Сдвиг по формуле крови

Они не были близки. Конечно, она нравилась ему, он жаждал её с самой первой встречи, когда она подняла на него свои огромные круглые глаза. Но отношения складывались как-то по-другому, и, прощаясь у подъезда, он только пожимал ей руку.

Пришло время ему уезжать.

– Ты должна ехать с ним, дочка, – горько вздыхала Анна Павловна. Она уже совсем состарилась, и Марья была её единственным утешением.

– Нет, мамочка, родненькая, нет, я тебя не оставлю, да и он меня еще никуда не зовет.

– Позовет, увидишь ещё.

Она была права. В их последний вечер в ресторане Игорь взял Марью за руки и грустно сказал:

– Я не могу тебя здесь оставить одну. Ты поедешь со мной?

– В качестве кого? – серьезно спросила девушка.

– Жены… – у Игоря перехватило дыхание.

У Марьи задрожали руки, и защипало в глазах. Вот, оказывается, как все происходит – предложение, свадьба… Не как в кино, без преломления колена и без кольца…

– Так ты пойдешь за меня замуж? – почему-то шепотом спросил он.

– Я … не знаю…

– Тогда поехали, спросим у твоей мамы, – и, позвав официанта, заплатил за ужин и вызвал такси.

У Марьи подкашивались ноги. Игорь крепко обнимал её и целовал на каждом шагу.

– Ты всегда меня так будешь целовать? – с улыбкой спросила она уже в подъезде.

– Нет. Всегда будет ещё лучше. Согласна?

– Да! – какая-то радость и веселье обуяли их обоих. Перед дверью Игорь, смеясь, сказал:

– Я так боюсь знакомиться с тещей!

Но Анна Павловна встретила его очень хорошо.

Угостила чаем, и когда он по-старинному, серьезно попросил руки её дочери, она без истерик, излишней сентиментальности и слез тихо сказала:

– Видит Бог, дочка, как я хочу тебе счастья. Только я, к сожалению, знаю, насколько ты достойна счастья. И если для этого нужно выйти замуж – выходи не колеблясь. В этом краю, кроме горя, тебя ничто не держит. Я благословляю вас, если только имею на это право…

Она вышла из комнаты. Марья кинулась за ней, обняла:

– Мама, мамочка, чего ты?

– Я уже собрала твои вещи, дочка. Завтра заедешь за ними. Не знаю, увидимся ли мы, но ты знай – ты должна быть счастлива. И никогда, слышишь, никогда не опускайся ниже своего уровня.

– Какого уровня, мама? Я бедна, как церковная мышь…

– Ты все понимаешь, детка. И лучше ничего не рассказывай о себе. А я буду ждать твоих писем. Поезжай.

– Ты поедешь со мной, – твердо сказала девушка.

– Куда? Ты сначала сама устройся, ладно? А я приеду, приеду.

Марья вышла в зал к Игорю.

– Знаешь, я что-то не уловил, о каком горе шла речь.

Девушка призадумалась, а потом, вздохнув, сказала:

– Да нет, ты просто не так что-нибудь понял.

Они поехали к нему в гостиницу.

Утром они проснулись вместе. Он – ошалевший от того, что она оказалась девственницей, она – от того, как круто изменилась её жизнь.

Заехав за вещами, быстро и без слез простившись с Анной Павловной, молодая пара села в скорый поезд, который повез их в новую, неведомую жизнь.

ГЛАВА 17.

Семья Игоря приняла Марью радушно. Даже родная мать с очередным мужем прилетела из Штатов познакомиться с невесткой. Игорь взрослый парень, самостоятельный, деньгами обеспечен до самых правнуков. И Марья ему под стать – умная, серьезная, красивая. То, что небогата – неважно, любила бы Игорька да лелеяла, в руках бы держала крепко.

Справили роскошную свадьбу. Особняк подарили старинный, отреставрированный, в пригороде. Марья радовалась как ребенок. Влюбленный Игорь закружил на руках молодую жену, как пушинку внес в красивый дом, по крутой деревянной лестнице, в дорого обставленную спальню. Девушка трогала руками алые шелковые простыни и всему удивлялась – такой красоты и изысканности ей даже видеть не приходилось, не только трогать.

«Теперь я дома, дома, дома», – пело все у неё внутри. Она радовалась старому саду, тропинке, спускающейся к тихой речке, раннему пению птиц. Игорь только посмеивался над молодой супругой. Её детскость и непосредственность в их общем доме так не вязались с серьезностью и сдержанностью бизнес-леди там, в Сибири.

Лучше всех приняла Марью бабушка Игоря, Стефанида Петровна. Ещё не видя, не зная её, уже накупила подарков и сладостей. Приехала на вокзал встречать, обняла, расцеловала, расплакалась. Больше всего она боялась, что попадется её внучек какой-нибудь крикливой, распущенной бабенке. А эта нет – вся строгая, чистенькая. Одета со вкусом, а в глазах – страх. Это понравилось Стефаниде.

– Будешь моей внучкой, Машенька, моей любимой внучкой.

– Я очень рада, Стефанида Петровна, очень. У меня никогда не было бабушки…. Только меня не Машей зовут, а Марьей.

– Ну, какая разница – Маша, Марья…

– Нет, меня зовут Марья, – строго и четко произнесла девушка.

«Кажется, однажды я что-то подобное уже слышала», – где-то внутри Стефаниды больно отозвалось.

ГЛАВА 18.

Солнце мешало спать. Неожиданно яркое для конца зимы, оно слепило глаза через плотную шелковую занавеску. Марья улыбнулась и, сладко потягиваясь, привычно протянула руку, чтобы обнять мужа. Но кровать была пуста. Резко повернувшись, она увидела гладкую, не смятую с вечера подушку – и все вспомнила.

Слез уже не было. Стиснув зубы, Марья громко застонала и изо всех сил ударила рукой по пустой подушке, промахнулась, громко ударилась о спинку кровати, но боли не почувствовала.

Беда вновь нахлынула, навалилась всей мощью, заслонив собой все остальное. Марья встала, потянулась за стаканом с водой, но он был пуст. Взяв с тумбочки таблетки снотворного, Марья пошла на кухню. Её колотила дрожь. Она налила воды, поставила на край стола, стала доставать таблетку, стакан упал, разбился, холодная вода пролилась на её разгоряченные ноги. Девушка села, обхватила колени руками и, как в бреду, стала биться головой о ноги, приговаривая: «Господи, за что, Господи, за что, Господи, за что…». Она не то скулила, не то стонала. Опершись рукой об пол, вдруг почувствовала слой пыли. Брезгливо вытирая руку о край ночной сорочки, она стала озираться по сторонам. Грязная посуда, засохший хлеб, в кастрюльках на плите – плесень. Вдруг стало душно. Марья открыла форточку, сильный ветер сбил со стола пустые пачки сигарет, упаковки от таблеток, фантики от конфет. Все это некрасивым вихрем закружилось по кухне, поднимая новые клубы пыли и крошек.

«Докатилась», – подумала она. Почему-то вдруг её обуяло бешенство, и она неистово начала наводить в кухне порядок. Со злостью швыряла тарелки в раковину, они разбивались, и тогда с какой-то дикой радостью Марья швыряла осколки в мусорное ведро. Странно, она снова не почувствовала боли, когда осколок полоснул её ладонь. Кровь хлынула залпом, окрасив все вокруг сочным алым цветом.

«Все, хватит», – устало подумала Марья, глядя на непрекращающийся кровавый ручеек, – «Или умереть, или жить».

Но сидеть и ждать, пока вытечет вся кровь, ей уже не хотелось. Встала, растолкла таблетку стрептоцида, засыпала в рану. Осторожно одной рукой перебинтовала ладонь, надела резиновую перчатку. Проходя по коридору мимо зеркала, случайно глянула на свое отражение – и не узнала. Свалявшиеся грязные волосы, чернота под глазами, на виске желтизна от зажившего синяка. Распухший нос, потрескавшиеся губы. Красавица. Она налила полную ванну воды, добавила малиновой пены. Было очень мало сил.

«Может, все-таки умереть?» – расслабленно спросила сама себя. Нет, не хотелось. Вымыла волосы, с удовольствием вдыхая фруктовый аромат шампуня. Растерла тело мочалкой, без радости заметив, что сильно похудела. Достала огромное пушистое полотенце, завернулась в него и прошла в спальню, где на туалетном столике возле кровати стояло множество красивых баночек. Крем впитывался в кожу, как вода в песок. Думать не хотелось ни о чем. Громко включила музыку. Прибавила звук ещё, чтобы чересчур громкая музыка не давала сосредоточиться на грустных мыслях.

Принялась за уборку. Потом, проголодавшись, приготовила себе завтрак (или обед?), с удовольствием поела за последние несколько дней.

Солнце ещё светило в окна.

Марья закурила, села в кресло и начала детально вспоминать все, что с ней случилось за последнее время.

Первое. Бабка. Можно ли списать на старческий маразм обыски Марьиных вещей? Вряд ли. Старуха более чем в здравом уме. Чем-то ей не угодила именно она, Марья. Стал ли Игорь хуже относиться к Стефаниде, и она взревновала? Скорее, нет, чем да. Обидела ли её Марья? Господи, ну чем? Ни словом, ни намеком она этого сделать не могла. Небогата? Но они все говорили на свадьбе, что это ерунда. Нет, здесь что-то не то. Надо будет подумать ещё.

Дальше. Люська. Это очень больно. Марья очень сильно успела к ней привязаться, несмотря на то, что ничегошеньки о ней не знала. Да, авантюристок сейчас много. И если Игорь такой двуличный, что спал сразу с обеими, то пара пустяков, оказывается, обмануть Марью. Но то, что Марья принимает за чистую монету всё, что ей говорят и делают, это только её проблемы. Девочке уже не двенадцать лет. Стоп. Что-то не то. Если Игорь гуляет, он не будет афишировать это, тем более откровенничать с бабкой, которую он побаивается. О беременности сказала бабка. Игорь очень хорошо потом сыграл изумление. Или не сыграл? Но Люська-то пропадала. Если бы Стефанида хотела в жены Игорю Людмилу, она бы не была так рада поначалу Марье. Значит, отношения Людмилы и Стефаниды тоже не идеальны? Стоп, а они вообще-то знакомы? Какой-то сумбур. И почему Люська хотела их отравить? Какой смысл убивать и Игоря, и Марью вместе?

Никакого. Если только.…Если только она не наследница.

ГЛАВА 19.

Солнце уже давно закатилось, а Марья все сидела в кресле и размышляла, искала причины горестных событий, которые с ней приключились.

Об одном, самом страшном событии, даже вспоминать не хотелось. Но кто-то за всем этим стоит, Марья обязательно должна разобраться.

И достав вторую пачку сигарет, Марья шаг за шагом вспоминала страшный вечер.

Марья была дома, дожидалась Игоря с работы, он задерживался. У них были планы на этот вечер, девушка нервничала. Может, он просто опаздывал? Звонок. Марья кинулась к телефону. Грубый мужской голос. «Твой Игорек у нас. Десять штук баксов или…» мужской визг. Кровь прихлынула к вискам Марьи. Игорь? Визг, несомненно, принадлежал мужчине. Страх и отчаяние охватило девушку.

– Где он? – закричала она.

– Сейчас берешь деньги и едешь к старому кирпичному заводу. Оставляешь машину и идешь к проходной. Все.

Марья лихорадочно стала собираться. Деньги Игоря лежали в сейфе, она быстро сгребла в пакет пачки, начала одеваться, никак не могла попасть в сапоги, её трясло, отчаянный визг все ещё стоял в ушах.

Как она доехала, одному Богу известно. Бросив машину незапертой, она с пакетом ринулась к проходной. «Пришла?» – грубый голос звучал с насмешкой. Она протянула пакет.

– Где Игорь?

Сильные руки схватили её запястье и вывернули за спину.

– Сама пришла, слышите, ребята? – засмеялся главарь и начал расстегивать её куртку.

– Где Игорь? – с отчаянием закричала девушка, но получила сильный удар кулаком в лицо.

Их было несколько. Они неспешно издевались над ней, насиловали по очереди, вливали ей в рот водку и фотографировали. Сначала она пыталась отбиваться, её стали пинать ногами, но главарь прикрикнул: «Не портить картинку», – и под дружное гоготание мужланы стали придавать ей ужасные позы для фото; выворачивая руки, ставили её на колени и изощрялись как только могли.

– Где Игорь? – плача, все время спрашивала она.

– Дома, где же ещё? – заржал главарь, – мы его сегодня не видели.

– Что? – не поверила Марья.

– А при чем здесь Игорь? Ты заплатила и получила удовольствие, – ржали они, – а мы сегодня вроде как мальчики по вызову. За десять штук хорошо тебе с нами?

Это было чудовищно. Это было так ужасно, что просто не могло происходить с ней. «Это сон, кошмарный сон», – говорила она самой себе. «Я сейчас открою глаза и проснусь».

Но кошмар не кончался. Девушка, уже почти потеряв чувствительность, только вздрагивала, когда они пинали её на прощание.

Наконец компания уехала.

Марья лежала на снегу и только теперь начинала замерзать.

Её рвало, тело было осклизлым и мерзким, она кое-как обтерлась водолазкой и выбросила её на снег. Запахнув на голой груди куртку, она натянула джинсы, сапоги и еле шевелясь от происшедшего, двинулась к машине.

Игорь был дома. Увидев её полуживую, разбитую, неодетую и грязную, он закричал:

– Ты где шлялась? Зачем взяла деньги? Почему ты в таком виде?

Она зарыдала:

– Игорь, вызови милицию! Они меня изнасиловали. Они хотели тебя убить, понимаешь? Игорь, они отняли деньги, вызови милицию?

– Кто они? С кем ты связалась?

– Я ни с кем не связывалась. Я их не знаю. Пожалуйста, вызови милицию!

Она протянула руки и хотела прижаться к Игорю, чтобы он утешил её, защитил, но он отшатнулся от неё, как от прокаженной.

– Что? Не смей приближаться ко мне, шлюха! Ты думаешь, я приму тебя после этой грязи?

– Вызови милицию, – плача, причитала она.

Он не реагировал. Тогда Марья, не разуваясь, подошла к телефону и начала набирать номер. Игорь выхвати у неё трубку.

– Не смей позорить мою фамилию! – закричал он. – Иди, отмойся, а потом, чтобы духу твоего в моем доме не было, воровка несчастная.

– Почему ты со мной так разговариваешь? Я ждала тебя дома, тебя не было, потом позвонили и сказали, что ты у них…

– Что за бред ты несешь? Мы полдня ждали тебя у бабушки. Она при мне два раза звонила тебе, но ты к телефону не подходила. Кстати, она давно мне говорила, что ты ведешь двойную жизнь, а я только сейчас это понял.

– Игорь, она мне не звонила, – тихо сказала девушка.

Он со злостью натягивал ботинки.

– Игорь, она мне не звонила, Игорь! Не звонила!

Но Игорь, схватив с вешалки дубленку, вышел из дома, громко хлопнув дверью.

…Сколько прошло дней?

Марья включила телевизор. По нескольким каналам шли фильмы, по двум разбирали семейные проблемы. Она со злостью щелкнула выключателем. Почему-то раньше она считала, что вся эта семейная грязь подобных шоу – выдумка режиссеров. Оказывается, в жизни её тоже немало.

Раздался звонок. Марья медленно взяла трубку, боясь услышать голос Игоря.

– Марья, это ты? Ты живая?– услышав взволнованный голос Люськи, Марья нажала на рычаг. Телефон зазвонил снова. Марья не спешила снова брать трубку. Встала, подошла к окну. Закурила. Телефон не умолкал.

– Чего тебе надо? – наконец взяла трубку она.

– Подожди, не бросай трубку. Марья, родная, вспомни, что ты мне обещала, когда мы виделись в последний раз, – затараторила Людмила.

– Уж Игоря я тебе точно не обещала, – хотела закончить разговор Марья, но подруга сыпала словами, как пулеметной очередью.

– Я просила тебя выслушать меня один раз, только один раз, помнишь, ты обещала мне это? Пожалуйста, выслушай меня, только раз, и я навсегда исчезну из твоей жизни, если хочешь. Ну, пожалуйста, это очень важно. Тебя хотят убить.

– Если ты, то мы это уже проходили, – насмешливо сказала девушка.

– Марья, прости меня, но я ничего этого не делала.

– Так ты до сих пор беременна?

– Я? С чего ты взяла? Ах, да… Слушай, можно я приду к тебе, все расскажу?

– Нет.

– Марья, я все равно приду сейчас, хочешь, можешь не открывать дверь, но я буду кричать тебе из-за двери.

– Знаешь, мне уже все равно.

– Ну, все, я возьму винца и еду.

– Нет уж, больше твоего винца я не пью, – усмехнулась Марья.

– Согласна, только ничего вообще не пей, что у тебя в доме.

– Это ещё почему?

– Ради Бога, вспомни свою бабку и просто не пей, ладно? Я уже еду, целую, пока!

Марья, услышав в трубке гудки, задумалась.

Бабка…Что-то крутилось в голове, но девушка не могла припомнить. Она тупо смотрела на телефон.

«Мы полдня ждали тебя у бабушки. Она при мне два раза звонила тебе, но ты к телефону не подходила…» Почему он был там? Ведь на вечер у них были планы.

Неужели это подстроила она?

Игорь никогда не опаздывает, и Марья, волнуясь, должна была сразу поверить звонку.

Бред какой-то. Ну, не заладилось у них что-то в отношениях, но дойти до преступления?

Она ведь ждала от них правнуков. Что могло случиться?

ГЛАВА 20.

По-хозяйски заверещал звонок. Марья посмотрела в окно – Люська топталась у дверей, явно нервничая. Вздохнув, хозяйка открыла дверь. С порога Людмила кинулась ей на шею.

– Прости, Марья, прости, я никогда не спала с Игорем, Бог свидетель.

– Хоть Бога не вспоминай, – оттолкнула её Марья и направилась на кухню. Люська шла за ней, на ходу снимая сапоги и куртку.

– Марь, я купила вино и конфеты только что, вот чек.

Села за стол, привычно в ящике нашла штопор, открыла бутылку, налила себе полный бокал и залпом выпила.

– Чтобы ты не боялась пить.

Марья пыталась скрыть улыбку. Суматошная, бойкая Люська ей все равно нравилась, она всегда завидовала её агрессивному оптимизму.

– Что, умрем вместе? – саркастически спросила она гостью.

– Давай бокал, – скомандовала та. Они чокнулись и выпили. Но Марья вела себя очень строго, боясь показать подруге, что на самом деле давно простила её.

– Так ты меня выслушаешь, как обещала, помнишь? Ладно? – сбивчиво, волнуясь, говорила Люська, – только дай мне что-нибудь поесть, ладно? А то я от голода даже говорить не могу.

– Ты что, не обедала?– равнодушно открывая холодильник, спросила Марья.

– Обедала, и даже ужинала, нисколько не смущаясь, ответила гостья.

– У меня ничего нет, – спокойно оглядев холодильник, сказала Марья.

– Ничего себе. На тебя это не похоже. Как же Игорь терпит?

– Игорь ушел, – просто и буднично сказала девушка.

– Что? – присвистнула Люська. – неужели из-за меня?

– Лучше бы из-за тебя, – вздохнула Марья.

Люська откинулась назад и внимательно посмотрела на Марью. Потом дотянулась до выключателя и включила полное освещение. После неяркого ночника свет ослепил Марью, она зажмурилась. Люська с содроганием осматривала лицо подруги.

– За что он тебя? – тихо спросила.

– Это не он. Лучше налей вина.

Люська налила вина, открыла коробку конфет.

– Рассказывай, – потребовала она.

– Сначала ты, – спокойно ответила Марья.

Люська начала рассказывать все по порядку, с того момента, как познакомилась на своем участке со Стефанидой Петровной. Между делом она подносила конфеты ко рту, внимательно их рассматривала и по одной отправляла в рот. Марья слушала, не перебивая, выкуривая одну сигарету за другой. Коробка опустела, Людмила вздохнула, закрыла её, смяла и выбросила в мусорное ведро.

– Ну вот, в принципе и все, – наконец закончила она. – А потом я тебе звонила, звонила… а теперь ты расскажи, что у вас случилось.

– Я ничего не понимаю, – сказала Марья. – Вино было от тебя, мы его выпили, отключились, потом кто-то открывал мой кулон, я очнулась, а надо мной сидела ты.

– Какой кулон? – разозлилась Люська. – Я ничего не трогала.

– А потом, – словно не слыша, продолжала Марья, – меня изнасиловали и сделали кучу омерзительных фотографий. А Игорь сказал, что я украла деньги, а я беременна… – неожиданно даже для себя самой выпалила Марья.

– Ничего себе поворотец… Бедная моя девочка! – Людмила села на пол и, положив голову на колени Марье, обняла её ноги. Марья, погладив подругу по голове, расплакалась и сказала:

– Я совсем одна. Маме звоню – не отвечает. Что делать? Игорь велит уходить.

– Мы что-нибудь придумаем, Марь, честное слово, мы справимся. Я буду теперь с тобой. Прорвемся!

Близилось утро. Марья все ещё рассказывала о кулоне, бабке, деньгах.

– Одевайся, – резко сказала Людмила.

– Я никуда не хочу идти.

– Собирай вещи, одежду бери всю, деньги, если здесь хоть что-то осталось, бери все.

– Нет, денег я не возьму.

– Ты не возьмешь, я возьму. Это за моральный ущерб, а ещё надо на содержание их ребенка. Не спорь со мной, деньги пригодятся. Жить будем у меня.

– А как же Игорь?..

– Он знает, что ты беременна?

– Нет ещё, я все сомневалась. А когда хотела сказать, не успела…

– Теперь он и не поверит, что от него. Ладно, шевелись. Скорее уйти из этого гадюшника.

Марья колебалась. Она ещё надеялась, что Игорь опомнится, примчится к ней, попросит прощения. Но оставаться одна в этом доме уже боялась.

– Давай допьем вино на дорожку. А конфеты ты куда дела? – озираясь по сторонам, спросила Люська.

– Нахалка! Умяла все конфеты до единой, и ещё не заметила! – засмеялась Марья.

Они вдвоем собрали Марьины вещи и, вызвав такси, переехали к Люське.

ГЛАВА 21.

– Я боюсь оставаться одна в твоей квартире.

– Быстро собирайся, пойдешь со мной на работу.

Марья мгновенно натянула на себя малиновое вечернее платье и, поправив кулон, распустила волосы. Людмила, оценивая её внешний вид, задумалась:

– Знаешь, лучше нам с тобой его пока спрятать.

Марья послушно сняла цепочку и потянулась к шкатулке.

– Ты что, с ума сошла? Дай сюда, – и, оглядывая нехитрые пожитки, Людмила взяла с подоконника старую выцветшую куклу.

–Это мне ещё на десятилетие отец подарил, – с любовью сказала она и отвинтила кукле половину головы, ту, которая с волосами. – Видишь тайник? – и, положив цепочку в куклу, опять завинтила череп.

Марья сидела в ресторане за столиком и медленно напивалась. Людмила в перерывах между песнями подсаживалась к ней, пытаясь её отвлечь и развеселить. Не получалось.

– Ну, ты совсем плохая стала. Ничего не съела, а бутылка пустая. Поешь лучше.

– Не хочу.

– А чего ты хочешь? – бесцеремонно пододвигая к себе Марьины тарелки, спросила Люська, больше из вежливости.

– Умереть хочу.

– Я тоже хотела, да, видишь, живу. Ещё чего ты хочешь?

– Ещё хочу родить девочку.

– Дальше.

– Ещё хочу, чтобы Игорь вернулся.

– Ты ему звонила?

– Я???

– Действительно. Чего ты хочешь дальше?

– Хочу отомстить этим подонкам.

– Мало.

– Ещё хочу похоронить эту бабку.

– Хорошее желание. Я тоже с удовольствием бы сплясала у неё на могиле. Теперь главный вопрос – ты хочешь сначала умереть, а потом все это сделать или наоборот?

Марья серьезно, как трезвая, задумалась. Люська с улыбкой глядела на неё.

После долгой паузы Марья наконец-то произнесла:

– Поживу.

– Отлично. Приступаем к плану действий: находим подонков, делаем с ними, что хотим, а потом, с их же помощью, хороним бабку. Согласна?

– Согласна.

– Игоря исключаем?

– Исключаем, – послушно кивнула головой Марья.

– Только у нас есть одно обстоятельство. Мы должны все это провернуть за полгода. Какой у тебя срок?

– Десять недель.

– Управимся. А то потом уже будет слишком опасно, да и некогда – надо будет нянчить новую мадемуазель. Согласна?

– Согласна, – обрадованно кивнула Марья.

– Теперь я за это выпью, а тебе пить хватит, ты за это лучше поешь, – пододвинула подруга тарелку с мясной нарезкой.

ГЛАВА 22.

Время шло, но ничего не менялось.

– Две недели здесь живу, – вздохнула Марья. – Хоть бы кто-нибудь обо мне вспомнил. Давай съездим домой, я цветы полью, если Игоря нет. А если он там, поговорим о разводе.

Людмиле ехать не хотелось. Но Марья совсем закисла в её небогатой квартирке, ей необходимо взбодриться. Да и права она насчет цветов – скоро весна, а цветы у Марьи слишком красивы, чтобы дать им умереть. К тому же практичный характер Люськи уже присмотрел им место на подоконнике.

Поехали. Ворота и двери были заперты, но, когда девушки вошли в дом, они обомлели. Все было вверх дном; кто-то тщательно обыскал все вещи. Сломанные цветы валялись на полу – земля из горшков была вытряхнута. Марья, не задумываясь, набрала номер мобильника Игоря.

– Что ты устроил в доме? Хоть бы цветы пожалел!

– Это я устроил? Я заезжал, видел, что ты после себя оставила. Это ты так денег искала? Мало тебе тех было? И вообще, какое тебе дело до беспорядка? Это не твой дом.

Марья бросила трубку и расплакалась. Людмила спросила:

– Это что, не он устроил? – и кивнула на беспорядок.

– Говорит, это я…

– Так, если не он и не ты, то кто? Поехали отсюда быстрее.

– Я не могу. Ты езжай, а я приберусь. Хоть Игорь и сказал, что это теперь не мой дом, но мне здесь было хорошо. Я должна здесь навести порядок.

– Ты с ума сошла? Давай вызовем специальную бригаду, они здесь все до блеска отчистят.

– Нет, не хочу, чтобы ещё одни чужие руки рылись в этих вещах. Езжай!

– Ну, уж, нет. Одна ты здесь точно не останешься. Только времени у нас немного.

– Может, музыку включим?

– Тогда не услышим, если кто войдет.

Девушки, закрыв дверь изнутри на щеколду, молча стали наводить порядок.