Дочь ярла

Они достигли опушки леса. Рагнар нырнул под низкие ветви елей. Эйра – следом. Лес встретил их мраком и тишиной, контрастирующей с адским грохотом позади. Но тишина была обманчива. Над верхушками деревьев завывал ветер, предвещая бурю. Небо, видневшееся сквозь кроны, было свинцово-серым, тяжелым. Холодный воздух пробирал до костей.

Эйра бежала, ориентируясь на шум его шагов, на треск ломаемых веток, на эту проклятую нить, тянущую ее вперед. Лес становился гуще, склоны круче. Они поднимались в гору. Дождь, ледяной и резкий, начал стегать по лицу. Шторм набирал силу.

Она увидела Рагнара снова. Он остановился на краю небольшой поляны, ведущей к обрыву. За обрывом – узкая, бурная река, пенящаяся на камнях. Моста не было. Он стоял спиной к ней, тяжело дыша, опираясь руками о колени. Его плечи вздымались. Цепь висела тяжелым грузом. Он был в ловушке.

Эйра замедлила шаг, выходя на поляну. Дождь хлестал ее по лицу, смешиваясь с потом и сажей. «Ледяной Зуб» был тяжел в руке, но рука не дрожала. Только эта нить в груди пульсировала, жгла.

– Это конец, Рагнар, – выдохнула она, приближаясь. Голос звучал хрипло от бега и дыма. – Бежать некуда.

Он медленно выпрямился, повернулся. Его лицо в полумраке шторма было бледной маской. Но глаза… Синие пламена пылали ярко, как никогда. Они не выражали страха. Только усталость. И вызов, все тот же вечный вызов.

– Всегда… куда-то… есть… ярлин, – он перевел дух. Дождь стекал по его лицу, смывая грязь, обнажая резкие черты. – Но ты… упорна. Как… речная щука.

– Не смей надо мной смеяться! – шагнула она ближе, занося меч. – За все. За брата. За бурю. За яд. За эти глаза! – она указала мечом на его синие зрачки.

– Ты ответишь! Сейчас! – взревела Эйра.

Рагнар посмотрел на меч, потом снова на нее. Взгляд его был пронзительным, будто видел не клинок, а ее душу.

– Ответ? – он усмехнулся, и в усмешке была горечь. – Ты его не примешь. Как… не приняла… мою… благодарность… в Яме. – с мучительным хрипом произнес он.

Эйра вздрогнула. Он помнил. Помнил ее панику, ее слабость.

– Какая благодарность? За то, что не дала воронам клевать тебя заживо? – язвительно бросила она.

– За то… что спас… тебя… от яда, – он сказал тихо, но слова прозвучали громче грома. – Знал… что вода… отравлена. Но… пил первым… чтобы… ты не пила. Моя… кровь… нейтрализует… многое. Но… не все. Не… достаточно… быстро.

Эйра замерла. Это был дар под дых. Он пил первым, чтобы она не отравилась? Но зачем? Чтобы спасти ее? Чтобы потом манипулировать? Ложь? Но в его глазах не было лжи. Была лишь усталая правда и та же боль, что и в Яме.

– Врешь… – прошептала она, но в голосе не было уверенности.

– Почему? – он сделал шаг к краю обрыва. Река ревела внизу. – Чтобы… ты… преследовала меня… вот так? В шторм? – он махнул рукой в сторону Скарсхейма, где зарево пожара багровело сквозь дождь и деревья. – Моя цель… не здесь. Не… с ними. – он кивнул в сторону, откуда могла идти погоня культистов. – Коготь… – он посмотрел на ее пояс, где раньше был мешочек, – …он у тебя. Храни… или уничтожь. Но… не дай им. – в его голосе прозвучала настоящая ненависть.

Он говорил загадками. Снова! Но теперь Эйра почувствовала не только ярость. Она почувствовала замешательство и страх, что он говорит правду. Страх, что она преследовала не просто врага, а кого? Союзника? Жертву? Непонятного носителя древнего проклятия?

– Кто ты?! – крикнула она, и в голосе прозвучало отчаяние. – ЧТО ТЫ ТАКОЕ?!

Рагнар внезапно улыбнулся, но улыбка была печальной.

– Проклятие… – просто сказал он. – Как… и ты… теперь. – он посмотрел на небо, на бушующий шторм. – Прощай… ярлин Эйра. Береги… огонь…

И прежде чем она поняла его намерение, он развернулся и шагнул в пустоту, на узкую, обледенелую тропинку, змеившуюся по самому краю обрыва вниз, к бурной воде горной реки.

– СТОЙ! – вопль Эйры сорвался сам собой. Она бросилась к краю.

Рагнар уже был внизу, двигаясь по тропинке с безумной скоростью и ловкостью, несмотря на рану и цепь. Дождь превращал камень в каток. Эйра, не раздумывая, начала спускаться следом. Ярость вернулась. Он не уйдет! Не после всего! Не после этих слов! Не после того, как впутал меня в свою проклятую игру!

Тропинка была смертельно опасной. Мокрый камень, лед, крутой склон. Ветер норовил сбросить ее вниз, в ревущий поток. Она скользила, цеплялась руками за выступы, чувствуя, как камни обрываются под ногами. Рагнар был впереди, почти у подножия, где тропинка выходила на заснеженный берег реки, покрытый тонким, молодым льдом. Он бежал, не оглядываясь.

Эйра спрыгнула с последнего уступа на берег. Лед под ногами затрещал. Она замерла на мгновение. Рагнар был уже на середине замерзшего затона, шире и кажущегося крепче. Пленник бежал к дальнему берегу, к густому, темному лесу на том склоне.

– СТОЙ, ПРОКЛЯТЫЙ! – закричала она и бросилась за ним по льду.

Лед дрожал и трещал под ее сапогами. Дождь хлестал, смешиваясь со снежной крупою. Она видела его спину, удаляющуюся. Видела, как он споткнулся… нет, не споткнулся. Он упал. Его нога провалилась в черную, ледяную воду по колено. Он вскрикнул от боли и холода, пытаясь вытащить ногу. Цепь тянула его вниз.

Эйра замедлила бег, подходя осторожнее. Лед вокруг него был тонким, покрытым снегом, маскирующим полыньи. Он был в ловушке. И эта ловушка была смертельной.

Пленник поднял голову. Их взгляды встретились сквозь завесу дождя и снега. Синие глаза горели невыносимой болью и принятием. Он знает, что она сейчас сделает. Достанет лук, бросит топор, занесет меч. Или просто подождет, пока лед не закончит работу за нее.

Эйра стояла в десяти шагах. Ее дыхание клубилось паром. Рука сжимала «Ледяной Зуб». Все, что ей нужно было сделать – подойти ближе и ударить. Отомстить. Завершить то, что начала в том кровавом рассвете. Избавиться от него, от его глаз, от этой нити, от всей этой кошмарной бури.

Но она видела лицо Рагнара, видела его боль. Видела ту же усталость от бесконечной борьбы, что грызла ее саму. И слышала его слова назойливым шумом в голове: «Пил первым… чтобы ты не пила…»

И нить в груди не тянула ее убивать, она горела тревогой. Предостережением и чем-то еще, невыносимо знакомым по снам.

Культисты. Их крики донеслись сверху, с обрыва. Они нашли тропу. У них есть луки.

Решение пришло мгновенно. Не из разума, а из глубин инстинкта. Из того самого огня, о котором он говорил.

– ДЕРЖИСЬ! – закричала Эйра, не узнавая собственный голос. И бросилась вперед.

Она скользила по льду, рискуя сама провалиться каждую секунду. Рагнар смотрел на нее с немым изумлением, смешанным с недоверием. Она достигла его, упав на колени на скользкий лед рядом, хватая его за куртку из грубой ткани.

– Тяни! – скомандовала она, упираясь ногами.

Он рванул ногу из ледяной ловушки с рычанием от боли. Нога вышла, обливаясь ледяной водой. Но лед под ними не выдержал двойной нагрузки и резкого движения. С оглушительным треском лед проломился.

Они рухнули в черную, ледяную бездну.

Холод. Такой всепоглощающий, такой невыносимый, что Эйра вскрикнула, захлебнувшись ледяной водой. Тьма была давящей, внезапной. Течение схватило ее, как щепку, и потащило вниз, ударило о камни на дне. Она потеряла меч. Потеряла ориентацию. Не разбирая где дно, а где поверхность, Эйра начала судорожно грести руками. Паника сжала горло сильнее холода.

Сильная рука схватила ее за предплечье. Железная хватка, такая знакомая. Эйра отчаянно вцепилась в него, в его одежду. Он тянул ее вверх. Сквозь пузыри воздуха, сквозь мрак. Ее легкие горели, требовали воздуха. Наконец Эйра увидела свет, разбитый лед над головой и надежду на еще один день.

Они вынырнули вместе, отчаянно хватая ртом ледяной воздух. Течение несло их по реке, под свисающие ветви деревьев у берега. Дождь и снег били их по лицу. Рагнар, держа ее одной рукой, другой отчаянно цеплялся за нависающие корни, за обломки льда.

– Цепь! – прохрипел он, захлебываясь. – Сними… цепь! Тянет… вниз!

Эйра, дрожащая, едва живая от холода, поняла. Тяжелая железная цепь, обмотанная вокруг него, тянула его ко дну, и ее вместе с ним. Она нащупала под водой замок, простой, заклепанный, но ослабленный ржавчиной и, возможно, его нечеловеческими усилиями еще в клетке. Она рванула изо всех сил. Металл скрипел, поддавался. Еще рывок и замок лопнул. Цепь соскользнула с него и камнем ушла на дно.

Он вздохнул с облегчением, получив большую свободу движений.

– Берег! – указал он хрипло на темную полосу под нависающими елями. – Там!

Они боролись с течением, отчаянно гребя онемевшими руками и ногами. Ледяная вода высасывала силы с каждой секундой. Эйра чувствовала, как сознание начинает плыть. Но рука Рагнара не отпускала ее. Его присутствие было якорем в этом ледяном аду.

Он первым добрался до пологого участка берега, заросшего кустами, зацепился за корягу. Вытащил себя, потом ее. Они вывалились на мокрый снег и грязь, как выброшенные морем рыбы, задыхаясь, кашляя ледяной водой и дрожа всем телом.

Эйра лежала на спине, глядя в свинцовое небо, с которого хлестал дождь. Каждый вдох причинял боль. Каждая мышца кричала от холода и усталости. Но онра была жива, и Рагнар был жив. И они были здесь. Вместе. Враги, связанные ледяной водой и огненной нитью, которая, казалось, теперь горела ярче – обжигающе и тревожно.

Рагнар поднялся на локти. Его лицо было синеватым от холода, но синие глаза все еще светились тусклым пламенем глубоко внутри. Он смотрел на нее, тяжело дыша.

– Зачем? – прохрипел он. – Зачем… спасла? Могла… оставить… умирать…

Эйра не знала ответа. Она знала только, что в тот миг на льду, под крики культистов, глядя в его полные боли глаза, она не смогла нанести удар. Не смогла позволить льду или им самим убить его. Она действовала не разумом, а чем-то более глубоким, что было выше ее понимания. Темное и опасное, как и ее Пленник.

– Не для тебя… – выдохнула она, отвернувшись к мокрому снегу. Ее тело содрогалось от крупной дрожи. – Для… ответов. Ты… должен… ответить…

Рагнар усмехнулся, коротко и горько.

– Ответы… – он с трудом поднялся, оглядываясь. Шторм бушевал. Лес стонал. – Сначала… надо выжить… ярлин. Иначе… ответы… никому… не нужны.

Он указал вверх по склону, в сторону от реки, где в нависающей скале чернело небольшое отверстие. Пещера или расщелина, но она была единственной надеждой.

– Там… укрытие. Или… могила. Но… шанс.

Рагнар протянул ей руку. Мокрую, покрытую царапинами, но сильную и твердую в своем решении. Эйра посмотрела на нее, потом на его лицо. Проклятого врага, спасшего ее из ледяной воды. Связанного с ней непостижимой связью.

Эйра не взяла его руку. Она поднялась сама, с трудом, цепляясь за куст. Но кивнула.

– Веди…

Пленник развернулся и, шатаясь от слабости, но с невероятным упорством, потащился к темному отверстию в скале. Эйра последовала, чувствуя, как холод сковывает ее тело, а в груди пылает тот самый огонь, который он когда-то назвал ее спасением и ее проклятием. Буря загнала их в одну ловушку. И теперь им предстояло выжить.

Вместе.

Глава 7

Первое, что увидела Эйра, была тьма. Густая, абсолютная, как в Морозной Яме, но с другим запахом. Сырость камня, гниль вековой плесени и кровь. Эйра лежала на холодном, неровном полу пещеры, дрожа так, что зубы выбивали дробь. Каждая мышца, каждый сустав, каждая кость кричали от леденящей боли. Холодная вода реки вымыла из нее все тепло, оставив лишь пустую оболочку, наполненную страданием и оглушающей усталостью. Она чувствовала морозную влажность одежды, прилипшей к коже, тяжелые сапоги, налитые водой. Движение казалось невозможным. Смерть – милосердным избавлением.

Рядом слышалось хриплое, прерывистое дыхание. Рагнар. Он был здесь. В нескольких шагах, а может в нескольких метрах. В темноте расстояние теряло смысл. Она чувствовала его присутствие – тяжелое, страдающее, но живое. Чувствовала нить, но она больше не горела. Она пульсировала слабым, тревожным теплом, как затухающий уголь. Связь, эта проклятая связь. Даже сейчас, в темноте и холоде пещеры, когда тело не могло определиться, застыть ли ему в последнем вздохе или бороться за крупицы тепла.

Зачем я его спасла? Мысль пронеслась сквозь ледяной туман сознания. Чтобы замерзнуть вместе с ним в этой чертовой дыре? Чтобы стать его последним зрелищем?

Огонь. Магическое слово. Символ жизни, тепла, спасения. И символ Рагнара – его крови, его силы, его проклятых глаз. Эйра застонала, пытаясь пошевелить онемевшими пальцами. Они не слушались. Всё тело было словно глыба льда.– Д… дрова… – его голос прорезал тьму, хриплый, срывающийся на кашле. Он звучал так же плохо, как она себя чувствовала. – Нужен… огонь… Или… умрем… до утра…

– Не… могу… – выдохнула она. Каждое слово давалось тяжело.

Она услышала шорох, скрежет камня о камень, сдавленный стон. Он двигался. Рагнар или полз, или шел на ощупь. Его дыхание приближалось, стало громче, тяжелее. Эйра напряглась, инстинктивно пытаясь отползти, но тело не повиновалось, а дрожь только усилилась.

Его рука коснулась ее плеча. Легко, но в темноте и неожиданно – как удар тока. Эйра вздрогнула, едва не вскрикнув. Его пальцы были холодными, но не ледяными, как ее кожа. В них была остаточная теплота. Его теплота.

– Встать… – прошептал он.

Голос был прямо над ней. Она чувствовала его дыхание – теплый пар, пахнущий кровью, холодной водой и чем-то металлическим, диким.

– Помоги… искать… сухое… или… умрем…

– От…стань… – прошипела она, но в голосе не было силы. Только слабость. Унизительная, всепоглощающая слабость.

– Не… могу… – ответил он с той же горькой прямотой. – Ты… ключ… или… приманка. И… единственная… здесь… кроме меня. – его рука сжала ее плечо крепче. Не больно, но в хватке Рагнара чувствовалось усилие. – Встань… Эйра. Ради… своих… ответов… ВСТАНЬ!

Его последнее слово, вырванное сквозь стиснутые зубы, прозвучало как команда и как вызов одновременно. Тот самый, знакомый вызов, который заставлял ее ненавидеть его с первого взгляда. Он снова бросал ей перчатку. Выживи. Ради ненависти ко мне. Ради своих вопросов. Но выживи.

Ярость, слабая искра, тлела под толщей льда. Ненависть к нему. К себе. К этой ситуации. Она сглотнула ком в горле и, собрав все силы, уперлась руками в каменный пол. Каждый мускул вопил от боли. Она поднялась на колени, потом, шатаясь, на ноги. Голова закружилась, в глазах поплыли черные пятна. Она ухватилась за неровную стену пещеры.

– Хорошо… – прошептал он. Его дыхание было рядом. – Ищи… вдоль стен… Щепки… сухой мох… Все… что… горит…

Они двигались в кромешной тьме, ощупывая стены, пол, натыкаясь друг на друга. Каждое нечаянное прикосновение заставляло Эйру вздрагивать. Его рука, его плечо, его бедро – все было источником смутного, чуждого тепла в этом ледяном аду. Она нашла несколько сухих веточек, унесенных ветром вглубь пещеры. Рагнар нащупал гнездо какого-то грызуна – клочья сухой травы и шерсти. Потом – горсть сухого, как пыль, мха под нависающим камнем.

Они вернулись к месту, где Рагнар нашел углубление – небольшой каменный карман, чуть глубже основного пространства.– Здесь… – его голос прозвучал из глубины пещеры. – Углубление… Защитит… от ветра…

Он начал выкладывать жалкие находки на небольшой площадке. Эйра, дрожа, достала огниво и кресало – маленький металлический брусок и кремень, всегда бывшие при ней в походном мешочке, чудом не потерянные в реке. Руки тряслись так, что она не могла попасть кресалом по кремню. Искры сыпались мимо сухого мха.

– Дай… – он протянул руку. Эйра колебалась мгновение – необходимость отдать врагу орудие огня вызывала в ней сомнения. Но холод был сильнее гордости. Она сунула огниво ему в ладонь.

Его пальцы, несмотря на холод и усталость, двигались уверенно. Рагнар снял с себя мокрый верх – ту самую грубую рубаху из мешковины, – выжал ее как мог в темноте и разорвал на полосы. Самую сухую часть поместил под мох. Щелчок. Одна искра. Две. Десятая попытка – крошечное желтое пламя лизнуло сухую ткань, заколебалось и схватилось! Оно было маленьким, слабым, но это был ОГОНЬ!

Рагнар осторожно подложил щепочки, сухую траву из гнезда. Пламя подрастало, разгоралось, отбрасывая прыгающие тени на стены пещеры. Желтый свет наполнил каменный карман, выхватывая из тьмы их лица, их мокрую одежду, их дрожащие руки, протянутые к драгоценному теплу.

Эйра не могла оторвать глаз от огня. Его тепло было физическим благословением, обжигающим кожу лица, но таким желанным! Она видела свое отражение в луже на полу – бледное, изможденное, с синяками под глазами, с растрепанными, мокрыми волосами. И его. Рагнар сидел напротив, по другую сторону маленького костра. Его лицо в свете пламени казалось высеченным из темного камня – резкие скулы, глубокие тени под глазами, шрам через бровь. Губы были синюшными. Но глаза… Синих пожаров не было видно в отраженном свете костра. Они были просто очень темными, глубокими, усталыми. Он смотрел на огонь с таким же благоговением, как и Эйра.

Они молчали. Только потрескивание огня, их хриплое дыхание и вой ветра снаружи нарушали тишину. Тепло медленно, мучительно медленно начинало проникать сквозь мокрые одежды. Но дрожь не прекращалась. Она била их обоих конвульсиями. Эйра чувствовала, как холод сковывает ее изнутри, как ледяные иглы впиваются в кости. Этот костер был каплей в море. Его тепла не хватало.

– Одежда… – хрипло сказал Рагнар, не отрывая взгляда от огня. – Мокрая… смерть… в ней… Сними… или… замерзнешь…

Эйра взглянула на него, потом на свой мокрый плащ, кольчугу, тунику под ней. Раздеться перед Рагнаром, перед врагом, который, казалось, итак видит ее душу словно нагую, казалось невозможным. Она не могла предать еще и тело. Это было хуже смерти!

– Нет… – прошептала она.

Рагнар поднял на нее взгляд. В его глазах не было насмешки. Только усталая прагматичность и понимание.

– Смерть… не разборчива… ярлин, – он начал расстегивать свой мокрый ремень. Его пальцы двигались медленно, скованно. – Стыд… или… жизнь? Выбирай…

Он снял свой мокрый пояс, потом, с видимым усилием, стянул с себя мокрые штаны из грубой шерсти, оставив только длинную, мокрую нательную рубаху, доходившую до середины бедер. Она была тонкой, почти прозрачной от влаги, обрисовывая мощные мышцы ног, сильные бедра. Он не смущался, а боролся за жизнь. Выжал штаны, растянул их на камнях у огня. Потом снял сапоги, выплеснул из них воду. Его ноги были бледными, с синюшными пальцами и старыми шрамами. Мелкие и крупные белесые линии окутывали ноги Рагнара, словно паутина. Эйра невольно отвела взгляд, чувствуя жар на щеках, который был явно не от огня.

Он протянул руку к костру, к теплу. Его лицо в свете пламени было сосредоточенным, лишенным прежней маски вызова или боли. Это был просто человек, борющийся со стихией.

– Твоя… очередь… – сказал он тихо. – Или… костер… не спасет…

Руки ее дрожали, когда она снимала плащ. Он упал на пол со звонким шлепком.Эйра смотрела на пламя. Оно было таким маленьким. А холод внутри – таким огромным. Она чувствовала, как силы покидают ее. Как сознание начинает затуманиваться. Стыд или жизнь? Хальдор назвал бы это слабостью. Отец… она не знала, что подумал бы отец. Но отеца здесь не было. Были только ледяная смерть и он. Враг, самый проклятый из всех, и он же единственный шанс на спасение.

Потом она взялась за пряжку пояса с «Ледяным Зубом». Меч – ее сила, ее защита – был мокрым и холодным. Она положила его рядом, на сухой участок камня, в пределах досягаемости. Потом – самое трудное. Кольчуга. Она была тяжелой, ледяной, смертельной ловушкой. Застежки замерзли. Она возилась с ними, пальцы не слушались. Рагнар молча наблюдал.

Наконец, кольчуга соскользнула с плеч с лязгом. Эйра вздохнула с облегчением, почувствовав, как грудь освободилась от чудовищной тяжести. Осталась тонкая шерстяная туника, тоже промокшая насквозь, прилипшая к телу как вторая кожа. Эйра видела, как Рагнар смотрит. Его взгляд был тяжелым, оценивающим, но не пошлым. Скорее профессиональным, словно воин оценивает состояние союзника перед битвой.

– Все… – прошептала она, не в силах снять больше.

Рагнар покачал головой.Ее руки скрестились на груди, пытаясь сохранить последние крупицы достоинства и тепла. Дрожь сотрясала ее с новой силой. Без кольчуги холод атаковал яростнее.

– Туника… мокрая… Холод… сквозь нее… – он сделал паузу. – Я… отвернусь…

Рагнар медленно, с трудом, развернулся, упираясь спиной в холодную стену пещеры, лицом к темноте за пределами их каменного убежища. Его спина в мокрой рубахе была напряжена, лопатки выпирали. Видны были очертания мышц и темная корка заживающей раны от секиры Бьярна. Чудовищная травма. И он выжил, а затем бежал, плыл в ледяной воде с Эйрой в качестве груза. А теперь сидел здесь.

Эйра смотрела на его спину. Холод грыз ее изнутри, угрожая погрузить в небытие. Она быстро, почти истерично, стянула мокрую тунику через голову. Холодный воздух обжег обнаженную кожу груди, живота, спины. Она вскрикнула от неожиданности и боли. Остался только тонкий, мокрый льняной и нижняя рубаха, совсем не скрывающие очертаний тела. Она прижала руки к груди, сгорбившись, стараясь стать как можно меньше, чувствуя себя невероятно уязвимой. Она никогда не была настолько голой перед врагом, во всех смыслах.

– Готово… – прошептала она, и голос ее дрожал не только от холода.

Рагнар дал ей немного времени перед тем, как обернулся. Он двигался осторожно, словно лев на охоте. Его взгляд скользнул по Эйре – по ее сгорбленной фигуре, по рукам, прикрывающим грудь, по бледной коже, покрытой мурашками от холода и стыда. В его глазах не было ни торжества, ни вожделения. Была лишь суровая оценка ситуации.

– Ближе… к огню… – сказал он. – И… ко мне…

Эйра замерла.

– Что?

– Тепло… – он указал на маленький костерок. – Его… мало. Делить… надо… телами. Иначе… не выжить… никому… – он отодвинулся от стены, освобождая место между собой и огнем. – Садись… здесь… Спиной… ко мне…

Эйра поняла. Он предлагал ей сесть перед огнем, а сам собирался прижаться к ее спине, чтобы их тела, их скудное тепло не было растрачено впустую. Рагнар предлагал ей стать ее личным щитом от холода, но для Эйры это был кошмар. Его предложение было крайне неприемлемо, но вполне логично. Как его поступок в реке, как снятие одежды. Выживание выше условностей, выше ненависти, выше стыда.

Она колебалась. Дрожь сбивала дыхание. Огонь манил, но его тепла было недостаточно. Его предложение было единственным шансом.

Стиснув зубы, Эйра подползла к указанному месту. Повернулась к огню спиной. И почувствовала, как он приближается. Ощутила тепло его тела, исходящее сквозь тонкую мокрую ткань его рубахи. Он сел вплотную, неприлично близко. Его колени оказались по бокам от ее бедер. Его грудь – в сантиметре от ее спины. Дыхание Рагнара коснулось ее мокрых волос на затылке. Оно было горячим, влажным, с запахом дыма и той же дикой, звериной нотой, что и в бою.

– Расслабься… – его голос прозвучал прямо у ее уха, тихо, хрипло. – Иначе… тепло… не придет…

Она не могла расслабиться. Каждая мышца была напряжена до предела. Она чувствовала каждую его точку соприкосновения – спиной к его груди, ягодицами к его бедрам. Через мокрые ткани ощущался твердый мышечный рельеф его тела, его тепло – странное, более интенсивное, чем должно быть у человека, даже в такой ситуации. Драконья кровь дает силу… и безумие… Его слова из пещеры во время бури всплыли в памяти.

Он осторожно, почти невесомо, положил руки ей на плечи. Не для объятий, а чтобы увеличить площадь контакта, чтобы передать тепло. Его ладони были шершавыми, покрытыми старыми мозолями и свежими ссадинами. Но горячими, невероятно горячими, как нагретые камни. Эйра невольно вздрогнула от контраста – ее ледяная кожа и его жар.

– Твоя… кровь… – прошептала она, не в силах сдержаться. – Она… горячая…

Рагнар ответил не сразу. Его дыхание было ровным, глубоким. Казалось, он сосредоточился, направляя свое внутреннее тепло наружу.

– Дар… и… проклятие… – наконец пробормотал он. – Греет… сейчас… Но… плата… будет…

Его руки начали медленно двигаться по ее плечам вниз, к лопаткам, растирая ее ледяную кожу сквозь тонкую ткань нижней рубахи. Грубые, но умелые движения. Рагнар разгонял ей кровь ради спасения, это не было лаской в привычном понимании. Но для Эйры каждое прикосновение было как удар молнии. Она зажмурилась, стиснув зубы. Ее тело откликалось на этот жар, на эти растирания мурашками, приливом крови к коже. Стыд смешивался с невероятным облегчением. Тепло, настоящее, глубокое тепло, начало разливаться от точек соприкосновения с руками Рагнара. Она чувствовала, как дрожь постепенно ослабевает. Как ледяные оковы внутри начинают таять.

Он наклонился ближе. Его губы почти коснулись ее уха.