Месть Посейдона

Что ж, сей урок Фенстер запомнит на всю свою оставшуюся жизнь, в чём мы в скором времени сами удостоверимся.

Пока что он сидел в своём доме в Куинсферри и, наблюдая за весенним пробуждением природы, мысленно перенёс себя в Северное море, где должен находиться его «Куин Элизабет», его самая настоящая любовь. И когда он воображал, что она неподвластна отныне его голосу, его лицо искажала злость, жажда мести. Простить такое решение военному министерству он не мог. Но понимая, что он обречён, Беверли продолжал лишь сетовать на свою жалкую судьбу.

Дабы отвлечь себя от этих гнетущих мыслей, он, вспомнив какую-то старинную морскую песенку, принялся её напевать вполголоса. Вскоре он и сам не заметил, как задремал. Никому не ведомо, сколь долгим был бы этот сон, если бы не послышавшийся издалека стук колёс и топот конских копыт.

Пробудившись, капитан Фенстер вскочил с уютного креслица и, прибавив шагу, вышел из палисадника. Небольшая тройка остановивилась возле его дома, после чего из неё спешно вышел человек.

– Мистер Фенстер? – осведомился он, – Вы, кажется, заказывали?

– Доброго. Чем могу быть обязан?

Как оказалось, это был курьер, доставивший стопку свежих газет капитану, о которых он едва не забыл.

– Ах, газеты! Давайте-ка. Вот вам, – получив свой заказ, Беверли вручил перевозчику пять шиллингов, и к им ещё прибавил пять – для внеслужебных нужд, как выразился капитан.

– Благодарю, – обрадовался курьер, – Вы очень щедры, мистер Фенстер.

И карета тронулась далее, вниз. Беверли, сев на своё прежнее место, принялся от скуки (ибо делать ему больше было нечего) читать сведения одно за другим. Ничего примечательного вначале он не обнаружил (все рассказывалось о нынешней политики британских властей в колониях, о капитуляции армии Корнуоллиса под Йорктауном, о реформах министерва просвещения в области образования и науки, и несколько строк о погоде.

«Всё одно! Штиль» – порешил было он и готов был уже вновь подчиниться прерванному своему сну, пока не заметил, что одна из газет лежала почему-то на земле, брошенная в одиночестве.

Подняв её и отряхнув, капитан с верой в то, что хоть что-нибудь будет сказано о противостоянии между английскими и голландскими эскадрами, раскрыл газетку и прочитал следующее:

«В ходе крупной битвы у берегов Зеландии между пятью линкорами и одним фрегатом «Куин Элизабет» его величества, и тремя линкорами и двумя фрегатами противника, состоявшейся 21 марта 1782 года, три британских судна были потоплены. Кроме того, с величайшим прискорбием сообщаем (из сведений адмиралтейства), что фрегат «Куин Элизабет», занимавший центральный фланг, получил существенные повреждения артиллерийским обстрелом и был вновь захвачен фрегатом «Посейдон», управляемого уже известным ранее капитаном Артуром ван Виссеном. Причиной столь неожиданного поражения флота сэра Паркера называют недооценку сил противника: речь идёт о французском подкреплении для участия в сражении на стороне голландцев. О судьбе же экипажа «Куин Элизабет» доподлинно неизвестно, но есть веские основания полагать, что капитан Клефельд, возглавивший командование им, остался в живых и пребывает в плену. Почтим память всех тех, кто погиб от пушек ненавистного врага! Да здравствует его величество, король Георг III!”

Капитан Фенстер, отложив вестник в сторону, по привычке своей подпёр голову рукой и принялся барабанить по столу, настукивая мелодию британского гимна «Боже, храни короля!». Несчастная же «Куин», если второй раз её присваивают враги, более того, во главе с тем же ван Виссеном. Видимо, он хотел жестоко отомстить за то, что малышка так легко вернулась в Англию, цела и невредима. Разумеется, он ждал сего часа как манну небесную. И чью сторону занимал здесь капитан Фенстер, он сам не мог объяснить, если бы его спросили о том сказать: по его твёрдому убеждению, ван Виссен – опасный военачальник; страшнее него только разве что пиратская армада под предводительством давно покойного Чёрной Бороды, либо американские повстанцы Вашингтона, изгоняющие британских поселенцев с земельных угодий. Клефельд, как старательно бы он не внушал всем страх, был простым пиратишком, заигравшемся в дипломатические ухищрения, дабы остаться живым и не оказаться в тюрьме или, чего доброго, на виселичной петле.

И даже если бы у капитана был выбор, он бы, приняв покойное выражение лица, объявил бы открыто: «Выбираю Саймона. Он британец, хоть и негодяй». А когда этого выбора попросту нет, поскольку Фенстер ни за что не желал предавать интересы своей великой страны, то тут тем паче; всё однозначно.

Вопрос состоит в том, возьмут ли капитана снова на флот, с его укоренившемся в сознании общества клеймом «пожизненного неудачника».

Пока капитан тщательным образом продумывал зарождавшийся в его уме план, с Лондона возвратился Ллойд. Он по обыкновению был серьёзен и держал в руках деловые бумаги.

– Ох, чую нюхом белой акулы, что тебя, старина, мистер Лоусон прилично загрузил. Опять что-то подписывать надобно?

– Да, отец. Как всегда, – устало ответил Ллойд, подойдя к отцу, – сегодня – обращение в суд, завтра – заявление с прошением.

– Ты мог бы подумать о том, дабы оставить эту работу и уйти в плавание. Нигде более ты не вкусишь плод свободы, как на борту какого-нибудь судна, отправляющегося в дальние страны.

Капитан Фенстер, замечтавшись, что было редкостью для него, закатил глаза наверх, к небу.

– А бюрократия: все эти суды, подай то, подай сё – это, к сожалению, не свобода, а своего рода рабство.

Подобное замечание не могло не задеть Ллойда, непоколебимо стоящего за свою деятельность.

– Вы же сами утверждали, что это – лучшее, что я мог бы делать. А теперь зовёте это принуждением. К тому же, вы, исходя уже из своего личного опыта, отец, можете прийти к выводу, что без бюрократии невозможна даже и та свобода, к которой вас постоянно влечёт.

Здесь капитан сдал ход, понимая, что его неловкий сарказм был принят в штыки.

– Да это я так, Ллойд, от тоски болтаю. Конечно, твоё дело и вклад в него достойны похвалы. Забудь.

Он сам не понимал, о чём говорил, поскольку в сознании его случился огромный переворот, которому позавидовал бы даже сам сорвиголова Тич, будь бы он в живых.

«Не могу же я прозябать тут свои лучшие годы, пусть я и капитан в отставке? Пора бы и взяться за оружие! Писать прошение адмиралу – бессмысленно. Стало быть, отправиться я должен сам. И где же я в таком случае найду судно, экипаж, это ведь немалые затраты. Да и придётся действовать мне втайне от властей, ибо они не захотят узнать о том, что посаженный по сути под домашний арест капитан Фенстер самовольно решился покинуть берега Англии на помощь своему бедному фрегату, претерпевшему столько несчастий на своём веку. И чем, скажите мне на милость, Саймон Клефельд лучше Беверли Фенстера, хе! Язык у него как метла на вахте, и всего-то. Однако ж не это может дать мне возможность восстановить своё честное имя? Пожалуй. Стало быть, не медлить. У меня уж есть одна мыслишка».

И он, следуя этой логике, решил войти в дом и поговорить срочно с Ллойдом, который тем временем сидел за столом и подписывал последнюю бумагу с довольным видом.

– Эй, приятель, можно тебя на пару слов? Дело особой важности.

Обратив рассеянный взгляд к нему, Ллойд убрал бумагу.

– Конечно, отец. Если так, то я готов вас слушать.

– Вот и чудно. Я вот подумал хорошенько, осмыслил твои слова, что без бюрократии и свобода не родится. И я с тобою совершенно согласен, потому обращаюсь за твоим, так сказать, содействием.

Откашлявшись наконец и освободившись от табачного дыма, который он запустил в себя сегодня утром, капитан продолжил:

– Ты у меня паренёк сообразительный, все эти ходы уже хорошо освоил, точно первоклассный штурман. Вот я и решил…

– Хотите всё-таки подать в адмиралтейство прошение? – пытался догадаться Ллойд.

– О, нет-нет. В том-то и полундра, что я решил обойтись без этих подач. Я решил вернуть себе звание сам.

Видя изумление своего сына, которое он, конечно, ожидал, Фенстер загадочно улыбнулся.

– Да-да, именно, мой друг. Конечно, это незаконное деяние, за которое меня по-хорошему должны засадить за решётку, но что мне мешает, с моими связями, осуществить это. Ты понимаешь, чего я хочу от тебя, Ллойд?

Тот, откинувшись на спинку стула, обвёл комнату глазами в раздумии.

– 

У вас есть такие связи?

Капитан хлопнул Ллойда по плечу.

– Есть, приятель, есть. Иначе бы я и не стал доставать тебя своей просьбой. Ну да ладно, всё расскажу тебе по дороге. Собирайся, едем сейчас же! Ты пригодишься мне в этом деле сильно.

Так спустя считанные минуты Беверли и его сын, основательно подготовившись к отъезду, принялись ждать экипажа, который доставил бы их до Челмсфорда, а оттуда, как пояснил капитан Фенстер, нужно было на лошадях скакать до Саутенда-он-си, маленького портового городка на востоке. Вообщем, поездка обещала быть долгой и утомительной, но Беверли в своём успехе и не думал сомневаться.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Прибытие героев в Саутенд-он-си, знакомство с почтенным мистером Уолтером Бригтоном, богатым человеком, судовладельцем. Двухсторонние переговоры при посредничестве Фенстера-младшего и дальнейшие шаги, предопределившие следовавшие за тем события.

Введя своего смышлёного сынка в курс всех дел, Беверли и Ллойд по прибытию в этот прибрежный городок для начала решили остановиться в скромном трактирчике, и уж после направиться к мистеру Бригтону, жизнь которого крепкими узлами была связана с морем. В его распоряжении было множество мелких суден и более-менее приличных кораблей, способных преодолевать огромные расстояния и даже принимать участие в морских баталиях, что и необходимо было капитану Фенстеру. Конечно, могут возникнуть разногласия между ними в силу сложности задачи, поставленной им перед собой. Однако Фенстер исходил из того, что с Уолтером он был знаком очень хорошо, и более того, они могли считаться друзьями. Потому вряд ли он откажет Фенстеру в такой милости, идя тем самым на конфронтацию со старым товарищем. К тому же, Ллойд, как знаток во всех юридических тонкостях, может предложить наиболее рациональные способы обойти закон. Но что иронично, обойти его ради того, чтобы ему же отслужить.

Хозяин заведения предоставил им двух скакунов, пожелал хорошей дороги и удалился к другим посетителям, просившим новую дозу пива. А Беверли и Ллойд помчались со всей прытью к центральной площади Саутенда-он-си, где и располагался дом мистера Бригтона, с шикарной террасой и открывающимся видом на море.

Добрый и отзывчивый слуга, впустивший их в прихожую, предложил сразу утолить жажду с дороги и что-нибудь закусить, а заодно заверил их в том, что его господин очень будет рад видеть капитана.

Так в самом деле и было: Уолтер, пожав крепко руку старому своему другу, наказал слуге накрыть стол и повёл их на террасу, дабы обсудить там все волновавшие Фенстера вопросы.

– Это ваш сын, я полагаю? – поинтересовался он, пожав руку и Ллойду.

– Да, так точно, сэр, моя родная кровь, – с живостью подтвердил капитан.

– Ллойд Фенстер, – представился вежливо он, – Практикующий адвокат.

– Очень приятно, сэр. В таком случае, думаю, мы сможем положиться на вашу поддержку. Ну-с, идёмте.

Вид на гавань и причал был великолепным: тихая морская гладь, слегка касающаяся скалистых выступов, на одном из которых стоит уж полвека маяк. Вдали виднеются суда, плывущие к горизонту и исчезающие за ним. У порта стоят и раскачиваются от ветра небольшие корабли, однопалубные и двухпалубные. Треть из них принадлежала мистеру Бригтону, остальные две трети – его соседям, также судовладельцам.

– Итак, джентльмены, – приступил к разговору мистер Бригтон, – с чем пожаловали в Саутенд? Какими путями сюда добрались, и с какой целью?

Капитан закурил по обыкновению табак, глядя вдаль.

–Ну, двинулись мы из самого Куинсферри, через Челмсфорд. Сюда прибыли на лошадях. А насчёт цели, она у меня весьма значительная, но и весьма рискованная. Потому, собственно, мы с Ллойдом и поехали к вам, потому как только вы поймёте нас.

Уолтер озадачился таким ответом, противоречивым и неоднозначным.

– Интересно. Раз оно рискованное, так давайте разложим всё по шканцам, и мы сможем оценить все эти риски.

Переглянувшись меж собой, Беверли и Ллойд принялись раскрывать все подробности своих намерений. Мистер Бригтон с подобающим вниманием выслушивал их доводы, затем, по завершению, сложил пальцы рук, анализируя всё сказанное его собеседниками.

– Хорошо, – его голос был строгим и непринуждённым, но при том давал по-прежнему капитану надежды, – ваше намерение, сэр, скажу откровенно, смелое. В какой-то мере оно заслуживает уважения. Но вы понимаете, что придётся нам обоим крайне нелегко, и я вовсе не желаю вас застращать. Вы пытаетесь пойти обходным путём. Я вам могу его проложить, но при условий, что вы дадите мне ряд железных гарантий, понимаете?

Капитан утвердительно кивнул головой и, подмигнув Ллойду, шепнул ему:

– Твой ход, юнга. Не подведи старика.

И Ллойд, дав негласно отцу своё обещание, начал выяснять с мистером Бригтоном, какие же гарантии он желает получить в обмен на предоставленную им услугу.

– В первую очередь, дабы вы, капитан, и вы, Ллойд, не разглашали никому о нашей сделке. Это очень важно, поскольку вы сами желаете, дабы все обстоятельства, приведшие вас ко мне, сохранились в тайне. Мы заключаем договор, затем мы должны уладить вопрос о приобретении вами надёжного судна.

– О да, это не составит труда, Уолтер, – воскликнул обнадёживающе мистер Фенстер.

– Да, но что вы будете с ним делать дальше? Вам нужно подобрать достойный экипаж: людей, провиант, снаряжение. А главное: так как вы действуете не совсем по закону, то ваш корабль не должен пускаться в плавание, тем более если дело идёт об участии в войне, с официальным британским флагом. Вы вынуждены будете водрузить торговое знамя, дабы не возникло подозрений у властей.

– Но не будет ли это препятствием для нашего плана? – задумался вдруг Ллойд, – насколько мне известно, торговые суда не могут участвовать в сражениях.

– Смотря по обстоятельствам, – возразил мистер Бригтон, – международное законодательство разрешает и им в случае необходимости иметь пушки и снаряды. И это единственный выход, поскольку вы избежите проблем с военным командованием, которое может принять вашу инициативу как самовольную и не позволить вам принимать никаких решений.

По завершению разговора, убедившего капитана Фенстера в преданности Уолтера их дружбе, стороны пришли к соглашению, и теперь дело оставалось за малым: нужно было заняться поисками человеческих душ, которые помогут Беверли в его затее.

– Эту ответственность я беру всецело на себя, – заявил он мистеру Бригтону, – Так что в ближайшие дни отбуду.

– Что ж, искренне надеюсь, – Уолтер провёл Фенстеров до прихожей, пожал на прощание им руки и поблагодарил за посещение.

– И вас от всей души благодарю, сэр, – отозвался капитан, – Обязательно отплачу вам как-нибудь за вашу помощь. Если не деньгами, то своей честью. А это куда более ценно.

Мистер Бригтон рассмеялся.

– Счастливого вам пути. Благих вам свершений.

Капитан Фенстер, с приподнятым как никогда ранее настроением, и Ллойд, также не могший радоваться успеху дела благодаря своему участию в качестве посредника, отправились своим путём к Челмсфорду, где планировали заночевать на несколько дней, покуда мистер Бригтон не подготовит судно к скорому отплытию, а капитан не наберёт прекрасный состав.

– Невелика трудность, – приговаривал себе в утешение Беверли, – здесь полно крепких волевых парней. А ведь ещё нужно назвать как-то своё судёнышко. Ну, ничего. Поразмышляем. Время есть.

Ему, правда, ещё не особо верилось в то, что ему суждено отправиться в долгий путь, к своему старому доброму фрегату «Куин Элизабет», который, верно, ждёт его со дня на день где-нибудь в гавани голландского порта, где торжествует новую свою победу капитан ван Виссен.

«Ничего. Я этого выскочку приструню, чтоб его судну на мель сесть. Он ещё познает последствия своих разбойных деяний».

Несмотря на свою воинственность, капитан Фенстер был подавлен тем, что вынужден расстаться со своим сыном Ллойдом. Как того ему не хотелось! Но отходить от своей изначальной мысли означало признать себя негодным к службе, а этого допускать Фенстер не мог. И он надеялся, что Ллойд его хорошо понимает. Как бы то ни было, он был рад за отца.

Вечером того же дня, Ллойд должен был проститься с Беверли и выехать из Челмсфорда. Не желая задерживать его, капитан лишь дал ему несколько напутственных слов.

– Ну, вот так сложилось всё. Ты, главное, сынок, пиши мне. Я постараясь тебе отвечать. Там как выйдет, известно лишь двум людям: Господу всемогущему да королю нашему всевластному. Прости. Но это нельзя так оставлять. Я не имею права. Перед собой. Перед тобой.

Ллойд, стоя рядом с отцом и глядя на небо, всё усыпанное звёздами, и светившую ярко луну, смирился с тем, что ждало его отца.

– Понимаю. Обо мне и не беспокойтесь, отец. К утру буду в Куинсфери. Вы знаете, что я нужен мистеру Лоусону. Что ж, прощайте, – и он, поглядев какое-то время на капитана Фенстера наивными глазами, повернулся и спустился к городу, где его должна была подобрать коляска.

Беверли не мог оторвать взгляда от него; по мере удаления его шагов, сердце капитана сжималось сильнее, и ему казалось, что он не выдержит такого давления. Когда сын его совсем уж пропал из поле зрения, Фенстер зашагал к трактиру, опустив голову. Всё уже было предрешено.

«И так похож он на свою мать! – пронеслось у него в голове, – Её глаза. Её манеры. Всё её. Ах, Маргарет, какого сынка ты мне на свет явила! Уже за то тебе вечная память».

В трактире, ставшим чрезвычайно малолюдным, капитан Фенстер решил напоследок взять кружку пива, которое он не пил с тех пор, как ушёл со службы, с ростбифом, и, так сказать, всё обдумать.

Тут его внимание привлёк один, казалось бы, незначительный диалог между двумя лицами. Они о чём-то страстно, с близкой Фенстеру армейской громогласностью, толковали. Капитан, приглядевшись к ним, навострил уши. Слух его не подвёл: то были два достаточно молодых, но уже искушённых морской стихией офицера, один из которых, отличившийся особо буйным нравом, восклицал, стуча кулаком по столу:

– Проклятая голландская шваль! Её давно бы пора прикончить.

– Если бы то было в наших руках, Льюис, – покачал головой другой, более спокойный и уравновешенный тип, – но от нас, служивых, мало что зависит. Всё решает начальство.

После того они, смолкнув, принялись в спешке жевать аппетитный бифштекс. Потом тот же Льюис приподнялся и воскликнул:

– Они варвары, Малькольм. За «Куин Элизабет» мы должны отомстить любой ценой. Это ясно как то, что свою первую пулю в ногу я получил, когда служил в Ганновере.

И дабы придать своим словам особое значение, он приложил правую руку к левому плечу, демонстрируя свои военные заслуги.

– Что верно, друг мой, то верно, – рассудил Малькольм, – Армагеддон нас ждёт без всяких сомнений. Только вот кто одержит победу – это одному Богу известно.

«Армагеддон, – это слово, проникнув глубоко в душу капитана Фенстера, всё это время слушавшего их, ни на секунду не отвлекаясь на остальной шум, пробудило в нём что-то очень великое, грандиозное, эпическое, похожее на бушующие в шторм волны, разбивающиеся о прибрежные скалы, – Фрегат «Армагеддон» вступил в воды Северного моря, держа курс на Зеландию. Ха, вот вам и решение, капитан!»

Почувствовав небывалый прилив сил, он вскочил и, залпом осушив бокал до дна, рассчитался с хозяином деньгами и, поглядывая с усмешкой на двух офицеров, всё так же жевавших мясо, порешил:

«С этими ребятами мне, пожалуй, следует сойтись ближе».

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

О «Куин Элизабет», её пленном капитане и Артуре ван Виссене, ставшим её владетелем, не подозревая о том, что ему суждено повидать в результате очередного выхода в море, а также о новой «британской грозе морей».

Очутившись в порту небольшого, но крайне значимого для голландцев городка Флиссинген, читатели смогут наконец найти без труда расположение фрегата «Куин Элизабет», теперь уже находящегося в ведении местного морского адмиралтейства, а также застать там капитана Клефельда, ныне пребывающего в заключении вместе с ещё тридцатью не ведающими страха сорвиголовами, среди которых были и его давние братья по оружию, Фред Уайт и Эдмунд Хасселрит по прозвищу «Любимчик Эд», которые также сыграют свою роль в дальнейшем. И сколь хитроумный капитан ван Виссен ни предлагал ему и его товарищам перейти на сторону «благоверной Голландии, защищающей свои берега от посягательств алчных георгианцев», все его усилия оказались напрасными.

– Не рассказывайте мне басни, мы их уже слышали неоднократно, капитан. Я подохну лучше в этом гадюшнике, чем пожму вам руку, – с издевательской усмешкой бросил ему Саймон.

Озлобленный на этого дерзкого бородача, ван Виссен пригрозил потопить «Королеву Елизавету» вместе с её не угасшей красой, несмотря на пережитые ею бедствия. К счастью, ему воспретили этого делать; вместо того судно решено было разоружить, лишив всей артиллерийской мощи, а затем переименовать во фрегат «Вильгельм Оранский», который полезно было бы послать в Америку для материальной поддержки всё воющих там повстанцев.

Но для Клефельда и его команды это всё равно являлось неисправимой катастрофой, ведь им казалось, что теперь они навсегда её упустили.

Ван Виссен же, мечтая о новых крупных завоеваниях, со всей готовностью принялся исполнять новые приказания от вице-адмирала ван Зутмана, который искренне привязался к капитану и считал огромной честью применять его фрегат «Пойседойн» для ведения основных боевых действии против врагов, не скупясь на грабежи и разбои, которые учинял ван Виссен.

И вот, в марте 1782 года, он, стоя на палубе своего красавца «Посейдона», бороздил Северное море в поисках новой своей добычи, точно пират вне закона. Устремив свой взгляд в даль, но не видя ничего, кроме несущихся навстречу волн, он неудовлетворённо прикусил губу.

– Прямо по курсу… – донёсся с фок-мачты голос матроса.

– И так вижу, не слепой, – огрызнулся тот, сложив подзорную трубу, – Чую, что там всё чисто. Ян! – обратился он к штурману, – держите-ка курс левее. Быть может, там нам судьба благоволит.

– Есть, капитан! – отозвался матрос и незамедлительно свернул фрегат налево.

Отдаляясь всё более от Флиссингена, ван Виссен стал себя убеждать в том, что на сей раз никаких препятствий не предвидится, и потому объявил, что желает пройти в каюту и вздремнуть малость, наказав при том старшему помощнику во все глаза следить за обстановкой.

«Да-с. Судя по нынешним сводкам из адмиралтейства, никаких наступательных кампаний британский флот не организует» – как бы заверял себя в том он, зевая и потягиваясь от утомления.

Узнать в точности, что грезилось ему в минуты покоя, мы вряд ли сможем, но судя по улыбке, расплывшейся по всему лицу капитана, можно предположить, что сон его был приятным и не вызывающим тревоги. Возможно, то было долгое кругосветное плавание, либо же какая-нибудь битва, в которой он берёт судно на абордаж и, поднимая свою саблю над головой, кричит: «Именем его величества, штатгальтера Вильгельма!». В любом случае, он оставался победителем и выходил сухим из положения.

Но мы же, как люди, живущие не мечтами, а реальностью, вынуждены прервать эту идиллию торопливыми шагами, послышавшимся с палубы.

– Капитан! Осмелюсь вам доложить…

Открыв глаза, ван Виссен встал и, оглянувшись, увидел у себя в рубке боцмана, едва переводящего дух.

– Что такое? – воскликнул с раздражением он, – Говорите скорей!

– Осмелюсь доложить, капитан, – продолжил боцман, оборачиваясь назад, – что к нам идёт навстречу одно судно, довольно вместительное.

– Ах, Бог мой! – капитан, выказывая недовольство, вышел наружу, хотя сам при том едва не потирал руки от счастья.

«Вот и рыбёшка заплыла к нам!»

И вправду: в совершенной близости от «Посейдона» качался на волнах двухпалубный корабль, ничуть не уступавший по своим размерам и величию фрегату ван Виссена.

– Да не, не мелкая! – ехидно произнёс он, опровергнув свою предыдущую мысль, – рыба увесистая. Судно похоже на торговое, – заявил он своим товарищам, с любопытством глядевшими, как судно то совершает странный манёвр, сворачивая налево, но при том не приближаясь к «Посейдону», словно желая совершить круговое движение вокруг него.

Направив на него свою подзорную трубу, ван Виссен принялся его тщательно рассматривать. Флаг его действительно не давал повода капитану бить в тревогу, при том что на нём были установлены пушки. В боковой кормовой части было переливалась на солнце позолоченная надпись: «Армагеддон». Лица моряков, рассаживавших по палубе, также не были подозрительными и опасными.