Дивергенты боя

«Прости мя господи за прегрешения вольные и невольные!»

Пол в Софии мозаичный. Глаза с долу вверх поднял. Благостно помыслил:

«Вот он!»

К нему и бежал.

Вверху огромное по-грудное изображение Вседержителя прописано. Вон как с осуждением на Миньку смотрит! От такого взгляда, который, кажется в душу проник, даже боязно стало. Опять-таки по слухам, ещё при князе Ярославе Мудром и владыке Луке, иконописцы расписывая купол, написали Спаса тогда с благословляющей рукой. Придя поутру в храм, нашли её сжатой. По велению Луки исправили непорядок, сделали всё по канону. Наутро, рука опять оказалась сжатой. Так тщетно писали три дня. Наконец на четвертый, как очевидцы сказывали, а молва людскому обществу передала, от образа Спаса раздался глас:

«Писари, о-о писари! Не пишите мя благословляющею рукою, напишите мя сжатою рукою, яз бо в сей руце моей сей великий Новград держу; а когда сия рука моя распространится, тогда будет граду сему скончание».

О как! Кажется, в глаза Вседержателю глянул. Лик насупленный никакой доброты при себе молодому Миньке не несёт, а вот осуждение невооружённым взглядом читается.

«На меня сердится! – подумал. – За что эт?»

Пришло понимание того, что не обломится ему ничего от святого:

«Не! Сёдня не благословит! Видно же, что взором ругает, мол, сам справляйся, коли шило в одном месте свербит».

Бочком. Бочком. Свечку к иконе поставил. Лоб перекрестил и на выход…

По мосту пробежал лишь раз оглянулся. Мимо торговых рядов. По улице, высокими заборами и массивными воротами отделявшими терема. Вдоль Детинца.

В Новгороде, как и вообще на Руси, Детинец не отделен от города. Он внутреннее укрепление, не больше того. Даже главный вход в него ведёт через окольный город. Это не обособленный замок, а укреплённый центр – и административный, и церковный, и жилой. По сути, правят Новгородом триста золотых поясов – богатейших бояр и купцов, но так ловко, что всё делается именем веча, черных людей, вот они-то свои дворы здесь и поставили. Все дома богатые, деревянные, двухэтажные, с резными наличниками на окнах, стеклом и слюдой отсвечивают. К ним и вода по отводным трубам из деревянных долбленых колод из реки подаётся. Дворы мощены, садами и цветниками облагорожены, скот – в открытых загонах содержится. Бедные, те в пригородах рыбьим пузырём на маленьких окошках тускло мерцают, в грязи тонут.

… Добежал. Перед воротами широкого подворища боярина Акима Титыча, отца своего остановился, дух перевёл. Знал, попади сейчас перед ясны очи батяне, тот вновь попеняет на выходки наследника. Так-то у Михалка ещё трое сестёр подрастают, но он самый старший из всех.

Малая калитка вдруг открылась и выглянувший на улицу Фёдор, домашний смерд из дворни, хитро скаля зубы, произнёс:

– Заходь, боярич. Батьки твого дома нетути, к князю ушёл. Матушка-боярыня на месте, на женской половине.

«Фух! Свезло!» – будто внутренний тормоз отпустило.

Уже не торопясь по выложенным плашкам вошёл в терем. Расслабился. Как оказалось, напрасно. Лишь в светлицу вошёл, как снова накрыло.

* * *

Константин

Звуки ночного мегаполиса, в дневное время насыщенные и разнообразные, в ночное – более умеренные и односложные, на этой высоте почти гасли во власти стихии ветра и ночной тишины. Лишь ярко желтые нити освещённых дорог и мириады огней в светлой ночи, напоминали о том, что он всё ещё находился внутри густонаселённого города. В разряженном ночном воздухе шум приземления почти не обозначился. Ступни ног при соприкосновении с широкой крышей здания с глухим звуком «Блямс», спружинили. Отстегнул с ремня сумку, отбросил её прочь. Пришлось пару шагов вперёд, в сторону полузакрывшегося купола сделать, потянуть на себя стропы, окончательно гася его. Отстегнул парашют, скрутил его, связал стропами, прислонил шелковый ком к «скворечнику» выхода на плоскость поверхности, так, чтобы ветром не сдуло, прижал сумкой.

«Пока удачно».

Одет в эластичный чёрный костюм. В нём можно и в воде плавать, и в холодных потоках воздуха не замёрзнуть. Лицо спрятано под балаклавой из такой же материи. Руки – в тонкой коже перчаток. На голову нацепил прибор ночного видения, надвинул на глаза окуляры, осмотрелся. Никого. Достал бесшумный и беспламенный автомат «Вал», созданный именно для задач повышенной сложности в его профессиональной деятельности. Бесшумно передёрнул затвор. Достал из кобуры пистолет, привинтил на него глушитель. Затянул потуже разгрузку, надетую на лёгкий бронежилет и набитую под завязку всякой всячиной. Только решил, что к работе готов полностью, как накрыло голову жаром. Глаза утратили связь с реальностью. Ощущение?.. Ощущение, что сволочь какая-то, выключатель света в положение «Выкл.» одномоментно перевела. Согнувшись, не выпуская из рук оружия, застыл на месте. Дышал.

«Да, что за хрень творится?»

Зрение вернулось, а вместе с ним ощущение чужого присутствия. Уже было такое. Было!.. Ф-ух! Пересилил себя, работать нужно. Снова осмотрелся по сторонам.

«Чисто!»

Присел, попутно раздумывая, разбираясь в ситуации:

«Тогда, что не так-то? Откуда ассоциация, что за мной наблюдают?»

Голову… Нет. Мозг в его голове внезапно оголоушили вопросом:

«Слышь, друг, подскажи, как я сюда попал?»

– Чёрт! Кто говорит? Покажись!

«Это я, Михалка. Сын боярина Акима Титыча. Только показаться я не могу. Не получается».

Выругался:

– Чёрт! Снова ты что ли, новгородец?

«Я-а!»

– Какого хрена ты меня достаёшь? Зачем так извращённо преследуешь?

«Я сам не знаю. А мы где?»

– Уже «мы»? Значит так, замолкни там и не высовывайся, дай мне работать. Потом разберёмся.

«Обещаешь?»

– Да.

«Ла-адно».

В голове тишина наступила. Мысли посторонние отбросил. Перешёл в дальний конец крыши, туда, где по предоставленной ему заказчиком схеме здания, должен был находиться вход в нужный ему проход на этажи.

Снова «скворечник». В нём люк присутствовал.

«Пока всё сходится».

В окуляры «ночника» детально рассмотрел замок, уровень его сложности. Из поясной «кассы» инструментария извлёк нужную принадлежность. Сунул в замочную скважину отмычку, покрутил ею. Ещё раз. И ещё… Ещё. Замок поддался с пятого раза. Глухо щёлкнув, он отворился. Открывая путь на самый верхний этаж.

Хмыкнул.

Понадеявшись на камеры и на смены охраны, начальник службы безопасности не уделил должного внимания замкам на крыше. Оно и понятно, прежде чем подняться на крышу питерского небоскрёба, нужно пройти через большое количество постов с магнитными пропусками. Не уделил, а значит получит то, чего можно было избежать.

Осторожно приоткрыл люк и проник внутрь. Попав в помещение лифтовой камеры, отлично всё видел в «ночник», прошёл двери. Осторожно потянул ручку на ней. Дверь поддалась…

Присел. Просто так, на всякий случай. Чтобы, если навстречу ему ударят выстрелы, пули прошли выше головы. Очень часто люди реагируют на внезапную опасность выстрелами на уровень груди. На нём, конечно, бронежилет, но рисковать не хотелось.

За дверью была крохотная площадка, а дальше лестница вниз. «Ласково» ступая, спустился. Коридор. Совершенно пустой коридор. Не выла сигнализация, не было слышно топота и криков. Пустой, освещённый электрическими лампами коридор и тишина. Ну, да! Ночь же. Сдвинув на лоб окуляры прибора ночного видения, взял автомат наизготовку, выбрался в коридор.

Спуск нужно было осуществить на три этажа ниже. По предоставленной в его пользование информации, видеокамера на этаже была лишь в одном месте, за стеклянной дверью в холле. Там пост охраны, лифты и пожарная лестница вниз.

На стене висел плоский, работавший телевизор с едва слышным звуком, а напротив него пульт охранника. Последний рисовался в кресле за ним. Не спал. При виде постороннего на контролируемой территории, с обиженным, совсем не злым лицом, начал вставать, потянувшись одной рукой к кобуре на поясе, другой, скорее всего к кнопкам «тревоги» на пульте…

Едва слышно, не громче работавшего телевизора, простучала короткая очередь, отбросившая сторожа обратно в кресло, от силы инерции отъехавшее к стене.

Пол оборота вправо. Выпустил ещё одну очередь по проснувшемуся напарнику. Спавшему на кожаном диване. Про себя высказался, мысленно обратившись к нарушителю инструкций:

«Сам виноват, нельзя на службе спать! А ты хрючишь».

Вдруг проявился новгородец, влез в сознание с вопросом:

«Что это у тебя за самострел такой чудный?

В ответ прошептал:

«Заткнись! Не мешай работать. Не до тебя».

Послушался. Унялся.

«Не-е, с этим надо что-то делать. – Решил. – Но потом, когда выберусь».

Спустился. На этажи не выходил. За спиной ещё два трупа оставил.

Где находилось нужное помещение, представлял примерно, но мимо не прошёл, дверью не ошибся. Уж слишком дверь та, по сравнению с остальными, значительно и богато оформлена. Уже через пару минут остановился перед дорогой отделки дверью, краской из баллончика закрасил «око» подглядывающего устройства. К электронному запорнику прикрепил коробку считывающую код и нажатием кнопки, запустил механизм распознавания ключа.

Щелчок.

У него, дай бог пять, максимум семь минут. Дальше, однозначно кипишь поднимут. Сюда он пришёл зная, что тревожная группа однозначно отрабатывать проблему в изображении камеры будет и вырываться с этажа может даже с боем придётся.

«Время пошло!»

Фальш-панель со стены сорвал без жалости, сейфовую дверь «ковырял» уже под звуки громкой сирены…

– Началось! – вырвался недовольный возглас.

Следом вопрос последовал:

«Ой! Что это?»

– Дед Мороз с подарками и поздравлялками спешит, – не отвлекаясь от дела, ответил.

Глянул на циферблат наручных часов, полез в разгрузку. На дешёвом мобильнике нажал кнопку вызова, где забит был единственный абонент. Откликнулись мигом. Передал единственную фразу:

– Давай!

Тот, кто принял вызов, судя по всему, «на чемоданах сидел». Сработал на совесть. Подача электричества в офисный центр, представлявший собой весь небоскрёб, моментально прекратилась. Темнота поглотила коридоры и служебные помещения, лифты остановились, электронные гаджеты уснули. Двери при такой экстраординарной ситуации, во многих приличных заведениях, отпираются, здесь же, заблокировались.

Вот эту отсрочку он и ожидал. Можно дальше работать. Отмычки, сработавшие парно, с поворотом обеими руками, открыли замки.

Взгляд внутрь. На ум приходит развязка сказки о смерти Кощеевой: «яйцо в щуке, щука в утке, ну и дальше по списку». Удовлетворённо вздохнул.

«Вот оно!»

В пластиковую сумку, извлечённую из разгрузки, из нутра сейфа сгребал всё без разбору.

«Десять секунд… Оба!.. Ты-то откуда здесь взялся?»

Под тонким слоем «макулатуры» обнаружился стальной планшет, как привет из армейского прошлого. Используются такие, для перевозки особо ценных документов и предметов, не должных попасть в чужие руки. Разработка ещё советских Кулибиных, надёжная, как автомат Калашникова. На торце – восьмизначный кодовый замок. Три буквы, пять цифр. Рядом замочная скважина под обыкновенный плоский ключ. Открыть такой планшет несложно. Нужно всего лишь набрать код, вставить в замковое устройство ключ и повернуть его. Вот только с кодом лучше не ошибаться… Три попытки набора. Неправильно набрал, на четвёртой большой «Бум!». Устройство уничтожит всё содержащееся внутри. Мало того, зацепит и тех, кто будет рядом снаружи. Но и это не всё. Если даже код совпадёт, а ключ инородным окажется,.. Отмычка. …техника ошибку не простит.

«Время!»

Неожиданную находку сунул в переноску последней. Не обращая внимания на дикие шумы, разбуженного здания, прыгая через ступени, нёсся по лестнице вверх.

Всё потому, что спасательная сумка на крыше осталась, да и вышибать «окошко» в небоскребе из закаленного многослойного триплекса, до сквозного проема – воистину нетривиальная задача. Исполнить контракт чисто, при этом найти способ выбраться из ситуации живым, для него жизненно важно. Причём его собственная жизнь в данном случае понятие второстепенное. Наниматель убийственным аргументом к стене прижал. На кону жизнь близкого ему человека. Сам виноват. Сам подставился!

В такие моменты понимаешь, почему люди кончают жизнь самоубийством: лезут в петлю, вскрывают вены, бросаются с шестнадцатого этажа вниз. Обстоятельства! Им легче. Чего проще поставить красивую точку в истории, которая кажется незавершённой. И поднять её, этой точкой, похожей на чернильную кляксу, на высоту совсем другого порядка. Порядка, где границами является жизнь и смерть, и всё остальное автоматически приобретает такую же серьёзность. В его случае это не прокатит. Не доставишь добычу заказчику, за чертой жизни и смерти не только сам окажешся.

Раскрыл сумку. В ней находилась необычная парашютная система – бейс. Как робот, просто и чётко выполнял все привычные действия.

«Есть!»

Последний раз почти год назад прыгал. Потом… Хотел семью завести. Своего человека нашёл,.. ну и без прыжков было хорошо и интересно от простых вещей вроде похода в кино. Но когда семья не сложилась, все эмоции вырвались наружу. Его с жёсткой силой накрыло – «вернулся в профессию». Вот только именно через якорь с сестрой и женщиной, с которой расстался, его и подловили.

Шум приближения людей, отчётливо проявился со стороны «скворечника», но он уже перед бездной-высотой, готовым прыгнуть, стоял.

«Чёрт, стрёмно! – глупая мысль в голову полезла. – Столкновение с землей наступит примерно через 4 секунды после того, как что-то пойдет не так».

Парашютный прыжок из самолёта, с бейсджампингом схож только в одном: и там, и там нужно открыть парашют, чтобы не помереть. Всё! Остальное… Нет запасного парашюта, нет отцепок, необходимых для безопасного ввода запаски, нет страхующего прибора, который вводит в действие парашют в случае, если самостоятельно не открыл его по каким-либо причинам. Нет других вещей, которые необходимы. Там открытие парашюта идет с тысячи метров, здесь, хорошо, если с тысячи метров прыжок делать.

Новгородец проклюнулся:

«Э! Э! Ты чего делать собрался?»

Словно мантру начал отсчёт:

– Ready, Set, Go!

Сразу все лишние мысли улетучились. Точка невозврата.

Прыгнул.

Голову разламывал дикий ор внутри:

«А-а-а-а!..»

Раскрывшийся купол на какой-то краткий миг дёрнул вверх, затем…

– Заткнись! Без тебя тошно. – Прорычал через стиснутые зубы.

Лететь в непосредственной близости от стен, имеет свой термин, – проксимити. Некоторые называют «прокси», но так неправильно. Подумалось:

«Одиночество – то, чего большинству людей не хватает. Они всегда в социуме, всегда с кем-то разговаривают и свои проблемы, и вопросы решать не привыкли. Так и в семейных делах, и в личных».

Ступни жёстко соприкоснулись с асфальтом. «Сбрую» сдёрнул в движении, ощутив, что совсем рядом, очередь выпущенная из автоматического оружия прошла. Проверил наличие пластиковой сумки под разгрузкой.

«На месте!»

Ещё в полёте сориентировался. До спрятанного в хилой растительности мегаполиса кроссового мотоцикла, предстояло пробежать метров двести, не меньше…

* * *

Из непонятного мира Михалку выбросило резко. Ощущения зверские, нормальным языком непередаваемые. После всего пережитого эмоции накатили просто бешеными волнами. И ведь рассказать кому – не поверят.

Глава третья

Берег Финского залива

Летний день средины июля месяца обещал быть погожим, даже жарким. Удага, по утренней поре обходивший дозором отмеренное ему место присмотра побережья, вдруг с высоты скального уступа заметил вдали водной глади много парусов. Ижорянин напряг зрение, пытаясь понять, кого боги к порогу родных земель привели. Уже и так было ясно, что в деревню с вестью сбегать придётся, или напарника посылать. Ещё по прошлой весне молодой новгородский князь установил морскую стражу берегов Финского залива и реки Невы. Места здесь труднопроходимые и пути пролегали только по воде или вдоль рек.

К югу от реки Невы между Вотьской и Лопской волостями как раз и пролегает Ижорская земля. Небольшое финское племя ижорян, из которого Удага и происходит, ведает этим присмотром. Сам князь Александр доверил его племенному вождю Пелгусию, а тот уж, исполняя волю володетеля, направил видоков-родичей с обоих берегов залива по побережью стеречь оба водных прохода. Удаге и Варпанасию, в пересменку с остальными племенными мужчинами, доверили зорко стеречь устье реки Невы, места, откуда начинался старый водный путь из Балтийского моря в Ладогу, а дальше по Волхову к самому Новугороду.

Застыв на месте и присмотревшись, определился, что с торговым караваном флотилия ничего общего не имеет. Уж слишком сильно корабельные обводы, даже издали, на хищные кнорры и шнеки походили. Одномачтовые. Вёсельные.

На ум мысль пришла:

«Никак свеи или норги пограбить заявились? Да, сколько же их!»

Из-за торопливости и желания подобраться поближе, рисковал сверзнуться с кручи. Местность неровная. То и дело встречались скальные выступы, заставляющие брать в сторону, так как преодолеть их напрямую было просто невозможно. Наконец встав на натоптанную тропу, пробежался до замаскированного места, с которого хорошо было видно устье реки. На слух лесной охотник Удагой тоже никогда не жаловался. Сидеть на дереве было не очень удобно, но как только не раскорячишься, если выведать побольше захочешь. Вскоре, от того места, где он находился, уже можно было даже подсчёт произвести. Десятками считал. Так легче было запомнить.

Корабли застопорили ход, спуская паруса, через какое-то время, на вёслах, по одному стали заходить в широкий проход русла реки. Воины в них, переговариваясь и смеясь, пыхтя духом ратным, в такт гребли большими вёслами. Давно минули те времена, когда носовую часть кораблей северных пиратов, венчали страшные главы морских оберегов, да и судовые дружины от викингов отличаются. В длинных парусных лодиях, свейские вои лишь частью полностью одоспешены в кольчуги. Другая их часть, как раз та, что вёслами гребёт, в поход за удачей отправилась. Оружие, какое под руку попалось имеют, про хорошую бронь, так и вообще слов нет.

Сбился на шестом десятке.

«Воины. Свеи! – определился доглядчик. – Много. Э-хэ! Напасть какая! Больше тут ничего высмотреть не получится. В Новгород придётся спешить, об опасных гостях весть князю донести».

Свеи противник известный. В прошлом их пиратские суда не раз вторгались в землю финнов. Они перехватывали новгородские корабли, проникали в Ладожское озеро и даже нападали на Ладогу. Некоторое затишье разнежило народ. Дед Удаги ещё в свои молодые годы, в отместку за набеги и притеснения, поучаствовал в походе на столицу свеев Сигтуну. То был большой город. Собравшаяся рать на ушкуях вошла в озеро Мелар, взяла его приступом, после чего, разрушила. Победители с большими трофеями, включавшими и знаменитые Сигтунские врата, возвратились домой. С той поры врата и пристроены в храме Софии, а Сигтуна хоть и отстроилась, но опустилась до состояния ничего не значащего посёлка.

Оба ижорца не жалея сил по лесным тропам продвигались домой. Бежали, жилы рвали. Несмотря на темень лесную, употели. Помыться в бане, после чего отдохнуть, расслабиться, хотелось неимоверно. В лесу мало света, так как лес это сплошное сосредоточие теней и укрытие от солнца. Верхушки высоких деревьев не достаточно пропускают свет. Пройдёт сколько-то времени, и солнце сядет за небосвод, наступит ночь. К тому времени до родных очагов добраться не успеют. Ничего, летними ночами в лесу также светло, как днём. Да и не так жарко будет. Белой ночью опускается с неба прохлада и кутает растительность своей влагой-туманом. Туман на самом деле мало кто видит, но лес с жадностью вбирает в себя этот невидимый источник влаги до первого засушливого часа. Потом он опускает кроны и стоит замерев, ожидая какого ни будь ветреного наплыва воздуха. Это надо видеть. Они, как нежные цветы поворачивают свой взор за солнцем, обласканные невидимым туманом замирают и снова тянутся навстречу солнцу, чтобы сникнуть при первых засушливых мгновениях, опять-таки от солнца.

– Ф-фух! Удага, – запросил Варпанасий, – остановимся, передохнём. Устал.

– Нет. Потом ещё хуже будет. Шагом пошли. Осталось чуть-чуть…

Вот и полянка знакомая, если через сосняк пройти, там с горки и деревню увидеть можно.

* * *

Господин Великий Новгород. В лЂто 6748

День ближе к вечеру клонился, когда стража с крепостной стены узрела кавалькаду всадников, среди которых издали выделялся витязь в боярском колпаке с меховой опушкой и красном плаще на плечах. Об увиденном, тут же оповестили десятника:

«Князь с охоты возвертается!»

Всадники лёгкой рысцой, с добрым настроением на лицах… Видать охота заладилась и с дичиной ворочаются. …проскакали мимо вымолов – пристаней Торговой стороны Волхова, где у мостков теснились русские ладьи, шведские и норвежские шнеки, немецкие и датские суда. По другую сторону дороги, равномерно выстроилась лента высокой стены, с чередующимися башнями, воротами, кое-где с церквами над ними. Каменные декоративные кресты на стене, маковицы церквей – всё это сурово, живописно, неприступно. За укреплениями жило более 40-ка тысяч горожан, да ещё монастыри, да пригороды…

Поворотили к детинцу Ярославова дворища. По пути встречные отступали в стороны, «ломая» шапку, кланялись, пуская шепотки:

«Князь. Князь…»

Молодой князь Александр ответно лишь слегка наклонял голову. Что поделаешь, Новгород!..

Только здесь, вступая в должность, званый князь приносит присягу Господину Великому Новгороду. В свою очередь, представители городской власти также целуют крест князю. От такой чести можно было бы отказаться. Для этого и нужно-то всего, созвать вече и публично сложить с себя крестное целование Новгороду, но и вече могло в любой момент прогнать князя. Иной, не сведущий иногородний, мог бы задуматься. А зачем новгородцам вообще князь нужен? Чудные! Сами себе хомут на шею надели. Ведь у них административными делами ведает посадник, церковными – владыка, а военными – тысяцкий.

Х-ха! Ответ на поверхности лежит. На Руси князь, символ войска, его знамя. Частенько, и только. Бывало так, что воины русских княжеств отказывались идти в бой без князя. Новгород не исключение. Относительно города, здесь немалую роль играет дружина, собранная под длань Александра Ярославовича из обученных воинов. В остальном же, князь был поставлен вне связей с жизнью города. Земли считаются достоянием святой Софии и Великого Новгорода. Князь не имеет права покупать или принимать в дар в Новгородской земле имений, не может брать закладников и, следовательно, совершать сделок. Правила эти касаются и родни князя, и его дружинников. Они все, считай варяги, на служение со стороны призванные. Князю позволяется торговать в городе, но только через посредничество коренных новгородцев, и, следовательно, это дозволение ограничивается правом пускать капитал в оборот. И смех и грех! Слегка бесправием попахивает. Абсурдом!

Ну, да! Абсурд и есть. Без участи избранного вечем посадника, князь не имеет права назначать правителей в землях, подчиненных Великому Новгороду, отдавать в кормление принадлежащую Новгороду землю, давать, кому бы то ни было грамоты, нарушать прежде изданные. И вообще, без воли веча и без участия посадника, делать какие бы то ни было распоряжения, ему запрещается. Да, чего уж там! Князь и его дружина не могут жить в самом Новгороде. Для сего проживания, вне городских стен, имеется крепость, именуемая Городищем. Даже право охоты предоставляется в определенных местах и в определенное время. Вон, в ту же Русу, Александр может ездить только на третью зиму, а в Ладогу для звероловства – только на третье лето. Рыбачить, лишь в определённом месте позволено.

…У стен княжего дворища Александр увидел шумный торг. На самом дворище новгородские толстосумы, что торговали со странами Северной и Центральной Европы, построившие каменную церковь Параскевы Пятницы походившую на амбар с куполом и притвором, сгрудились в толпу, обсуждая что-то промеж собой.

У своего терема соскочив с коня, князь попал в окружение подошедших новгородских бояр. Первым к нему посадник подошёл.

– Что? – глянув в его бледное лицо, спросил Ярославич.

Быть в Новгороде посадником не просто. Перед ним стоит серьёзнейшая политическая задача сплочения всех сил для защиты города и всех земель его, от иноземной агрессии. Тут талант дипломата нужен. А как же? Каждый раз необходимо преодолевать соперничество боярских группировок, а ещё повышать авторитет посадничества в глазах самого боярства. Нужно военный союз с князем поддерживать, защищая в то же время завоевания боярской государственности.

– Беда, княже! – не стал тянуть с ответом Степан Твердиславич. – Кажись, король свейский по нашу душу ледунг объявил. Его корабли уже в устье Невы вошли.