– Я так понимаю, речь идёт о твоём с-с-суженном?

– Ах, если бы! Об уроде! Он предложил мне попробовать наркотики. – Обнаружилось, что это был теневой бизнес её бывшего. Он прежде не распространялся о том, как зарабатывает себе на жизнь, и вот – эта горькая правда всплыла в самой грубой форме. Алкоголь развязал ему язык и разоблачил монстра, что скрывался за маской порядочности. Разумеется, Мэри не понравилось ни его предложение, ни способ заработка, и она высказалась, вероятно, излишне резко по этому поводу, чем вызвала гнев своего «бойфренда». После непродолжительной ссоры, он просто-напросто выкинул её из машины в порыве гнева и уехал, оставив её одну без куртки в опасном районе.

Очевидно, что их отношения подошли к pris fin, и теперь она особо остро нуждалась в сочувствии, а также в защите. Оттого я, максимально деликатно, предложил сопроводить её до дома и, к моему счастью, она не была против.

Красавица жила в получасе ходьбы от моста – на Хилсайд-авеню.

Во время нашей прогулки мне открылись и другие неприятные факты о её несуразном наркодилере. Человек он был гнилой. Теперь она и сама уже негодовала, что нашла в нём. «Почему это произошло со мной?» – повторяла она. «Какой же я была дурой». Воистину, мы слепы от любви.

Наконец Мэрилин поведала немного о себе. Это было действительно – немного. Она выросла в маленьком провинциальном городке в Луизиане. Дочь фермера и учительницы литературы. Она хотела стать актрисой, что-то из себя представлять, чего-то добиться – так, следуя своим потребностям, она и переехала в «Большое яблоко». Ей мечталось оказаться как можно ближе к Бродвею, и потому она сняла квартирку на соседней улице, хоть и на самой окраине – ничего лучше молодая женщина не смогла бы себе позволить. Увы, мечты редко сбываются. И пока дорога в шоу-бизнес не открылась ей, та была вынуждена подрабатывать официанткой в закусочной.

– Чёртова железная дорога! Не даёт спать, – раздражённо бросила спутница, когда мы подошли к повороту на нужное авеню. Поезд проехал совсем близко к нам, на уровне второго этажа. – Иногда мне кажется, что пассажиры заглядывают мне в окна, – с нервной улыбкой добавила она, – зашториваю окна в ночь. – Ей было тяжело, она жаждала самого что ни на есть обыкновенного счастья, надёжного мужчину и крепких отношений. В её чудесной голове, конечно, обитало много фантазий и иллюзий, но её жесты, её слова – всё говорило о том, что сейчас она прежде всего нуждается в тишине и покое.

На улице стемнело.

Мы остановились на перекрёстке. Она не позволила проводить её дальше. Девушки всегда поступают так.

– Спасибо за куртку. Очень тёплая.

– Мы увидимся снова?

– Мне нужно немного побыть одной. Я очень устала.

– Я понимаю…

– С другой стороны, почему нет? Ты выглядишь безобидным.

Мисс очарование не дала однозначного ответа, только лишь молча ушла в глубь тускло освещённого Хилсайд-авеню. Я проводил её взглядом. И там, в конце тонких лучей света одиноких фонарей, через, наверное, полторы минуты после разлуки, Мэри всё же обернулась, и мы встретились с ней взглядом. На её лице больше не было печали. Она находилась в умиротворении и гармонии с собой. Она была у себя дома.

Ангел махнул мне тоненькой ручкой и бесследно исчез.

Оглушительный взрыв потревожил немую гармонию полевого госпиталя. Несущие балки рухнули, накрыв брезентовым полотном всех, кто лежал на койках. Раздались множественные крики. Снаряд упал в метре от сооружения, каким-то чудом не задев людей, что располагались внутри.

София очнулась на полу, безвозвратно потеряв из виду столь захватывавшее её чтиво. На долю секунды она провалилась в первобытный страх и потому не смогла сразу сориентироваться в пространстве. Прежде та не попадала под обстрел, разве что слышала прилёты вдали, и вот почувствовала этот удар на себе. В ушах стоял звон, в глазах всё плыло – нет, она не была ранена, это была преимущественно паническая реакция. Впрочем, она была не из слабых и смогла вовремя взять себя в руки – да в чрезвычайно подходящий момент, так как неподалёку вновь разорвался очередной снаряд.

Вот раздалась и первая автоматная очередь.

Заревели моторы машин.

Повсюду грохотали страшные звуки войны.

Враг стремительно наступал, взяв врасплох всех, кто находился в маленьком лагере. Тешить себя надеждой на благоразумнее и пощаду людей, что не побоялись открыть огонь по лазарету не имело под собой никакого основания. Очевидно, что они шли с одной целью – убить всех. И беспорядочная бомбёжка тому подтверждение. Нужно было действовать сейчас же.

Веснушчатая девушка без капли сомнений ринулась помогать пострадавшим бойцам. Весь персонал госпиталя принимал участие по обеспечению безопасности солдат, весь – как крепкие мужчины, так и хрупкие женщины. Первое, что они сделали: подняли несколько сложившихся конструкций, чтобы создать коридор и провести эвакуацию. Это заняло длительные (по меркам жертв бомбардировки) десять минут, но всё же было реализовано – первый человек покинул место происшествия, затем второй и так далее. Артиллеристские уколы продолжались, но существенно сместившись в сторону окопов, откуда вёлся встречный огонь. Противник оставил искалеченных людей без внимания, и те, кто, разумеется, был способен бежать, бросились врассыпную. Многие раненные солдаты по итогу скрылись в близлежащем лесу, но кое-кто остался, чтобы помочь немощным; нашлись и единицы, что даже приняли участие в обороне базы. Всё бы ничего, но проблема заключалась в недееспособных гражданах – каждого из них приходилось поочередно выводить, поддерживая под лопатки или вовсе тащить волоком. На это ушло действительно много времени.

Юная медсестра, выполнив свой долг, замешкалась, тем самым озадачив своих коллег. «София, уходим! Быстрее!» – кричали ей. Она, безусловно – глупо, рискнула вернуться в поваленную взрывом палатку, дабы отыскать потерянный дневник. Хранительница гигиены не думала о нём до часа, когда стало необходимым отступать, тем не менее, расстаться с ним она не была готова – не столько из-за личной потребности, сколько по причине заботы о молчаливом бойце (хозяине дневника). Она посчитала, что обязана была так поступить ради этого человека.

– Вот он! – радостно воскликнула девушка, обнаружив и подняв тетрадь из сизой пыли.

И тут снова упал снаряд. Снова близко. Помощь уже потребовалась Софии.

Тяжёлая балка придавила тоненькие ноги бедняжки, поднять которую пострадавшая сама бы не сумела. Словно лисица в капкане та крутилась из стороны сторону, стараясь выискать какой-нибудь предмет, что мог быть использован как рычаг, но не находила поблизости ничего подходящего. Вдобавок ей ничего не оставалось, кроме как осуществлять поиск исключительно наощупь, ведь брезент вновь покрывал всё вокруг. Лисица была не только обездвижена – она была слепа.

Придут ли на помощь? – кричала мысль в её голове. Да и есть ли кому идти? Взрыв прозвучал со стороны леса. А значит, убегавших заметили и поразили прицельным выстрелом из гаубицы. Уцелели ли они? Что произойдёт дальше? Медсестра поникла духом и обессиленно легла на спину.

– Зачем ты вернулась?! – раздался голос вдали. Шатровое полотно резко взмыло вверх. – Ты что, сдурела?! – это был тот самый воин, чья личность так манила молодую особу. К её счастью, он видел куда та бежала и в нужную минуту оказался рядом, соответственно отдалившись от места прилёта последнего снаряда. Её безрассудный поступок сохранил жизнь им обоим.

Мужчина поднял тяжёлую конструкцию, за счёт чего Софии удалось высунуть придавленные ноги. Опёршись на плечо спасителя, она аккуратно встала. Её кости не были сломаны, женщину лишь прижало к земле. Она отделалась ушибами.

– Большое спасибо! Господи, как я рада!

– Нет времени на благодарность, – строго послышалось в ответ. – С минуту на минуту от этого лагеря не останется и камня на камне.

Они устремились в сторону густой чащи соснового бора, что была дальше других потенциальных укрытий, но всё-таки являлась куда более безопасным вариантом, так как приземистая чащоба полностью скрывала за собой фигуры людей. Теперь они, уже оба пострадавшие в результате войны, поддерживая друг друга, стремглав мчались прочь от злополучного стана, гонимые раскатами искусственного грома. Впереди их ждала неизвестность и, по жестокой иронии, новые страшные испытания.

Март

Мы не виделись с Мэри, должно быть, неделю.

Зима отступила, и на деревьях начали распускаться первые почки.

Я ждал обаятельную красавицу вечерами на том самом месте, где мы расстались, но так и не встретил её. Мне ничего не было обещано, так что приходить сюда было весьма самонадеянно с моей стороны. Тем не менее я пришёл на следующий день, и через день, и через два дня, но всё было зазря. «Конечно, – думалось мне, – это не её адрес, она зашла к подруге, знакомым, а сейчас, может так быть, уже и вовсе переехала, вернулась к родителям в Луизиану». Версии неумолимо множились, надежды таяли.

В четверг я уже не пытался пересечься с ней и остался у себя, на своих двадцати квадратах в восточном Бронксе. И всё же, сам не знаю почему, без какой-либо надобности, в воскресенье утром сел на поезд, что следовал через её район. И тогда, глядя из широкого исписанного окна, я увидел её. Она выходила из дома, как и раньше невероятно красивая и обворожительная. Немыслимое совпадение. Вмешательство свыше, не иначе.

Я поспешил выйти на первой по ходу движения станции и ринулся в её направлении. Хилсайд-авеню находилось совсем рядом – я был преисполнен оптимизмом.

Судьба сводила нас, без сомнения. Стоило мне только подбежать к лестнице и вступить на первую ступень, как я замер. Там, наверху, стояла она. Её длинные волосы развивались, ласкаемые тёплым весенним ветром, а глаза блестели волнующим душу пламенем. Магический магнетизм.

– Джо… – произнесла она, – прости, не помню полного имени.

– Мэри.

Мы поравнялись, и наши лица украсил румянец смущения. Мы одновременно открыли рты в порыве сказать что-то остроумное и одномоментно замолчали, а затем – знаете, как то зачастую бывает в минуты растерянности – мы вновь в точности повторили эту нелепую сцену. В итоге безудержный смех разбил наши сконфуженные лица.

– Как же долго я тебя искал, – признался я, и услышал поощрительный вздох моей избранницы.

Остаток дня мы провели вместе, гуляя по большому городу и его небольшим улочкам, по Центральному парку и скромным, уютным аллеям – везде, куда только заводила нас дорога.

У неё был выходной. Как выяснилось, она работала в ночную смену и день, закономерно, проводила в постели. Мы бы не смогли повстречаться с ней даже при всём желании. Безусловно, не самый приятный график, однако её устраивало. Ночью в ресторане меньше посетителей, чем вечером, а значит – меньше работы, грязи и пьяных приставаний; с другой стороны, и чаевых тоже меньше (но это к делу не относится). Выходные же та проводила в центре, охваченная желанием сойтись с известным продюсером или режиссёром. Она грезила театром или даже кино. О чём ещё может мечтать девочка из провинции?.. Связей, к сожалению, та не имела и надеялась исключительно на случай. Сама у себя на уме. С характером.

Я бы не раздумывая дал ей главную роль, имей я такую возможность.

Фигура Одри Хепбёрн и носик Вивьен Ли… она имела всё, чтобы стать символом эпохи – да, я мог бы бесконечно говорить о ней, если бы не был обязан (по закону жанра) рассказать кое-что о себе.

Я, как и моя возлюбленная, был из небольшого городка, равным образом жил в католической семье, с самыми что ни наесть консервативными взглядами. У нас в принципе с ней оказалось много общего. Мы любили одни и те же приключенческие романы, задумывались о путешествии в Европу, сходились во мнении насчёт домашних питомцев: оба хотели завести собаку – добермана или немецкую овчарку. Наши отцы воевали на Второй мировой; к сожалению её отец не вернулся с фронта, и оттого большую часть сознательной жизни Мэри воспитывала мать. Моих родителей, увы, тоже постигла участь разлуки, хоть и не столь печальная – они развелись по собственной инициативе, после чего я остался с матерью, но, несмотря на это, моим воспитанием я целиком и полностью был обязан отцу, он был весьма строг, но справедлив. Это пошло мне на пользу. Никогда мне не помогали и не жалели в случаях, когда я нечаянно спотыкался или напротив осознанно попадал в неприятности, за последнее даже часто порицали. «Никто не виноват в твоих ошибках – только лишь ты сам, ты должен был это предвидеть», – говорил мне папа. Кажется, Мэри одобрительно относилась к такой позиции, она и сама отличалась высокой стойкостью духа и, посмею заметить, хладнокровием – что большая редкость для молодых особ. В отличие от меня, она точно знала, чего хочет от жизни и как этого добиться. У неё был план. Думаю, всё что она наметила для себя пренепременно сбудется. Хочу в это верить…

– Взгляни, – произнесла моя девушка, указав на золотистого ретривера, резвившегося на лужайке, – у меня был такой же. – Пёс задорно ловил фрисби и приносил её молодому хозяину. Но всё-таки не спешил отдавать сей дорогой трофей. Он крепко держал диск в зубах и играючи перетягивал его, как канат. Это умиляло. – Хочу иметь дом у озера, – мечтательно продолжила говорить моя спутница, – садик, сторожевого пса и, конечно же, видеть рядом сильного мужчину, – добавила она, взяв меня за руку.