Сдвиг по формуле крови

Тамара Шумейко

Сдвиг по формуле крови

ГЛАВА 1.

…А во всем виновата кровь.

Чего-чего, а крови ей пришлось повидать немало. Но после той, первой, фонтаном брызнувшей из груди самого дорогого для нее человека, которого никто в жизни так и не сумел заменить, все пошло по-другому. Она тогда и не испугалась. Слепая ярость, бешенство и злорадство – все вместе закружило ее… Она бросилась бежать и бежала до тех пор, пока силы не оставили ее, а когда она опустилась на траву, слезы фонтаном брызнули из глаз. Она ревела громко, всхлипывая, с криком каталась по траве, словно раненая разъяренная волчица. Если бы слезами можно было облегчить боль… Но слезы уже кончались, а боли меньше не становилось. Светало. Охрипшая, взъерошенная, с опухшим от слез лицом, она медленно возвращалась. Она должна была сама закрыть ему глаза. Хоть мертвого, хоть в последний раз погладить по волнистым черным волосам, дотронуться губами до его губ. Вымолить у мертвого прощения. И жить дальше. Без него.

Повернув к карьеру, она увидела страшную картину. В лучах восходящего солнца в неестественной позе лежал, раскинув руки, человек. На белой шелковой рубахе растеклись багровые пятна, на груди зияла черная рана. Но даже не это было самое страшное.

Около него на коленях стояла Марьям.

И все вернулось. Злоба, ненависть, отчаяние. Откуда только силы взялись? Она бегом побежала домой, добралась до кровати, закрылась с головой одеялом, к ушам приложила подушки, сжала сильно-сильно, но успокоения не было. Слез тоже не было: она сожгла их своей болью в лесу, этой ночью. Один раз и навсегда. Слез не было и тогда, в степи, когда шла она, смелая, ночью, и догнали ее двое солдат. Развлечься решили, не поверив в ее чистоту. И кровь была, и боль, но ни слезинки. Опустошение. Ненависть. «А, так ему и надо», – в голове.

В армию пошла. Брать сперва не хотели, да характер слишком крут оказался. Взяли. Потом война началась. Все бабы, как бабы: в санитарки да поварихи. Она – нет. Крови, говорит, боюсь. И – стрелять.

Она хотела крови.

ГЛАВА 2.

– Ну что, Стефанида Петровна, как самочувствие? Как давление, укольчик сделаем? – защебетала Людочка, медсестра, открыв дверь своим ключом. Стефанида стояла у окна и нервно курила.

– Ой, что это такое? Ну-ка быстренько ложитесь, сейчас я Вам покажу курить! – и присев возле кровати, девушка стала доставать тонометр.

Стефанида привычным жестом потушила сигару, открыла форточку и подошла к постели.

– Людочка, душенька, не сердитесь. Я себя очень хорошо чувствую.

– А где таблетки? – Людмила посмотрела на пустую тумбочку, обвела глазами комнату.

– Как у Вас чисто! Вы наконец-то завели горничную или дочь приезжала?

– Из-за кордона приехать, чтобы убраться? Смешно. Моя дочь даже за деньгами не приезжает. К сыну не приезжает, не то, что ко мне. А нам с ним так одиноко… Вот если б Игорек мой женился на тебе, ты бы здесь жила – чистота была бы, как в операционной. И денег бы вам еще на три века осталось, так что бросила бы ты по старухам ходить.

– Что же Вы горничную не наймете? – по-свойски спросила девушка, измеряя давление.

– Нет, не доверяю я чужим. К тебе привыкла, а других чужих в своем доме не потерплю.

Людмила с удивлением смотрела на циферблат:

– Чудеса… Как у космонавта. Что-то я Вам не верю, Стефанида Петровна, ну-ка давайте другую руку. За последние годы у Вас такого давления еще не было. Признавайтесь, что Вы пили из таблеток?

Та засмеялась.

– Ничего я не пила. Вот внучку бы мне такую подозрительную – покрутился бы мой Игорек.

Людмила вздохнула, складывая тонометр, и грустно произнесла:

– Да, Ваш Игорек просто чудо. Но выбрал он не меня.

– Я помогу тебе его вернуть.

– Ну что Вы, не получится. К тому же, говорят, его избранница очень хорошенькая. Пусть себе живут.

Глаза у Стефаниды сверкнули, она вскочила с кровати и зашагала по комнате.

– А ты так и будешь дерьмо из-под старух грести? Тебе не обидно? Ты посмотри на себя: молоденькая, хорошенькая, а как живешь? Надо бороться за свое место в жизни! Если хочешь, зубами грызться за свое счастье, а не вздыхать.

Людмила как раз громко вздохнула.

– Слушай меня, девочка, Игоря ты можешь вернуть, я помогу. За твое сердце доброе, за твою заботу. Слушай меня, старую, и не возражай. Нравится, не нравится… Потом только спасибо скажешь. Матери у тебя нет, послушай хоть меня. Ну, кто о тебе ещё позаботится? Хочешь? Скажи, ты хочешь, чтобы Игорь был с тобой?

Людмила ещё раз громко вздохнула. Стефанида уверенно продолжила:

– Сегодня вечером ты должна пойти в ресторан «Метель», закажешь столик на двоих, будешь сидеть одна. Потом увидишь Игоря с Машкой, заплачешь, скажешь, что твой парень не пришел, а одной тебе очень неудобно, да говори все, что захочешь, только к ним присоединись, а самое главное – подружись с Машкой.

Людмила таращила глаза на хозяйку и не могла поверить ее словам.

– С Вами все в порядке? Дорогая Стефанида Петровна, о чем Вы говорите? Откуда у меня деньги на ресторан? В чем я пойду? У меня сегодня еще восемь пациентов! И вообще, я не узнаю Вас сегодня. Такое давление, такая чистота в доме. Да Вы словно помолодели!

– Тело должно подчиняться делу. Решайся. Другого шанса изменить свою жизнь ты можешь и не дождаться, – взяв телефон, Стефанида раскурила новую сигару. – Ну-ка, телефон и имя твоего начальника… Так… Как его? Ага.…Алло? Иван Семенович? Это Стефанида Петровна, я по поводу Вашей медсестрички Людочки. Я повредила руку и хотела бы Вас попросить отпустить ее на сегодня – она бы мне помогла хоть что-то приготовить, прибрать, ну Вы понимаете: я старая больная женщина, теперь вот рука…Я Вам все оплачу, завтра я у Вас, договорились? Ну, все, я Ваша должница, – и наигранно засмеявшись, выслушивая неуклюжие комплименты Ивана Семеновича, Стефанида положила трубку.

– Вы ведь не за меня переживаете, Вам просто хочется Маше досадить.

– А вот это уже тебя не касается, – голос у Стефаниды стал металлическим. Но, спохватившись, она мило улыбнулась и ласковым голосом сказала: – Мне принесли такой компромат на Машку, что я готова ее вообще задушить. Но Игорь будет переживать, а я не могу этого допустить. Пусть он сам решит от нее избавиться. Ну что, согласна? – Она набрала номер. – Салон красоты? Алло, девочки, это Стефанида Петровна, давно я у вас не была, состарилась совсем. Я вам внучку посылаю, сделайте из нее куколку – педикюр, маникюр, массаж, масочки, стрижку, окраску, макияж – я ничего не забыла? Вот видите, женщина и в восемьдесят еще женщина.

– Но разве Вам восемьдесят? – удивилась Людмила.

– Будет, детка, будет. Собирайся. Я вызываю такси. После салона заедешь в магазин «Крым», я созвонюсь, тебя оденут, возьмешь белье и халатик – Игорь будет к тебе приходить. Вот деньги, – и уверенным жестом Стефанида отсчитала приличное количество зеленоватых купюр. Людмила медлила, но Стефанида уже выталкивала ее к дверям.

– Ступай, ступай, бейся за свое счастье, я тебе помогу. Завтра придешь, расскажешь.

Людмила дрожащими руками закрыла дверь.

ГЛАВА 3.

Звучное название салона «Стиль» огромными горящими буквами ослепило девушку. У входа стоял швейцар и снисходительно осматривал входящих. Чванливый усталый взгляд насторожился при виде ссутулившейся, невзрачной Люськи. Она уже приготовилась сбежать, кляня себя за свою покладистость, но вдруг дверь распахнулась, и шустрая молоденькая девушка кинулась к ней.

– От Стефаниды Петровны? – и подхватив её под руку, поволокла Людмилу в белое великолепие. Люська стеснялась своих потертых джинсов, стоптанных сапог и тоненькой курточки с порванными на стёжке нитками. Но девушка администратор отвела её за ширму, протянула тапочки и простынку. «Раздевайтесь!» -скомандовала она тоном, не терпящим возражений. Люська разделась и осмелела.

И – как на карусели – ручки, ножки, лицо, шея, волосы. Оказывается, когда делают педикюр, это совсем не щекотно, как думала девушка, а когда сдирают медовые восковые полоски с оставшимися на них волосками, это не так больно. Зато какими красивыми бывают ступни, когда пальцы ног кажутся длинными, а ноготочки на них словно открываются, становятся больше и ровней. А руки… Это же как у пианистки, думала Люська, привыкшая обрабатывать ногти старыми тупыми кусачками. Распаренное лицо под лампами задышало, и, казалось, очистилось до самых косточек. Люська не видела себя в зеркало, но явственно ощущала румянец на щеках и восторженный блеск в глазах. Благодарное тело словно отзывалось на заботу, становилось розовым и блестящим. В первый раз за свою не очень долгую жизнь Людмила почувствовала себя ухоженной. Какая у неё, оказывается, маленькая ножка, какие белые и изящные руки. Шея, правда, длинновата и кажется очень тонкой, ну да это мелочи. Она вспомнила свои нитки бус из цветного дешевого бисера, но быстро отмела эту мысль.

Дальше – стрижка, тонирование волос, макияж.

Когда визажист выбрал цвет губной помады, Люська воскликнула:

– Я не крашусь в такой яркий!

– Теперь будешь, – усмехнулся он.

Потом был выбор платья. Продавщицы метались перед ней, как перед великой богачкой, одевали на неё и тут же стягивали великолепные, чудесные платья. А она, не зная, что говорить, только неопределенно мычала и улыбалась (ей нравилось всё!). Продавцы решали сами, что ей больше идет.

И если сначала не по душе Людмиле была идея отбить Игоря у молодой жены, то сейчас, вкусив самый маленький кусочек роскоши, она изменила свое решение: «За что все этой какой-то чужой Машке? Я раньше узнала Игоря, раньше полюбила. Он будет моим».

Она все-таки заехала к Стефаниде. Просто кому-то надо было показаться, девушка была слишком красива, и это необычайное чувство переполняло её. Но старушка явно ждала её.

– Мы же забыли про духи, – укоризненно выговаривала она то ли девушке, то ли себе. Оглядывала Люську со всех сторон и была довольна.

– Возьми вот эту коробочку, такими духами всегда пользовалась моя дочь. Это любимый аромат Игоря.

ГЛАВА 4.

Все шло прахом. Людмила сидела одна за богато обставленным столиком. Через два столика сидел Игорь с очень красивой худенькой девушкой. Они не замечали её. Конечно, Люська как бы нечаянно столкнулась с Игорем в дверях, когда он входил, но самое большее, что было с его стороны – он молча кивнул ей и прошел мимо, как мимо пустого места. Бежать ему вдогонку не имело смысла. Значит, все напрасно.

Она выпила глоток коньяка и закрыла глаза. Какая досада – вырваться из унылого болота серости только на один день и так бездарно его закончить. А люди живут в роскоши годами. Всегда. А она, что ждет её завтра? Виновато выслушивать Стефаниду Петровну, возвращать платье, духи…Слезы скопились в глазах, она выпила ещё, потом ещё. Потом посмотрела на закуски и вспомнила, что с этой суетой ничего не ела с самого обеда.

– Ладно, – решила она, – завтра будь что будет, а сегодня у меня праздник.

Она ела с таким аппетитом, что сидящие рядом трое молодых людей стали оглядываться на неё и улыбаться. Она улыбнулась им в ответ и допила коньяк. Один парень встал и подошел к ней.

– Разрешите пригласить Вас на танец?

– Вы что, считаете, что мне пора оторваться от еды? – улыбнулась она, вставая. Он взял её под локоть и повел к центру зала.

– Кажется, Ваш мужчина не пришел, и Вы поглощаете ужин с таким рвением, как будто едите его.

Она засмеялась.

– Угадал? Меня зовут Керим.

– Людмила.

– Милая, значит. Так я прав насчет мужчины?

– Знаешь, я всегда боялась оказаться одна в ресторане. А он знал это – и не пришел. Поэтому я такая злая. А злая я о-го-го!

– Барана съешь?

– И барана тоже.

Они плавно перешли на «ты». Танец закончился, солистка сменилась, зазвучала следующая мелодия.

– Как она плохо поет, – передернула плечом Людмила. – Это надо петь по-другому.

Керим проводил её к столику и куда-то ушел. Людмила посмотрела на Игоря – он не сводил глаз со своей спутницы, что-то ей рассказывал. А в её глазах была какая-то тоска.

«Интересно, о чем это ей грустить», – со злостью подумала Люська. Но вдруг она услышала голос конферансье.

– А сейчас попросим спеть нашу замечательную гостью! Господа, внимание! Людмила!

Люська вжалась в бедный ресторанный стульчик, но к ней смело подходил ведущий, а за ним шагал улыбающийся Керим. Люди за столиками смотрели на неё, улыбались и хлопали.

– Парень, ты рискуешь, – сказала она Кериму.

– Если я выигрываю, завтра ужин здесь же, за мой счет.

– Запомню.

Она уже не стеснялась – хороший коньяк согревал её руки и ноги, румянил щеки и придавал храбрости. Она взяла микрофон.

–Я ехала домой, душа была полна

Неясным для самой, каким-то новым счастьем.

Казалось мне, что все с таким участьем,

С такою ласкою глядели на меня… – затянула Людмила, не дожидаясь аккомпанемента.

Красивый грудной голос разлился по залу. Красивую мелодию подхватила скрипка, затем рояль, – и все посторонние звуки в зале стихли. Девушка пела так, как поют последний раз в жизни, вкладывая в слова всю душу. Слезы стекали по щекам, но глаза не щипало – тушь была хорошей, значит, волноваться не стоило.

Люди вставали со столиков и обступали её. Песня кончилась. Аплодисменты, цветы, ещё музыка, песня на бис, другие песни. Фурор. Успех вскружил ей голову. Дело дошло до цыганских плясовых. Она не только забыла, зачем пришла в ресторан, она даже не заметила в окружающей толпе Игоря. И Марью.

ГЛАВА 5.

Утром Людмилу мучила совесть. Она боялась идти к Стефаниде, боялась, что та заставит её вернуть деньги, будет ругаться, что ничего у Людмилы не получилось.

Выходя из поликлиники с набором лекарств для своих подопечных старушек, она старалась ни на кого не смотреть и наткнулась на мужчину. Не поднимая головы, Людмила попыталась его обойти, но услышала знакомый голос:

– Кажется, от вчерашней Золушки после бала остался только восхитительный аромат.

Это был Игорь. Он специально встал на пути. Людмила покраснела. Краситься на работу она, конечно, не стала, но духи.… Ну, не устояла. Игорь снисходительно улыбнулся:

– Сколько сюрпризов таит в себе наша Золушка! Ты не старичка какого-нибудь своего обворожила богатенького? Ужинать одной в ресторане, да в таком наряде. Откуда средства? Как в кино, клофелин?

– Пусти, – Людмила рассердилась и на его слова, и на то, что он прав. Хотела уйти, но он стеной стоял на дороге.

– Игорь, ты где? – раздался голос, и появилась его вчерашняя спутница. – Ой, здравствуйте! Вы так замечательно пели вчера. Вы знакомы с Игорем? Игорь, быстро познакомь меня с девушкой! Марья, – и она протянула руку.

– Люда, – растерялась девушка.

– Людмила, можно пригласить тебя в гости? Я в этом городе никого-никого не знаю, а мне так хочется пообщаться. Пожалуйста, приходи!

– Ну, я не знаю, – растерялась Люда. – Я до пяти работаю.

– Значит, в половине шестого у нас! Сейчас я объясню, как до нас доехать.

– Да она знает, – достаточно грубо перебил её Игорь. Марья не обратила внимания, продолжала весело щебетать с Людмилой.

– Только не вздумай ужинать! – предупредила она, – И ничего с собой не бери!

– Да-да, клофелин не бери. А так, действительно, приходи, не скромничай, – уже более радушно пригласил Игорь.

Людмила пошла дальше. С каждым шагом походка становилась быстрее и увереннее. Она знает, что делать. Она хочет быть богатой.

ГЛАВА 6.

У подъезда её ждал Керим. Темно-зеленый, почти черный «Lexus», он за рулем с красивым букетом желтых роз. Все сидел и смотрел по окнам и по сторонам. Людмила не сразу поняла, что это к ней, а когда поняла, встала, как вкопанная, не зная, бежать ли назад или вперед. Керим что-то почувствовал, вышел из машины:

– Девушка, Вы не подскажете…

Людмила незаметно попыталась опустить вязаную шапочку на глаза. Но он схватил девушку за плечо, шапка упала. Красиво покрашенные и постриженные волосы рассыпались по плечам.

– Ах ты, красный партизан! – обрадовано воскликнул Керим, – так замаскироваться! Ты не забыла – с меня сегодня ужин.

– Керим, Керимчик, я не могу. Сегодня – ну никак. Извини, я тебе позвоню, – и Людмила попыталась вырваться.

– Э-э, нет, так не пойдет, девушка-загадка. Разве я давал тебе свой номер телефона? Не хочешь в ресторан, пойдем в другое место. Хочешь, сделаем сначала все твои дела.

– Нет. Мне надо идти. Пока.

– Ты помирилась со своим мужчиной?

– Каким ещё мужчиной? – быстро спросила она и поняла, что зря.

– Так ты вчера никого не ждала?

Но Людмила уже бежала к подъезду, на ходу доставая ключ от домофона. Керим за ней, но железная дверь захлопнулась прямо перед его носом.

«Слава Богу, что придумали домофоны», – подумала девушка. Керим сейчас был ей ни к чему.

Если бы она знала характер восточных мужчин. Но она и русских-то плохо знала.

ГЛАВА 7.

Отношения Марьи и Стефаниды Петровны складывались непросто. Девушка не могла понять, в чем была её ошибка, почему из любящей, ласковой бабушки Стефанида вдруг превратилась в совершенно другого человека. Пыталась Марья наладить отношения, но никак не получалось. Огорчилась очень, когда Игорь сообщил, что бабушка переезжает к ним. На несколько дней, на время ремонта. Ложь, сразу поняла Марья. Никакой разрухи, чтобы так внезапно, зимой браться ремонтировать дом, не было. Подумаешь, говорил Игорь, может, ей просто скучно одной. Или ревнует. Да и черт с ней, поживет с недельку, да уедет.

Но у Марьи было ощущение, что старуха чего-то добивается именно от неё. То начнет выпытывать что-то о родителях, о семье, то обижается, что Марья специально обманывает её. То копается в книжных шкафах, то залезет в гардероб, пока Марьи нет дома. Всюду стал чувствоваться отвратительный запах её духов. Однажды Стефанида так проворно выскочила из Марьиной спальни, что девушка опешила от её подвижности – при них старуха едва двигается по дому, громко шаркая ногами. А в основном сидит неподвижно в кресле, положив под отекшие ноги подушки.

– Я старая немощная женщина. Что мне остается? Только умереть. Не придется уже, наверное, увидеть ваших ребятишек. А как хочется! У вас в роду, Машенька, были близнецы?

– Марья, меня зовут Марья, – откровенно злилась девушка, – и про свой род я ничего не знаю.

– А жива ли твоя бабушка? А папа твой кто?

– Я ничего не знаю, я детдомовская.

– Ты специально так говоришь, чтобы обидеть меня. Почему ты скрываешь свою родню?

Марья переставала отвечать на вопросы, но Стефанида вновь и вновь их задавала. В конце концов, даже Игорь ей сказал:

– Теперь уже и мне кажется, что ты что-то скрываешь.

Марья разозлилась, встала и резко ушла в комнату. Игорь побежал за ней:

– Я просто хочу узнать, есть ли у тебя хоть кто-то…

– Кто может меня защитить? – резко оборвала она. – Есть, – хотела добавить «я сама», но не успела.

– Вот видишь, – раздался громкий старческий голос. Игорь и Марья резко оглянулись. Скрестив на груди руки, в дверях стояла Стефанида.

Игорь не понимал, почему Марья злится. Да и сама она не понимала, почему вроде безобидные старухины слова о родне причиняют ей такую боль.

Сидеть дома со Стефанидой было тошно. Марья уходила, часами бродила по городу, но, когда возвращалась, было ещё хуже. Казалось, что старуха залезала не только в их постель, но даже в грязное белье.

Чего она искала?

Была бы Марья богачкой, а то, в чем приехала, то и было. Ну, сумочка, мамина, старинная, такая ветхая, что лежит просто как сувенир. Единственная ценная вещь – кованая золотая цепочка с кулончиком в виде вишенки. Вот делали золото раньше! За такую цепочку дернешь – голова с плеч слетит. Но мало кто видел эту цепочку – Марья никогда её не снимала и прятала её под одежду. От глаз людских, от зависти.

А тут возьми и оставь её в душе. Кинулась следом, а бабка уже там. Держит её, рассматривает, – и очки не надела. Зачем, говорит, красоту такую от людей прячешь? Или хранишь там что?

– Что там можно хранить? Вишня литая, – разозлилась Марья и выхватила из рук Стефаниды свое сокровище. Заметила, как усмехнулась старуха.

Утром Марья пошла к ювелиру. Хотела, чтобы мастер сказал ей, можно ли открыть кулон. Тот долго рассматривал, крутил.

– Стоит ли ломать такую красивую вещь? Сделано до войны ещё, механизм может сломаться. Разрезать можно, но жалко. Если Вам не жалко, давайте разрежем.

Марья ушла ни с чем.

Почему-то ей показалось, что ювелир выбежал за ней.

ГЛАВА 8.

Стефанида вернулась в свой дом, но трещина в отношениях Марьи и Игоря не сглаживалась. Он уходил на работу, возвращался поздно. Марье работать не позволялось (мужчина же добытчик!), и она целыми днями сидела одна. Знакомство с Людмилой было единственной её отдушиной, она все больше привязывалась к этой веселой, непосредственной девчонке.

Людмила бывала в их доме чуть ли не каждый вечер. Но только здесь было не все так просто. Чем дольше она общалась с Марьей и Игорем, тем больше запутывалась в паутине лжи. Ежедневные отчеты у Стефаниды Петровны унижали, раздражали и пугали её. Старуха все настойчивее требовала любовных отношений Людмилы и Игоря, а Людмила любой ценой старалась их отложить. Ей все больше нравилась Марья, и все настырнее казался её муж. Девушка и не заметила, как быстро сдружилась с молодой Завадской и боялась её потерять. Игорь, провожая подругу жены, уже несколько раз напрашивался на чашечку кофе, но его объятья в подъезде казались девушке мерзкими. «И чего я находила в нем несколько лет?» – удивлялась она самой себе.

В этот раз, едва дошли до подъезда, Людмила холодно распрощалась с Игорем, не обращая внимания на его уговоры, и поспешила к двери. Вдруг властный старческий голос заставил её оглянуться.

– И долго ты собираешься водить меня за нос?

Они молча поднялись к Людмиле. Девушка волновалась и не знала, что сказать. Стефанида Петровна с презрением оглядывала убогую обстановку квартиры – пожелтевшие и местами отстающие от стен обои, изодранные кошкой кресла.

– Ты всю жизнь собираешься жить в этом дерьме? Прав был мой Игорек – такая нам в семье не нужна. А теперь слушай меня внимательно. Или ты возвращаешь мне мои деньги, или…

Людмила побледнела. Она за год не зарабатывала столько денег, сколько с легкостью тратила в последнее время.

– Мне нечем Вам отдавать.

– Твои проблемы.

– Может, я могу их как-то отработать…

– Можешь. Вот тебе бутылка вина, вот конфеты. Смотри, сама не съешь – слишком дорого стоят для такой, как ты. Их угостишь, а сама скажешь, что на неделю уезжаешь к тетке.

– И это все? – не поверила Люська.

– Почти. Неделю ты у них не появляешься, а потом звонишь Машке и говоришь, что делала от Игоря аборт.

– Я не смогу…

– Не сможешь – ищи деньги.

Стефанида развернулась и царственной походкой вышла из квартиры, оставив дверь открытой. Людмила задумалась. Рассказать все Марье? Если рассказывать, то все, и про ресторан, и откуда деньги. Ведь Люська согласилась разрушить их семью. Марья не простит. А вдруг она её выгонит? Где взять деньги? У Керима? Под какое обеспечение?

На следующий вечер, сама не своя, она пришла к Завадским.

– Рассказывай, что случилось, – сразу потребовала Марья.

– Я уезжаю к тетке, на неделю.

– Ты вчера ещё никуда не собиралась. Она что, заболела? Может, тебе денег дать?

Люська, не выдержав напряжения, едва сдерживала слезы.

– Да, она умирает.

Марья обняла подругу и стала успокаивать. Людмила, освободившись от её рук, достала вино и конфеты.

– Вот. Хотела отметить свой отъезд.

– Мы лучше отметим твой приезд, сказала Марья и убрала гостинцы в буфет.

Вечер прошел грустно. Людмила мысленно прощалась с подругой, уютным домом, старинной фарфоровой посудой, которую Марья обожала и всегда ставила на стол.

– Пожалуйста, обещай мне выполнить одну просьбу, – сказала на прощание Людмила.

– Ты говоришь так, как будто мы расстаемся навсегда, перестань, ты пугаешь меня.

– Марья, это очень важно. Пройдет месяц, или два, или три, но ты обязательно должна будешь меня выслушать, один раз, беспристрастно, обещай мне.

– Ты думаешь, это так сложно?

– Думаю, да. Ты мне обещаешь?

– Конечно, я люблю тебя слушать.

– Нет, не так. Поклянись, что один раз ты меня выслушаешь серьезно.

– Хорошо.

И Людмила, крепко обняв Марью и едва кивнув Игорю, быстро ушла одна.

ГЛАВА 9.

– И где же сегодня твой провожатый? – вынырнул из темноты Керим.

– Его больше нет,– грустно сказала Людмила. Керим обнял девушку за плечи и повел к машине.

– Ты мне должна. Помнишь, я предлагал тебе ужин в «Метели», а ты согласилась?