Геном Дьявола

Она протянула руку и накрыла его ладонь своей.

– Присоединяйтесь к нам. Не как информатор, а как один из нас. Как носитель, который может говорить от нашего имени с авторитетом ученого.

Миша отдернул руку, чувствуя внезапное отвращение – не к Элизе, а к ситуации, в которой он оказался. Его открытие, его работа привели к созданию нового класса людей, преследуемых и дискриминируемых. И он сам был одним из них.

– Мне нужно подумать, – сказал он. – Это… слишком много для одного разговора.

– Конечно, – кивнула Элиза. – Вот моя карточка. Позвоните, когда будете готовы поговорить дальше. И, доктор Волков… будьте осторожны. Мир становится опасным местом для таких, как мы.

После ухода Элизы Миша остался сидеть в кафе, глядя на чашку остывшего кофе. Его мысли были в хаосе. Он всегда боялся, что его статус носителя станет известен, но никогда не думал, что это произойдет так быстро. И теперь перед ним стоял выбор – публично признать свою генетическую особенность или продолжать скрывать ее, рискуя быть разоблаченным.

Телефон зазвонил, прерывая его размышления. Это была София.

– Миша, ты видел новости? – без предисловий спросила она.

– Какие новости?

– Законопроект Блейка прошел второе чтение в Конгрессе. И они добавили поправку – обязательное тестирование для всех медицинских работников и ученых, работающих в области биотехнологий. Включая генетиков.

Миша почувствовал, как кровь отливает от лица.

– Когда?

– Они хотят провести окончательное голосование через неделю. – София помолчала. – Миша, я работаю с ACLU над иском о неконституционности этого закона. Но нам нужны сильные аргументы. Научные аргументы. Ты мог бы выступить экспертом?

Миша закрыл глаза. Если закон пройдет, ему придется пройти официальное тестирование. И его статус станет частью государственного регистра.

– Да, конечно, – сказал он. – Я сделаю все, что в моих силах.

После разговора с сестрой Миша решил не возвращаться домой. Вместо этого он направился в институт. Ему нужно было проверить кое-что в лаборатории.

Здание было почти пустым – только охрана и несколько сотрудников, работающих допоздна. Миша прошел в свою лабораторию и включил свет.

Он открыл компьютер и начал просматривать последние данные их совместного с доктором Росс исследования. Они обнаружили, что последовательность имеет несколько вариаций, которые по-разному влияют на активность гена МАОА.

Его собственная вариация, как оказалось, была относительно "мягкой" – она могла создавать предрасположенность к вспышкам гнева, но не к хладнокровному, преднамеренному насилию. И даже эта предрасположенность могла быть эффективно контролируема с помощью соответствующих психологических техник.

Это была важная информация, которая могла изменить общественное восприятие "Генома Дьявола". Но успеют ли они опубликовать эти результаты до того, как законопроект Блейка станет законом?

Шаги за спиной заставили его обернуться. В дверях лаборатории стояла Элизабет.

– Поздно работаешь, – сказала она.

– У меня много дел, – сухо ответил Миша. – Особенно теперь, когда моя бывшая наставница публично поддерживает генетическую дискриминацию.

Элизабет вздохнула и вошла в лабораторию, закрыв за собой дверь.

– Я знала, что ты увидишь интервью, – сказала она. – И понимала, что ты будешь злиться.

– Злиться? – Миша почувствовал, как контроль над эмоциями начинает ускользать. – Ты поддерживаешь меры, которые могут разрушить жизни миллионов невиновных людей! Которые противоречат всему, чему ты учила меня о научной этике!

– Я поддерживаю меры, которые могут спасти жизни, Миша, – твердо сказала Элизабет. – Да, последовательность не гарантирует насильственного поведения. Но она увеличивает риск. И когда речь идет о профессиях, связанных с безопасностью людей, с детьми, с уязвимыми группами – разве не лучше перестраховаться?

– Перестраховаться? – Миша горько усмехнулся. – Ты говоришь о людях, Лиз. О реальных людях, которые потеряют работу, статус, возможности – только потому, что у них есть определенная последовательность в ДНК. Последовательность, которую они не выбирали.

Элизабет подошла ближе, ее глаза были полны боли и решимости.

– Я тоже говорю о реальных людях, Миша. О жертвах. – Она сделала паузу. – Ты никогда не спрашивал, почему я так интересуюсь генетическими основами насилия. Почему поддержала твой проект, когда другие считали его спекулятивным.

Миша молчал, ожидая продолжения.

– У меня была семья, Миша. Муж и двое детей. Пятнадцать лет назад они были убиты человеком, который уже имел историю насильственного поведения. Который неоднократно угрожал людям, но всегда избегал серьезных последствий. Который, как я теперь знаю, почти наверняка был носителем последовательности.

Миша почувствовал, как гнев уступает место шоку и сочувствию.

– Лиз, я… не знал. Мне так жаль.

– Я не рассказываю это, чтобы вызвать жалость, – покачала головой Элизабет. – А чтобы ты понял мою позицию. Я знаю, что большинство носителей никогда не причинят вреда другим. Но если бы существовала система, которая могла бы идентифицировать моего убийцу до того, как он убил мою семью… разве это не стоило бы некоторого дискомфорта для невиновных носителей?

Миша не знал, что ответить. Он понимал боль Элизабет, ее желание предотвратить подобные трагедии в будущем. Но также видел опасность такого подхода.

– Я понимаю твою боль, Лиз, – мягко сказал он. – Но история показывает, что дискриминация никогда не останавливается на "некотором дискомфорте". Она растет, распространяется, становится системной. И в конечном итоге приводит к большему страданию, чем предотвращает.

Элизабет смотрела на него долгим взглядом.

– Возможно, ты прав, – наконец сказала она. – Но я должна следовать своему убеждению, как и ты своему. – Она повернулась к двери. – Ты должен знать, что совет директоров принял решение. С завтрашнего дня ты отстранен от руководства проектом. Ричард Кляйн займет твое место.

– Ричард? – Миша был ошеломлен. – Но он не имеет достаточного опыта! И он полностью поддерживает идеи Блейка!

– Именно поэтому, – просто сказала Элизабет. – Институту нужен руководитель проекта, который не будет конфликтовать с нашими спонсорами и политическими союзниками. Ты сохранишь свою должность в институте и доступ к данным, но решения будет принимать Ричард.

Она ушла, оставив Мишу одного в тишине лаборатории. Он сидел неподвижно, пытаясь осмыслить произошедшее. За один вечер он потерял руководство своим собственным проектом, узнал трагическую историю Элизабет, и оказался перед выбором – присоединиться к движению "Носителей" или продолжать действовать самостоятельно.

И все это происходило на фоне приближающегося голосования по законопроекту, который мог обязать его пройти официальное тестирование и раскрыть свой статус носителя.

Мир вокруг него менялся с пугающей скоростью. И не в том направлении, которое он мог бы одобрить.

Телефон зазвонил, прерывая его мрачные размышления. Звонил детектив Чен.

– Доктор Волков, – сказал он без предисловий, – у нас проблема. Произошло еще одно убийство. И убийца оставил сообщение, адресованное лично вам.

Глава 5: Тени прошлого

Серое здание психиатрической клиники Святой Марии выглядело почти зловеще на фоне затянутого тучами неба. Миша Волков сидел в арендованной машине, сжимая руль и глядя на главный вход. Он не был здесь почти два года. И каждый визит давался ему с трудом.

Последние события изменили его жизнь с невероятной скоростью. Утром Ричард Кляйн официально принял руководство проектом, даже не скрывая торжества. Часть команды выразила недовольство таким решением, но большинство предпочло молчать, опасаясь за свою карьеру.

Звонок детектива Чена вечером прошлого дня добавил еще один уровень сложности. Очередная жертва серийного убийцы, профессор психологии из Гарварда, была найдена в своем кабинете с вырезанной на груди спиралью, напоминающей структуру ДНК. А рядом с телом лежала записка: "Доктору Волкову – мы одной крови, ты и я".

Эти слова эхом отдавались в голове Миши, пока он наконец не решился выйти из машины и направиться к входу в клинику. Охранник на входе узнал его.

– Доктор Волков, давно вас не видели.

– Здравствуйте, Пол. Я к отцу.

– Конечно. Только распишитесь в журнале посещений.

Миша расписался и прошел в здание. Коридоры клиники были стерильно чистыми, пахло дезинфицирующими средствами. Несколько пациентов в сопровождении медперсонала двигались неторопливо, словно в замедленной съемке. Некоторые смотрели на Мишу с любопытством, другие – не замечали его вовсе, погруженные в свои внутренние миры.

Доктор Николай Волков, бывший нейрохирург из Санкт-Петербурга, находился в этой клинике уже восемь лет. После нескольких публичных вспышек насилия и диагноза "биполярное расстройство с психотическими эпизодами" российские власти лишили его лицензии. Когда Миша получил постоянную позицию в Бостонском институте, он организовал перевод отца в США, надеясь, что здесь он получит лучшее лечение.

Медсестра проводила Мишу в комнату отдыха – просторное помещение с большими окнами, мягкой мебелью и телевизором. Там, у окна, в инвалидном кресле сидел Николай Волков. В свои шестьдесят восемь лет он выглядел гораздо старше – высохший, с редкими седыми волосами и отсутствующим взглядом. Он листал какой-то научный журнал, изредка делая пометки карандашом на полях.

– Отец, – тихо сказал Миша по-русски.

Николай поднял голову, его выцветшие голубые глаза сфокусировались на сыне.

– Михаил, – ответил он с легким акцентом. – Ты пришел.

Миша сел рядом с отцом.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как обычно. Лекарства делают свое дело. – Он отложил журнал. – Но я не об этом хочу говорить. Я видел тебя по телевизору. Твое открытие… "Геном Дьявола", как его называют.

Миша напрягся. Он не ожидал, что новости дойдут до отца, изолированного в клинике.

– Да, так его окрестили журналисты. Хотя это упрощение, конечно.

– Конечно, – кивнул Николай. – Упрощение всегда проще для восприятия. Особенно когда речь идет о таких сложных вещах, как генетика и поведение. – Он внимательно посмотрел на сына. – Ты проверил себя, да?

Миша вздрогнул. Иногда отец проявлял удивительную проницательность, словно периоды ясности компенсировали годы помутнения сознания.

– Да, – признался он. – У меня есть эта последовательность.

Николай кивнул, словно это не было для него новостью.

– Я так и думал. Ты всегда был похож на меня больше, чем хотел признавать.

– Что ты имеешь в виду?

– Я всегда знал, что со мной что-то не так, – тихо сказал Николай. – Задолго до диагнозов и лекарств. Эта… тьма внутри. Эта ярость, которая приходит ниоткуда и захватывает тебя целиком. – Он сжал руку Миши. – Я видел ее в тебе тоже. Когда ты был подростком.

Миша помнил те моменты. Внезапные приступы неконтролируемого гнева, которые пугали его самого. Он разбивал вещи, кричал, однажды даже ударил стену так сильно, что сломал два пальца. Но в отличие от отца, он никогда не направлял свою ярость на других людей.

– Я научился контролировать это, – сказал Миша.

– Я знаю, – Николай слабо улыбнулся. – Ты всегда был сильнее меня. Умнее. И у тебя была мать, которая защитила тебя от… от меня. – Он опустил глаза. – Я никогда не говорил тебе, но я благодарен ей за то, что она забрала вас. Я знал, что однажды могу зайти слишком далеко.

Миша почувствовал, как к горлу подступает комок. Они никогда не говорили об этом так прямо.

– Отец, я пришел не только навестить тебя. Мне нужна информация. О нашей семье, о твоих родителях, о… случаях насилия в нашем роду.

Николай откинулся в кресле, его взгляд стал отсутствующим, словно он смотрел сквозь стены клиники, в далекое прошлое.

– Мой отец был жестоким человеком, – начал он. – Он воевал, вернулся другим. Пил много. Бил мою мать… бил меня. Его отец, мой дед, был таким же. И, насколько я знаю, его отец тоже.

– Поколения насилия, – пробормотал Миша.

– Да, – кивнул Николай. – Но не все. Мой младший брат, твой дядя Виктор, он не такой. Он спокойный, уравновешенный. Всегда был таким, даже в детстве.

– Дядя Виктор? – Миша был удивлен. – Я не знал, что у тебя есть брат.

– Мы не общались много лет. Он остался в России, стал учителем литературы. Последний раз я слышал о нем лет десять назад. – Николай посмотрел на Мишу с внезапной ясностью во взгляде. – Ты понимаешь, что это значит? Даже если эта… последовательность передается в нашей семье, она не всегда проявляется одинаково. Виктор, должно быть, либо не унаследовал ее, либо нашел свой способ с ней жить.

Это была важная информация. Она подтверждала гипотезу о вариациях последовательности и различных способах ее проявления.

– Есть еще кое-что, – сказал Николай, понизив голос. – Я начал вести дневник, когда мне было четырнадцать. Записывал свои… эпизоды. Пытался найти триггеры, закономерности. Я продолжал это делать всю жизнь. – Он наклонился ближе. – Дневники у меня в комнате. В ящике под кроватью. Медсестры знают, что их нельзя трогать. Может быть, они помогут тебе понять… нас.

Миша был потрясен. Годы наблюдений, самоанализа – это могло быть бесценным ресурсом для понимания того, как последовательность влияет на поведение в реальной жизни, в течение длительного периода.

– Спасибо, отец. Я хотел бы их увидеть.

Николай кивнул и внезапно схватил Мишу за руку с неожиданной силой.

– Будь осторожен, сын. Этот твой "Геном Дьявола"… люди боятся того, чего не понимают. И ненавидят тех, кого боятся. – Его глаза на мгновение затуманились, затем снова стали ясными. – И еще кое-что. Обо мне говорили многое. Что я избивал пациентов, медсестер. Это неправда. Я никогда… – он сделал глубокий вдох. – Моя ярость всегда была направлена на неодушевленные предметы. На стены, мебель. И… на твою мать, да. Я не горжусь этим. Но я никогда не причинял вреда пациентам.

– Почему ты говоришь мне это сейчас?

– Потому что правда важна, Михаил. Особенно когда речь идет о генах и поведении. Не все обвинения правдивы. Не все носители опасны. И не все опасные люди – носители.

После разговора с отцом Миша получил разрешение посетить его комнату в сопровождении медсестры. Дневники Николая – двенадцать толстых тетрадей, заполненных мелким почерком на русском языке – были аккуратно сложены в металлическом ящике под кроватью, как он и сказал.

– Он очень дорожит ими, – сказала медсестра. – Иногда проводит часы, перечитывая и добавляя новые записи.

– Я верну их в целости, – пообещал Миша, получив разрешение забрать дневники на время.

Выходя из клиники с тяжелым ящиком в руках, Миша чувствовал странное смешение эмоций – облегчение от откровенного разговора с отцом, тревогу от новой информации о семейной истории насилия, и надежду, что дневники помогут ему лучше понять природу "Генома Дьявола".

Он был так поглощен своими мыслями, что не сразу заметил человека, прислонившегося к его машине. Детектив Джеймс Чен.

– Доктор Волков, – кивнул детектив. – Я пытался связаться с вами.

– Мой телефон выключен, – ответил Миша. – Визит к отцу… я предпочитаю быть недоступным в это время.

– Понимаю, – Чен указал на ящик. – Что это?

– Личные вещи отца. Дневники. – Миша поставил ящик в багажник. – Вы следили за мной, детектив?

– Не совсем. Я проверил вашу машину и заметил, что она арендована на ваше имя и направляется сюда. Решил подождать. – Чен выглядел усталым, с темными кругами под глазами. – Нам нужно поговорить о последнем убийстве. О сообщении, адресованном вам.

Миша оглянулся на клинику.

– Не здесь. Поедем куда-нибудь.

Они расположились в небольшом кафе неподалеку. Чен заказал черный кофе, Миша – зеленый чай. Некоторое время они сидели в тишине, изучая друг друга.

– Что вы можете сказать о записке? – наконец спросил Чен. – "Мы одной крови, ты и я". Что это значит?

– Это цитата из "Книги джунглей" Киплинга, – ответил Миша. – Фраза, которую Маугли говорит другим животным, чтобы показать, что он принадлежит к их племени. – Он сделал паузу. – Я думаю, убийца намекает, что мы оба носители последовательности.

– Вы? – Чен подался вперед, его глаза сузились. – Вы носитель "Генома Дьявола"?

Миша напрягся. Он только что непреднамеренно раскрыл свою тайну.

– Это конфиденциальная информация, детектив. И не имеет отношения к расследованию.

– Я бы не был так уверен, – сказал Чен. – Убийца обращается лично к вам. Возможно, он знает о вашем статусе. Возможно, это кто-то из вашего окружения.

– Или кто-то, кто хочет скомпрометировать меня и мое исследование, – возразил Миша. – Создать впечатление, что все носители последовательности – потенциальные убийцы.

Чен задумчиво кивнул.

– Возможно. В любом случае, нам нужна ваша помощь. Профиль убийцы, возможные мотивы, связь с последовательностью. Что-нибудь, что поможет нам его идентифицировать.

– Я не криминальный психолог, детектив.

– Нет, но вы эксперт по этой последовательности. И, похоже, убийца тоже интересуется ею. – Чен достал из папки фотографии. – Посмотрите на эти снимки с мест преступлений. Видите эти спирали? Они становятся все более сложными и точными с каждым убийством. Как будто он совершенствует свое… искусство.

Миша изучил фотографии. Спирали, вырезанные на телах жертв, действительно напоминали структуру ДНК. И они становились все более детализированными.

– Это выглядит как… визуализация последовательности, – сказал он. – Но не обычная двойная спираль. Это специфическая форма, характерная для региона хромосомы 11, где находится наша последовательность.

– Значит, убийца не просто знает о вашем открытии, но и понимает его на техническом уровне, – заключил Чен. – Это существенно сужает круг подозреваемых.

– Да, – согласился Миша. – Это должен быть кто-то с генетическим образованием. Возможно, связанный с нашим институтом или имеющий доступ к нашим данным.

– Список сотрудников, который вы мне предоставили, – сказал Чен. – Мы проверили всех. Никто не вызывает особых подозрений.

– А что насчет бывших сотрудников? Студентов, проходивших практику? Консультантов?

– Мы расширяем поиск. Но это занимает время. – Чен собрал фотографии. – Есть еще кое-что. Все жертвы имели какое-то отношение к генетическим исследованиям или этике в науке. Профессор психологии, убитый вчера, специализировался на биоэтике и недавно опубликовал статью, критикующую идею генетического детерминизма.

– Он выбирает цели, связанные с дискуссией вокруг "Генома Дьявола", – задумчиво сказал Миша. – Это может быть попытка заставить замолчать критиков или… продемонстрировать какую-то извращенную точку зрения.

– Какую?

– Возможно, он пытается доказать, что последовательность действительно делает людей насильственными. Что он не может контролировать свои импульсы. Или, наоборот, что он полностью контролирует их и выбирает своих жертв рационально, опровергая идею генетического детерминизма.

Чен внимательно смотрел на Мишу.

– Вы хорошо разбираетесь в психологии для генетика, доктор Волков.

– Я много читал о взаимодействии генов и поведения, – ответил Миша. – И у меня есть личный интерес к этой теме, как вы уже догадались.

– Из-за вашего отца? – тихо спросил Чен.

Миша вздрогнул.

– Вы и это знаете.

– Я проверил вашу биографию. История вашего отца – общедоступная информация в медицинских кругах России. Его случай довольно известен.

– Тогда вы знаете, что у меня есть все основания верить, что гены – не судьба, – твердо сказал Миша. – Что люди могут преодолевать свои генетические предрасположенности.

– Я надеюсь, что вы правы, – сказал Чен. – Особенно учитывая последние события.

– Какие события?

– Вы не слышали? – Чен выглядел удивленным. – Законопроект сенатора Блейка прошел окончательное голосование в Сенате. Быстрее, чем ожидалось. Он вступит в силу через тридцать дней.

Миша почувствовал, как кровь отливает от лица.

– Как это возможно? Моя сестра говорила, что голосование должно было быть через неделю.

– Они ускорили процесс после последнего убийства. Блейк использовал его как аргумент о необходимости срочных мер. – Чен выглядел искренне обеспокоенным. – Мне жаль, доктор Волков. Я не поддерживаю этот закон, но… политики редко слушают копов вроде меня.

– Что теперь будет?

– Обязательное тестирование для всех государственных служащих, включая полицию, военных, учителей. Для медицинских работников и ученых в области биотехнологий. Создание национального регистра носителей последовательности. И… ограничения для носителей на определенные виды деятельности.

Миша закрыл глаза. Его худшие опасения сбывались. И у него оставалось тридцать дней до того, как ему придется официально пройти тест и раскрыть свой статус.

– Детектив, я должен идти, – сказал он, вставая. – Если у вас будут еще вопросы…

– Я знаю, где вас найти, – кивнул Чен. – И, доктор Волков… будьте осторожны. Кто бы ни был этот убийца, он явно интересуется вами.

Вернувшись домой, Миша сразу включил телевизор. На всех каналах говорили о принятии "Закона о генетической безопасности", как его официально назвали. Сенатор Блейк давал интервью, выглядя триумфально.

"…это исторический шаг к более безопасному обществу," – говорил он. – "Мы не дискриминируем носителей последовательности, мы просто принимаем разумные меры предосторожности. Так же, как мы не позволяем людям с плохим зрением пилотировать самолеты, мы не должны позволять людям с генетической предрасположенностью к насилию занимать позиции, где они могут причинить вред."

Миша выключил телевизор, чувствуя тошноту. Затем достал телефон и набрал номер.

– Элиза? Это Михаил Волков. Я хочу встретиться с вашей группой. Настало время действовать.

Часть II: Эскалация

Глава 6: Восхождение движения

Подвал церкви Святого Павла в Бруклине был заполнен людьми – около тридцати мужчин и женщин разного возраста и происхождения, сидящих на складных стульях, расставленных полукругом. Их объединяло одно – все они были носителями "Генома Дьявола", последовательности, которая теперь определяла их юридический и социальный статус.

Миша сидел в последнем ряду, наблюдая за происходящим. Прошла неделя с момента принятия закона, и мир вокруг него менялся с пугающей скоростью. В нескольких штатах уже начали работу центры генетического тестирования, где государственные служащие должны были пройти обязательную проверку. Первые результаты уже появились в национальном регистре, доступ к которому имели правоохранительные органы и определенные государственные структуры.

Элиза Карвер стояла перед группой, ее рыжие волосы пламенели в тусклом свете подвальных ламп.

– Добро пожаловать на еженедельное собрание "Носителей", – сказала она. – Сегодня у нас много новых лиц. – Она кивнула в сторону Миши. – Включая очень специального гостя, о котором я расскажу позже. Но сначала – обычный круг поддержки. Кто хочет поделиться своим опытом за прошедшую неделю?

Молодая женщина подняла руку.

– Меня уволили из начальной школы, – сказала она дрожащим голосом. – Я преподавала там пять лет. Родители узнали о моем статусе и потребовали моего увольнения. Директор сказал, что не хочет этого, но у него нет выбора.

– Это незаконно, – заметил мужчина средних лет в очках. – Закон еще не вступил в силу, и даже после этого он не запрещает носителям работать в образовании, только требует дополнительных психологических проверок.

– Законно или нет, но это происходит, – сказала Элиза. – Работодатели находят другие причины для увольнения. Или просто создают такие условия, что люди уходят сами. – Она повернулась к женщине. – Джейн, ты говорила с юристом?

– Да, но он сказал, что судебный процесс может занять годы и потребует денег, которых у меня нет.

– Наша организация может помочь, – сказала Элиза. – У нас есть фонд юридической поддержки. Поговори со мной после собрания.

Другие участники также делились своими историями – потеря работы, отказ в аренде жилья, социальная изоляция. Один мужчина рассказал, как его дети подвергаются травле в школе из-за статуса отца.

Миша слушал все это с растущим ужасом и гневом. Его опасения о дискриминации сбывались, и даже в большем масштабе, чем он предполагал.

Наконец, Элиза указала на него.

– А теперь я хочу представить нашего особого гостя. Многие из вас наверняка узнали его. Доктор Михаил Волков, генетик, чья работа привела к открытию последовательности. – В группе пронесся шепот. – Доктор Волков здесь не как ученый, а как один из нас. Как носитель последовательности.