Звёзды над Боспором

Владимир Логинов

Звёзды над Боспором

Боспор, название города Керчи в раннем

Средневековье.

С. А.Плетнёва,

археолог, доктор

исторических наук.

П р о л о г.

Ночь объяла землю, и только неугасимые звезды торжественно и неумолимо пронзают своим светом гигантские пространства Вселенной. Но где-то там проходят, с дрожью неслышимого гула, тысячелетия, слагаясь в стройный очерк народной судьбы. И дивлюсь я мужеству предков, сотворивших из праха, из смертного своего существа бессмертное, и вопрошаю их, уснувших в земле. Кто дал им подобное чуду мужество, кто подвигнул их из грязи и крови корыстных и мелких дел восстать до деяния, осветить последующие за ними века?

Взгляну в безмерную глубину просторов Востока, откуда обрушилась на нас неутомимая конница гуннов и спрошу мысль свою. Не для того ли пришли эти всадники? Не для того ли лилась кровь, и люди уводились в рабство, плелись союзы и заговоры, ехали послы, чтобы в час иной, поворотили мы лик свой, к этой дали, и обратной волной русской предприимчивой дерзости прошли и одолели Сибирь, выйдя к бушующим волнам Тихого океана?

Не для того ли глухим копытным топотом пролилась оттуда череда народов и племен, чтобы Россия обрела величие свое в кровавом, кровном и братском объятии с народами степей. И, в свой черед, помыслить об ответственности нашей перед грядущими временами, перед потомками своими, за все то гибельное, что сотворяем мы сегодня над землею предков наших и народом своим. Ибо не мы, не мы господа и создатели земли этой, мы только арендаторы, и суд грядет, и суд неотвратим, и гибель свою, как и спасение, сотворяем мы сами, и плата за грехи наши, не станет ли свыше сил наших?

Горько быть потомком великих отцов! Но и счастье – прикоснуться к величию пращуров!

Пахнет степной травой. Пахнет конским потом, и нога привычно упирается в стремя. Что там, за волнами седого ковыля, который когда-то сменят хлеба? Что там, за синею далью гор, за камнем, за лесным окоемом, за багряным разливом заката, за гранью смертной судьбы?

Д.М.Балашов,

российский писатель

Часть первая. ИЗГНАННИК

Глава 1. КАРАВАН

На холме, уже поросшем первой весенней травкой, сидели два немолодых человека. Потому, как они были одеты, можно было судить, что это непростые люди. Один в синей шёлковой чалме с дорогим камнем, в зелёном халате, поджав под себя ногу, обутую в жёлтый сафьяновый сапог, опирался левой, в перстнях, рукой о ковёр, правой же подносил к своей холёной, крашеной хной, бороде китайскую пиалу, но не с чаем, а с ширазским вином. Отхлебнув глоток, он ставил пиалу на расположенный рядом кожаный поднос и, пригладив красную бороду, задумчиво глядел в простиравшуюся вокруг холма степь и видневшуюся вдалеке, на юге, волнистую, синюю полоску гор.

Второй, поджав под себя обе ноги в мягких, доброй кожи, чувяках, тоже был одет в дорогой хорезмский халат в сине-жёлтую полоску, только на бритой голове его красовалась, расшитая золотой нитью, голубая тюбетейка. Широкое и безусое лицо его с редкой бородкой не выражало ничего, никаких чувств, хотя один глаз уставился на собеседника, а второй безучастно смотрел в сторону. Перед собеседниками догорал костерок, над которым располагался походный треножник, с водружённым на нём бронзовым кумганом. Из посудины доносился аромат дорогого китайского чая. Слабый прохладный ветерок, задувавший с запада от садившегося солнца, сдувал сизый пепел с углей и шевелил траву вокруг.

У подножия холма раскинулся огромный табор, слышался визг и ржание коней, звон оружия и посуды, говор толпы. Оба человека были начальниками большого каравана с товарами и важными людьми. Того, что в чалме звали длинно: Хазрат ар Рахман аль Балхи. Он был личным представителем халифа, крупным торговцем. Того же, что в тюбетейке звали коротко: Обадия, и был он тоже купцом, представлявшим торгово-экономические интересы хазарского кагана. Вместо вина он пил чай, который в то время могли позволить себе только очень богатые люди. Обадия не мешал сотрапезнику думать, хотя его давно подмывало задать ему каверзный вопрос.

Хазрат же унёсся мыслями далеко. Вот уже около месяца идёт их огромный караван с юго-востока, из Албании /Азербайджан/, вдоль Кавказского хребта к северо-западу, направляясь к черноморским портам Таматархе и Боспору. Страна, по которой они шли, населена многочисленными народами: савирами, аланами и ещё какими-то язычниками, объединённых в последнее время властью хазарского кагана Ибузира Глявана в одно государство. Здесь, в древней, серо-жёлтой земле, можно отрыть наконечник скифской стрелы и стёртый статир с профилем Александра Македонского, а то и обломок серебряного парфянского блюда, невесть какими путями занесённого на Кавказ. Кетмень земледельца то и дело ударяет по древним глиняным черепкам, оставленным народами, утонувшими во мраке времен.

Заступ отрывает кости многочисленных древних захоронений. Южная часть этой земли, что простёрлась у отрогов Большого Кавказа, там, где стояли погибшие в арабском нашествии города савир, у перевалов и ущелий, уводящих в сторону Имеретии и Армении, называется Хазарией с древними городами Дербентом, Семендером, Беленджером. Северная, в низовьях Бузана \Дона\ – это Саркел, где в устье реки самый большой в этом месте рынок работорговли. А дальше, к западу, Крым и владения Византии, земли язычников и христиан. На юг же, за Дербентом и Албанией – богатые города: Багдад, Халеп и Дамаск, ещё дальше, в аравийской земле Медина и Мекка – святыни ислама, собирающие паломников со всех земель, подчинённых зелёному знамени пророка…

Сказать, что земля эта, Хазарский Каганат, цветущее и устроенное государство трудно. Оно было измученно поборами, сотни раз ограблено. Хазария – это насильственное скопление завоёванных владений, коему и название «государство» мало подходило, где не было закона, ибо закон – это всегда соглашение между двумя силами, а тут было просто голое право силы, определявшей и размер налогов, и саму жизнь, и смерть граждан своих. Оно и распалось бы, как пересохший ком глины под первыми же ударами сильного и дисциплинированного врага. И то, что каган сумел собрать сильное войско, было отнюдь не случайностью, а обнажением лоскутной сущности хазарской империи. Оживание, возрождение разгромленного некогда государства шло медленно, но неуклонно. Хотя бы в виде феодально-разбойничьих войн и смут, в которых происходило трудное выяснение – кто есть кто?

Обадия, наконец, не выдержал и, обращаясь к арабу, задал свой нелицеприятный вопрос:

– Слушай, Хазрат! Ты же мусульманин, а Коран запрещает вам пить вино.

Аль Балхи, оторвавшись от своих дум, не замедлил с ответом:

– Аллах милостивый и всемогущий простит мне мой маленький грех, Обадия. Путь наш был труден, остался один дневной переход до Таматархи – вот я и позволил себе расковаться. А ты, что не выпьешь доброго вина, Обадия? Вам, язычникам, всё равно, что пить: мочу, вино или чай.

Аль Балхи, хитро подмигнув, рассмеялся. Однако Обадия не обиделся.

– Да я, Хазрат, не нахожу в вине ничего путного. Для меня добрый чай – лучший из напитков, когда-либо созданных на земле. Он бодрит, прибавляет сил.

Внезапно, озаботившись, аль Балхи спросил:

– Твой Рогдай выслал разъезды в сторону Кубана?

– А как же, Хазрат! У нас с тобой был уговор: я посылаю конников по правую руку, а ты по левую, в сторону предгорья.

Аль Балхи, соединив ладони вместе, произнёс короткую молитву:

– Ля илляхе иль Алла, Магомет расул улла! \Нет Бога кроме Аллаха и Магомет пророк его!\ Милостью Аллаха, милостивого и милосердного, Обадия, мы почти дошли, но рано успокаиваться. Эти разбойники горцы в любой миг могут напасть на караван. Не нравится мне эта степь. Она вся в складках, как старый затасканный сапог у плохого хозяина. В любой складке можно незаметно спрятать до тысячи воинов, а у нас всего четыреста человек охраны на такой большой караван. Хотя это немало, но и товара в этот раз много. Помню в прошлом году я вёз товар в Египет и охрана у меня состояла всего из тридцати лентяев с ржавыми мечами на худых клячах, а за каждым камнем разбойник. И всё же я меньше опасался за товар, чем сейчас.

– Ты забыл, Хазрат, что у меня ещё пять десятков русов, которым нет равных в бою. Я всегда поражался их смелости. Отвага их беспредельна.

Аль Балхи презрительно плюнул в сторону костра русской дружины и произнес:

– Наёмники! Едва ли на них можно положиться. Чем только ты их привлёк?

Обадия, отхлебнув чая, и, вытерев несуществующие усы шёлковым платком, объяснил:

– Видишь ли, Хазрат! Каган обложил племя вятичей данью. По монете серебра и белке с дыма, но они же нищие. Серебра у них отродясь не бывало. Отдают кожами. Мы отстраиваем города и в последнее время отказались от кож. У нас, их и своих много. Договорились, чтобы они отдавали нам свой долг тележной мазью и лесом.

– Эх вы, язычники! Тележной мазью. Да ведь это смешно! – Хазрат явно издевался над собеседником. Но Обадию трудно было вывести из себя: то ли он от природы был глуп, то ли прикидывался придурком, только на его беспристрастном лице не дрогнула ни одна мышца. По всей видимости, он умел хорошо владеть собой, а ведь человек он был образованный: кроме родного тюркского языка, отлично владел ещё и арабским, фарси и греческим.

– Ты, Хазрат, зря смеёшься. Без этой тележной мази нас слышно было бы и в Дербенте, и в Боспоре, и во всех предгорьях Кавказа. Ты вот лучше мне другое скажи, что тебя, потомка дома Сасанидов, родственника Великого шаха Хосрова Ануширвана, хотя бы и в третьем поколении, подвигло заняться опасным ремеслом торговца?

Аль Балхи, погладив бороду ладонями, задумчиво поглядел на Обадию и заговорил, как-то издалека:

– Хвала Аллаху, что он не запрещает вам, язычникам, любить своих богов, потому что вера может быть разная, а Бог един. Вы, варвары, беспрестанно нападали на нашу богатейшую провинцию Албанию. Жадность ваша не имела предела, потому ещё дед мой сто лет назад под присмотром шаха Хосрова Ануширвана возвёл стену при крепости Дербент от Гурганского \Каспийского\ моря, до скал Кавказского хребта. Это грандиозное каменное сооружение надолго обезопасило Албанию от грабительских набегов вас, хазар, а также алан, турок, савир и иных племен. Ты сам, Обадия, принадлежишь к могущественному роду Ашина, из которого назначаются каганы. Это ваш род возглавляет племенной союз Северного Кавказа и, видит Бог, не мы, арабы, а вы постоянно нападаете на нас.

– Ты, Обадия, – помолчав, продолжил аль Балхи, – человек грамотный и знаешь, что ещё восемьдесят лет назад византийский император Ираклий натравил на арабов вашего кагана. Еще хронист и философ Феофан Исповедник писал, что император Ираклий заключил союз с хазарами. Ваш каган собрал огромное войско и обрушился на Дербент, и не помогла та стена, которую возвел еще мой дед. Каган тогда ограбил всю Албанию, а потом вторгся в Грузию и осадил Тбилиси. Благо, что жители выдержали этот натиск, но ведь на следующий год каган взял город. Правителей Тбилиси, прежде чем казнить, ослепил, взял богатую добычу, разделил её с византийцами, и хотел, уже было обрушиться на Армению, да помешала междуусобица в каганате. Тюркская держава тогда развалилась. Булгарские племена, которые занимали приазовские земли и Таманский полуостров, да и всё нижнее прикубанье, создали в то время, а это 635 год, своё государство: Великую Булгарию со столицей Фанагорией. Византийцам всегда было важно иметь в Причерноморье сильных союзников, и хитрый император Ираклий пожаловал булгарскому вождю Кубрату почетный титул патриция и подкрепил этот акт богатыми дарами.

Обадия слегка поморщился и плеснул в свою пиалу горячего, ароматного напитка из кумгана, а аль Балхи продолжил, между тем, свою обличительную речь:

– Однако булгарский вождь Кубрат через десять лет умер, а его сыновья: хан Аспарух и хан Батбай не смогли поделить власть и булгарская держава, по сути дела, развалилась. К чести Аспаруха он не стал враждовать с братом и две орды мирно сосуществовали, пастбищ, и рыбы в море хватало, да только вот вы, хазары, решили, что пора присоединить земли булгар к своему каганату. К тому же и язык булгар, как и ваш, имел одни и те же, тюркские корни.

Обадия, наконец, решился вставить своё слово в горячую речь аль Балхи:

– Знаю, Хазрат! Хан Аспарух оказал нам сопротивление, но его брат, хан Батбай, не поддержал его, потому что был подкуплен каганом. Вот тогда-то хан Аспарух и увёл свою орду на закат солнца, за Дунай, став там основателем нового государства – Дунайской Булгарии. Хан Батбай остался в Приазовье и подчинился кагану, пусть будет вечно сиять над домом Ашина солнце Тенгри-хана, нашего Верховного бога. Благодаря этому хазарский каганат увеличил свои земли вдвое. Мы слились в единый союз, а народы каганата свободны. И потом не забывай, Хазрат, что мы отстроили и восстановили черноморские порты для торговли с Византией, которые два века назад были полностью разгромлены и разграблены гуннами, и жизнь в этих портах едва теплилась.

Речь Обадии вконец разозлила аль Балхи, и он тут же возразил ему:

– Какая там свобода! С одной стороны у вас установились тесные контакты с Византийской империей и вы, ободрённые легкой победой над булгарами, в мощном порыве на запад захватили не только приазовские степи, но и Северное Причерноморье, а также часть степного Крыма. Думаешь, это понравится Византии? С другой стороны савирский князь Алп – Илитвер самостоятельно ходит в походы, заключает мирные договоры, не испрашивая дозволения кагана. Женился на дочери албанского правителя и, самое главное, наплевал на вас, язычников, и принял в 682 году христианство. Можно сказать, совсем недавно. Вашему кагану этакая свобода совсем уж не по нутру. Хитрые византийцы делают вам всевозможные уступки, им нужен союзник, но это до поры, до времени. Христианство наступает на вас с запада, из Византии, и с юга, из Грузии и Армении. Только мы, арабы, открыто сопротивляемся этому нашествию.

Обадия возразил:

– Вот-вот, Хазрат! А мы, хазары, оказались заложниками ваших завоевательных планов. Мы и так чувствуем себя между молотом и наковальней. Не ваш ли полководец Хабиб Ибн-Маслама ещё в 654 году занял Армению и Грузию и не твой ли старший брат Сальман Ибн-Рабиах аль Балхи захватил Албанию, которая до того находилась под нашим протекторатом? Твой же второй старший брат Абд-ар-Рахман разгромил наш город Дербент, прошёл дальше к северу и осадил нашу столицу Беленджер. Осаду город выдержал, а подоспевшие войска кагана наголову разгромили войско твоего брата, который и сам погиб, а вместе с ним и четыре тысячи воинов.

– Ты правильно говоришь, Обадия! – аль Балхи помрачнел. – Брат Абд-ар-Рахман погиб тогда, мир праху его, а я еще был маленьким. У нас, в халифате, в то время начались междуусобицы, а Армения, Грузия и Албания фактически освободились вообще от какой-либо власти. Но помни, Обадия, что халифат давно уж находится в состоянии войны с Византией, и яблоком раздора всегда являлось Закавказье. Так зачем же вас, хазар, шайтан притащил туда? Я, конечно, понимаю, что каган решил наказать Алп-Илитвера за самовольные действия, но зачем же надо было опустошать все Закавказье? Ведь погибло множество народа, в том числе и правитель Армении Григорий Мамиконян со многими видными князьями, да ещё вы обложили эту Албанию тяжёлой данью. Поистине жадность вашего кагана не имеет границ. Хорошо ещё, что наш новый правитель Армении Мухаммед Ибн-Огбай вскорости освободил Албанию от вашего засилья и занял Дербент. Вам, хазарам, теперь не до Закавказья. Вы же теперь заняты дворцовыми интригами византийского императора, Юстиниана П. Не зря же ваш каган Ибузир Гляван выдал свою прекрасную дочь Иду замуж за этого интригана Юстиниана. Только подожди, обманет он вас. А всё почему?– Аль Балхи продолжал гнуть свою линию. – Государство ваше разноплемённое, не скреплено единой верой. Одни верят в могущественного Тенгри-хана, другие – в священный дуб, а третьи поклоняются воде. Рыхлый ваш каганат. Примите нашу веру в единого бога, Аллаха милостивого, будьте нашими союзниками, и тогда мы сокрушим Византию.

– Тогда, Хазрат, ваш халиф, обязательно обложит нас данью. Он недолго будет терпеть такого союзника. Так что пока сильна Византия, мы не боимся вас, арабов.

– Дурень ты, Обадия! – разозлился аль Балхи. – Ты забываешь о третьей силе – печенегах, которые наползают, как саранча с северо-востока и уже вытеснили венгров в Ателькузу и дальше на Дунай.

– У нас с ними мир.

– Хм! Надолго ли?

Оба собеседника молча принялись пить чай. Через некоторое время аль Балхи вдруг заметил:

– Не кажется ли тебе, Обадия, что вот этого, третьего, мы сюда, к своему дастархану, не звали?

Обадия уставился одним глазом на аль Балхи, а вторым, своим косым, глазом посмотрел направо. Действительно: рядом сидел, поджав под себя ноги, в странной одежде, некто третий.

Обадия охнул и пожелал, чтобы его разразил гром, потом поинтересовался:

– Кто это, Хазрат?

– Вот и я хотел бы тебя спросить об этом же? – ответил тот.

Аль Балхи щёлкнул пальцами, и сзади возник его слуга, непрерывно кланяясь.

– Вот что, Тахрир! Как сюда охрана пропустила этого человека?

– Прости, господин, но никто сюда просто так пройти не мог.

– Но ты же видишь этого, или у тебя вместо глаз пустые дырки?

– Разреши прикончить его тут же, – слуга вынул узкий кривой кончак.

– Как же! Это теперь невозможно. Он занял место на нашем дастархане и является гостем.

Аль Балхи учтиво обратился к возникшему из ниоткуда человеку:

– Кто ты, незнакомец? Назови себя, и будь нашим гостем.

Незнакомец, одетый в джинсовый костюм, заговорил на плохом арабском:

– Зовут меня Олег Медведев. Я историк и хочу добраться с вашим караваном до Боспора. Не бойтесь меня, люди. Я мирный учёный и прибыл в ваше время для изучения некоторых несовпадений в исторических событиях. Вреда от меня вам не будет.

Обадия хмыкнул и, помяв правой рукой больное колено, резонно заметил:

– Это тебе надо бояться, чужеземец. Один Тенгри-хан знает, как ты очутился среди нас. Моли своих богов, что жив, останешься и, если тебя не продадут в Таматархе в рабство.

Аль Балхи решил вмешаться:

– Погоди, Обадия! Если он наш гость, то будет под нашей защитой, и ни один волос не упадёт с его головы. Только вот пусть ответит на один вопрос, каким образом он незамеченным попал на вершину холма, окруженного тройным кольцом охраны?

Прибывший из ниоткуда молодой человек смутился, не зная как ответить. Не мог же он прямо сказать этим людям из раннего средневековья, конца седьмого века, что сама планета Земля – это гигантский ядерный котел, окруженный электромагнитным полем, и, из которого исходят слабые, узкие столбы гамма-излучений. Его просто не поймут. Один из таких столбов как раз и проходил через вершину холма, где расположились купцы и, которым воспользовался историк, как колодцем времени. Но ответить дотошному купцу было необходимо.

– Видишь ли, уважаемый, – обратился он к аль Балхи, – я из параллельного мира, изучаю историю Кавказа как раз вашего времени. А как появился в этом месте, смотри.

С этими словами незнакомец рукой указал на ожерелье, плотно охватывающее его шею. Ожерелье было изготовлено из какого-то чёрного металла, на котором располагались крупные квадратные камни, похожие на бриллианты. Незнакомец прикоснулся к одному из них, и исчез. Через несколько секунд он появился вновь.

Аль Балхи посмотрел на Обадию. Взгляд Обадии был столь же пуст, как и его черепная коробка. Однако, жаркий климат Иранского нагорья хоть и состарил костлявую фигуру аль Балхи и иссушил до срока пергаментную кожу его лица, но по счастью он, по-видимому, не иссушил его мозги.

– Аллах велик! – произнес, наконец, аль Балхи. – Я много путешествовал по миру, и многое повидал. Был в Синде \Китай\ и в Египте, не раз побывал в странах Магриба, посетил Рим и Константинополь. Не раз встречался с необыкновенными людьми и не перестаю удивляться безграничным способностям человеческого разума. Только вот для хрониста, человека ученого, ты слишком молод. А?

Олег не замедлил с ответом:

– Мне двадцать семь лет и я имею учёную степень доктора исторических наук в своём мире.

Обадия оживился, скинув маску тупости со своего лица.

– Доктор – это вроде врачевателя. А полечил бы ты мне ногу, чужеземец. Вот тогда мы и поверим тебе.

Олег предложил Обадии оголить больную ногу и, посмотрев на припухшее колено, приложил к нему какой-то маленький приборчик, закрепленный на запястье его левой руки. Обадия ощутил легкое покалывание в колене. Через некоторое время болевой синдром исчез. Откуда было знать купцу, что у него банальный артрит коленного сустава. Под воздействием прибора воспалительный процесс моментально прекратился, а немедленный приток синовидальной жидкости в суставную полость закрепил успех. Обадия недоверчиво уставился на странного пришельца. Осторожно встав со своего места, он не ощутил боли. Для верности он подпрыгнул – всё хорошо. Погладил, помял колено – никаких признаков. Душу торговца захлестнула радость от такого быстрого исцеления, и он воскликнул:

– Хазрат! Это великий врачеватель! Никто не мог вылечить мою ногу, а он это сделал одним мановением. Хвала богам! Хвала великому Тенгри-хану за то, что он послал мне этого избавителя! Проси чего хочешь, чужеземец! У меня много всяких товаров и рабынь. Выбирай!

Олег, уже побывавший в подобных экспедициях, понимал, что отказываться ни в коем случае нельзя и, чтобы не обидеть купца, заявил:

– Хорошо, высокочтимый! Я что-нибудь выберу у тебя, хотя ни в чём не нуждаюсь.

Обадия никак не мог успокоиться, и, щупая чудесным образом выздоровевшее колено, крикнул, обернувшись назад:

– Эй, Арчи! Неси сюда самую лучшую еду для дорогого гостя!

Слуга Обадии, словно знал заранее, тут же принёс кожаный поднос, на котором лежали куски бастурмы \вяленое мясо\, горка изюма, вяленые персики и финики, халва, лаваш и серебряный кувшин с ширазским вином.

– Угощайся, дорогой! – Обадия на радостях не знал, как угодить

необычному гостю.

Однако аль Балхи решил все-таки проверить знания такого молодого историка.

– Послушай, хронист! А знаком ли ты с трудами великих мира сего: Платона, Аристотеля, Светония, Феофилакта Симокатты, Прокопия Кессарийского, Агафия и других учёных мужей?

Олег даже обрадовался, что может блеснуть знаниями:

– Я знаком с работами перечисленных тобою философов, многоуважаемый Хазрат ар-Рахман. Кроме них я изучал труды Аммиана Марцеллина, сирийского грека, воина и историка; трактаты Иоанна Малалы, византийского историка; а также Иоанна Эфесского, сирийского хрониста. Эти учёные жили и творили задолго до твоего рождения, а я изучал труды твоих земляков, которые придут в этот мир после тебя. Это Ибн-Русте, Ибн-Фадлан, Ибн-Хаукаль, арабский географ и путешественник. Или такие, как Истахри, арабский географ; Мукаддаси, ученый и литератор; Табари, историк; аль Бируни, ученый и писатель, да всех и перечислять долго.

– А откуда тебе известно моё имя, иноземец? – не унимался аль Балхи.

– Из трудов твоих великих земляков, уважаемый.

– Неужели мы с Обадией, ничтожные черви, будем запечатлены в истории? – аль Балхи с недоверием посмотрел на Олега.

– Обязательно! – ответил тот.

– На всё воля Аллаха, высокочтимого и милосердного! Прости мне моё невежество учёнейший муж, но ещё дед мой рассказывал, будто после нашествия гуннов и смерти их вождя Атиллы наступил мрак на земле, стало холодно, с неба падал чёрный снег, солнца не было видно, христиане молились и говорили, что пришёл конец света. Два года были неурожаи. Люди и скот во множестве гибли от бескормицы. А перед наступлением мрака тряслась земля, и не было спасения всему живому. Так рассказывал мне, маленькому, мой дед, а ему – его дед. Что же это сотворилось в подлунном мире? А? Может, ты знаешь?

В глазах аль Балхи застыло ожидание, а Олег мучительно подыскивал слова для ответа на довольно простой вопрос этим людям из раннего средневековья.

– Видите ли, уважаемые, в то далёкое от вас время наша планета пережила космический катаклизм. На Землю, с огромной скоростью упал астероид. Это такой камень величиной с тот путь, который вашему каравану предстоит пройти до Таматархи. Астероид врезался в Землю в районе Тибета. От такого удара, небывалой мощи, активизировались вулканы, огнедышащие горы. Проснулись даже те вулканы, которые давно считались потухшими. Они выбросили в атмосферу Земли сотни миллионов тонн пепла, и на Земле наступил мрак, потому что живительные лучи солнца не могли пробиться сквозь эту толщу пыли и пепла. Травы перестали расти, а деревья распускаться и плодоносить – вот тогда и наступил мор на скот и людей. А землетрясения – это следствие от удара астероида. Два года, и это ещё мало, понадобилось, чтобы пыль и пепел осели на поверхность Земли. И это ещё благодаря атмосферным осадкам. Зато потом сразу наступили очень урожайные годы. Биосфера Земли обогатилась.