Я хочу его

– Женя, я серьезно, лучше не ходи одна. – Я дала Ире сдачу, но не уверена, что Женя сможет.

– Ладно, – она хмыкнула, чуть поджав губы. – Буду ее опасаться.

– Отлично, – я бросила взгляд на часы. – Я рада, что ты в порядке.

***

– Я заглянула в твой шкаф и такое ощущение, что пока меня не было, ты тайком выскочила замуж и сразу похоронила мужа. Откуда столько черного? Ты что, вдова?

– Я говорила, что юмор не твой конек? – тихо спросила я. – Мне комфортно в черном.

– Да? И поэтому ты сегодня, как светофор. – Мама окинула меня оценивающим взглядом. – Zara или Bershka?

– Начнем с первого этажа, – мне без разницы куда идти. – Мне ничего не нужно, мам.

– Посмотрим, – мама взяла меня под руку, и мы направились в сторону Zara. – Пока тебя ждала, я заглянула туда и уже присмотрела симпатичный костюм. Петра, ты сильно похудела, вещи на тебе висят балахоном, – заметила она, как бы между прочим.

Правда что ли? А я и не заметила.

– Может быть, – ответила я, чувствуя как крылья складываются. Она снова ступает и говорит не осторожные вещи. Женщина не порт пожалуйста сказку еще пару часов, пожалуйста. – Ты звонила Стасе? Сказала, что приехала?

– Да, мы сегодня ужинаем у них. Ты не против?

– Давай сделаю подарок сестре и не приду? Она обрадуется.

– Не капризничай, как дите малое, – сказала она, с легкой усмешкой, как будто мои слова ничего не значили. – Как тебе вот это платье?

Чем дольше мы бродили по торговому центру, тем больше меня преследование подозрение, что мама ведет себя как-то странно. Ее мысли явно были не здесь.

Устав от молчаливых догадок, я предложила пойти домой. Она согласилась, и вскоре мы уже шли пешком, оставив позади бесконечные витрины магазинов.

Мама что-то рассказывала, но я потеряла суть нашего разговора, когда заметила, что она напряжена. Мне это не нравилось, что-то явно не так.

– Ты ведешь себя странно, – сказала я, когда мама снова тяжко вздохнула. – Что-то случилось?

– Вообще-то да, – мама остановилась и посмотрела на меня с той самой осторожной улыбкой, которая всегда предвещала неприятности. – Я хотела сообщить за ужином, но Стасе скоро рожать и ей категорически нельзя волноваться, – мама снова вздохнула.

– Ты меня пугаешь, – я взяла ее под руку, стараясь подавить нарастающее беспокойство. – И о чем ты хочешь нам сообщить?

– Мне сделали предложение, – сказала она.

– Какое еще предложение?

– Руки и сердца, – и мама протянула мне окольцованную руку. – Я думала, ты заметишь и спросишь.

– Я не обратила внимание, – я вскользь посмотрела на кольцо и перевела взгляд на маму. – Это немного неожиданно. Ты не говорила, что с кем-то в отношениях, а тут… ого.

То, что она не говорила, это не значит, что я не знала. Случайно подслушала разговор мамы, которая забыла, что я знаю чешский и понимаю о чем она шепчется тайком.

– Для меня самой это тоже неожиданно, – мама крутит кольцо на пальце. – Я не думала, что у нас все так серьезно, поэтому не говорила. А тут она сделал предложение, и я согласилась.

– Ты будто не рада, – сказала я, заметив грусть в ее глазах.

– Я рада, но… сложно начинать что-то новое, когда за спиной целая жизнь. Свадьба, новая семья – это не то, что я планировала после развода.

– Тогда зачем согласилась?

– Потому что я люблю его, – мама слабо улыбается. – Если бы я отказала, мы бы расстались. Ты не злишься?

– Нет, с чего бы? Я рада, что ты нашла своего человека. Я просто не знаю, как правильно реагировать. Это неожиданно, но я рада за тебя. – Я поняла, что мама ждала от меня другой реакции, что-то более эмоциональное, может быть. – Ты уверена, что хочешь этого?

– Не знаю, я не против, но я не думаю, что в нашем возрасте это обязательно.

– Так мне поздравлять тебя или что?

– Скорее всего, – неохотно отвечает мама. Точно не злишься?

– А должна? Или что-то еще?

– Я хочу продать квартиру в Питере.

– Ту, где я живу? – в растерянности спросила я, чувствуя, как лопнул мыльный пузырь. Мама кивает и черные когти стремятся к тому теплому, что я оберегала целый день. – А где буду жить я? Если ты сейчас скажешь, что со Стасей, то напоминаю, что у нас был уговор и ты обещала, что дождешься моего выпуска. Я не буду жить с ней, – уверенно говорю я, чувствуя как все сжимается. – Не хочу.

– Господи, перестань делать из сестры монстра, Петра, – мама снова останавливается и смотрит на меня. – Я не прошу тебя жить с ней вечно, это всего один год. Вы прожили вместе больше тринадцати лет, неужели так сложно съехаться на один год?

– Нет, мам. Прости, я не хочу жить с ней, – повторила я, чувствуя, как подступает паника. – Проси, о чем угодно, но не об этом.

– Петра, милая, я никогда не просила от вас ничего взамен, но сейчас я впервые прошу вашей поддержки. Это ведь не так сложно. Или я не заслужила своего счастья?

Не просила? Нет, мамочка, ты просила. Ты хотела от детей понимания, когда бросила нас!

– Мам, все что, угодно, но не это. Я не смогу жить с ней. Все, что угодно, но только не это.

– Петра, может хватит быть ребенком? Ты ведь взрослая…

– Я взрослая и поэтому могу сказать «нет». Если бы я могла сказать это раньше, то давно бы…– я пыталась сохранить самообладание, но все было тщетно. – Мам, она меня ненавидит. Я не смогу с ней жить. Я не вынесу.

– Что за чушь ты несешь? Я не выгоняю тебя из дома и не заставляю жить с чужими людьми. Она твоя родная сестра!

Мама меня не слышит. Она даже не пытается услышать. Ей плевать, что со мной станет? Впрочем да, плевать. Как и тогда, так и сейчас. Моя жизнь не имеет никакого значения.

– Сестра, которая ненавидит меня всем своим гнилым сердцем, – сказала я, снова делая шаг назад. – Я рада, что ты нашла любовь. Я правда рада, что ты счастлива. Но я не вернусь к ней. Мам, что угодно, только не это.

– Петра, милая, в семье всегда кто-то чем-то жертвует и это нормально. Не будь эгоисткой, как твой отец!

– Почему этим человеком всегда должна быть я? – не выдержала я, и крик сорвался с губ. – Почему я разменная монета?! Почему всю свою жизнь я страдаю из-за твоего эгоизма? И отец здесь не причем, мама.

Пусть не сейчас, но когда-то он был рядом и заботился о нас с сестрой. Любил и оберегал. С ним мы не чувствовали одиночество, а из-за нее он рехнулся!

– Петра, хватит! – мягко, но решительно просит она, но меня накрыло, и я не могла остановиться. Меня накрыло волной внезапных эмоций – страха, гнева, боли.

– Мам, я не выживу с ней. Я умру! Пожалуйста не поступай так со мной. Мам, не в этот раз!

– Петра Град, немедленно замолчи и прекрати кричать на всю улицу! Решение уже принято, Стася твоя сестра, а не бес.

– Она не бес, – отвечаю я, вытирая слезы. – Она самый настоящий дьявол, который всю мою жизнь издевался надо мной из-за тебя.

– Хватит!

– Нет, мама, не хватит! – выпалила я, уже не сдерживая эмоций. – Я еще не родилась, а она уже меня ненавидела. Потом твоя измена, ваш чертов развод! Зачем ты меня вообще родила?! – кричу я, а через мгновение почувствовала резкую боль на щеке. Отшатываюсь в сторону, прикладывая ладонь к горящей щеке.

– Я не ожидала от тебя такого, – говорит она, смахивая слезы, до которых довела я. – От кого угодно, но не от тебя.

– Мам…

– Не трогай меня, – резко сказала она, выхватывая пакеты из моих рук. Не оглядываясь, она ушла прочь, оставив меня стоять в одиночестве.

Она снова сбежала. Она снова оставила меня одну.

Я снова одна.

***

Зайдя в комнату Алекс, я положила рюкзак на диван, а сама села за стол, убавляя звук на ее компьютере. Я не смогла пойти домой после того, что произошло. Думала, что успокоюсь, когда прогуляюсь и проветрю голову, но все стало только хуже, и я решила остаться у Алекс. Она не была удивлена, когда я позвонила ей в половину десятого и попросила ночлега. Наверное, по голосу было слышно, что я не в порядке.

– Ну и что с тобой приключилось за несколько часов? – недовольно спросила Алекс, когда зашла вслед за мной.

Закрыв за собой дверь, она подтянула ко мне второй стул и сев на него, слишком грубо схватила мою правую руку, став внимательно ее разглядывать. Я хотела помыть руки прежде, чем приходить к ней, но не нашла где.

– Мы можем поговорить об этом не сейчас? – тихо прошу я.

Алекс ничего не говорит, а молча задрав рукав моей толстовки, шумно втягивает воздух. Она увидела порезы.

– Что это? – шепотом спрашивает она, смотря на полосы, оставленные ножницами. Алекс дергает меня за руку и я шиплю от боли. – Что это мать твою такое, Петра?!

– Я не знаю, – признаюсь я, видя, как она сжимает мое запястье.– Не помню.

– Не помнит она, – выдавливает Алекс, поливая разбитые костяшки перекисью водорода.– А я еще думаю, почему она ходит в купальнике с длинным рукавом. Идиотка. – Сморщившись от боли, я опустила голову на грудь и стиснув зубы, я молча терпела боль. – И ты, и я.

Физическая боль ничто против ментальной. Физическая боль рано или поздно пройдет, а ментальная нет.

Я судорожно выдохнула, когда она стала протирать кожу влажным полотенцем, смывая запекшуюся кровь.

– Твою мать, Петра, тебе что пятнадцать лет? – опять взрывается Алекс, снова поливая мою руку перекисью. – Какого хрена ты это сделала?

– Я разозлилась, – хрипло говорю я в ответ, сдерживая стоны боли, которая отвлекала меня от мыслей заполонивших мою голову. – Это всего лишь руки, ничего страшного не будет.

– Лучше заткнись, – грубо говорит она, снова протирая мои руки влажным полотенцем. – Чокнутая.

– Знаю, – я чокнулась, и пора это, черт возьми, признать. – Ты была с Яном, когда я звонила. Вы репетировали?

– Да, и, если бы я знала, что ты сейчас не с мамой, притащила бы тебя в зал. – Она бросает тряпку на стол и резко поднявшись на ноги, замирает. – Ты же говорила мне, что у тебя больше нет вспышек гнева.

– Их и не было. Что это? – я беру в руки буклет, который она мне протягивает и, когда читаю знакомое название, удивленно смотрю на Алекс. – Откуда это у тебя?

– Дали в больнице, – отвечает она, снова садясь на стул. – Я тебе не все сказала, чтобы ты не волновалась, пока я решаю этот вопрос. Мне нужна операция, – сердце ухает в пятки и я поднимаю взгляд на Алекс. – Доктор считает, что будет лучше, если я похожу на собрания группы поддержки. Я сходила на одну встречу, было скучно.

– Когда ты собиралась рассказать?

– Позже. Все в порядке, не переживай.

– Издеваешься? – изумленно спрашиваю я, кидая в нее чертов буклет. – Алекс, ты не сказала про операцию. Это важно!

– А ты? – она смотрит на мои рукава и морщится. – Пока я решала вопросы, ты пыталась себя прикончить. Я даже не поняла этого.

– Это было неосознанно, – тихо говорю я. – Я правда не помню, как это произошло. Моя снова поехавшая кукуха, не так важна, как твоя нога.

– Я рассказала бы позже, мне нужно было время, чтобы решить…

– Да, что, мать твою, нужно было решать?

– Хватит перебивать и дай договорить! – кричит она в ответ, хватая меня за руки. – Операция не сложная, дорогая, но есть квоты. Меня прооперируют летом, – я выдыхаю, а она отпускает мои руки. – Я хотела сказать завтра, но ты все испортила.

– Если операция простая, зачем группа поддержки?

– Я тоже этого не поняла, – она усмехается и поднимает с пола, брошенный мною буклет. – Петра, я не твои девчонки, ясно? Я знаю тебя до хрена лет и хорошо знакома с твоей превосходной актерской игрой. – И с моими проблемами. – Их получится обмануть, но не меня, – она снова всучивает мне в руки этот чертов буклет. – Я давно заметила, что ты не в порядке, но я глупо думала, что ты переживаешь разрыв, – я закатываю глаза, а она хлопает меня по коленке, – но чем больше времени проходит, тем хуже тебе становится. Операция выбила меня из колеи и за это время ты, – Алекс смотри на рукава. – Я чуть не потеряла тебя, Петра. Прости.

– Это ты прости, у тебя сейчас сложный период, я должна быть рядом, а я…

– Давай простим друг друга и начнем с этим что-то делать? – подруга берет меня за руки и ласково смотри мне в глаза. Я киваю, потому что сейчас мы должна держаться вместе. – Петра, ты мой брат родной, от мамы другой, я люблю тебя и переживаю.

– Ты хочешь, чтобы я пошла на собрания группы психологической поддержки?

– Думала, но сейчас уже не так уверена. В буклете есть пару симптомов. Плохой аппетит, бессонница, апатия, отстраненность и самоповреждения. Что-то еще?

– Я не пыталась убить себя, – в очередной повторяю я. – Веришь?

Алекс молчит, вглядывается и потом решительно кивает:

– Верю, но что это было?

– Я не знаю. Правда не знаю. Я говорила с мамой, потом случилась паническая, – глаза Алекс резко округляются и она прикрывает веки, с шумом втягивая воздух, – атака.

– И?

– Я проснулась на полу в крови.

– Почему не рассказала?

– А почему ты не рассказала? – парировала я.

– Не хотела беспокоить.

– Вот и все, подруга,– хриплый смех срывается с губ, но Алекс не смеется. Она расстроена тем, что мы пытаясь защитить чувства друг друга, чуть не потеряли нас. – Есть кое-что еще.

– Что?

– Я не чувствую себя живой, – Алекс хмурится не понимаю меня. – У меня ощущение, что этот мир ненастоящий. Как будто это какая-то иллюзия. Я ничего не чувствую.

– Давно? Лучше не отвечай, я еще больше разозлюсь. И потом ты тоже разозлишься и будем ночью бухтеть тут на кровати вдвоем. Что делать будем, Петра Град?

– Алекс, я уже думала об этом, – призналась я, косят на буклет. – Давно хотела пойти к психотерапевту, но ты же понимаешь, что с моей историей, меня не возьмет ни один специалист. – Алекс понимающе кивает. – Меня отправят к моему же психиатру, а она в лечебницу. Я не хочу к Самойловой.

– Петра, напиши Артуру. Поговори с ним, я знаю, что вы давно не общаетесь. Он писал мне и спрашивал, как у тебя дела. Может быть он поможет найти специалиста.

– Хорошо, – я сдаюсь, потому что Алекс права и сегодняшний срыв, прямое тому доказательство. – Если коротко о срыве, – смотрю на свои руки и снова ничего не чувствую. Пепел вместо сердца, кратер вместо души. – Меня отселяют к сестре.

– Пиздец, – коротко и лаконично, прям как дедушка нас учил.

***

[23:10] Петра: Артур

[23:10] Петра: Мне нужна помощь

[23:11] Х 67: Что случилось?

[23:12] Х 67: Петрааа

[23:12] Петра:Я стала резать себя

[23:12] Х 67:Бля

[23:13] Х 67:Когда это случилось? Почему раньше ничего не сказала? Я для чего беседу создал, а?

[23:13] Петра: Это было всего один раз

[23:13] Петра: Дело не только в этом

[23:14] Петра: Мне нужна профессиональная помощь, но к Самойловой я не пойду

[23:14] Петра: Не хочу оказаться в больничке

[23:14] Х 67: Они все равно отправят к психиатру

[23:14] Х 67: Ты же знаешь

[23:15] Петра: Знаю, поэтому пишу тебе

[23:15] Петра: Есть какой-нибудь суперкрутой психотерапевт?

[23:16] Х 67: Надо было раньше меня слушать. Сколько раз я уговаривал тебя сходить к специалисту?

[23:16] Петра: Я боялась

[23:16] Х 67: А сейчас уже не боишься?

[23:17] Петра: Боюсь, но другого

[23:17] Х 67: Ясно

[23:17] Х 67: Я попробую кое с кем договориться. Свежая кровь, подающая надежды, но учти, он может не согласиться

[23:17] Петра: Спасибо!

[23:18] Х 67:Если он откажет, то тебе придется все равно идти к Самойловой

[23:18] Петра: Знаю…

Глава 6: Бес

[20:18] Х 67: У меня хорошие новости. Я договорился с одним парнем, он готов принять тебя завтра

[20:18] Петра:Это ты вовремя написал

[20:18] Х 67: Деньги не проблема?

[20:18] Петра:Не проблема

[20:19] Петра: У меня есть на первое время, а потом придумаю

[20:19] Петра:Куда идти?

[20:20] Х 67: Я завтра с тобой пойду

***

Я не думала, что Артур напишет мне на следующий день после моего признания и скажет, что завтра у меня первый сеанс. Даже не рассчитывала, что он сможет так быстро отреагировать на мою просьбу. И я благодарна ему за помощь.

Что-что, а Артур хороший человек, и, чтобы не случилось, он никогда не бросит человека в беде.

Алекс, говоря, что я давно не общалась с Артуром была лишь частично права. С Артуром мы переписываемся каждый день, но в общем чате, просто я давно не говорила ему, как у меня дела на самом деле. Артур не дурак, он совершенно точно понимал, что я не в порядке и ждал, когда я сама об этом скажу.

Мы познакомились с ним в одном не очень хорошем месте, и подружились в одной маленькой «комнатке» из которой мы не хотели выходить, предпочитая темноту, реальному миру. В тишине и в относительном одиночестве, нам было спокойно. Мы сблизились благодаря этой темноте. Когда пришло время выходить из «комнаты», никто не сделал даже маленького шага к чугунной двери, защищающей нас от внешнего мира.

Мы лишь сделали вид, что готовы, но оба остались на своих местах.

Со временем Артур попытался выйти. Он был готов сделать шаг за дверь, но случилась ужасная трагедия – у него погибла мама, а папа сел в тюрьму за убийство жены.

Тогда Артур стал закрываться еще и от меня. В нашей, и без того, маленькой «комнатке», он возвел еще одну, только уже без права входа и выхода. Он просидел там долгих два года, а потом внезапно снес все к чертям и вышел свободным, захлопнув за собой чугунную дверь, оставив меня.

Я думала, он больше не вернется, но нет, Артур навещал меня и даже не один.

Сам он не оставался, но задержались другие. Первым был Вася, после была Кира и не так давно к нам подселился Бесо. Я не знаю, зачем он в нашей комнате, но раз Артур говорит «надо», значит так и есть.

Артур помогает нам и готовит к тому, что миру все равно придется открыться.

Кажется, сейчас моя очередь открыть дверь миру вместе с Артуром. Сейчас он пришел именно за мной.

– М-да, – Артур тяжко вздыхает и отпускает мои руки. И сбитые костяшки он осмотрел, и заживающие порезы тоже. – Мы каждый день переписываемся, но ты хоть бы раз об этом сказала. Ты же не маленький ребенок, Петра. Ладно ты к Самойловой идти не хочешь, но мне могла же сказать.

– Это было впервые за долгие годы, и я почти сразу тебе написала.

– Через неделю, и то, потому что Алекс попросила. – Он снова недовольно хмурится и качает головой. – Чувака зовут Артем Валерьянович, я познакомился с ним в университете. Он свой человек, поэтому решил попробовать без привлечения психиатра. Если он убедится, что справится сам, то возьмется за тебя, а если нет, то придется навестить Самойлову.

– Как много ты ему рассказал?

– Во-первых, заочно он о тебе знал давно, – я удивленно смотрю на Артура и тот хотя бы извинился, но ему пофиг. – Я рассказывал ему о нашей группе «Люди Х». Ему тема показалось интересной, и он часто интересовался вашими делами.

– И ты рассказывал?

– Делился наблюдениями, а он помогал советами. Знаешь же, что пока я учусь…

– Тебе запрещено ставить диагнозы. Так значит, ставил он?

– Да не ставил он, просто высказывал свое мнение. Когда ты написала мне, я сразу о нем подумал, потому что…

– Он обо мне уже все знает. Если ты ему веришь, значит и я попробую, – Артур ни разу не заставил в себе сомневаться.

– И на этом спасибо. Слушай, – Артур останавливается и подозрительно мнется. – Я думал, что смогу присутствовать на сеансе, но он мягко послал меня к черту, поэтому я провожу тебя, передам ему в руки и зайду в конце.

– Ладно.

Я не стала спрашивать о врачебной тайне. Артур явно больше меня знает, что ему, как студенту медицинского университета можно, а что нельзя. Да и пофиг, Артур знает обо мне многое, не больше Алекс, но больше, чем другие мои друзья.

***

– Так, жди здесь, – Артур усадил меня на скамейку.

– Хорошо.

Он поздоровался с медсестрой, проходящей мимо и заскочил в кабинет, у которого я его ждала.

Психотерапевт Артем Валерьянович.

Когда-то я была уверена, что со всеми докторами, начинающимися с «псих» навсегда покончено. Я надеялась, что больше никогда не вернусь в лечебницу и уж точно к Самойловой я не рвалась. Сделаю все возможное, но к ней пойду в последнюю очередь.

Убеждая себя, что все в порядке и бояться мне нечего, я ждала Артура, отбивая нервную дробь ногой. Медперсонал проходя мимо и замечая нервозность, лишь снисходительно улыбался. Пару медсестер наспех бросили мне, что волноваться не стоит и Артем Валерьянович хороший специалист. Молодой, но очень толковый.

Вот она прелесть частных клиник, я им сейчас пол пяткой пробью, а они добродушно улыбаются. Ну да, вдруг я буйная?

Когда Артур наконец-то вышел и махнул мне рукой, я вскочила на ноги и спешно подошла к нему.

Это не ошибка.

Это верное решение.

Мне нужна помощь.

Помощь от человека, начинающегося с «псих».

– Ты чего такая взвинченная? – шепотом спросил Артур, прикрывая дверь.

– Не знаю, может быть потому что мне страшно? – съязвила я, на что Артур, совсем как медперсонал этой клиники, снисходительно улыбнулся.

– Понятно, – он пропустил меня внутрь. Я сразу встретила пронзительный взгляд ярко-голубых глаз Артема Валерьяновича.– Напишешь мне, как закончишь, хорошо?

– Обязательно.

Артур оборачивается к Артему Валерьяновичу, молча кивает и уходит, оставив нас в тишине.

«Педант», – подумала я, бегло изучая психотерапевта. Внешне он выглядел строго: гладко зачесанные темные волосы, очки с тонкой оправой и четкие линии лица. Однако его глаза, хоть и пронзительные, не казались холодными – скорее пытливыми. Когда наши взгляды встретились, он слегка прищурился и кивнул в ответ, словно подтверждая мою оценку.

– Прошу, присаживайтесь, – он указал на зеленый диван за цветастой ширмой, которую я не сразу заметила, когда зашла в кабинет.

Сняв куртку, я села на диван и бросила ее рядом. Артем Валерьянович взял со стола темно-зеленую пластиковую папку и устроился в кресле напротив.

– Петра Град, – медленно протянул он, переворачивая страницу моей анкеты, которую я заполняла, пока мальчики тут шептались про чокнутую меня. – Вы чешка? – я молча киваю, все еще боясь открыть рот. – Хорошо, – его руки сложились на коленях, а взгляд был прикован ко мне. – В каком возрасте Вы переехали?

– Лет в шесть, – ответила я, хотя точно не помнила, когда мы окончательно перебрались в Питер. – Это важно?

– Да, смена обстановки по разному влияет на человека, – спокойно объяснил он, наблюдая за моей реакцией. – Как вы себя ощущаете?

– Немного напряжена, – призналась я.

– Это нормально,– сказал Артем Валерьянович с легкой улыбкой. – Вам рассказать, как пройдет наш первый сеанс, чтобы Вы чувствовали себя увереннее?

– Нет, не надо. Это не первый раз, – я почувствовала, как руки рефлекторно сжались. – Я хочу услышать, что Вы обо мне уже знаете.

– В Вашем голосе слышится легкое недовольство, – заметил он, не утрачивая мягкости в голосе. Его строгий облик будто бы растворялся в теплоте улыбки. – Но я спешу заверить: мы с Артуром обсуждали только общие моменты. Без имен и подробностей.

– Если бы это был кто-то другой, я бы разорвала его, как тузик грелку за такие разговоры, но Артуру я доверяю. Я понимаю, почему он мог обсуждать, только … – снова вздыхаю, подбирая слова. – Мне не нравится, когда меня обсуждают, даже если это из лучших побуждений.

Артем Валерьянович чуть наклонился вперед, его голос оставался спокойным и мягким:

– Петра, я всегда предпочитаю узнавать человека напрямую, а не через призму чужих слов. Я могу услышать от вас, кто такая Петра Град?

– Я Х-71,– тяжелое признание срывается с губ, а поставленное клеймо жжет язык. Артем Валерьянович кивнул, не проявляя ни осуждения, ни удивления, достал из нагрудного кармана белого халата дорогую ручку и записал что-то в темно-зеленый толстый блокнот. – В десять лет у меня была попытка суицида, – продолжила я. – Мне ставили дистимию и паническое расстройство. В последний раз я наблюдалась у Самойловой, к которой возвращаться не собираюсь.

– Почему?

– Потому что, если я вернусь к ней, то признаю, что проиграла, – объяснила я, чувствуя, как от этого слова неприятно щемит в груди.

– А как Вы у нее оказались?

– После попытки суицида меня поставили на учет. Потом благодаря дедушке я освободилась от этой кабалы, но все равно осталась под наблюдением школьного психолога. Когда мое состояние ухудшилось, меня направили к психиатру – Самойловой Елене Николаевне.