Геном Дьявола

Миша закрыл программу и удалил все следы своего личного теста. Никто не должен знать. По крайней мере, пока.

К девяти часам лаборатория начала заполняться людьми. Пришла Эмили, затем Ричард, активно обсуждая свою ночную находку. Постепенно подтянулись остальные члены команды.

– Доброе утро, доктор Волков, – поздоровалась Эмили. – Вы сегодня рано.

– Много работы, – ответил Миша, стараясь, чтобы голос звучал нормально. – Ричард, я видел твой анализ. Отличная работа. Давайте сегодня сосредоточимся на связи последовательности с МАОА. Это может быть ключом к пониманию механизма.

День прошел в напряженной работе. Миша погрузился в исследование с удвоенной энергией, словно научные факты могли защитить его от личных переживаний. Команда заметила его интенсивность, но списала ее на энтузиазм от прорыва.

К вечеру у них было еще больше данных, подтверждающих связь последовательности с активностью МАОА. Это был значительный шаг вперед в понимании механизма ее действия.

– Мы должны включить эти данные в презентацию для симпозиума, – сказала Эмили, глядя на графики, показывающие корреляцию. – Это сильно укрепит нашу позицию.

Миша кивнул.

– Подготовь подробный отчет, – сказал он. – Я хочу видеть все данные, все методологические детали. И начните думать о следующем шаге – как эта последовательность взаимодействует с окружающей средой. Ведь не все носители становятся насильственными, и не все насильственные люди являются носителями.

После работы Миша отправился не домой, а в тренажерный зал. Физическая нагрузка всегда помогала ему справляться со стрессом. Он провел почти два часа, изнуряя себя тренировкой, пока мышцы не начали гореть, а мысли не утихли.

Вечером, в своей квартире, он сидел у окна с бокалом виски, глядя на огни Бостона. Теперь он знал, что внутри него была та же тьма, что и в его отце. Та же предрасположенность к насилию. Но он также знал, что не стал таким, как отец. Он контролировал свои импульсы, направлял свою энергию в конструктивное русло. Он делал выбор каждый день, каждую минуту своей жизни.

И именно об этом должно было рассказать его исследование – о сложном взаимодействии между генетикой и выбором, между предрасположенностью и свободой воли.

Телефон зазвонил, прерывая его размышления. Номер был незнакомым.

– Доктор Волков? – спросил мужской голос, когда он ответил.

– Да, это я.

– Меня зовут Джеймс Чен, детектив полиции Бостона. Мне нужно поговорить с вами о вашем исследовании генетических маркеров насилия.

Миша почувствовал, как сердце пропустило удар.

– Откуда вы знаете о моем исследовании? – спросил он. – Эта информация конфиденциальна.

– У меня есть свои источники, доктор, – ответил детектив Чен. – Я расследую серию убийств, и мне кажется, ваша работа может быть связана с этим делом. Мы можем встретиться завтра?

– Да, конечно, – ответил Миша, чувствуя, как реальность начинает ускользать, словно песок сквозь пальцы. – Приходите в институт, скажем, в два часа дня?

– Буду на месте, – сказал Чен и повесил трубку.

Миша отложил телефон и допил виски одним глотком. Его открытие, его последовательность, его собственная ДНК – все это внезапно стало частью какого-то криминального расследования. Границы между наукой и реальной жизнью, между теорией и практикой начали размываться.

И это было только начало.

Глава 2: Корреляция

Холодный весенний дождь барабанил по стеклам окон Бостонского института генетических исследований. Миша Волков сидел в своем кабинете, просматривая отчет, который лежал перед ним на столе. Третья чашка кофе за утро уже остыла, но он едва замечал это. Его внимание было полностью поглощено данными.

Вчерашний разговор с детективом Ченом не выходил из головы. Откуда полиция узнала о его исследовании? И какое отношение оно могло иметь к расследуемым убийствам?

Стук в дверь прервал его размышления.

– Войдите, – сказал Миша, не отрывая взгляда от документа.

В кабинет вошел Ричард Кляйн, на его лице было написано возбуждение.

– Доктор Волков, вы должны это увидеть, – сказал он, протягивая планшет. – Я закончил анализ исторических данных, о которых говорила доктор Хартман.

Миша взял планшет и пробежал глазами по графикам и таблицам.

– Это… впечатляет, – пробормотал он. – Ты использовал базу ДНК исторических личностей из проекта "Геном прошлого"?

– Да, сэр. У них есть данные по 237 историческим фигурам, от античности до двадцатого века. Я искал нашу последовательность в их геномах.

Миша прокрутил страницу, изучая результаты. Корреляция была поразительной – почти 70% исторических личностей, известных своей жестокостью или военными достижениями, имели в своей ДНК последовательность, которую они обнаружили. В то время как среди известных миротворцев, философов и гуманистов она встречалась лишь в 12% случаев.

– Чингисхан, Александр Македонский, Иван Грозный, Влад Цепеш, – читал Миша имена в списке носителей последовательности. – А вот Махатма Ганди, Альберт Швейцер, Мать Тереза – все без последовательности.

– Не слишком ли это… упрощенно? – осторожно спросил Ричард. – Я имею в виду, разделение исторических личностей на "хороших" и "плохих" по наличию генетического маркера.

Миша отложил планшет и потер виски. Головная боль, преследовавшая его последние дни, снова давала о себе знать.

– Конечно, упрощенно, – ответил он. – История и человеческое поведение гораздо сложнее, чем один генетический маркер. Но статистическая корреляция неоспорима. Вопрос в том, как мы ее интерпретируем.

Ричард кивнул.

– Я продолжу анализ, – сказал он. – Возможно, мы найдем более нюансированные закономерности.

После ухода ассистента Миша вернулся к отчету, но мысли его были далеко. Он вспомнил, как в детстве читал о великих полководцах и правителях, о людях, изменивших ход истории своей волей и решимостью. Неужели все они были носителями одной и той же генетической особенности? И что это говорило о нем самом?

Телефон зазвонил, прерывая его размышления. На экране высветилось имя Элизабет Хартман.

– Да, Лиз, – ответил он.

– Миша, зайди ко мне, – ее голос звучал напряженно. – Немедленно.

В кабинете Элизабет его ждал сюрприз. Помимо самой научного директора, там находились еще двое – высокий седеющий мужчина в дорогом костюме и молодая женщина с цепким взглядом и блокнотом в руках.

– Доктор Волков, – Элизабет жестом пригласила его сесть, – позвольте представить вам сенатора Уильяма Блейка и его помощницу Карен Ройс. Сенатор Блейк является председателем Комитета по науке, космосу и технологиям.

Миша пожал руку сенатору, отметив его крепкую хватку и оценивающий взгляд.

– Доктор Волков, наслышан о вашей работе, – сказал Блейк с мягкой улыбкой, которая не затрагивала его холодные серые глаза. – Ваше исследование генетических основ поведения вызывает большой интерес в определенных кругах.

– В каких именно кругах, сенатор? – спросил Миша, чувствуя нарастающее беспокойство. – Насколько я понимаю, наши результаты еще не были официально опубликованы или представлены на конференциях.

Блейк обменялся быстрым взглядом с Элизабет.

– Информация имеет свойство распространяться, доктор, – сказал он. – Особенно когда она имеет потенциальные последствия для национальной безопасности.

– Национальной безопасности? – Миша не скрывал удивления. – Это фундаментальное научное исследование, а не военная разработка.

– В современном мире эта грань все больше стирается, – ответил Блейк. – Представьте на минуту практические применения вашего открытия. Возможность идентифицировать людей с генетической предрасположенностью к насилию до того, как они совершат преступления. Это может революционизировать правоохранительную систему, предотвращать массовые расстрелы, террористические акты.

Миша напрягся. Именно этого он опасался – упрощенной интерпретации их открытия, ведущей к потенциально опасным последствиям.

– При всем уважении, сенатор, я думаю, вы делаете преждевременные выводы, – сказал он, стараясь сохранять спокойствие. – Наличие последовательности не гарантирует насильственного поведения. Это лишь один из многих факторов, взаимодействующих с окружающей средой, личным опытом, психологическими особенностями…

– Разумеется, – прервал его Блейк. – Но даже статистическая корреляция открывает интересные возможности. Скажем, обязательное генетическое тестирование для определенных профессий – полиции, военных, государственных служащих. Или расширенные проверки для носителей последовательности при покупке оружия.

Миша почувствовал, как внутри нарастает гнев. Этот человек говорил о дискриминации людей на основе их ДНК так, словно это была самая естественная вещь в мире.

– То, что вы предлагаете, сенатор, противоречит конституции, – сказал он. – Равенство перед законом, презумпция невиновности – это фундаментальные принципы нашего общества. Вы не можете ограничивать права человека на основании генетического профиля.

– Не можем ли? – Блейк слегка улыбнулся. – Мы уже ограничиваем права людей с определенными психическими заболеваниями, не так ли? Если кто-то имеет диагностированную шизофрению с насильственными тенденциями, ему будет сложнее получить разрешение на оружие. Чем это отличается?

– Тем, что психическое заболевание – это актуальное состояние, а не просто генетическая предрасположенность, – возразил Миша. – Многие люди с последовательностью никогда не проявят насильственного поведения.

– И все же корреляция существует, – мягко сказала Элизабет, вступая в разговор. – Миша, я понимаю твои опасения. Но мы не можем игнорировать потенциальные применения нашего открытия только потому, что они ставят сложные этические вопросы.

Миша перевел взгляд с Элизабет на сенатора и обратно, чувствуя себя преданным. Неужели она поддерживает эту опасную линию мышления?

– Доктор Волков, – сенатор Блейк наклонился вперед, его голос стал более интимным, почти отеческим. – Я понимаю ваши сомнения. Поверьте, я сам провел бессонные ночи, размышляя над этическими последствиями новых технологий. Но мы не можем позволить себе роскошь бездействия. Не в то время, когда массовые расстрелы и террористические атаки стали почти обыденностью.

Он сделал паузу, его взгляд стал тверже.

– Комитет по науке готов выделить дополнительное финансирование вашему проекту. Значительное финансирование. Мы хотим, чтобы вы расширили исследование, изучили возможности генетического тестирования и потенциальной коррекции последовательности. И мы хотим, чтобы вы работали напрямую с нами.

Миша почувствовал, как его сердце учащается. Это уже было не просто научное исследование – это была политика, это были деньги, это была власть.

– Мне нужно подумать, – сказал он наконец. – И обсудить это с моей командой.

– Конечно, – кивнул Блейк. – Но не слишком долго. Времена меняются быстро, доктор Волков. И в новом мире лучше быть за столом, чем в меню.

После ухода сенатора Миша остался наедине с Элизабет. Она выглядела усталой, но решительной.

– Что это было, Лиз? – спросил он. – Ты пригласила сенатора, не предупредив меня? И, судя по всему, уже обсуждала с ним наши результаты?

– Миша, будь реалистом, – ответила она. – Такое открытие невозможно держать в тайне вечно. И, честно говоря, я не уверена, что мы должны. Представь, сколько жизней можно спасти, если выявлять потенциально опасных людей до того, как они совершат насилие.

– А сколько жизней можно разрушить, подвергая людей дискриминации на основе их ДНК? – возразил Миша. – Это скользкий путь, Лиз. Сегодня мы тестируем на "ген насилия", завтра на "ген гомосексуальности" или "ген интеллекта". Куда это приведет?

Элизабет вздохнула.

– Я понимаю твои опасения, – сказала она. – Но мы не можем отказаться от знания только потому, что боимся его последствий. Наша задача – направить его использование в конструктивное русло.

Миша покачал головой.

– Ты всегда была идеалисткой, Лиз. Думаешь, такие люди, как сенатор Блейк, заинтересованы в "конструктивном русле"? Они видят инструмент контроля, инструмент власти. И они воспользуются им.

– Возможно, – признала Элизабет. – Но лучше быть частью процесса и влиять на него, чем стоять в стороне и осуждать. – Она положила руку на его плечо. – Подумай об этом, Миша. И помни, что у нас есть обязательства перед институтом, перед наукой. И перед обществом.

Миша вернулся в лабораторию, чувствуя, как внутри нарастает знакомое напряжение. Гнев, который он так тщательно контролировал, начинал просачиваться сквозь его обычно спокойный фасад.

Эмили, заметив его настроение, подняла вопросительный взгляд.

– Все в порядке, доктор Волков?

– Да, – коротко ответил он. – Продолжайте работу. Я буду в своем кабинете.

В кабинете Миша закрыл дверь и подошел к окну. Дождь усилился, струи воды стекали по стеклу, размывая вид на город. Он сжал и разжал кулаки, пытаясь успокоиться.

Визит сенатора Блейка подтвердил его худшие опасения. Их открытие уже привлекло внимание властей, и вскоре оно могло стать инструментом политики и контроля. Как ученый, он стремился к истине, к пониманию фундаментальных основ человеческого поведения. Но теперь он видел, как эта истина может быть искажена и использована для дискриминации.

А что, если информация о его собственном генетическом статусе станет известна? Что, если мир узнает, что создатель теста на "ген насилия" сам является его носителем?

Телефон снова зазвонил. На этот раз это был неизвестный номер.

– Доктор Волков, – ответил он.

– Доктор Волков, это детектив Джеймс Чен, – раздался в трубке спокойный голос. – Мы договаривались о встрече на сегодня.

Миша взглянул на часы. Было почти два. Он совсем забыл о назначенной встрече.

– Да, конечно, детектив. Я жду вас.

Через десять минут секретарь проводил в его кабинет детектива Чена. Это был невысокий крепкий азиат с внимательными темными глазами и сдержанными манерами. Он был одет в простой темный костюм, но держался с уверенностью человека, привыкшего к власти.

– Спасибо, что согласились встретиться, доктор, – сказал Чен, пожимая руку Миши. – Я понимаю, что вы заняты.

– Чем я могу помочь полиции Бостона? – спросил Миша, указывая детективу на кресло.

Чен сел и достал из внутреннего кармана пиджака небольшой блокнот.

– Я расследую серию убийств, произошедших в Бостоне за последние шесть месяцев, – сказал он. – Пять жертв, все мужчины, разного возраста и социального положения. На первый взгляд, между ними нет связи. Но есть одна странная деталь – все они были убиты одинаковым способом, с необычной жестокостью.

Миша напрягся.

– И какое отношение это имеет к моему исследованию?

– Мы получили анонимную наводку, – ответил Чен. – Кто-то прислал в департамент электронное письмо, утверждая, что убийца является носителем определенной генетической последовательности, связанной с предрасположенностью к насилию. Последовательности, которую вы недавно обнаружили.

Миша почувствовал, как холодок пробежал по спине.

– Это невозможно, – сказал он. – Наше исследование еще не опубликовано. И даже если бы оно было, невозможно определить, является ли конкретный человек носителем последовательности, не имея образца его ДНК.

– Если только убийца не имеет доступа к вашему исследованию, – заметил Чен. – Или не является частью вашей команды.

Миша застыл.

– Вы подозреваете кого-то из моих сотрудников?

– Я рассматриваю все возможности, доктор, – спокойно ответил Чен. – И был бы признателен за вашу помощь. Мне нужен список всех, кто имеет доступ к результатам вашего исследования. И я хотел бы узнать больше о самой последовательности – как она может влиять на поведение, насколько сильна корреляция с насилием.

Миша задумался. С одной стороны, он не хотел раскрывать конфиденциальную научную информацию. С другой – речь шла о серийном убийце.

– Я предоставлю вам список сотрудников, – сказал он наконец. – Что касается самой последовательности… она действительно коррелирует с историей насильственного поведения, но это не значит, что каждый носитель станет агрессивным. Многое зависит от окружающей среды, личного опыта, психологических факторов.

– И все же корреляция существует, – сказал Чен, делая заметки в блокноте. – Насколько сильна эта связь?

– В нашей выборке около 78% людей, осужденных за тяжкие насильственные преступления, имели эту последовательность. В контрольной группе она встречалась примерно у 3% людей.

Чен поднял взгляд от блокнота.

– Впечатляет, – сказал он. – И это значит, что вероятность того, что наш убийца является носителем, очень высока.

– Теоретически, да, – неохотно признал Миша. – Но это не поможет вам его идентифицировать. Для этого нужен генетический анализ подозреваемых.

– Который мы не можем провести без ордера и веских оснований, – кивнул Чен. – Закон запрещает массовое генетическое тестирование. Пока что.

Последние слова прозвучали как предупреждение.

– Что вы имеете в виду? – спросил Миша.

– Я слышал о визите сенатора Блейка, – сказал Чен. – Он известен своими взглядами на безопасность и контроль. И я подозреваю, что ваше открытие очень заинтересовало его.

Миша внимательно посмотрел на детектива.

– Вы, кажется, не разделяете энтузиазма сенатора относительно генетического профилирования.

Чен слегка улыбнулся.

– Скажем так, доктор Волков: я видел, как хорошие инструменты используются в плохих целях. И предпочитаю, чтобы права людей не нарушались, даже если это усложняет мою работу.

Он закрыл блокнот и встал.

– Спасибо за вашу помощь. Я буду на связи. И… будьте осторожны, доктор. Ваше открытие может привлечь нежелательное внимание.

После ухода детектива Миша остался сидеть за столом, погруженный в мысли. День, начавшийся с научных исследований, теперь включал в себя политические интриги и уголовное расследование. Мир вокруг него менялся, и не в лучшую сторону.

Он открыл ящик стола и достал пузырек с таблетками от головной боли. Проглотив две таблетки, он откинулся в кресле и закрыл глаза. Но покоя не было. В голове крутились образы из прошлого – отец, стоящий над матерью с поднятой рукой; собственные вспышки ярости в подростковом возрасте, которые он научился подавлять; сенатор Блейк, говорящий о национальной безопасности; детектив Чен, упоминающий серийного убийцу.

И над всем этим – вопрос, который он не мог изгнать из сознания: что, если его открытие принесет больше вреда, чем пользы?

Вечером, после работы, Миша не пошел домой. Вместо этого он направился в небольшой бар недалеко от института, где иногда собирались ученые и преподаватели после рабочего дня. Это было тихое место с приглушенным светом и хорошим выбором виски.

Миша сел за стойку и заказал двойной скотч. Он обычно не пил много, опасаясь пойти по стопам отца, но сегодня чувствовал потребность притупить нарастающее напряжение.

– Плохой день? – спросил бармен, ставя перед ним стакан.

– Скорее, сложный, – ответил Миша, делая глоток. Виски обжег горло, но принес мгновенное облегчение.

– Доктор Волков? – раздался женский голос сзади. – Мне сказали, что могу найти вас здесь.

Миша обернулся и увидел молодую женщину с короткими темными волосами и проницательными карими глазами. Она была одета в джинсы и простую блузку, но держалась с уверенностью.

– Меня зовут Эйден Росс, – представилась она. – Я генетик из MIT. Могу я присоединиться к вам?

Миша кивнул, и она села на соседний стул.

– Чем обязан такому вниманию? – спросил он.

– Я слышала о вашем исследовании, – сказала доктор Росс. – О последовательности, связанной с насильственным поведением. И у меня есть некоторые сомнения относительно корреляции.

Миша напрягся.

– Наше исследование еще не опубликовано. Откуда вы о нем знаете?

– Научное сообщество маленькое, доктор Волков, – улыбнулась она. – И у меня есть свои источники. Но не волнуйтесь, я не собираюсь красть вашу работу или публиковать что-то без вашего согласия. Я просто хочу обсудить методологию и интерпретацию результатов.

Она достала из сумки планшет и открыла документ с графиками и таблицами.

– Я провела собственный анализ, используя общедоступные базы данных генетических последовательностей. И обнаружила нечто интересное. – Она указала на график. – Если контролировать такие факторы, как социально-экономический статус, детская травма и доступ к образованию, корреляция между вашей последовательностью и насильственным поведением значительно снижается.

Миша внимательно изучил данные. Анализ был тщательным и методологически корректным.

– Интересно, – признал он. – Но это не отменяет существование корреляции, просто делает картину более сложной.

– Именно, – кивнула Эйден. – Более сложной. А я боюсь, что в публичном дискурсе эта сложность будет потеряна. Люди, особенно политики, любят простые ответы на сложные вопросы. "Ген насилия" звучит гораздо понятнее, чем "генетическая последовательность, которая в сочетании с определенными социально-экономическими и психологическими факторами может увеличить вероятность агрессивного поведения".

Миша улыбнулся, впервые за день.

– Вы правы, доктор Росс. И, честно говоря, меня тоже беспокоит потенциальное упрощение и неправильное использование нашего открытия.

Они провели следующий час, обсуждая научные аспекты исследования, возможные методологические улучшения и этические последствия. Эйден оказалась острым умом и заядлым критиком генетического детерминизма.

– Наука должна стремиться к истине, – сказала она, – но также и к справедливости. Мы не можем закрывать глаза на то, как наши открытия могут быть использованы в обществе.

Когда они наконец попрощались, обменявшись контактами для дальнейшего сотрудничества, Миша чувствовал себя немного лучше. Было обнадеживающе встретить коллегу, разделяющую его опасения.

Вернувшись домой, он обнаружил сообщение от Элизабет на автоответчике.

"Миша, нам нужно поговорить. Завтра, 9 утра, мой кабинет. Это касается финансирования и… еще кое-чего. Это важно."

Он вздохнул и удалил сообщение. Завтра будет новый день и новые проблемы. А сейчас ему нужен был отдых.

Но сон не шел. Миша лежал в темноте, глядя в потолок, а в голове крутились мысли о последовательности в его ДНК, о серийном убийце, о сенаторе Блейке и его планах. О том, как быстро его научное открытие начало приобретать политическое измерение.

В конце концов, усталость взяла свое, и он погрузился в беспокойный сон. Ему снился лабиринт ДНК, где каждый поворот приводил к новым опасностям, и темная фигура, преследующая его по этому лабиринту – фигура с его собственным лицом.

Глава 3: Утечка

Первые лучи солнца пробивались сквозь жалюзи, когда Миша проснулся от звука входящего сообщения. Он потянулся к телефону, моргая, чтобы прогнать остатки сна.

Сообщение было от Ричарда Кляйна: "Доктор Волков, включите новости. Канал 7. Срочно."

Миша нахмурился и включил телевизор. На экране появилась привлекательная блондинка в деловом костюме, стоящая перед зданием Бостонского института генетических исследований.

"…сенсационное открытие, которое может изменить наше понимание человеческой природы," – говорила она. – "По данным наших источников, ученые института идентифицировали так называемый "ген насилия" – генетическую последовательность, присутствующую у большинства преступников и исторических фигур, известных своей жестокостью. Мы попытались получить комментарий от руководства института, но пока безуспешно…"

Миша застыл, чувствуя, как внутри нарастает паника. Это была катастрофа. Информация о их исследовании, причем в упрощенной и сенсационной форме, попала в СМИ. И не просто в научные издания, а в массовые новости.

Телефон снова зазвонил. На этот раз это была Элизабет.

– Ты видел? – без предисловий спросила она.

– Только что, – ответил Миша. – Откуда утечка?

– Не знаю, – голос Элизабет звучал напряженно. – Но сенатор Блейк только что дал комментарий CNN, подтвердив существование исследования и назвав его "прорывом в понимании биологических основ насилия".

– Чёрт, – выругался Миша. – Он не имел права…

– Это уже не важно, – прервала его Элизабет. – Что сделано, то сделано. Нам нужно контролировать ущерб. Я созвала экстренное совещание в 8:00. Весь твой отдел должен присутствовать.

Миша быстро собрался и вышел из дома. Уже на улице он заметил, как несколько прохожих смотрят в его сторону и шепчутся. Очевидно, его фото тоже показали в новостях.