Дочь ярла

Его слова попали в самую точку, как нож. Эйра ощутила, как кровь отливает от лица. Он знал. Черт возьми, он знал! Или догадывался? Играл на ее слабости?

– Молчи, зверь! – выдохнула она, но в голосе не было прежней силы. Только хрип. – Ты… ты ничего не знаешь!

Он попытался усмехнуться. Это превратилось в гримасу боли.

– Знаю… что ты… видела. Чувствовала… – он закрыл глаза на мгновение, собирая силы. – Знаю… что огонь… он не только… сжигает… Он… согревает… даже… во льдах…

Он не договорил. Кашель снова сотряс его тело, страшный, надрывный, с хриплым бульканьем в груди. Он согнулся, выплевывая на лед что-то темное и вязкое.

Эйра смотрела на него, и ее ярость таяла, как снег под неожиданным солнцем. На смену ей приходило что-то холодное и тяжелое. Отвращение? К нему? К себе? К этой бессмысленной жестокости? Он умирал. Медленно. Мучительно. И все ее могущество, ее гнев, ее доспехи были бессильны перед этим. И перед правдой его слов. Она видела. Чувствовала. И этот огонь… он горел не только в нем. Он горел в ней. И он пугал ее больше любой битвы.

Она не могла больше здесь находиться. Запах смерти, его немой вопрос во взгляде, этот тлеющий уголь стыда внутри… Она резко развернулась и пошла к лестнице твердой походкой. Но спину ее пронзал холодный пот, а рука, сжимавшая рукоять «Ледяного Зуба», дрожала.

– Эйра… – его шепот догнал ее, цепкий, как холодный палец. – Берегись… пламени… Оно… внутри… и… снаружи…

Она не обернулась. Поднялась наверх. Стража молча закрыла крышку Ямы. Гулкий стук дерева о камень прозвучал как похоронный звон.

Эйра стояла на площади, вдыхая чистый воздух, но он не приносил облегчения. В горле стоял ком. В ушах звенело. А внизу живота… там все еще тлел тот самый огонь. Запретный. Постыдный. И неутоленный.

– Ну как, сестрица? Убедилась, что твой зверь еще дышит? Или решила прикончить его сама?

Голос Хальдора прозвучал слишком близко и слишком громко. Эйра вздрогнула, резко обернувшись. Он стоял в нескольких шагах, прислонившись к стене амбара. На его лице играла привычная ядовитая полуулыбка, но глаза… его светлые, хищные глаза были пристально устремлены на нее. Они скользнули по ее доспехам, по ее бледному, потному лицу, по дрожащей руке на мече. И в них читалось не просто злорадство. Читалось знание, подозрение и расчет.

– Он умирает, – хрипло сказала Эйра, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Вороны скоро будут пировать.

– Умирает? – Хальдор усмехнулся. – Слишком медленно для моего вкуса. И для твоего спокойствия, похоже. Ты выглядишь… взволнованной, Эйра. Словно увидела призрак. Или… кошмар?

Его слова ударили с пугающей точностью. Он наблюдал. Всегда наблюдал. И, возможно, видел слишком много. Видел ее замешательство после ямы. Видел ее лихорадочный бред. А теперь видел ее выход из Ямы – взвинченную, бледную, в доспехах на больном теле.

– Озаботься своими делами, Хальдор, – отрезала она, пытаясь пройти мимо. – Или патруль границ проспал?

Он ловко шагнул, преградив ей путь.

– Мои дела – это благополучие Скарсхейма. И нашего отца. И его наследницы, – он намеренно сделал паузу. – Которая вдруг проявляет… нездоровый интерес к опасному пленнику. К тому, кто чуть не убил ее. К тому, кто, по слухам, связан с темными культами и драконьей скверной.

Его голос понизился до опасного шепота.

– Что он сказал тебе в яме, Эйра? Что за «бурю» ты развязала? И почему он смотрит на тебя… как на что-то большее, чем на тюремщика?

Эйра почувствовала, как по спине бегут мурашки. Хальдор был опасен, он учуял слабину. И он не упустит шанса использовать ее против нее.

– Он бредил! – резко сказала она, глядя ему прямо в глаза, вкладывая в свой взгляд всю ненависть, на которую была способна. – Бредил драконами и бурями. Как и ты сейчас. Отойди. Или я напомню тебе, кто здесь ярлин.

Она двинулась вперед, плечом задев его. Хальдор нехотя посторонился. Его лицо исказила злоба.

– Ярлин… пока что, – прошипел он ей вслед. – Но отец вернется. И я позабочусь, чтобы он узнал. Узнал о твоих ночных визитах к пленнику. О твоих разговорах. О том, как ты смотришь на него. Как на мужчину, а не на врага. Он не одобрит, сестрица. Не одобрит твою… слабость.

Эйра не обернулась. Она шла к длинному дому, чувствуя его ненавидящий взгляд у себя за спиной. Слова Хальдора жгли, как раскаленные угли. «Смотришь как на мужчину, а не на врага…» «Твоя слабость…»

Она вошла в прохладную полутьму дома, прислонилась к стене и зажмурилась. В ушах снова зазвучал его хриплый шепот из сна: «Дай мне твой огонь, Эйра…» Она сжала кулаки до боли. Нет! Никогда.

Она поднялась в свою горницу. Инги уже убрала осколки. Воздух все еще пах лекарствами, служанкой и дымом. Все тем же слабым запахом дыма. Эйра подошла к окну, распахнула ставни. Чистый воздух ворвался в комнату. Но запах дыма не исчез, он словно был внутри. В ее волосах? На коже? Или… в самом ее дыхании? Как в его?

Она подошла к медному полированному щиту, висевшему на стене – подарок отца за первую победу. И увидела свое отражение. Бледное лицо. Темные круги под глазами. Растрепанные волосы. И глаза… В них горело что-то дикое. Неузнаваемое. Страх? Жажда? Ярость? Или… тот самый огонь?

«Берегись пламени… Оно внутри… и снаружи…»

Эйра с яростным рыком схватила кубок со стола и швырнула его в свое отражение. Медь прогнулась с глухим стуком, исказив черты ее лица до неузнаваемости, превратив в чудовищную гримасу.

Она ненавидела его. Ненавидела Хальдора. Ненавидела отца за его отсутствие. Ненавидела этот проклятый запах дыма. Ненавидела свои сны. Ненавидела свое тело за его предательство. Ненавидела этот огонь внутри, который не гас, а только разгорался, угрожая сжечь все, что она знала, все, чем она была. Дочь ярла. Воительница. Хельгин Эйра.

И больше всего в этот момент она ненавидела себя. За слабость. За страх. За то, что враг в ледяной яме, умирающий и изувеченный, видел ее насквозь и, возможно, был единственным, кто понимал бурю, бушующую в ее душе. Бурю, которую она сама развязала, вонзив «Ледяной Зуб» в грудь его брата. И которая теперь грозила поглотить ее целиком.

Глава 5

Три дня. Три дня Эйра провела в плену собственной горницы, словно затравленный зверь. Слова Хальдора, его ядовитые намеки на ее «слабость» и «нездоровый интерес», висели в воздухе тяжелее запаха дыма, который все еще преследовал ее, слабый, но неистребимый. Он был везде: в складках одежды, в волосах, на подушке по утрам. Она стирала кожу до красноты, меняла рубахи, окуривала комнату шалфеем и можжевельником – бесполезно. Дым был внутри. Как тот огонь. Проклятый, сладкий, постыдный огонь, разожженный призрачными прикосновениями во сне и подпитанный его последними словами в Яме: «Берегись пламени… Оно внутри… и снаружи…»

Она избегала окна, выходящего на площадь, где стояла клетка. Избегала разговоров. Даже Инги получала лишь односложные приказы и чувствовала на себе ледяной взгляд. Эйра тренировалась. Яростно, до изнеможения, во внутреннем дворике за длинным домом, где ее не могли видеть чужие глаза. «Ледяной Зуб» гудел в ее руках, рассекая воздух, рубил соломенные чучела в клочья, оставлял глубокие зарубки на толстом дубовом столбе. Она вкладывала в каждый удар всю свою ненависть – к Рагнару, к Хальдору, к отцу, к самой себе. К своему телу, которое все еще помнило сон. К своей душе, которая смутно откликалась на боль в глазах пленника. К этому чертову амулету, который она не решалась выбросить, но и прикоснуться к нему боялась – он лежал в дальнем углу сундука, заваленный тряпьем, но его тепло, казалось, просачивалось сквозь дерево.

Физическая активность притупляла ярость, но не могла изгнать тень. Особенно ночью. Сны вернулись. Не такие яркие, не такие откровенные. Но он был в них. Его глаза. Синие искры во тьме. Его голос, шепчущий о буре, о ключе, о Спящем Гневе. И ощущение… связи. Как будто тонкая, раскаленная нить протянулась между ее грудью и темной глубиной Морозной Ямы. Она просыпалась с криком, с бешено колотящимся сердцем, с мокрым от пота телом и жгучей пустотой между ног.

На четвертый день пришел отец. Ярл Торгрим вернулся из поездки по случаю совета вождей. Его возвращение огласил гул боевых рогов и топот конницы. Эйра, стоя у окна своей горницы (на этот раз не выходящего на площадь), видела, как он въезжает во двор – огромный, седой, в сверкающей кольчуге и медвежьей шкуре на плечах. Его лицо, обычно суровое, как скала фьорда, сейчас было озабоченным, даже мрачным. Вести с совета были недобрыми. Она знала это по его осанке, по тому, как он коротко кивнул встречавшему Хальдору, не останавливаясь для разговора.

Сердце Эйры сжалось. Хальдор не терял времени. Он шел рядом с конем отца, что-то говоря быстро, горячо, указывая рукой… в сторону Морозной Ямы. Потом – в сторону ее окна. Ярл поднял голову. Его взгляд, тяжелый и не читаемый издалека, встретился с ее взглядом. Эйра инстинктивно отпрянула вглубь комнаты, как пойманная на воровстве. Он знает. Хальдор уже все рассказал. Про ее визиты к пленнику. Про ее «слабость». Про драконью скверну.

Час спустя ее вызвали в залу для пиров – длинное, просторное помещение с резными столбами, дымным очагом посередине и высоким сиденьем ярла на возвышении. Отец сидел там, ссутулившись, одной рукой опираясь на рукоять огромного боевого топора, стоявшего рядом. Перед ним на столе стоял кубок с медовухой, но он не пил. Хальдор стоял чуть поодаль, с лицом паяца, изображающего озабоченность, но в глазах светилось злорадство. В зале было несколько старейшин и военачальников. Все смотрели на нее.

– Дочь, – голос Торгрима был глухим, усталым. – Садись.

Эйра села на скамью напротив возвышения, спиной к двери. Она держала голову высоко, но внутри все сжалось в комок страха и гнева.

– Хальдор рассказывал мне… о странных вещах, – начал ярл, не глядя на нее, а разглядывая пламя в очаге. – О твоих… беседах с пленником. О его словах про бурю, драконов, древний гнев. О том, что ты… часто навещала его в Яме. – он сделал паузу, тяжелую. – И о том, что после одного из таких визитов… ты чуть не умерла от яда.

– Он лжет! – сорвалось у Эйры, но отец резко поднял руку.

– Не перебивай! – его голос грохнул, как обвал. – Я слушаю обе стороны. Ты знаешь закон. Ты знаешь цену словам. Хальдор говорит, что пленник – носитель скверны, связанный с запретными культами. Что его слова – не бред, а угроза. И что ты… поддалась его влиянию. Что он видел твою слабость.

Ярл наконец посмотрел на нее. Его глаза, цвета зимнего моря, были холодны и проницательны.

– Что скажешь в свое оправдание, Эйра?

Оправдание? Как оправдать кошмары? Как оправдать жар, который не гаснет? Как оправдать этот… этот интерес, который заметил даже Хальдор? Эйра сжала кулаки под столом. Она не могла говорить о сне. Никогда. Она должна была атаковать.

– Хальдор ищет повод опозорить меня, отец! – ее голос звучал резко, но звенел от напряжения. – Он всегда завидовал твоему доверию ко мне! Пленник бредил! От холода, от боли, от потери крови! Я допрашивала его, как военнопленного, чтобы узнать о его клане, о его намерениях! Да, он говорил безумные вещи! Но это не значит, что я им поверила! А яд… – она сделала глубокий вдох, – …яд мог быть подсыпан кем угодно! Может, тем, кто хочет меня устранить?

Она бросила убийственный взгляд на Хальдора.

Тот не смутился. Напротив, его губы растянулись в тонкой улыбке.

– О, сестрица, как ты предсказуема, – он покачал головой с ложной печалью. – Всегда виноват Хальдор. Но факты упрямы. Ты была одна с ним в Яме. Ты вышла оттуда отравленной. А он… – он сделал театральную паузу, – …он не просто жив. Он выжил. В ледяной яме. Со смертельной раной. Без еды. Без тепла. Это не просто сила, Эйра. Это нечеловеческая сила. Скверна. И ты… ты позволила ей коснуться тебя. Буквально.

Он кивнул в ее сторону.

– Спроси ее, отец, о талисмане! О странном артефакте, который она сняла с мертвеца! Который она прячет! Который, я уверен, теплый на ощупь!

Эйра почувствовала, как земля уходит из-под ног. Как он узнал?! Эйвинд? Кто-то из стражников, обыскавших Рагнара после боя? Предатель среди слуг? Она невольно коснулась пояса, где раньше носил мешочек, и этот жест был красноречивее любых слов. Она увидела, как взгляд отца стал еще холоднее. Как старейшины переглянулись, шепча что-то.

– Что за талисман, дочь? – спросил Торгрим. Его голос был тише, но опаснее.

Эйра замерла. Признаться – значит подтвердить слова Хальдора о странном трофее, о скверне. Солгать… но коготь могли найти при обыске. А Хальдор явно знал.

– Это… трофей, – выдохнула она. – Снят с убитого врага. Ничего особенного. Просто… диковина.

– Покажи. – потребовал ярл.

Эйра медленно поднялась. Все глаза были прикованы к ней. Она чувствовала жар стыда и ярости на щеках. Она вышла из залы, поднялась в горницу. Рука дрожала, когда она открыла сундук, разгребла тряпье и коснулась… гладкой, теплой поверхности обломка когтя. Тепло пульсировало в такт ее бешено колотящемуся сердцу. Она судорожно сжала его в кулаке и понесла вниз.

В зале воцарилась гробовая тишина, когда она протянула коготь отцу. Тот взял его, взвесил на ладони. Его брови сдвинулись. Он провел пальцем по гладкой поверхности, по слому с синими прожилками.

– Теплый… – пробормотал он. – Как живой…

Он посмотрел на Эйру, потом на Хальдора.

– Вёльва. Позовите вёльву Грид.

Легендарная провидица Скарсхейма, старая, как скалы, слепая, но видящая больше зрячих, пришла, опираясь на посох из черного дерева. Ее лицо было покрыто татуировками древних рун, а пустые глазницы казались бездонными. Запах сушеных трав и чего-то древнего, пыльного, шел от нее. Ярл молча протянул ей коготь.

Вёльва взяла артефакт дрожащими руками. Поднесла к безглазым глазницам. Провела по нему пальцами, губы ее беззвучно шевелились. Потом прижала коготь к груди, к сердцу. И замерла. Минуту. Две. Зала затаила дыхание.

Потом вёльва закачалась. Из ее горла вырвался тихий, леденящий душу стон. Она уронила посох. Коготь выпал у нее из рук на соломенный пол с глухим стуком.

– Кровь!.. – прошипела она, ее голос был как скрип ветвей на морозе. – Древняя кровь… Проклятая кровь!..

Она задыхалась, хватая ртом воздух.

– Пламя… под снегом… Глаза во тьме… открываются!..

Она повернула свою слепую маску к Эйре.

– Ты… принесла его!.. Ты разбудила Тень!.. Он… зовет! Он… в тебе!.. Огненная нить… связь… смерть или… погибель!..

Вёльва забилась в припадке, ее тело сотрясали судороги. Старейшины в ужасе отпрянули. Хальдор побледнел, но в его глазах читалось торжество. Ярл Торгрим встал, его лицо было каменным.

– Унесите ее! Успокойте! – приказал он. Слуги бросились к вёльве. Поднялся шум, гам. Но Торгрим не сводил глаз с Эйры. Его взгляд был тяжел, как глыба льда.

– Ты слышала, дочь?

Эйра стояла, окаменев. Слова вёльвы вонзились в нее, как ледяные кинжалы. «Он… в тебе!.. Огненная нить… связь…» Она чувствовала это! Эта нить во сне, этот жар! Это было реально? Не бред? Не воображение? А коготь… он был проклят!

– Отец, я… – начала она, но он резко перебил.

– Молчи! – Он указал на коготь, валявшийся на полу. – Эту скверну – в огонь! Немедленно!

Воин поднял коготь, но бросить его в очаг не успел. Дверь в залу распахнулась с грохотом. Вбежал запыхавшийся стражник, лицо его было искажено ужасом.

– Ярл! Клетка! Пленник!

Все повернулись к нему. Эйра почувствовала, как сердце остановилось. Рагнар.

– Что с ним? – рявкнул Торгрим.

– Он… он не умирает! – выпалил стражник. – Рану… она… она заживает! И… и глаза! Богами клянусь, ярл, глаза у него… горят! Как синие угли!

В зале повисла мертвая тишина. Даже вёльва затихла в углу. Все смотрели на Эйру. С осуждением. Со страхом. С отвращением. Она принесла это. Она принесла скверну в Скарсхейм. И она была с ней связана.

Хальдор громко сглотнул.

– Видите, отец? – его голос дрожал от напускного ужаса. – Скверна! Она уже действует! Он восстает из мертвых! А она… – он указал дрожащим пальцем на Эйру, – …она знала! Она чувствовала! Она не дала добить его! Она защищает его!

– НЕТ! – крик Эйры сорвался с губ, полный отчаяния и ярости. Она рванулась к Хальдору, забыв обо всем. – Ты лжешь! Я хочу его смерти! Я ненавижу его!

Но ее остановил железный взгляд отца. Он поднялся с высокого сиденья. Казалось, он вырос на глазах, заполнив собой всю залу. Его лицо было страшным в своей ледяной ярости.

– Достаточно! – его голос потряс стены. – Пленник выжил вопреки всему? Значит, боги или иные силы хранят его для чего-то. Мы не будем искушать судьбу. И не будем сжигать артефакт… пока. Вёльва коснулась его. Мы должны знать что это. И зачем оно ему.

Он посмотрел на коготь в руках воина, потом на Эйру. Его взгляд был как удар топора.

– А ты, дочь…

Он не договорил. Шум снаружи внезапно усилился. Крики. Топот. Звон оружия. Дверь снова распахнулась. Ворвался Бьярн, его лицо было в саже, кольчуга порвана.

– НАПАДЕНИЕ! С юга! «Крылья Ночи»! Они прорвались через заслон! Горят склады!

Хаос. Ярл схватил свой топор. Старейшины и воины бросились к оружию. Хальдор выхватил меч, его страх мгновенно сменился боевой яростью. Эйра автоматически схватилась за рукоять «Ледяного Зуба». Адреналин заглушил все – стыд, страх, ярость на Хальдора, мысли о Рагнаре. Враг у ворот! Скарсхейм в опасности!

Она выбежала из длинного дома следом за отцом. Воздух был горьким от дыма – настоящего, густого, черного. С южной окраины поселения, где стояли амбары и кузница, вздымались языки пламени, оранжево-красные на фоне серого неба. Слышался дикий боевой клич, звон стали, крики раненых. Фигуры в черных плащах с вышитыми серебром стилизованными крыльями на спине метались в дыму, сражаясь с воинами Скарсхейма.

– Ко мне! – ревел Торгрим, ведя своих верных воинов к месту боя. Эйра бросилась следом.

Но проходя через центральную площадь, она невольно бросила взгляд на клетку. И замерла.

Рагнар стоял. В своей тесной, грязной клетке, он стоял во весь рост, держась за жерди. Его рана… она была видна сквозь разорванную рубаху. И она… действительно затягивалась. Не полностью, но ужасный разрыв от секиры Бьярна покрылся темной, блестящей коркой, воспаление спало. Но не это было самым страшным.

Он смотрел. Не на бой. Не на пожар. Он смотрел прямо на нее. Сквозь дым, сквозь расстояние. Его глаза… Бьярн не соврал. Они горели. Не крошечными искрами. Яркими, холодными синими пламенами, освещающими его изнутри. Как два осколка полярного сияния, вставленных в глазницы. И в этом взгляде не было ни боли, ни вызова. Было… предвкушение. И знание. Как будто он ждал этого нападения. Как будто знал, что «Крылья Ночи» придут. За ним? За когтем? За ней?

Их взгляды встретились. И в этот миг Эйра почувствовала это снова. Ярче, чем когда-либо. Тонкую, раскаленную до бела нить. Она протянулась от его синих пламен прямо к ее груди, к самому сердцу. И по ней ударил ток – не боли. Жары. Силы. Желания. И страха. Дикого, первобытного страха.

«Он… зовет! Он… в тебе!» – эхом прозвучали слова вёльвы.

Рагнар медленно, едва заметно, кивнул ей. Как союзнику. Как сообщнику по этой безумной связи. И губы его шевельнулись, формируя беззвучное слово: «Буря…»

– ЭЙРА! – рев отца вырвал ее из гипноза. – ВПЕРЕД! ИЛИ ТЫ С НИМ ЗДЕСЬ ОСТАНЕШЬСЯ?

Она рванулась прочь от клетки, от его пылающего взгляда, от этой жгучей нити. Она бежала к огню, к крикам, к врагу, которого видела, которого могла убить. Бежала от врага невидимого, который был внутри нее и в клетке на площади. От связи, которая была страшнее любого меча. От запретного влечения к тому, кто должен был быть только ненавистью и смертью.

Но бежать было бесполезно. Она знала. Буря, которую она развязала, наконец накрыла Скарсхейм. И Рагнар, пленник с горящими синими глазами, стоял в самом ее эпицентре. А она была с ним накрепко связана огненной нитью страха, ненависти и чего-то еще, бесконечно более опасного. Их битва только начиналась и ставки в ней были выше жизни и смерти.

Глава 6

Ад. Скарсхейм горел. Черный, едкий дым, пропитанный запахом горящего зерна, дерева и плоти, застилал небо, превращая рассвет в зловещие сумерки. Языки пламени лизали стены амбаров, перекидывались на крыши ближайших домов. Дикие вопли культистов «Крыльев Ночи» смешивались с боевыми кличами защитников Скарсхейма, стонами раненых, треском рушащихся строений и яростным ревом ярла Торгрима, рубившего врагов своим огромным топором.

Эйра мчалась сквозь этот хаос, «Ледяной Зуб» в руке был продолжением ее ярости. Она рубила наотмашь, не разбирая, вкладывая в каждый удар весь стыд, весь страх, всю бессильную ярость последних дней. Черные плащи с серебряными крыльями мелькали перед ней, клинки блестели всквозь пелену дыма, словно искрящиеся звезды в ночном небе, пробирающиеся сквозь туманность галактик. Она парировала, била, пинала, чувствуя, как горячая кровь брызгает на лицо и руки. Но ее истинная цель была не здесь. Она рвалась сквозь бой, к центру площади. К клетке. К нему.

«Он… зовет! Он… в тебе!» – слова вёльвы висели в ушах, как проклятие. И эта нить… она была реальна. Раскаленная игла в груди, тянущая ее неумолимо к клетке. Она чувствовала его – его присутствие, его ожидание. Как будто он знал, что она придет.

– Эйра! Ты куда?! – Хальдор, весь в крови и саже, схватил ее за руку, едва не выбив меч. Его глаза горели не только боем, но и подозрением. – Бой здесь! Не к этому чертову скверному псу!

Она вырвалась с такой силой, что он отлетел в сторону.

– ОТСТАНЬ! – проревела она, не оглядываясь, и ринулась дальше, сбивая с ног зазевавшегося культиста плечом.

Площадь предстала перед ней как картина Апокалипсиса. Дым клубился, огонь пожирал деревянные постройки по краям. И в центре – клетка. И он. Рагнар.

Он стоял, держась за жерди, но уже не слабым пленником. Он был напряжен, как лук перед выстрелом. Его глаза – те самые синие пожары – пылали в дыму, как маяки безумия и силы. Он смотрел не на бой, а сквозь него. На группу культистов, прорвавшихся к клетке. Их было пятеро. Ловкие, жестокие, с кинжалами и короткими топорами в руках. Они рубили цепи и замки клетки с яростной целеустремленностью. За ним. Они пришли за ним.

Их предводитель, высокий и тощий, с лицом, скрытым капюшоном, но с горящими фанатичным огнем глазами, заметил Эйру. Он что-то крикнул своим, указывая на нее клинком. Двое культистов развернулись, готовясь принять ее удар.

В этот момент Рагнар двинулся словно хищник, а не как раненый зверь. Он рванул на себя ослабевшие жерди клетки с нечеловеческой силой. Дерево треснуло с оглушительным грохотом. Он вывалился наружу, падая на колени, но мгновенно вскочил. Цепь, все еще болтавшаяся на его торсе, звякнула. Он был свободен. Или почти свободен.

– Рагнар! Ключ! – завопил предводитель культистов, протягивая руку. Но не для помощи, а для чего-то другого.

Рагнар взглянул на него. В синих глазах мелькнуло нечто сродни презрению, ненависти, но не послушанию. Вместо ответа он резко развернулся и бросился прочь от клетки в противоположную сторону, чем обескуражил своих спасителей. К узкому проходу между горящими домами, ведущему к задним воротам поселения и дальше – к лесу и горам.

– ВЯЖИТЕ ЕГО! – взревел предводитель. «Крылья Ночи» бросились в погоню, забыв про Эйру.

Ярость, чистая и первобытная, затопила Эйру. Он убегал! От нее! От них всех! Используя нападение своих же проклятых союзников! Используя хаос, который, возможно, сам и спровоцировал своими загадками! И эта нить в груди рванулась вслед за ним, жгучая и неумолимая.

– НЕТ! – закричала она, не зная, кому адресован крик – ему, культистам или самой себе.

Она ринулась вперед, опережая черные плащи. Ее ноги, подстегиваемые адреналином и яростью, несли ее с бешеной скоростью. Она видела его спину – широкую, мощную, но движущуюся с неестественной резкостью. Он был ранен! Он был слаб! Но он бежал!

Рагнар нырнул в проход между пылающими домами. Жар был невыносим, дым ел глаза. Эйра, не раздумывая, последовала. Пламя лизало ее доспехи, искры жгли кожу лица. Она выскочила с другой стороны, на открытое пространство за поселением. Перед ней – поле, уходящее к темной стене леса. И он – уже в сотне шагов, бегущий к спасительным деревьям, цепь на нем блестит в бликах пожара.

За ней раздались крики – культисты вырвались из огненного коридора. Стрела просвистела мимо ее уха.

– Он мой! – проревела Эйра через плечо, не останавливаясь. – Идиоты! Я его ДОБЬЮ!

Она не знала, поняли ли они, поверили ли. Но она мчалась. Ветер свистел в ушах, смешиваясь с бешеным стуком сердца и хриплым дыханием. Она сокращала дистанцию. Он бежал, но его движения были неровными, сбивчивыми. Возможно, его беспокоила раненая нога, или истощение в результате закключения и раны, или в его крови был яд, как и у Эйры несколько дней назад. Она видела, как он споткнулся, едва не упал. Еще немного!