Метафизика Аристотеля. Шестая книга

· Irwin, T. Aristotle's First Principles. Oxford: Clarendon Press, 1988. P. 102-105. (Ирвин анализирует, как аристотелевское понимание науки и ее предмета исключает случайное из сферы научного исследования).

· Материалисты Древней Греции. Собрание текстов Гераклита, Демокрита и Эпикура / Под ред. М. А. Дынника. М.: Госполитиздат, 1955. С. 45-48. (Интересно сравнить детерминизм досократиков с аристотелевским учением о случайном, которое не отрицает причинности, но усложняет ее).

Глава 3. О необходимости в цепи причин и границе, за которой начинается случайное

1. Постановка проблемы: существуют ли нетварные и неуничтожимые причины?

Древнегреческий текст (по изданию Беккера):

Εἰσὶν ἄρα ἀρχαί καὶ αἴτια ἀγένητα καὶ ἀφθαρτα ἄνευ τοῦ γίγνεσθαι καὶ φθείρεσθαι, οὐκ ἔχοντα ὕλην. Εἰ γὰρ μὴ εἰσίν, ἀνάγκη πάντα οὕτως ἔχειν* τὸ γὰρ γιγνόμενόν τε καὶ φθειρόμενον ἀνάγκη μὴ κατὰ συμβεβηκὸς αἴτιον ἔχειν.

Русский перевод:

Итак, существуют нерожденные и неуничтожимые начала и причины, не подверженные возникновению и уничтожению, не имеющие материи. Если бы их не было, то все [в подлунном мире] необходимо было бы [возникать и уничтожаться] таким же образом [то есть без необходимой причины]; ведь то, что возникает и уничтожается, необходимо имеет причину, [которая действует] не случайным образом.

Комментарий и анализ.

[1] Постановка проблемы: существуют ли нетварные и неуничтожимые причины?

Аристотель начинает с фундаментального утверждения: должны существовать первопричины, которые сами не имеют начала и конца, то есть вечные. Если бы все причины были преходящими и возникающими, то любое событие потребовало бы бесконечной цепи причин, уходящей в прошлое. Это привело бы к проблеме бесконечного регресса и сделало бы невозможным окончательное объяснение чего-либо. Чтобы избежать этого, должен существовать первый, нерожденный и неуничтожимый принцип.

1. Критика бесконечного регресса и необходимость Первопричины. Данный пассаж является кульминацией аргументации, развиваемой Аристотелем throughout всей Метафизики (ср. особенно кн. II (α), гл. 2; кн. XII (Λ), гл. 6). Аристотель отвергает идею бесконечной цепи причин per se, поскольку она делает невозможным любое истинное объяснение (αἰτιολογία). Как отмечает Альберт Швеглер, для Аристотеля «бесконечный ряд причин, все члены которого преходящи, не может быть мыслим как нечто целое и законченное, а следовательно, не может и объяснить конечное и преходящее явление» . Требуется «первый член ряда, который, будучи вечным, служит основой для всего последующего временного ряда явлений» (Schwegler A. Die Metaphysik des Aristoteles. Tübingen, 1847. Bd. III. S. 221–222).Комментарий: 2. Причина «не по совпадению» (οὐ κατὰ συμβεβηκός). Ключевым для понимания является различие между причиной per se (καθ' αὑτό) и причиной случайной (κατὰ συμβεβηκός). Бесконечный ряд преходящих причин был бы цепью случайных событий (например, человек стал строителем потому, что он ел пищу, а пища выросла потому, что шёл дождь, и т.д.). Такой ряд не может быть необходимой причиной для существования конкретной сущности или события здесь и сейчас. Необходима причина, сущность которой непосредственно направлена на вызываемое ею следствие. Такой причиной, по Аристотелю, является неподвижный перводвигатель и формальная причина – сущность (οὐσία) вещи. Дмитрий Бугай подчеркивает, что «аристотелевский аргумент от каузальности направлен на обнаружение именно сущностной, а не акцидентальной причинности, которая только и может придать миру необходимое единство и порядок» (Бугай Д.В. Аристотель и поздняя классика: проблемы онтологии. М., 2005. С. 134).

3. Отсутствие материи (οὐκ ἔχοντα ὕλην). Важнейшая характеристика вечных причин – их нематериальность. Материя (ὕλη) для Аристотеля есть принцип возможности (δυνάμει), возникновения и уничтожения. Следовательно, то, что лишено материи, является чистой действительностью (ἐνέργεια), актом, в котором нет никакой потенции к не-бытию, а потому такое начало вечно и неизменно. Алексей Лосев, комментируя это место, указывает, что здесь Аристотель готовит почву для учения о Уме-Перводвигателе: «Вечные причины… суть эйдосы, или, вернее, самотождественные и самосозерцающие эйдосы, лишенные всякой материи и потому вечные… Это – царство чистого смысла, чистой энергии, чистого ума» (Лосев А.Ф. Критика платонизма у Аристотеля // Лосев А.Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. М., 1975. С. 469).

4. Контекст книги VI (E). Важно помнить, что книга VI является своего рода мостом между учением о сущем как сущем (кн. IV-VII) и теологическим учением о высшей сущности (кн. XII). В данной главе Аристотель отделяет First Philosophy от физики. Физика изучает сущее, которое обладает материей и способно к движению (а значит, к возникновению и уничтожению). Метафизика же, как первая философия, исследует первые, неподвижные и вечные причины. Как резюмирует У.Д. Росс (W.D. Ross), «глава 3 книги E утверждает, что если существуют неподвижные сущности, то наука о них будет первой философией… и именно эта наука является главной целью Аристотеля» (Ross W.D. Aristotle's Metaphysics. A Revised Text with Introduction and Commentary. Vol. I. Oxford, 1924. P. 352).

2. Анализ причинной цепи: от будущего события к настоящему.

Древнегреческий текст (по изданию Беккера):

Ἔσται ἢ οὔ; Ναί, ἐὰν ἄλλο γένηται* καὶ τοῦτο ἔσται, ἐὰν ἄλλο γένηται. οὕτω δὴ ἀφαιρουμένοις ἐπὶ χρόνου τινος ὡρισμένου, ἔρχεταί ποτε ἐπὶ τὸ νῦν. ἀποθανεῖται οὖν ὁ ἄνθρωπος νοσήσας ἢ βιασθεῖς, ἐὰν ἐξέλθῃ* ἐξελεύσεται δέ, ἐὰν διψήσῃ* καὶ τοῦτο δ’, ἐὰν ἄλλο τι γένηται, καὶ οὕτως ἔρχεται ἐπὶ τι τῶν νῦν ὄντων, ἢ ἐπὶ τι γεγονὸς ἤδη.

Русский перевод:

Будет [некое событие] или нет? Да, [будет], если произойдет другое; и это [другое] будет, если произойдет иное. Так, если отнимать [звенья цепи], [двигаясь] от некоторого ограниченного времени [в будущем], то в какой-то момент мы придем к настоящему моменту. Так, этот человек, например, умрет от болезни или насилия, если выйдет [на улицу]; а выйдет он, если захочет пить; и это [желание] [возникнет], если произойдет что-то еще; и таким образом мы приходим к чему-то из настоящего или к чему-то, что уже произошло.

Комментарий и анализ

Смысл/Проблема: Аристотель иллюстрирует тезис о необходимости нетварной причины, анализируя структуру причинной цепи во времени. Он прослеживает цепь условий от будущего события (смерти человека) назад, к настоящему моменту или прошлому. Он показывает, что если событие Y произойдет только при условии, что произошло X, а X произойдет только при условии W, и так далее, то, регрессируя во времени, мы неизбежно достигнем точки в настоящем или прошлом. Это демонстрирует, что будущее каузально детерминировано настоящим и прошлым, но также поднимает вопрос об основании всей цепи в целом.

1. Логическая структура условия и временной регресс. Аристотель использует гипотетический силлогизм (если А, то Б), чтобы показать связь событий во времени. Цель этого мысленного эксперимента – продемонстрировать, что любое будущее событие не является изолированным, но укоренено в актуальной реальности настоящего. Как замечает У. Д. Росс, «этот аргумент призван показать, что будущее уже содержится в настоящем и прошлом в виде условных утверждений» (Ross W. D. Aristotle’s Metaphysics. A Revised Text with Introduction and Commentary. Vol. I. Oxford, 1924. P. 354). Мысленное движение назад по цепи условий приводит нас к некому актуально существующему факту («к чему-то из настоящего»), который служит отправной точкой для развертывания всей последующей цепи.Комментарий: 2. Связь с проблемой детерминизма. Данный анализ предвосхищает позднейшие споры о детерминизме. Аристотель, однако, не является строгим детерминистом в лапласовском смысле. Его цель – не доказать, что все предопределено, а показать, что для объяснения любого события требуется найти его необходимую причину (αἰτία), актуально существующую здесь и сейчас. Альберт Швеглер видит в этом аргументе подтверждение необходимости «имманентной причинности»: «Цепь условий… должна где-то начинаться; она должна иметь свой ultimum, свой последний, уже безусловный член в настоящем, который и является подлинной причиной» (Schwegler A. Die Metaphysik des Aristoteles. Tübingen, 1847. Bd. III. S. 223). Этот «безусловный член» – не просто первое событие в цепи, а действующая причина, чья деятельность актуальна.

3. Роль настоящего момента (τὸ νῦν). Ключевым понятием здесь является «настоящее» (τὸ νῦν), которое Аристотель в «Физике» определяет как границу между прошлым и будущим, момент актуального осуществления. Достижение в регрессе «настоящего» означает обнаружение точки, где потенциальная возможность (δυνάμει) становится действительностью (ἐνεργείᾳ). Дмитрий Бугай обращает внимание на онтологический статус настоящего: «Настоящий момент – это точка актуальности, в которой сходятся причинные цепи и из которой они исходят. Она является онтологическим основанием временного развертывания событий» (Бугай Д.В. Категория времени в философии Аристотеля. СПб., 2006. С. 98). Таким образом, аргумент подводит к выводу: объяснение мира требует признания актуально существующих, «сейчас» действующих причин.

4. Подготовка к учению о Перводвигателе. Этот анализ причинных цепей в чувственном мире, подверженном времени, служит контрастным фоном для последующего введения понятия вечной, неизменной причины. Цепи условных причин в подлунном мире сами по себе бесконечны и не могут быть самодостаточным объяснением. Они требуют наличия причины, которая сама не является условной, то есть существует с необходимостью и актуально всегда. Как пишет Алексей Лосев, «аристотелевский анализ причинности… показывает всю недостаточность только Becoming’а и только материи и… требует выхода в сферу чистого Ума, который… является вечной актуальностью и… конечной причиной всего мирового процесса» (Лосев А.Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. М., 1975. С. 470).

Таким образом, данный анализ – не просто упражнение в логике, а важный шаг в аргументации: демонстрируя устройство причинных связей в преходящем мире, Аристотель одновременно показывает их недостаточность и подводит читателя к необходимости признать существование принципиально иного рода причинности – вечной и неизменной.

3. Доказательство необходимости в цепи причин

Древнегреческий текст (по изданию Беккера):

Οἷον αὐτὸ τὸ λεχθέν* ἐὰν ἐξέλθῃ, ἀποθανεῖται* καὶ ἐὰν διψήσῃ, ἐξελεύσεται* καὶ ἐὰν ἀλμυρὸν φάγῃ, διψήσει. καὶ τοῦτο δὴ ἢ ἔστιν ἢ οὐκ ἔστιν* ὥστ’ ἀνάγκη ἀποθανεῖται ἢ οὐχὶ ἀποθανεῖται. καὶ εἰ μὲν πάλιν ἄλλο γένηται, ὁμοίως ὁ λόγος* τοῦτο δ’ ἐπὶ τὸ γεγονὸς ἤδη ἰέναι ἐστίν. ἀνάγκη ἄρα ἐξ ἀνάγκης γενέσθαι ὅπερ ἔσται, οἷον ζῆν ἢ ἀποθανεῖται τὸν θάνατον* ἤδη γάρ τι γέγονεν, οἷον τὰ ἀντικείμενα ἐν τῇ ὕλῃ.

Русский перевод (с уточнением):

Возьмем, например, только что упомянутый случай: если он выйдет [на улицу], то умрет; и если возжаждет, то выйдет; и если съест соленое, то возжаждет. И это [т.е. поедание соленого] либо есть [актуальный факт], либо его нет; следовательно, с необходимостью [следует], умрет он или не умрет. И если опять-таки произойдет что-то другое [как причина], рассуждение будет подобным же; но это значит обратиться к тому, что уже произошло. Следовательно, необходимо, чтобы с необходимостью произошло всё, что произойдет в будущем, например, будет ли кто-то жить или умрет; ибо уже нечто произошло [и является актуальным], например, [наличие] противоположных начал в материи.

Комментарий и анализ

Смысл/Проблема: Здесь Аристотель делает ключевой вывод из предыдущего анализа: если в настоящем или прошлом уже актуально существует причина (например, человек уже съел соленую пищу), то вся вытекающая из нее цепь событий (жажда, выход на улицу, встреча с опасностью, смерть) становится необходимой. Прошлое и настоящее, будучи актуальными и неизменными, с необходимостью детерминируют будущее. Иначе пришлось бы отрицать сам принцип причинности. Однако этот вывод ставит сложнейшую проблему фатализма и свободы воли.

1. Актуальность прошлого и логическая необходимость. Сердцевина аргумента – в онтологическом статусе прошлого. То, что уже произошло (τὸ γεγονὸς ἤδη), актуально и неизменно. Если актуальный факт А (человек съел соленое) является достаточным условием для события Б (смерть), то Б логически необходимо. Как поясняет У. Д. Росс, «прошлое неизменно; следовательно, если прошлое таково, что из него с необходимостью вытекает некое будущее событие, то и это будущее событие неизбежно» (Ross W. D. Aristotle’s Metaphysics. A Revised Text with Introduction and Commentary. Vol. I. Oxford, 1924. P. 355). Это не физический, а логический детерминизм, вытекающий из закона исключенного третьего («это либо есть, либо нет»).Комментарий: 2. Проблема фатализма и её разрешение у Аристотеля. Данный пассаж из «Метафизики» часто сопоставляют с более известным обсуждением проблемы «морского сражения» в трактате «Об истолковании» (гл. 9). Аргумент, представленный здесь, кажется, ведет к жесткому фатализму: всё будущее предопределено уже свершившимися событиями. Однако Альберт Швеглер предостерегает от такого упрощенного толкования. Он указывает, что Аристотель здесь анализирует абстрактную структуру причинности, а не утверждает, что все события фактически предопределены. Речь идет о том, что если вся цепь причин дана, то и следствие необходимо. Но в реальности многие цепи являются лишь возможными (δυνάμει), а не актуальными (Schwegler A. Die Metaphysik des Aristoteles. Tübingen, 1847. Bd. III. S. 224-225). Необходимость следования действует только при актуализации всей цепи причин.

3. Роль материи и возможности. Важнейшую роль в смягчении фаталистического вывода играет ссылка Аристотеля на «противоположные начала в материи» (τὰ ἀντικείμενα ἐν τῇ ὕλῃ). Материя (ὕλη) есть принцип возможности (δυνάμει), а значит, и случайности. Один и тот же кусок меди может стать и статуей, и котлом. Человек, съевший соленое, с необходимостью захочет пить, но то, куда он пойдет пить и что с ним случится по дороге, зависит от множества случайных обстоятельств и его собственного выбора. Алексей Лосев подчеркивает, что «аристотелевский детерминизм… отнюдь не фатализм, потому что материя вносит момент случайности, а значит, и возможность иного течения событий» (Лосев А.Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. М., 1975. С. 473). Будущее необходимо лишь в общем виде (человек смертен), но не в своих конкретных модусах.

4. Онтологический итог: необходимость вечной причины. Этот анализ причинной необходимости в временном мире служит конечной цели – обоснованию необходимости существования вечной причины. Цепи условных причин в мире становления, даже будучи необходимыми в своем актуальном развертывании, сами по себе contingent (случайны) в своем существовании. Они могли бы и не быть. Их необходимость – производная. Поэтому, чтобы избежать бесконечного регресса и дать ultimate объяснение миру,必须 признать причину, которая необходима сама по себе (ἁπλῶς), чье бытие не зависит ни от каких предшествующих условий. Как резюмирует Дмитрий Бугай, «доказательство необходимости в цепи преходящих причин является для Аристотеля обратной стороной доказательства необходимости существования причины нетленной, то есть полностью актуальной и лишенной материи» (Бугай Д.В. Аристотель и поздняя классика: проблемы онтологии. М., 2005. С. 140).

Таким образом, данный раздел не столько утверждает фатализм, сколько демонстрирует мощь принципа причинности, который, будучи последовательно применен к миру становления, с логической неизбежностью указывает за его пределы – на существование необходимого, вечного и неподвижного Первоначала.

4. Ограничение необходимости и введение случайности

Древнегреческий текст (по изданию Беккера):

…οἷον ἀποθανεῖν ζῴου* καὶ γὰρ ἤδη γέγονεν, εἴπερ ἔστιν ἐναντίωσίς τις ἐν τῷ σώματι, οἷον νόσος καὶ βία. ἀλλ’ εἰ ἀποθανεῖται νόσῳ ἢ βίᾳ, οὔπω ἀνάγκη, ἐὰν μὴ ἄλλο τι ᾖ. καὶ δῆλον ὅτι μέχρι τινὸς ἡ ἀναγωγὴ ἔσται, ἐπὶ δὲ τούτου στήσεται. ὥστε ἡ ἀρχὴ ἡ τοῦ μὴ δι’ ἃ τυγχάνει οὖσα, αὕτη ἔσται τῶν κατὰ συμβεβηκὸς αἰτίων…

Русский перевод (с уточнением):

…например, [необходима] смерть живого существа; ибо [этот факт] уже имеет место, раз уж [в его теле] есть некое противоборство [противоположностей], например, [между здоровьем и] болезнью или [жизнью и] насилием. Но умрет ли он от болезни или от насилия – это еще не необходимо, если не произойдет чего-то еще. И ясно, что движение вспять [к причинам] будет происходить до некоего [предела], и на этом [пределе] оно остановится. Следовательно, начало, которое само существует не ради чего-то [определенного], это и будет начало причин, [действующих] по совпадению…

Комментарий и анализ

Смысл/Проблема: Это кульминационный поворот в рассуждении. Аристотель проводит crucial distinction между двумя типами необходимости. Общий факт (то, что смертен) необходим в силу самой его природы (формальной причины). Но конкретный способ реализации этого общего факта (как и когда именно он умрет) не необходим. Необходимость действует лишь до определенного уровня общности. В точке, где цепь необходимых причин, связанных с сущностью, заканчивается («остановиться»), начинается область случайного (акцидентального). Конкретная причина смерти (встретил ли он разбойника или простудился) случайна по отношению к его сущности как смертного существа.

1. Различение необходимости «самой по себе» (καθ’ αὑτό) и «по совпадению» (κατὰ συμβεβηκός). Аристотель проводит фундаментальную границу. Смерть как таковая необходима для любого смертного существа (ζῷον) в силу его формальной природы, включающей в себя материю – принцип противоположностей (ἐναντίωσίς τις ἐν τῷ σώματι). Это необходимость per se. Однако конкретный модус смерти – это акциденция, событие, которое может произойти, а может и не произойти по отношению к данной сущности. Как поясняет У. Д. Росс, «Аристотель не отрицает необходимость в природе; он отрицает, что все события необходимы. Необходимы только те события, которые вытекают из формы или сущности вещи» (Ross W. D. Aristotle’s Metaphysics. A Revised Text with Introduction and Commentary. Vol. I. Oxford, 1924. P. 356).Случайность возникает на стыке различных необходимых причинных рядов.

Комментарий: 2. «Остановка» (στήσεται) регресса и начало случайного. Утверждение, что регресс к причинам «остановится» на неком пределе, – ключевое. Это не остановка из-за нашего незнания, а онтологический предел. Мы доходим до точки, где дальнейший вопрос «почему?» теряет свой смысл относительно сущности вещи. Почему этот человек вообще смертен? – Потому что он человек (имеет такую форму и материю). Почему он умер именно сегодня и от ножа? – Потому что он вышел на улицу и встретил разбойника (столкновение двух независимых причинных рядов: его желания прогуляться и намерения разбойника грабить). Альберт Швеглер видит здесь «границу, положенную для необходимости… За этой границей, простирается бесконечное поле случайного, которое не подчиняется никакому окончательному объяснению» (Schwegler A. Die Metaphysik des Aristoteles. Tübingen, 1847. Bd. III. S. 226). Это и есть «начало причин по совпадению».

3. Онтологический статус случайного. Случайное (τὸ συμβεβηκός) для Аристотеля – не иллюзия, а реальный аспект бытия, проистекающий из материи как принципа неопределенности и множественности. Оно необъяснимо и непредсказуемо в своей единичности, так как не имеет собственной конечной причины. Алексей Лосев подчеркивает, что «аристотелевское случайное есть результат пересечения двух или более каузальных series, каждый из которых необходим сам по себе… Случайность поэтому не есть отрицание причинности, но есть результат наложения причинностей» (Лосев А.Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. М., 1975. С. 478). Это не «беспричинность», а встреча причин, не связанных общей целью.

4. Связь с общей темой книги: демаркация физики и метафизики. Этот анализ имеет прямое отношение к главной задаче книги VI – разграничить сферы физики и первой философии. Физика изучает сущее, которое имеет «начало движения и покоя в самом себе», то есть сущее, чье бытие включает материю, становление, chance и necessity. Метафизика же ищет первые причины, которые существуют с необходимостью самой по себе и не содержат в себе никакой случайности. Как заключает Дмитрий Бугай, «проводя различие между необходимостью сущностной и необходимостью акцидентальной, Аристотель… очищает поле для исследования собственно метафизических, вечных и неизменных причин, которые и являются предметом первой философии» (Бугай Д.В. Аристотель и поздняя классика: проблемы онтологии. М., 2005. С. 145).

Таким образом, этот пассаж не отрицает предыдущие выводы о необходимости, а ограничивает их сферу действия, создавая полную и сложную картину мира: в нем есть необходимость, проистекающая из сущностей, и есть случайность, проистекающая из материи. И то, и другое требует для своего окончательного объяснения выхода к принципиально иному уровню реальности – к чистому акту, лишенному материи и, следовательно, всякой потенциальности к случайному.

5. Вопрос о конечной причине случайности

Древнегреческий текст (по изданию Беккера):

…καὶ διὰ τίνα αἰτίαν ἐγένετο. ἀλλ’ εἰς τίνα ἀρχὴν καὶ εἰς ποίαν αἰτίαν ἀνάγειν δεῖ τὰ κατὰ συμβεβηκὸς αἴτια, πότερον εἰς ὕλην ἢ εἰς τὸ οὗ ἕνεκα ἢ εἰς τὸ κινῆσαν, σκεπτέον μάλιστα.

Русский перевод (с уточнением):

…а также [выяснить], по какой причине [случайное] произошло. Но к какому первоначалу и к какой причине следует возводить эти случайные причины – к материи ли, к цели ли, или к движущему [началу] – это должно быть рассмотрено преимущественным образом.

Комментарий и анализ

Смысл/Проблема: В заключение Аристотель формулирует центральный вопрос, вытекающий из всего предыдущего анализа: если у случайных событий тоже есть причины (пусть и акцидентальные), то к какому из четырех типов причин (материальная, формальная, действующая, целевая) их следует в конечном счете возводить? Он не дает окончательного ответа здесь, а лишь намечает программу для дальнейшего исследования, указывая, однако, на главного «кандидата» – материю как принцип неопределенности и возможность иного. Этот вопрос подводит итог всей главы, связывая проблему случайности с фундаментальными принципами его метафизики.