П.И.Р.

Настя погладила кота по голове, посмотрела на Аленку, вздохнула, потом присела на корточки рядом с котом:

– Это – не нечисть, не фантастическое животное, не монстр и не инопланетянин! Прошу относиться к нему с добротой и не пугать! – Девочка, наконец, подняла глаза на маму, – Познакомьтесь, это Пупыг! Но ему нравится, когда его называют Пуби!

– Кккакой такой пппыг!? Что за тттоби!? Аська, что происходит!? – маму тоже потряхивало, но она старалась держать себя в руках, – Откуда они здесь!? И, главное, зачем!

– Они пришли, чтобы помочь мне… – Настя не договорила, потому что, спрыгнувшая со стола, Аленка раздраженно прошипела:

– В чем помочь? Что у тебя не так-то? Это сны все твои! Навыдумывла! И вот они! Теперь у нас дома! Кто это!? – спросила она, срывающимся голосом, ткнув пальцем на Игната.

– Его зовут Игнат! Он – добрый дух нашего дома, хозяин…

– Папа – тут хозяин! – не сдавалась Аленка, – Я, в твою визуализацию, не-ве-рю! Не хочу верить! Не буду! Мама! Чего ты молчишь?

Мама стояла, повернувшись к столу, и внимательно смотрела на экран компьютера.

– Мам! – повторила Аленка, а Настя подошла ближе и взглянула на то, что так заинтересовало маму. На экране крупным шрифтом выделялся заголовок "ЖЕМЧУЖИНА СИБИРСКОЙ ГЛУБИНКИ! Озеро "Н". Настя пробежала глазами статью. И ничего такого! Какое-то озеро, рядом с которым, когда-то давным давно, было что-то вроде каторжного поселения. Теперь вот, там пляж, прекрасная прозрачная водичка, кувшинки по берегам и уточки плавают. Местный священник – осветил даже, заявив, что теперь это место чуть ли не святое, и благословил купание, загорание и любой другой отдых. Мама клацкнула мышкой. На экране появились фотографии: голубая гладь озера в разную погоду и с разных ракурсов. "Красотища!"– успела подумать Настя, разглядывая одну из фоток, где особенно удачно был снят закат над противоположным от пляжа берегом. Золотисто-розовое небо и пушистые сосны отражались в голубом зеркале воды, по которой скользили утка с утятами.

Картинка на экране начала мерцать, перед глазами девушки отчетливо предстало заросшее мхом и багульником болото с карабкающимися по его поверхности безглазыми, одуревшими от боли и страха людьми. Настя вздрогнула и взглянула маме в лицо, та, хмурясь, разглядывала фотки на экране. Аленка, сложив руки на груди и нетерпеливо притопывая одной ногой, хмурилась, бросая нетерпеливые взгляды то на маму, то на домового, который что-то шепотом внушал необычному коту. "Понятно, – подумала Настя, снова разглядывая фотки с пейзажами, – Это только я вижу!""Я – тоооже! – раздалось у нее в голове, и она обернулась, Пупыг, не моргая, смотрел на нее зелеными глазами, – Я виижу! Нам туууда надо!""Туда!?"– мысленно спросила девушка поворачивая голову к экрану и слыша, как ей кажется, как мягко клацкает мышка под мамиными пальцами. Но клацкающий звук почему-то становится громче, а очертания комнаты и мамы с Аленкой вдруг начинают размываться и уплывать в сторону, растекаясь мутными разводами.

Клацкающий звук оказался звуком шагов – шлепающих шагов по болоту. Настя хотела оглядеться вокруг, чтобы понять, что происходит, но не смогла, потому что была крепко прижата к груди, несущей ее на руках, бегущей женщины. Осознание того, что она сейчас маленький баспомощный ребенок, огорошило и испугало девушку. "Что происходит? Что делать?"– пульсом билось в голове. Вдруг, женщина остановилась. Затравленн оглянувшись, она подняла свою ношу высоко над головой. Теперь, глазами ребенка, которого несла женщина, Настя увидела толпу людей, их догоняющих. "Какие же это люди?"– мелькнуло у нее в голове, когда она увидела звериные оскалы и ненависть в глазах погони. Женщина что-то кричала, призывая кого-то на помощь. Настя подумала, что она обращается к луне, а женщина, поднимая ее выше и выше, твердила:"Ты должна, должна ее спасти! Зачем ты ее мне подарила!? Разве для того, чтобы ее растерзали!? Помоги!"Настя посмотрела на ночное светило, и руки сами поднялись в небо, потому что луна улыбалась с высоты мамиными глазами. "Мне страшно! – мысленно обратилась она, – Спаси нас!"И в это мгонвение от луны отделилось маленькое, светящееся голубым светом, пятнышко. Оно закружилось, увеличиваясь в размерах, приблизилось к земле. Пятно приблизилось к лицу ребенка, глазами которого Настя сейчас наблюдала за происходящим. Полупрозрачная, светящаяся маска, пустыми глазницами уставилась ей в лицо, девушку пробрал холодный ужас от той черноты, которую она увидела в прорези глаз, как буд-то что-то вечное и непостяжимое заглянуло ей в душу. Она судорожно солотнула и подумала: "Ой, мамочки!"В этот момент в черноте глаз маски мелькнула зеленая искорка, так, словно в ночном небе зажглась звезда. Искорка начала разгораться, становясь все ярче, и вот уже кромешная тьма в глазах маски превратилась в льющийся потоком свет. Маска вздрогнула, засияла еще ярче, растекаясь и превращаясь в серебристый эфир, субстанцию, которая мгновенно обволокла и женщину, и ребенка, и превратившись в защитный купол, закрыла их обеих от нестерпимо сияющего серебрянного потока, хлынувшего с неба.

Поток был настолько ярким, что люди, оставшиеся за пределом, защитившего их купола, мгновенно ослепли. Рев их голосов гулко донесся до Настиного сознания, и она взглянула в лицо человека, мимо которого осторожно кралась, несшая ее, женщина. Настя уже видела это страшное лицо, лицо ведьмы, колдуньи, шаманки из ее кошмаров! Сейчас пустые глазницы смотрели прямо Насте в глаза, костлявые руки тянулись, хватая пустоту. Девушка закричала голосом ребенка, в котором она сейчас находилась. В этот момент между ней и ведьмой возникла серебристо голубая маска и, сияя глазами-искрами, ударило колдунью по рукам. Ведьма взвыла, упав на колени.

В следующий момент она ощутила, как женщина, выбравшись из болота, ласково баюкает ее, уходя от рева и криков.

"Это ее дух-хранитель! – услышала Настя глухой, какой-то ватный что-ли, женский незнакомый голос, – Он ее оберег, спаситель! Рожденный материнской любовью, он будет с ней всегда! Только вместе смогут они превозмочь все то, что приготовила судьба…"

"Я не верю! – раздался голос Аленки, и Настя открыла глаза, Аленка возмущалась, размахивая руками, – Не верю я во всю эту чушь! К врачам надо! Мама, папа! Вы что совсем чокнулись!? Шаманы, легенды, суеверия разные! Да очнитесь вы от этой дури!"

Настя повернула голову. "Доченька!"– тут же над ней наклонилась мама. "Как ты? – раздался голос отца, и Настя увидела его доброе смущенное лицо, – Мы тут, что-то переволновались! Ты нормально?"

Настя села и осмотрелась. На нее внимательно смотрели шесть пар глаз. Мама и папа сидели рядом с диваном, на котором она только что лежала. Аленка стояла в возмущенной позе посередине комнаты. На кресле, положив ногу на ногу, а руки за голову, сидел домовой Игнат. Ярко синий зеленоглазый кот парил в воздухе, не сводя с нее глаз. Удивило Настю не то, что на кота и домового никто не обращает внимания. Нет! Ее удивило присутствие еще одного человека. Когда глаза девушки встретились с глазами женщины, одетой так, буд-то она только что вышла из первобытно общинного строя, ее ладони мгновенно вспотели, а внутренности свела долгая судорога. Настя, вздрогнув, громко охнула. У них в квартире, здесь и сегодня, сейчас, находилась та самая женщина, которая только что была в ее безумном кошмаре…

Глава 6. Айсет

– Асенька! Эти твои кошмары, страхи! – папа ходил по комнате взад и вперед, – Мы с мамой не знали, что делать! Мама рассказала мне, эту странную легенду и про луну, и про озеро возле вашей деревни… Насть, ты не обижайся, но я нашел шаманку. Она… Она – из тех мест! А о легенде, из твоего сна, она знает мельчайшие подробности!

– Да, уж, вееерю! – прошепта девушка, все так же не отводя взгляда от шаманки-ведуньи.

"Вот и увиделись, наконец!"– раздался в ее голове женский голос, показавшийся не просто знакомым, а очень близким и родным. "Я тебя помню! – ответила Настя также мысленно, – Но почему? Кто ты? Почему ты кажешься мне такой родной?"

– Я – Айсет, творящая сны! – уже вслух сказала женщина, обведя присутствующих внимательным взглядом своих карих глаз. Остановив глаза на Насте, она продолжила:

– Я пришла за тобой! Ну и за тобой! – шаманка строго глянула на Аленку.

– Да с какого перепугу!? – громким шепотом возмущенно изрекла та, – Мы ни-ку-да не собираемся!

– А придется! – невозмутимо ответила гостья, поднимая руки вверх и повернув их ладонями к присутствующим, как бы призывая успокоиться, потому что папа и мама уже открыли рот, чтобы тоже что-то возразить.

– А давайте-ка чайку выпьем, – вмешался Игнат, – Я уже и заварил, и стол накрыл! Там такие вкусные пирожки остывают!

Мама благодарно глянула на домового и засуетилась, приглашая всех к столу. Пуби начал светиться, а потом просто исчез, но все настолько были переполнены впечатлениями от произошедших сьбытий, что восприняли его исчезновение, как нечто само собой разумеющееся. А потому не удивились его присутствию нв кухне.

Некоторое время чай пили молча, лишь папа, по обыкновению, начал восхищаться вкусом пирожков, но замолчал под тяжелым взглядом мамы. Шаманка Айсет пирожков не ела, а глядя на водоворот чая в чашке, все мешала и мешала его маленькой ложечкой.

Все напряженно ждали.

– Когда все это началось, а было это очень-очень давно, тогда, когда человечество было еще совсем молодым, я жила свою первую жизнь. – наконец-то, начала женщина свое повествование, – Наше племя тогда уже вело оседлый образ жизни, мы практически не кочевали. Вся жизнь племени была подчинена определенному порядку. Всех все устраивало. Во главе племени был вождь, старейшина. На моей памяти он не менялся ни разу. Это был сильный воин, охотник, умный, как бы сейчас сказали, человек. Он мудро выполнял свои обязанности. Но в периоды, когда у племени случались проблемы или для решения трудных вопросов, вождь обращался к шаманам, людям, умеющим общаться с могущественными силами. Шаманы спрашивали совета у высших сил, приносили им жертвы, и жизнь в племени налаживалась. Не каждый мог быть шаманом. Для этого нужно было обладать даром. У нашей семьи этот дар был! Моя мать была шаманкой, причем, главной среди других шаманов племени, потому что ее дар был самым сильным. Она учила меня с раннего детства общаться с теми, кто умнее и сильнее людей, с богами. Учила разным колдовским заклинаниям. И, когда-нибудь, я тоже должна была занять почетное место среди шаманов племени. А до тех пор я была рядовой знахаркой, ведуньей умеющей лечить разные людские хвори травами, да заговаривать боль простыми заклинаниями. У моей матери, шаманки племени, была одна вещь… Сейчас бы сказали – руна… Она получила ее не в дар, а на хранение. В этой руне была как в клетке, была спрятана душа… Я не знаю, за что высшие силы упекли эту душу в руну, почему ее нельзя было выпускать. Не знаю даже, темные или светлые это были силы. Не было никаких предупреждений и указаний. Лишь – хранение. Об этой руне, о том, что она из себя представляет, знали только моя мать и я. Однажды ночью я проснулась от голоса, звучавшего у меня в голове. Все спали. А голос звал и звал меня за собой. Словно во сне я пошла на этот зов. Луна освещала мой путь. Наконец голос сказал: "Стой! Жди!"Я послушно остановилась и огляделась. Оказалось, что я пришла на то место, где мы обычно молились своим богам. У нас не было главного бога, те кому мы поклонялись были для нас одинаково почитаемы. Их каменные изображения, сделаные древними людьми нашего племени, стояли по кругу, в центре которого мы обычно оставляли свои жертвоприношения. В тот момент в этом центре была я. А боги, эти каменные исполины, стояли вокруг меня в абсолютной тишине. Я затаила дыхание и боялась пошевелиться, я чувствовала, что за мной наблюдают, и страх все сильнее и сильнее захватывал мои мысли. Почему я испугалась? Не знаю, наши боги нам всегда помогали. Но в тот момент леденящий страх опутал меня и уронил на землю. Упав, я увидела, что на земле что-то светится. Не ярко, так, а словно огонек в тумане. Свет был серебристо белым и манил меня. Я осторожно протянула руку и вдруг страх мой исчез, а появилось непреодолимое желание защитить этот свет. В руке моей оказалась та самая руна, которую хранила моя мать. Это был небольшой плоский серебрянного цвета овальный диск, с изображением непонятного для меня знака. Когда моя рука и руна соприкоснулись, мои пальцы почувствовали легкое покалывание.

Очнулась я уже в хижине, а утром рассказала матери о том, что случилось со мной ночью и отдала ей найденную руну. Мать подержала ее в руках, а потом начала вести себя очень непонятно. Она бросила руну мне в лицо, стала кричать и ругать меня, чего раньше никогда не делала…

Настя слушала и не слушала. Все, о чем говорила Айсет, предстовало перед взором девушки так, буд-то она это знала. Женщина продолжала говорить, а она, в своем воображении, предвосхищала и видела все, что будет дальше.

– Какая она тебе дочь!? – крик Аленки вырвал Настю из странных видений, – Мама! Папа! Чего она несет! Остановите ее! Какая дочь!? Мы сестры! Двойняшки, близнецы! Слышишь!? – Аленка притопнула ногой и грозно взглянула на шаманку, – А то, что мы не похожи, вообще ни о чем не говорит! Мы – разнояйцевые! Это – по научному, для тех, кто…

– Алена, – прервал девушку отец, – Не вежливо так разговаривать! Не достойно! Те странности, что происходят в нашем доме, – папа посмотрел на кота, незаметно перебравшегося к Насте на колени; перевел взгляд на домового, с аппетитом уплетающего пирожки; нахмурившись, взглянул в глаза шаманки и продолжил, уже глядя на дочерей:

– Нам надо что-то делать! Разобраться во всем, понять, почему, а главное, зачем, вся эта мистика с нами случилась!

– Но, пап… – попыталась что-то сказать Аленка.

– Дослушаем Айсет! – решительно перебил ее отец, – От того, что мы скажем, что этого не может быть, ситуация не изменится!

Домовой Игнат перестал причмокивать от удовольствия, которое он получал от сьеденных пирожков. Он осторожно слез со стопки книг, которую мама подложила ему на стул, спустился на пол, и, молча подойдя к папе, обнял его за ногу. Кот тоже отреагировал. Он опять засиял и, исчезнув, тут же появился снова, но уже рядом с папой. Папа засмущался, от оказанного ему внимания, а кот или Пуби, как его представила Настя, паря в воздухе, лизнул папу в ухо и опять очутился на коленях у девушки. Все, включая строптивую Аленку, вдруг рассмеялись. Мама, протянув руку, погладила Пуби по синей шерсти, от чего тот заурчал и зажмурился. Игнат, без чьей либо помощи, вскарабкался на свое место и, к большому удивлению Насти, изрек старческим голосом:

– Аайка! Ааай-кааа! Ты чего? Спишь там опять!? Айййка! Очнись, тебе говорю!

Настя увидела все сразу. И как Айсет вскочила на ноги, срывая, висящий у нее на шее, на кожанном шнурке, какой-то блестящий предмет. И как папа с мамой почему-то раздвоились, растроились и растаяли в воздухе. И Аленку, которая зачем-то плеснула ей чаем в лицо. Игнат увеличивался в размерах, превращаясь… "В кого!? В бабушку!? – Настя сфокусировала взгляд, – Где Игнат? Где все?"Она огляделась. Обычный деревенский домик изнутри: простые обои на стенах, через дверной проем в соседнюю комнату видно кровать, застеленную пушистым покрывалом; на кровати красиво уложены подушки, а на них кружевная накидушка. Ковер на стене, и часы с кукушкой. Настя повернула голову. Они сидели за круглым столом втроем: она, бабушка и Машка. "Машка!? – мелькнуло у нее в голове, – Аленка же… Тьфу, ты!"

– И долго меня не было?

– Да минуту! Может, две… Глядим, молчишь! Глаза стеклянные, вот и поняли, что морок опять! Ты, Наська, нас своими закидонами, скоро с ума сведешь! – тараторила не Аленка, а все таки Машка, выбирая себе пирожок.

– Ась, ты как? – спросила бабушка, – Пришла в себя? Что на этот раз?

Настя поерзала на стуле, стул, протестуя, заскрипел, и она окончательно пришла в себя. Они с Машкой давно, с самого детства, жили у бабушки в деревне. Родители погибли, когда им было всего-то по годику с небольшим. Приехали сюда на лето, своих стариков попроведовать да внучек показать, а потом несчастье, утонули перед самым отъездом в город. А Настя с Машкой так здесь и остались. Куда же их сирот девать? Не в детдом же, при живых бабушке и дедушке? Старики их и вырастили, любили и баловали, конечно. Деда год назад не стало, бабушка переживала очень, но внучки из депрессии ее постппенно вывели. Все, вроде, наладилось. А потом им с Машкой исполнилось по пятнадцать лет. Вот в тот день и началась какая-то чертовщина. Стала Настя в странные видения проваливаться, с непонятными людьми в этих видениях встречаться, кошмары по ночам видеть. Бабушка с Машкой боялись, уж не спятила ли она? В больницу, в город съездили, к доктору сходили. Тот вердикт вынес, что здорова и адекватна. Бабушка не успокоилась, к попу Настю потащила. Поп покрестить посоветовал. Но они с Машкой и так крещенные были, чего же их по второму-то разу крестить? Короче в деревню вернулись. А видения не прекращаются, некоторые по нескольку раз повторяются да подробностями обрастают. Настя вздохнула:

– Бабуль, я уже начинаю сомневаться, что здесь и сейчас – это реальность. Мне кажется, что я заблудилась… Заблудилась я в реальностях. Где я по-настоящему? Тут? А может там? А, может, я вообще в другом каком-то месте, времени, реальности?

– Ась! – забубнила Машка, жуя уже, наверное, пятый пирожок, – Я тут подумала… Бабуль, ты только не ори сразу! Короче, девочки, я думаю, что нам на это озеро попасть надо, да серебрянный островок найти!

– Да что ты! – вскочила и округлила глаза бабуля, – В своем уме-то? Или, тоже, спятила? Ой, тошнехонько! Обе внучки чокнулись!

Бабушка открыла шкафчик, достала бутылек с валокордином и стопку из слегка зеленоватого стекла. На стопке, Настя, почему-то это знала точно, был смешной рисунок десантника и надпись "никто, кроме нас!"Бабушка судорожно трясла бутыльком над стопкой. Бутылек капли не выдавал, и Настя подскочила, чтобы помочь. Она мягко забрала у бабушки лекарство. Машка уже обнимала всхлипывающую старушку, усаживая ее на кресло:

– Бабуль, делать-то что-то надо! Ты не волнуйся только! Аська, ты спишь что ли?

Настя отсчитывала капли. В какой-то момент глаза скользнули по стопке на рисунок. На нее смотрели ярко зеленые глаза пушистого синего кота. Настя услышала, как он промурлыкал: "Нииикто, кррромме нааассс!"Девушка моргнула, видение исчезло, и десантник был на своем месте.

– А где Пуби? – спросила она, разбавляя накапанное в стопку лекарство, водой.

– Нашла время! – рявкнула Машка, выхватывая у нее кружку, – Шляется где-то! Он же кот, а коты они знаешь ли, сами по себе! Куда хотят, туда и ходят!

Настя присела рядом с успокаивающейся бабушкой и погладила ее по руке.

– Бабуль, а вы кота котенком, у кого-то, взяли?

– Ты что прицепилась-то с этим котом? Возишься с ним вечно! Сейчас бабуле плохо, а ты про своего Пубочку вспомнила!

– Неет! Котенком мы его не брали… – бабуля повернулась к Насте, погладила ее по голове, – Он к нам сам пришел, уже взрослым котом и прижился. Он же зимой появился: дед утром из дому вышел, а на крыльце странный кот сидит. Дед его гнать, а он не уходит! До вечера просидел на морозе! Мы его пожалели и в дом запустили. Это в ту, самую первую зиму и было, как вы у нас жить стали!

Настя не дышала. "Глюк или реальность?"– стучало у нее в голове.

– Он в дом вошел, как дед его впустил, а вы по полу ползаете. Ты его увидела, рассмеялась, ручонки к нему тянешь и лопочешь "пуби, пуби"! Говорить-то еще не умела! И ведь странно!? Котище к тебе и подошел, ластиться стал. Ты тоже его обнимала, буд-то вы давно не виделись… Странно это все! Я деду тогда так и сказала, а он рукой на меня махнул. С тех, вот, пор и появился этот Пуби у нас. А чего ты про него? – бабушка сжала Настину руку, – И про него что-то видела? Это он? Это в нем? Ой, тошнехонько!

Бабуля снова запричитала.

– Ассськаа! – проныла Машка, – Чем кот-то провинился?

– Он не провинился, – задумчиво возразила Настя, – Я просто по нему соскучилась.

Вечером они с Машкой попытались кота отыскать. Но того ни дома, ни во дворе не было. Уже перед тем, как лечь спать, девушки, вышли на улицу и, стоя на крылечке, долго звали кота: "Кыс, кыс, кыс!"Ответом была тишина. Они некоторое время постояли, глядя на звездное небо, на серебрянный диск луны. Настя вспомнила, как раньше они вместе с дедом частенько смотрели в звездное небо, выглядывая в нем светящиеся точки спутников. Она вздохнула: "Маш, расскажи-ка мне, что бабуля говорила, когда я сегодня глюк словила?"

– Да ни че не говорила! Перепугалась, как обычно! "Аська, Аська!"– кричит, велела воды святой в тебя брызнуть, крестилась да молилась! – Машка повернулась к сестре, – Ну нет, Ась! Ты что, на родную бабку чего-то думаешь!? Она же нас вырастила!

– Ничего я не думаю! Просто в видении моем, домовой бабулиным голосом меня Айкой называл! А ты, в моем глюке вообще была Аленкой!

– Аленкой!? Фу! Никогда, мне это имя, не нравилось! Насть, делать что-то надо! Понимаешь!?

– Да, понимаю! Для начала надо найти Пуби и Игната!

– Игната!? – пискнула Машка, но, увидев нахмуренное лицо сестры, спешно закивала, – Будем искать!

Они еще пошушукались, стоя на крыльце, увидели несколько, безмолвно скользящих по черному небу, светящихся точек-спутников. Замерзнув, и собираясь в зайти в дом, еще немного покыскыскали, в надежде найти Пуби, но не получив ответа, на цыпочках пркрались в дом.

Настя моментально провалилась в сон. В сон без сна. Она просто спала, зная, что она спит. В то же время, весь ее организм, каждая клеточка были на чеку. Сознание девушки находилось между сном и реальностью, как буд-то бы чего-то ожидая. В какой-то момент ее дыхание перестало быть ровным. Оно замерло, а потом продолжилось, но вдохи и выдохи стали осторожными, то более короткими, то длиными.

Настя открыла глаза и повернула голову. "Ой, мамочки!"– по ее спине поползли мурашки величиной с майских жуков.

Глава 7. Сон или явь

– Кто ты? – выплюнула Настя свой вопрос в лицо ночному гостю, а, вернее, гостье. Леденящий ужас сковал ее тело, а язык не хотел слушаться, став ватным: – У меня опять глюк? – девушка вдруг сообразила, что находясь в своих ведениях и видя кошмары, она восп