Штиль

Эзра забрасывает ее себе на плечо, а ключи от машины оставляет в дверце. Я изумленно округляю рот.

– А как же…

– Ее заберут, – отмахивается он, – мне все равно ее одолжили.

О. Выходит, эта колымага не его, а у него, скорее всего, где-то припрятана тесла, которой Эзра не пользуется, потому что возвысился над презренными мирскими благами. Я пришла к этим выводам, сложив кое-какие сведения, что мне удалось вытянуть из него в дороге – типа он не всегда был таким буддистом, а когда-то также, как и все остальные, тонул в болоте мещанства и культуры потребления.

У тебя есть родители? Да, но мы не общаемся. Ты учился в колледже? Да. Кем ты работал, ну до…? Теперь никем. Почему у тебя так мало вещей дома? Столько хватает. Почему у тебя нет сотового? Потому что он мне не нужен. А раньше был? Был. А ноутбук или комп? Был. Почему ты читаешь все эти книги?

Потому что они не производят шум.

Как-то так. И, по-моему, это очень круто. Стиви Вендел напоминал жвачку: яркая обертка притягивает внимание, но сладость быстро приедается, а во рту остается пресный кусок резины. Если продолжить мысль, Эзра – скорее лакричная конфета. Она специфическая на вкус, но ее хочется распробовать, чтобы оценить все полутона. Это зайдет не каждому, но он и не стремится всем нравиться. Стиви напротив хотел, чтобы его любили. Он из кожи вон лез ради этого.

К черту его. Он все дальше, как и берег. Мы сидим на корме старого рыбацкого катера, и волны задорно плещутся о борт. Ветер обдувает нас со всех сторон. Море серое и неприветливое, так что я быстро мерзну в легком пальтишке и спасательном жилете. Другой теплой одежды у меня нет – я намеревалась разгуливать по дорожкам кампуса, а не бороздить водные просторы. Мама пихала мне с собой дутую куртку, но я всячески отнекивалась, ибо не хотела в ней позориться, в ней я похожа на снеговика. Теперь я жалею.

Эзра расстегивает свой рюкзак и извлекает оттуда огромный черный палантин, который заботливо набрасывает на мои плечи поверх жилета. Я успеваю заметить, что в рюкзаке почти пусто, но на поверхности виднеется книжный корешок. Ладно, не мы оба ужасно непрактичные. Меня так и тянет это как-то прокомментировать.

– Мы едем на две недели, а ты взял с собой только книгу? – говорю я, вынужденная повышать голос, чтобы перекричать ветер, – это типа предмет первой необходимости?

Я ловлю его улыбку, почти спрятанную за растрепавшимися длинными прядями. Эзра подцепляет книгу, открывает наугад, и зачитывает мне прямо на ухо:

– Душеспасительные книжки

Пекут у нас теперь в излишке,

Но, несмотря на их число,

Не уменьшилось в людях зло.

После он бросает книгу за борт. Я ошарашенно наблюдаю, как она тонет в водовороте, рожденном мотором катера. Да… Я впечатлена, а Эзра, безусловно, знает толк в картинных жестах. Мне жаль только, что я не успела удовлетворить свое любопытство и изучить обложку. Что это, хоть, такое отправилось в плавание?

– Я думаю, что там мы найдем все необходимое, – заверяет Эзра. Я сомневаюсь, что на это ответить. Стоит ли мне раскаиваться, что я так нагрузила свою сумку, не камень ли в мой огород? Еще спасибо не взяла тот розовый девчачий чемодан, с которым ездила на школьные каникулы в Европу.

Не все сразу – успокаиваю я себя. Та глупая девчонка оставлена в прошлом, но мне понадобится время, чтобы окончательно избавиться от ее дурацких привычек.

– Кстати… – подумав, начинаю я, – о необходимом. Там есть электричество? А горячая вода и отопление? Все-таки уже ноябрь… А продукты? Ты умеешь готовить? Потому что я, если честно, нет…

– Ш-ш-ш, – меня обрывает ладонь Эзры, коснувшаяся моих губ, – не беспокойся об этом. Помолчи, Хоуп. Слушай.

– Что? – мычу я в его кожу, затягиваясь ее ароматом, как какая-то токсикоманка. Он все-таки потрясающе пахнет, от этого запаха у меня мурашки удовольствия и тянет внизу живота. Это что-то солоноватое, мускусное, животное, пробуждающее первобытные инстинкты. Ну и как тут не думать о сексе? Его естественный запах. Тот парфюм и рядом не стоял.

– Море, – однозначно роняет Эзра и переплетает пальцы наших рук, лежащие на щербатом дереве лавочки.

Я послушно киваю, закрываю глаза и слушаю, как море поет свою песнь.

***

Маяк высится на отвесной скале и с остальным островом его соединяет узкая полоска каменистой породы, почти полностью скрытая водой. Катер не может причалить к утесу, потому, высадившись, мы вынуждены миновать перешеек, чтобы добраться до маяка и здания из серого кирпича рядом с ним. Оно довольно большое и такое старое, будто было построено во времена, когда бесстрашные мореплаватели отправлялись на поиски новых континентов. Ума не приложу, что они могли искать здесь и зачем тут маяк. Дальше только архипелаг крошечных островов – по паре деревьев на кусок камня, только на одном, вроде как, есть рыбацкая деревушка. Это словосочетание само по себе отдает каким-то средневековьем.

Необычно.

И тут очень красиво. Я бросаю последний взгляд на удаляющийся катер, испытывая заметное облегчение – грубый дедок, привезший нас сюда, не расщедрившийся и на пару слов, сильно меня напрягал. При нем мне было неловко не то, что проявлять свои чувства к Эзре, но и вообще открывать рот. Я все время ловила на себе его, как мне показалось, похотливый взгляд. Эзра бы меня защитил в случае чего, но мало приятного, когда какой-то старикан пускает на тебя слюни. Я рада, что он свалил и мы остались одни. Как в моих мечтах: я, Эзра и море.

Здесь очень красиво, хотя и довольно мрачно. Пейзаж вокруг, как в каком-нибудь скандинавском детективе, словно на цветокоррекции урезали все цвета, оставив только серый и синий. Но это, как ни странно, доставляет удовольствие глазам. Прохладная цветовая палитра действует умиротворяюще. И тишина такая острая, что я слышу свое дыхание и тихий-тихий плеск волн, накатывающихся на каменистый берег. Голова слегка кружится от свежести воздуха.

– Тебе нравится? – спрашивает Эзра, позволив мне немного постоять, впитывая в себя окружающую красоту.

Я несмело киваю.

– Да… – выдавливаю я. Мне хочется сказать что-то еще, но я не могу подобрать слова, чтобы выразить свои чувства. К счастью, Эзру удовлетворяет и такой ответ.

Он идет к маяку. Ступив на перешеек, он снимает свои тяжелые ботинки, связывает шнурки, и забрасывает их на плечо. Сунув носки в карманы, дальше он ступает босиком. Его шаг твердый, хотя я догадываюсь, что камни очень скользкие, а брызги воды ледяные.

Мне трудно развить такую же скорость, приходится подпрыгивать и балансировать, чтобы увернуться от волн. Я боюсь замочить единственную пару обуви, но не осмеливаюсь последовать примеру Эзры. На черной породе его босые ступни кажутся неестественно бледными, а мне холодно даже просто на них смотреть.

На подходе к зданию, я замечаю свет в окнах. Прежде чем я успеваю спросить об этом Эзру, в дверях появляется силуэт, засвеченный со спины. Я теряюсь. Что делать? Испугаться, что здесь кто-то посторонний или все же возмутиться тем фактом, что на маяке мы не одни?

Не торопись бить тревогу, – осаживаю я себя. Быть может, это предыдущий смотритель, которому нужно дать вольную, чтобы он мог уехать на большую землю. Нельзя же оставлять маяк без присмотра?

Только… катер то уже уплыл. Как он будет туда добираться?

Не он, а она. Это женщина. Если бы мы не находились на уединенном острове, ее можно было бы принять за школьную училку или библиотекаршу, как их представляют в массовой культуре. Она не молода – рыжие с сединой волосы собраны в пучок, лицо все испещрено морщинами. На ней кардиган в стиле тех, что любила носить Тиффани Пирс. И вид у этой особы такой строгий, словно сейчас она примется отчитывать нас за то, что мы не вернули вовремя какую-то книжку.

Однако, при виде Эзры она удивительным образом расцветает, сбегает по ступеням, вырубленным прямо в камне, и берет его руки в свои морщинистые ладони.

– С прибытием, учитель, – тихо говорит она, но я все равно ее слышу. Как ни странно, здесь не бушует ветер, всю дорогу терзавший нашу лодку, а море вокруг гладкое и спокойное. Странное обращение заставляет меня напрячься. Увы, я не вижу лица Эзры, он стоит ко мне спиной, так что могу только додумывать молчаливый обмен взглядами, что происходит между ним и женщиной в затянувшуюся паузу. У меня создается ощущение, что я упускаю что-то важное. Точно упускаю. Женщина продолжает: – Что заставило вас задержаться?

В этот момент она все-таки замечает меня, посмотрев Эзре за плечо. Вертикальная морщинка между ее редких светлых бровей разглаживается. Она кивает своим мыслям и вдруг обращается ко мне:

– Иди сюда, малышка.

Я кое-как заставляю себя закрыть непроизвольно распахнувшийся рот и поднимаюсь к ней. Она заключает меня в объятия и по-матерински убирает мне за уши волосы, растрепанные ветром.

– Ты такая юная, – ласково говорит она, – как тебя зовут? Ты замерзла? Пойдем. Мы уже натопили, а девочки приготовили обед.

Девочки!? – хочется закричать мне. Какие еще нахрен девочки!? Старую перечницу я еще готова проглотить, но не неких «девочек», посмевших обосноваться на маяке, где я рассчитывала тусоваться в компании одного Эзры. Откуда здесь столько народу!? Это гребаный дикий остров, а не станция метрополитена в час пик!

– Хоуп, – бормочу я. Я поворачиваюсь к Эзре, но выражение его лица ничего мне не сообщает. Он кажется задумчивым, погруженным в себя, словно ему больше не интересно мое существование и он не прочь сплавить меня на руки неизвестной тетки. Как и мою сумку. Она берется за лямку, и, хоть я вижу, как от тяжести оседает ее плечо, не ведет и бровью.

– Я – Елена, – представляется женщина, – добро пожаловать.

– Гм, спасибо, – выдавливаю я.

Елена проводит меня через темное помещение, где странно пахнет, на лестницу, и мы вместе поднимаемся вверх. Уж не знаю, что она имела в виду, сказав, что они «уже натопили», но внутри здания еще холоднее, чем снаружи и так сыро, что влага оседает у меня каплями на лице и щеках. В старинном склепе и то было бы поуютнее. Я прячу замерзшие кисти под палантин, что дал мне Эзра, злобно размышляя, смогу ли использовать тряпку, как орудие убийства и задушить ублюдка за вранье. Пусть подавиться своей заботой. Грош ей цена.

– Потом станет теплее, – обещает Елена, заметив, как меня трясет, – мы тут всего пару часов, еще только запустили котел… Многое еще предстоит сделать. Мы уже начали волноваться, из-за того, что Учитель задерживается…

– Почему вы зовете его «Учитель»? – не выдерживаю я.

На втором этаже длинный коридор с множеством комнат. Елена отпирает одну из дверей и моему взгляду предстает воистину спартанский интерьер, вероятно, моего «номера» на грядущие две недели. Кровать. Шкаф. Стол. Стул. Вся мебель мощная и потемнела от времени. На стенах облезлая штукатурка. Под окном радиатор, вид которого мало меня обнадеживает, а за ним – море. Бесцветное, как на старой фотографии.

Не хватает только распятия над кроватью, в качестве последнего штриха на картине комнаты из фильма ужасов.

Бр-р-р.

Ну и кринж!

Елена деловито устраивает мою сумку в пустом шкафу и только после этого изволит ответить. Не только ответить, но и ошарашить меня демонстрацией жуткого шрама на грудной клетке, когда резко оттягивает край кардигана вниз. От этого зрелища я давлюсь воздухом и любыми возможными вопросами, что еще могла бы ей задать. Распятия над кроватью нет, зато между ее ключицами есть крестик на тонкой цепочке. Я таращусь на шрам, но все равно его замечаю.

– У меня был рак, – заявляет Елена, словно наслаждаясь произведенным эффектом, – мне удалили одну грудь, и я так и не смогла вернуться к нормальной жизни. Эзра помог мне принять это. Он дал мне приют, как и остальным. Поэтому мы и зовем его «учителем».

Остальным. Девчонкам. Или кому-то еще, кто шныряет по этому жуткому зданию, напоминающему чумной госпиталь из хорроров или душных исторических фильмов.

О, ужас!

Куда я попала?! На что я подписалась? Где кнопка «отписаться»? Срочно. Дизлайк!

– Ведь ты тоже не просто так оказалась здесь, верно? – спрашивает Елена.

Ну… как бы тебе сказать? – думаю я. Я прыгнула с моста. Эзра меня спас. Я влюбилась в него. Он пообещал мне, что нас ждут романтические каникулы в красивом, уединенном месте, но как-то забыл упомянуть, что здесь будет толпа стремных чудил, а само место нифига не красивое, а омерзительное.

Я познакомилась пока только с этой убогой теткой, догадываюсь, что и остальные не лучше. Я вовсе не безжалостная тварь, не подумайте. Рак груди – это очень грустно и я ей сочувствую. Я злюсь только на того, кто не соизволил предупредить меня о том, что меня ждет на самом деле.

– Извини, – смягчившись, говорит Елена, – не буду лезть тебе в душу. Должно быть, тебе пришлось нелегко.

И на том спасибо!

Она уходит. Я бегу к шкафу, присаживаюсь перед ним, и, расстегнув свою сумку, роюсь в вещах, торопясь добраться до телефона. Я еще не решила, что собираюсь делать, но, скорее всего, позвоню маме, и, рыдая, потребую выслать за мной гребаный вертолет. Мама, прости меня, но я конченая идиотка! Я позволила красноречивому харизматичному гаду насрать себе в уши и влипла в какое-то дерьмо!

Заберите меня отсюда! Мне страшно! Я…

А вот и он, «красноречивый харизматичный гад». Эзра притворяет за собой дверь и останавливается подле у нее. К счастью, я не успеваю добраться до айфона и рассекретить его наличие, а так и сижу на полу над разворошенной сумкой, застигнутая врасплох. Минуту мы просто смотрим друг на друга, а после я бросаюсь на Эзру и луплю его кулаками в грудь. Он терпит. Не пытается мне помешать. Позволяет выместить гнев – и постепенно порыв гаснет сам собой. Я не плачу, но застываю. И делаю шаг назад, стоит Эзре протянуть ко мне руки, очевидно с намерением заключить меня в объятия.

Нет-нет-нет.

Я больше на это не поведусь.

– Ты врал мне!

– О чем ты? – недоумевает он.

– Ты сказал, что мы будем вместе, одни, на этом острове… – начинаю я, но умолкаю, уловив подвох.

– Я позвал тебя с собой, но не говорил, что мы будем одни, – озвучивает Эзра.

– Ну, конечно! – не унимаюсь я, – почему ты не сказал мне, что здесь будут другие!? Например, эта тетка с раком! Как она тут оказалась!? Тоже смотрит за маяком!? Какого черта здесь происходит!? Во что ты меня втянул!? Это какая-то секта!?

– Нет, – возражает он сразу на все мои вопросы.

Пауза. Эзра дает мне возможность продолжить свое наступление, но я жду, что еще он скажет. Я надеюсь, что он хоть попытается оправдаться и все объяснить. Я не хочу разочароваться в нем. В глубине души я еще надеюсь, что все будет именно так, как он мне обещал, а наличие тут чокнутой бабки с одной грудью – просто какое-то недоразумение. Нехилое такое недоразумение!