ЭБНИ

Ребекка работала над отметкой и не заметила, как Винсент непрерывно следил за девушкой, отдалённо напоминающей Кассандру. Но не она, и даже ни отсутствие длинных волос, ни поправившееся тело, говорило об этом. Глаза.

Взгляд устремлён на него, достаточно, чтобы заметить небесно-голубые глаза помутнели… она наблюдает из дыма…

Кастея, стоя напротив учительского стола, не ожидая пристального внимания, позволила и себе разглядеть мужчину в ответ. И казалось, память узнала, подмечая, он не молод и не красив. Половину лица закрывала красная чёлка, оттого другая половина казалась невзрачно-пустой. Безвольные губы мужчины расплылись в улыбке, и подчеркнули знакомую отрешённость.

Приятные ощущения разлились по телу Винсента, согревая и расслабляя, словно алкоголь.

Они смотрели друг на друга и откуда-то из уголков сознания полились новые фрагменты – обрывками, отдельными фразами. Кастея собирала воедино, но в памяти не возникало полноценной картины. Только незнакомая комната и страшное одиночество эхом отражало – давай сбежим.

Без предупреждения обрывки врывались, стараясь поделить каждый участок мозга…. Невыносимая мука, когда желание не вспоминать подавляло желание вспомнить. Класс превратился в вымышленную реальность. Все те же одноклассники, но чужие голоса. И, оказалось, невыносимо ожидать разрешения пройти на место, Ребекка растягивала исправление, а Кастеи не стоило скрываться от памяти. Память нестерпимо наказывала за подавление.

Ребекка оперлась на стол.

– Разрешаю сесть, и повторюсь для особенных девушек, – слово «особенных» она произнесла с отвращением, – психолог-психиатр больницы Анжей Господин Винсент Брайт. Где не смогу помочь я – поможет он. Не стоит бояться, грозный вид скрывает за собой доброго Доктора, – насмешливо закончила женщина.

Винсенту не было дело до повторов. Кассандра мучилась, и, не выдержав, он опустил таблетку на парту. Открытый протест против полного игнорирования. Пускай поведают Гриму – для Винсента Брайт Кассандра Истерли, значит больше, чем угроза наказанием.

Он понимал – не окупится. Глупцы, что лезут сами в жерло вулкана, сгорают первыми.

– Меньше думай, иначе с ума сойдёшь, – он постарался говорить мягче, но за годы изоляции голос приобрёл чёрствость.

Память, напугавшаяся живого участника, отступила от жертвы.

****

Брайт и Ребекка молчали, но оба сознавали, Винсент нарушил морской штиль. Первая встреча – сильные последствия. И они прозрели: нигде больше нет для него безопасности. Смерть не так страшна, как понимание, Кассандра не примет другую реальность, она и к этой не готова…

Женщина пропустила в кабинет, и когда они скрылись от глаз, набросилась на мужчину, – совсем умом поехал, лекарства раздаёшь на глазах у врагов! – Она не контролировала эмоции, срываясь, в то время как он едва слушал напасти бывшей подруги.

Он разочарованно подмечал, изменилась, превратилась в штамп. Предателей хватало, а зациклились только на нём! Несправедливость преследовала на каждом шагу. Винс засомневался, удастся ли ему мирно подойти к душевному спокойствию.

– Успокоительные таблетки, лично придумал для себя, не стану я вредить, – он старался держаться в руках, но напряжённая поза выдавала.

Женщина отмахнулась от Кастеи, как от надоедливой мухи.

– Да пофиг, хоть яд дай, – она не скрывала, девушка определённо мешает, – но не так открыто, не нужно добавлять Грилу проблем, – она оперлась спиной на маленький стол. Все же Бека не избавилась от себя. Боялась оставить незащищённую спину.

Винсент раздражённо покосился на взволнованное лицо Ребекки. И правильно, Винсент улыбнулся, его стоит бояться. Он одно из чудовищ истории.

– За такие слова тебе язык можно оторвать, – явно угрожал.

– Совпадение, и тебе не сдержать головы. Вред в сторону девчонки может оказаться последним, – насмешливо констатировала женщина.

Винсент не почувствовал угрозы. Она такая же пешка на доске, как и он. Разменная монета, от которой избавятся так же легко, как в прошлом от него.

И в шутливой манере щёлкнул по лбу. Когда они были вместе, Ребекка частенько теряла нужный смысл, и тогда, он легонько щелкал, вправляя бесполезные мозги.

– Не строй дурочку. Я катализатор, нужная часть для полной картины, – он изображал спокойствие в голосе, в лице, в поведении, в то время как паника перед неизвестным дробила изнутри.

Лицо Ребекки расплылось в страшной гримасе, подчёркивая старость.

– Ты отупел Винс, раз лезешь в пекло, не зная плана, – голос ломался от подавленного смеха.

Их взгляды встретились, и он вдруг спокойно спросил, скорее, внёс заключение, – ты влюбилась в Грила!

Зрачки забегали, она отвела голову в сторону, прячась в предсказуемом. Винсент видел победу, перед загнанным зверьком, и продолжил, – я не виню тебя Беки, а испытываю жалость. Истерли не выберет тебя, не выберет и меня. Остаётся только найти достойную замену. Советую сделать раньше, чем тебя используют и выбросят, – голос на удивление смягчился.

Ребекка вдохнула, выдохнула и, вызывающе окинув взглядом, заметила маняще-холодные глаза, которые привлекли её с первой встречи, но больше не насладиться серо-голубым цветом. Одну сторону лица он скрывал за длинной чёлкой. Худоба в сочетании с бледной кожей только придавала лицу аристократичность, но вот старость заметно отразилась. Прибавились морщины, и улыбка высохла.

Она перевела взгляд на кольцо, вернее на отсутствие.

– Смотрю, ты так и не нашёл замену.

Женщина оценивала, и, глядя на довольное лицо, – прошёл. И стало жутко, насколько Ребекка нуждалась во внимании, раз даже он, с уродливым обликом, привлёк. Бедняжка страдала по-своему, не отдавая отчёта, чем сильнее влюбляется в Истерли, тем глубже погружается в одиночество. Все Истерли и есть одиночество. Брайт, как никто другой понимал.

Он достал визитку и ненавязчиво, касаясь груди, положил в карман блузки.

– Если вдруг окажется, что и ты не нашла, звони. Предлагаю сотрудничество.

На место злости, выступило желание. Оно опускалось в низ живота, заставляя представить, как мужская рука скользит по оголённой груди. Ещё не полностью забыв ласки Винсента, возбуждение окатило тело, откликаясь на присутствие знакомого запаха.

В дверь постучались. Ребекка вздрогнула, но опомнилась, когда стук повторился. Она пропустила парня в кабинет, и Винсент, завидев старого друга, уловил, как тело сковывало смятение. И всё, чего захотелось, не оглядываясь, спасаться бегством, но он под гипнозом зелёных глаз юноши, молча вышел, и только звук следовавшей за ним обуви нарушал тишину.

Они с опаской поглядывали друг на друга. Не виделись, недоговаривали, молчали. Винсент чувствовал, везде сделают виноватым. Везде выступит в роли преступника, так был ли смысл оттягивать?

– Столько лет прошло, а тебе будто до сих пор двадцать лет, – довольно высказался Винсент.

Вильям, не желая выставлять себя жертвой рядом с предателем, фальшиво улыбнулся в ответ, но притворяться – ему не больно оказалось не под силу. Делать вид, что предали всех, но не тебя – дьявольски утомительно.

Он поравнялся.

– Не могу сказать о тебе того же. Что за уродскую чёлку опустил на лицо. Стыдишься себя, – вопрос прозвучал насмешливо.

Винсент поправил волосы, осознавая за собой вину. Сам решил не отпускать прошлое, и злится, что все держаться за него, как за Главного Вредителя. Не удивительно, когда у тебя на лице огромный знак – Я ПРЕДАТЕЛЬ. НАКАЖИТЕ МЕНЯ.

– Боюсь, я не понравлюсь со шрамом предателя, – собственные слова отдались горечью.

Вильяму будто вскрыли старые обиды, напомнили о былой ненависти.

Юноша преградил путь.

– И о чьём же предательстве сожалеешь, милый друг, меня или её? – Глаза жадно пожирали души изнутри.

И почему их цели разошлись, почему они не сохранили частичку той дружбы. Не чужие люди, но так легко сломались в той негласной войне. Разве они так мало дорожили друг другом, чтобы не найти повод сохраниться…

– Боже, Вилси, – он оттолкнул друга, – чёрт возьми, ты серьёзно хочешь перетягивать канат?

Винсент так увлёкся Истерли, и не заметил старого друга за партой. Итог оплошности – смертельная близость. Но именно эта встреча открыла истину: он устал от нечеловеческих обид, устал бояться, и того, что ещё не произошло. Он заранее боялся последующих дней. Боялся выходных, и если в будние он занят работой, то выходные ничего не происходило. Замкнутый круг страха….

Он сам винил себя сильнее, чем они. Он сам ненавидел себя сильнее, чем они, и он сам сожалел о своей судьбе…

Дверь соседнего кабинета внезапно отворилась.

– Мы как раз направляемся к вам, – как ни в чём не бывало, проговорил Вильям.

Учитель указал проходить. Единственный человек в школе, не смел врать. Заставили всех, но он, как представитель от ветви Нюарис, по общему разрешению, предпочёл молчать. Притворился глухим, слепым, но оберегал совесть перед будущим миром.

Глаза не верили открывшейся картине. Винсент остолбенел на входе.

Толпа не школьников. Не класс, а кабинет. Они расхаживали вокруг Правителя, а тот сидел, будто у себя дома. И всё казалось неправильным, ведь если всё так легко, то ради, чего столько жертв? За что перебили Истерли? Почему пришлось предать Эскальд?

Нет. Он готов увидеть, того испуганного мальчишку, зажатого к машине, но перед ним другой человек, перед ним самоуверенный ублюдок.

Грил удивлённо поднял на них глаза, – что вы тут забыли?

Вильям толкнул Винсента вперёд, – пришёл сегодня, подумал, опасно разгуливать по школе в одиночку и привёл.

Правитель поднялся с места, и махнул на выход. Один жест, а повиновения больше, чем под дулом пистолета.

Толпа незамедлительно покинула кабинет.

Винсент не узнавал новый мир. Сколько его не было? Пять лет, или, Господи, пятьдесят. Правителя Истерли окружают все ветки, включая Эскальд. Они не просто подчиняются из безысходности. Они подчиняются из уважения. И кому, ребёнку, что только стал правителем? Вот так незаметно к нему подкрался истинный ужас. Колени не на шутку задрожали, будто перед ним дикий медведь. Он шёл к глупому, а не Властному правителю, который смог объединить ветки в одно дерево в столь малый срок…

Винсент не двигался с места, ожидая, как и все, приказ пошевелиться.

– Не создавай проблем, ты не справишься с двумя врагами одновременно, советую оставаться на моей стороне, – проговорил вполголоса Вильям.

Брайт приложил руку к глазу, приглушая фантомные боли. Враги, кругом враги. А где же друзья? Где те, что в огонь и воду за тобой. К этому миру стремились люди? Мир, где даже близкие враги. Мир, где предают родственники. Мир, где нет места прощению. И эта плата, за то, что он всегда оставался на стороне дорогих людей.

– Вильям, Касса на тебе, – только и ответил Грил.

Он кивнул и вышел.

Никогда ожидание не тянулось для обоих так долго. Они, будто предпочли мысленно подобрать слова, прежде чем озвучить необдуманные мысли.

Истерли, в замешательстве, не так он планировал встречу, но удача на стороне тех, кто делает первый шаг, и Винсент рискнул.

– Ну, здравствуй, малыш Гим, – ему едва удавалось держать испуг на привязи. На радость, расстояние позволяло не раскрыть гамму ужаса, и впившиеся в ладони ногти. Боль как никогда отрезвляла.

Грил изучающе приближался, не стесняясь, осматривал. Привлекательный, в меру упитанный мужчина, превратился в сутулого инвалида. Уродец. То, что и требовалось. Угроза в роли Шеллгримма умерла в начале, а угрозу в Винсенте он больше не прослеживал.

– Мёртвый кусок, явился обиженку строить из себя, – он обошёл, – Винсент, во что тебя превратила жизнь предателя, – Грил не брезговал словами, указывая, как разочарован в поступке Брайт.

Таблетки утрачивали эффект, и контроль над мыслями Винсент терял. А сопляк, который в сыны годился, ещё указывать смел, подливая агрессию. Едва пелёнки покинул, а стоял на уровень выше.

Мужчина поддался провокации и схватил за шкирку.

– Не без вашего участия, мой Правитель. Вы же мой Правитель? А то так и не научился различать вас, сукины отпрыски, – прокричал в лицо Винсент.

Казалось, Грил получал удовольствие, играясь с ним. Наверное, он впервые испытал счастье, оттого, что их с братом путают.

– Разве, кто-то кроме меня мог тебя так легко обмануть, предатель, – он умело врал, беря чужие грехи на себя.

Наверно, так Грил наказывал себя. Изо дня в день причинял страдания, только бы хоть на миг почувствовать себя прощённым.

Винсент стянул руки на шее юноши, но сдавливать не решался. Выплёскивал накопившиеся обиды, а Грил не сопротивлялся, будто только и ждал, когда Винсент покончит с ним.

– Ты ведь и не планировал отпускать, подло воспользовался желаниями. Ещё смеешь называть предателем?! Вас перебить мало, а все пресмыкаются, как перед святыми!

Грил расслабился. Долгожданное искупление так близко, чутка сдавить, и хрусь.

– Я тут, останови. Не нравятся методы, осуществи свои. Вы только и показываете недовольство, но ни один не попытался остановить.

Грил мечтал прекратить борьбу, мечтал умереть не от своих рук. Первые года, он ещё осознавал, за что борется. Но одного года оказалось недостаточно, и он потерял нить. Перестал понимать поступки. Устал придумывать, каждый раз новый исход. Он больше не верил в удачу. Не зацикливался на окружении. Оно всё равно сменится. Кастею не спасти, потому что он один ищет спасение для неё.

– А где второй мальчишка, как его там, – вдруг, вспомнилось, у Грима имеется близнец.

– Я и есть тот второй.

И осознание, и боль, и страх. Кто из них страдал больше, кто испугался сильнее. Озвученное рикошетило от одного каменного сердца – пробило второе.

Брайт ощутил тоску, и вместо, того, чтобы убить, притянул к себе.

****

Небо затянуло тучами, но это не скрыло окрашенную кровью траву. Даже запах не смывался дождём. Гром заглушал посторонние звуки.

Она чувствует чужие руки на своих руках. Они крепко сжимают пистолет. Нужно выстрелить, но пальцы не решаются нажать на курок.

Мужчина наклоняется над ухом, и, словно убаюкивая, шепчет, – убивать не страшно, страшнее наблюдать, как человек отчаянно борется, и всё равно умирает в мучениях.

Голос до боли напоминает о ком-то.

Она прижимается к нему спиной, ощущает исходящее тепло, и понимает, наконец, нашла. Он не отстраняется, сам наслаждается мимолётной встречей.

Но тут её отвлекает женщина, Кассандре приходится перевести внимание.

Молния ударила не совсем по месту, чтобы убить. Даже у смерти есть совесть, которую она не желает запачкать. Забирает к себе, но чужими руками. Кассандра не сводила взгляд с женщины, казалось, прошли десятки минут с момента прихода, но лишь казалось…

Женщина приподнимает голову. Удерживаться в таком положении, ад, – перед… избавить… покажи, – с каждым произнесённым словом рот больше наполнялся кровью, – глаза.

В ответ на последнюю просьбу, повязка поднимается.