Зельеварка

– Не вижу поводов для чаепития, – сухо ответила. – Тем более, у меня чая нет. И кофе тоже. И какао. Вообще ничего нет, кроме тетрадок и учебников.

– Тогда предлагаю ужин! – он приглашающе согнул руку калачиком.

– Спасибо, я поужинала.

Два ужина слишком обременительны для пищеварение. Будут конфликтовать в желудке. Я даже пшенную кашу и хлеб с сыром Марку отнести успела и принять от него взрыв благодарности.

– Но мне очень хочется познакомиться с тобой поближе! – почти жалобно воскликнул Кристофер. – Ужинать ты не идешь, от кофе отказываешься, к себе не приглашаешь…

– Можете устроиться к нам преподавателем, тогда я буду вынуждена вас терпеть, а пока, извините, очень устала, – я приложила ладонь к дверному замку и проскользнула внутрь комнаты, не слушая больше настырного кавалера.

К себе пригласить, ага! Чтоб меня за аморальное поведение завтра же выкинули из общежития? Одного факта его присутствия достаточно! Тут такая слышимость, что падающее перышко из подушки слышно. Ладно, у меня резерва хватило на шумопоглощающую мембрану, но у других-то нет, и подробности личной жизни вся академия будет знать и обсуждать. А еще у меня трусики сохнут на спинке кровати, а чулки висят на дверце шкафа. Такое гостям не показывают, ни званым, ни незваным. Почему-то к студенческим спальням будуары с гостиными не пристраивают. Странно, правда? Никакой личной жизни и понимания со стороны администрации!

И как ему удалось пробраться в общежитие? У комендантши есть артефакт снятия личины и обнаружения тепла, чтоб никто не проник под отводом глаз или нацепив чужой облик.

В дверь поскреблись. Распахнула ее, собираясь высказать все, что думаю о наглецах, мешающих отдыхать измученной учебой девушке.

– Что, Венди, завела хахаля? – за дверью стояла соседка, жизнерадостная пятикурсница с целительского, Жаниль, с блестящими от любопытства глазами. Вот кстати, еще аргумент против целительства: они учатся на год дольше. Еще год голодовки я не выдержу.

– Он тут долго околачивался. Такой милашка! Познакомь, а?

– Жижи, я так устала! Хочешь, забирай. Мне он совсем не нужен, привязался и ходит по пятам, даже сюда пролез! Я его не звала и не приглашала!

– О-о-о! – простонала Жаниль, закатывая глаза. – Дурочка ты, раз от такого мужика нос воротишь, видно же, что богатый! И такой лапочка!

– У меня диплом горит, не до красавчиков. Еще Мэдлин на него глаз положила, сами как-нибудь его поделите, ладно? Без меня?

Жаниль фыркнула и тряхнула волной ухоженных черных волос, гладких и блестящих, как атлас. Девушка она красивая, фигуристая, Кристоферу подойдет. И родители у нее уважаемые и обеспеченные, они ей ремонт в комнате сделали, и мебель всю новую купили. У меня хоть и платная комната, но сильно уставшая от поколений студентов. Комнаты получше все расхватали, а эта меня ждала. Мебель разномастная, дверцы скрипят. Но с этим-то справиться легко капелькой масла, а вот как клеят обои, я не имела никакого понятия. Мы с мамой выбирали картинки и ехали на курорт, а когда возвращались, все уже было сделано. Когда я еще попаду на курорт… но я и тогда, подозреваю, обстановка в комнате не изменится. Какой-то важный момент я пропускаю в силу бытовой неприспособленности. Да меня Жаниль вручную стирать научила, когда манжеты платья стали серыми от грязи.

Я представила Кристофера под руку с девчонками. Слева брюнетка Жаниль, справа блондинка Мэдди, они его с ума сведут своими ссорами, так ему и надо!

Сходила в общий душ, доплелась до комнаты и повалилась на кровать. Как же я устала! Кажется, только глаза закрыла, как сработала будилка-сверчок, чирикающая мне в ухо, что настал новый день и надо суетиться.

В форточку залетел желтый листок и затрепетал перед лицом.

Меня вызывал ректор. Сам великий и могучий архимаг Бас Мурано. У нас он провел пару лекций на третьем курсе, а больше мы с ним не сталкивались, он некромант, у них и учебный корпус свой, и общежитие отдельное, не говоря уже о полигоне, где они гоняют своих умертвий. Лекции были о проклятиях и порче, зельеварам надо такое знать, простенькие проклятия легко снимаются несложным противоядием.

До завтрака! Что же такое могло случиться, размышляла я по дороге в административный корпус.

Ректор, импозантный мужчина с седыми висками, кивнул мне на стул у своего стола.

– Военное ведомство прислало запрос, в котором указывает вас, как наиболее перспективную студентку выпускного курса зельеваров. Они приглашают вас на практику в военно-целительскую лабораторию.

– Это почему-то плохо? – осторожно спросила я. Месяц стажировки после защиты дипломной работы, чтоб работодатели могли оценить в деле приобретаемого кота в мешке, был обычной практикой. После мы сдавали последние экзамены и выпускались в большой мир. С рабочим сертификатом и подтвержденным рангом, а если все сошлось, то и с местом работы.

– Такой же запрос прислала «Верена Фармари», они жаждут вас видеть в своем исследовательском отделе.

Я вытаращила глаза. Исследовательский? Элита фирмы? Да еще три дня назад, сидя в фасовочной, я мечтала там оказаться! Но не после того обмана, с которым сейчас разбираются законники академии. Я угрюмо засопела. Ректор не мог не знать, декан ему наверняка доложил.

– Кроме них, сделали именные заявки на конкретного зельевара криминалистический отдел при следственном департаменте и королевский госпиталь, – ректор взмахнул разноцветными листками. – Если вы продолжите таращиться, у вас глаза из черепа выпадут.

Некромантская шутка привела меня в чувство. Своеобразный у них юмор.

– Я же могу подумать? – тихо спросила.

– Разумеется, – глаза ректора блеснули весельем. – Такую многообещающую студентку и наша академия бы не отказалась видеть для начала лаборантом, а в перспективе преподавателем. Допустим, на кафедре аналитической алхимии? Или токсикологии?

– О! – только и смогла сказать. Ничего себе, как вырос мой рейтинг! Всего два месяца назад я считалась изгоем и неудачницей. Но откажусь: лаборант получает копейки, а мне надоело голодать и мерзнуть.

В столовой неизменная троица из Мэдди и ее подпевал снова окружили мой столик.

– Мне сказали, мой парень был у тебя в общежитии! – взвизгнула Мэдди.

– Был, спросил номер кристаллофона Жаниль, – не моргнув глазом, сообщила я. – Они долго разговаривали и вместе пошли ужинать.

– Что!? Я ей все патлы вырву! – зашипела Мэдлин.

– Будь осторожна! Ничего не пей и не ешь из ее рук, а то просидишь в сортире сутки, она тебе устроит профузное промывание кишечника, – я заботливо похлопала Мэдди по руке. – Или нашлет целительский паралич на лестнице, упадешь, ногу сломаешь, оно тебе надо?

Ойра и Кристаль испуганно переглянулись. Целительские заклинания – это не шутка. Они даже трехслойные боевые щиты пробивают. Бывает же, что воина ранят, а защита держится, как ему тогда помощь оказывать и лечить? На управлении потоками рассказывали байку, что после вражеской атаки оставшийся единственным на ногах целитель, справился с дюжиной врагов, наслав на них промывательное заклинание. Ну да, повоюй, когда у тебя неукротимая рвота и такой же понос!

– Я не отступлюсь, – прошипела Мэдлин, сузив глаза.

Вот и правильно, девушка должна бороться, а за чужой кошелек, новое платье или чувства, неважно. Теперь у Мэдди есть цель, виноватой я себя не чувствовала.

Глава 7. Слезы и ананасы.

Хорошо, что у нас физическая подготовка была только первые три курса. Я поежилась, глядя на распаренных краснолицых первокурсников, бегущих по дорожке стадиона. У боевиков-то все серьезно. Это мы, крысы кабинетные, может быть хилыми и слабыми. У меня больше тройки никогда не выходило получить, сдавала нормативы кое-как, по самой нижней границе.

Физические упражнения я всей душой ненавидела. Хотя, может, и напрасно. Поплотнее запахнула пальто. Первокурсникам точно не холодно.

У нас было окно между магоматикой и теорией плетений, и я вышла в парк, проветрить голову. Бродила по дорожкам, пиная веточки и сухую прошлогоднюю листву. Там, где не прошлись с подметалкой бытовики, ее было предостаточно.

Свернув на боковую аллею, увидела на скамейке поникшую фигуру в коричневой мантии бытовиков. Эту полненькую, приземистую девушку я знала в лицо, часто встречала в библиотеке. Наверное, у нее в роду были гномы, они стройностью никогда не отличались. Девушка плакала.

– Что случилось? Болит что-то? – я села рядом.

Девушка посмотрела на меня сквозь пальцы и отрицательно мотнула головой.

– Обидел кто-то? Плюнь! Ты старательная и умненькая, все, что тебе сказали, это от зависти и неправда, – зашла с другой стороны. – У тебя все получится, вот увидишь.

Почему я к ней подсела? Потому что мне два месяца назад было очень хреново, надо мной смеялись все богатенькие и, что удивительнее всего, все нищие стипендиаты. Я тогда выпала из круга одних и не была принята в круг других. Мне было невыносимо одиноко и мучительно больно. Эту же боль я ощутила сейчас от бытовички.

– Не получится, – помотала она головой.

– Я Венди, а тебя как зовут?

– Я знаю, кто ты. Ты Хайнц, никчемная зельеварка, которая все взрывает.

Однако, кто-то старательно распускает об мне гадкие слухи. Я достала платок и протянула всхлипывающей девушке.

– Ой, прости, я не нарочно, это было очень грубо… – спохватилась девушка. – Тебя тоже дразнят?

– Нет. Я лучшая зельеварка курса. А тебя дразнят?

– Он сказал, что я корова. И даже, если похудею, не стану красивее, – вздохнула девушка.

Я понимающе кивнула. Почувствовала себя вдруг такой старой и опытной, с прогоревшими угольками в груди вместо сердца. Крушение первой любви и презрительный отказ очень горько получить в ответ на признание. Разочаровываться в близких вообще тяжело. Стихийник Тони ничего не сказал, он просто исчез из моей жизни. Не подошел, не поддержал, не сказал ни одного доброго слова. Хотя добрые слова ведь ничего не стоят. Ровным счетом ничего. А Марк молча встал во мной в пару на лабораторной, когда все шептались и шарахались от меня, как от пятнистой ядовитой жабы.

– Я Аура Ройвит, – представилась бытовичка, громко высморкавшись.

– Плантации Ройвит?

Девушка кивнула. Многие лиги садов и огородов окружали столицу с юга, Ройвиты были потомственными одаренными садоводами и земледельцами, поставщиками королевского двора. Яблоки, киви, груши, дыни, не говоря уже об огурцах, картошке или помидорах. Ананасовые плантации… я с большим интересом посмотрела на бытовичку.

У нее было очень белое лицо, свеженькое и круглое, большие глаза, брови дугами, пухлые щечки и короткий носик. Куколка! У моей любимой куклы Эльвиры было точно такое же фарфоровое лицо. Красный нос и пятна от рыданий пройдут, достаточно умыться холодной водой. Наверное, они еще не умеют работать с водой.

– Он сказал, что ты некрасивая? Слепой, что ли? – искренне удивилась я, выращивая на ладони кубик льда. – На, протри лицо.

– Я жирная! – воскликнула Аура с отчаянием. Но кубик взяла и лицо вытерла.

– Ты очень аппетитная и хорошенькая. Просто он дурак и ничего не понимает в женской красоте.

– Легко тебе говорить! Ты и семи стоунов не весишь, наверное, – снова всхлипнула Аура. – А я все двенадцать!

– С удовольствием поменялась бы с тобой местами, а то ветром сносит, – усмехнулась я. – Но если хочешь похудеть, средство есть.

– А, я уже все перепробовала, кучу диет, после них сразу набирала вес еще больше, чем было, – махнула рукой Аура. – Даже на курсы ходила. «Ты богиня, обожай свою кучу сала!», – передразнила она неведомого инструктора.

– У меня дипломная работа – зелье для похудения «Волшебный корсет», – сказала с намеком. Клюнет или нет? Ананасы и папайя мне будут нужны в товарных количествах.

Аура покачала головой.

– Папа запретил покупать разрекламированные зелья, сказал, что это обман и выманивание денег. Слабительный сбор стоит в десять раз дешевле любого фирменного зелья.

– А у меня не слабительный сбор, – снова усмехнулась я и вынула флакон из кармана. Вот он и нашел свою хозяйку. – Возьми. Пять капель на полстакана теплой воды утром и вечером. Кушать можно все, никаких ограничений, кроме разумных. Ну, не обжираться сверх меры. Через месяц себя не узнаешь.

Было видно, что Аура борется с искушением, она даже губку закусила.

– Оно безопасное. Считай, что ты помогаешь мне с дипломом. Если не трудно, веди дневник. Что съела, на сколько похудела. Мне очень надо!

– Ну, разве что так… – сомнения исчезли с личика, Аура быстро сцапала флакон.

Нет, я бы все равно ей помогла, будь у нее хоть какая фамилия. Но плантаторы и огородники Ройвиты… Буду считать это перстом судьбы и особенным везением. Не может же мне все время не везти? Папа часто говорил: «Везет тому, кто сам везет». И с хохотом добавлял: «Только на них все и ездят»!

Мы попрощались с дочкой плантаторов, и я побежала на теорию плетений. Профессор Маргшит очень не одобрял опозданий.

Считалось, что артефакторы, зельевары и бытовики обязаны быть всегда точными и пунктуальными. Опаздывающий зельевар – нонсенс! Чувство времени должно быть идеальным, ведь оно крайне важно для изготовления зелий. Чуть передержишь или недоваришь, пиши пропало. В академическом парке стояла статуя девушки в мантии, в руке которой были часы. Говорили, что это в честь зельеварки, у которой встали часы, а она не заметила и умерла, приняв собственное зелье. А вот боевики-стихийники могли опоздать на половину пары. Стихия же! Ее крайне трудно загнать в рамки. С дисциплиной у них всегда было напряженно.

А после занятий на выходе меня ждали Кристофер и Тони. Подпирали стенку и бросали друг на друга неприязненные взгляды.

– Венди, привет! – улыбнулся Тони. – Я слышал, у тебя все наладилось!

Раньше я таяла от его улыбки и света синих глаз.

– Да ладно? Кражу моего диплома можно назвать «наладилось»? – смерила его холодным взглядом. – Я не стала богаче, если ты об этом, и дома у меня по-прежнему нет.

– Да я разве ради дома? – слегка сбился Тони. – Я очень скучал, Венди!

– А я нет. Пришлось учиться выживать. И тебя рядом не было.

– Я бы с радостью помог, но ты же знаешь, мы были на практике!

Конечно, знала. Практика длилась две недели, а избегал он меня полгода. Очень талантливо избегал, надо сказать. Первый месяц я искренне надеялась, что у меня есть родная душа рядом, кто поймет и посочувствует. Верила вранью его друзей и лживым запискам. А потом Жаниль сказала, что он начал встречаться с целительницей из ее группы, и у меня внутри что-то потухло.

Теперь я смотрела в красивые синие глаза и думала, как я раньше не замечала, насколько они глупые? Как стеклянные пуговицы, ей-богу! И улыбка насквозь лживая. Его родители меня одобряли и сейчас, видимо, разъяснили туповатому отпрыску, что ценность девушки из семьи потомственных зельеваров с сильным даром вовсе не в материальных благах. Кровь, которую она принесет в семью, намного дороже нескольких тысяч фоллисов моего улетучившегося приданого. И если добавить семейные рецепты, так и вовсе такой невесткой не попрекнут ни родня, ни многочисленные кумушки. Свой зельевар в семье, понимать надо! Ценить! Не объест она их, а прибыли может принести много, плюс одаренные дети. Надо брать! Я будто услышала округлый говорок его матери, моей несостоявшейся свекрови.

Кристофер переминался чуть позади, Тони на его фоне смотрелся, как шпиц перед ротвейлером. Я послала Кристоферу чарующую улыбку, ощутив себя богиней мщения.

– Прости, Тони, я немного занята. Кристофер, ты уже приехал? Поедем обедать, ты обещал, – проворковала, цепляясь за его рукав. Кристофер молча подставил руку, выводя меня из корпуса. Тони что-то булькнул горлом, его удивленно распахнутые глаза так и стояли перед моим внутренним взором, теша самолюбие.

– И что это было? – проницательно спросил Кристофер, когда мы вышли в парк. Я отцепилась от его рукава и сунула руки в карманы своего пальто.

– Прости.

– Приглашение в силе, – усмехнулся Кристофер. – Давай вместе пообедаем.

А я подумала, почему бы и нет?

Надо иногда отдыхать и отвлекаться. В то, что Кристофер заставит меня расплачиваться за обед прямо в ресторане, я не верила.

– «Сирена», «Голубой парус», «Лагуна»?

– Откровенно говоря, терпеть не могу морепродукты, и все эти скользкие сырые рыбьи потроха, – призналась я. Выросла в Юверне, у моря, и все эти «дары моря» там ели только самые нищие жители побережья. Голь трущобная. Сам поймал, сам съел. Чем питаются все эти крабы, ежи, моллюски, омары, трепанги, придонные рыбы… фу! И еще раз фу!

– Значит, классическая кухня и хорошо прожаренное мясо, – Кристофер кивнул, завел мобиль, и мы плавно покатились по улицам Десадана.

Как же давно я не гуляла по центру! Через пару месяцев холодная слякоть прекратится, тротуары высохнут и на клумбах зацветут тюльпаны. Затем придет время пионов, и в Пионовом парке будет ежегодная выставка цветов.

Два года назад, когда начинал ухаживать, Тони подарил мне букет совершенно ошеломительных белых пионов, у которых внутри цветка было два-три багровых лепестка. Мама тогда одобрительно кивнула. Два года я была уверена, что пионы – мои любимые цветы. Надо пересмотреть свои вкусы. Розы – банально, лилии пошло. Астры? Флоксы? Ирисы? Фиалки?

– О чем задумалась?

– О пионах, – честно ответила я и хмыкнула, встретив удивленный взгляд. – Я же зельевар. Пионы очень полезные растения. Из них можно сделать противосудорожные, успокоительные, спазмолитические, противовоспалительные зелья. Женские и грудные чаи, наружные настои для помывания язв и пролежней.

– Ах, вот в каком плане, – засмеялся Кристофер. – Я уже подумал купить тебе букет роз, но кажется, тебе больше понравится пучок лекарственной травы!

– Розы тоже подойдут, – слегка обиделась я. – Сделаю из розовых лепестков с морской солью средство для ванны. Только букет надо побольше! А сами розы поменьше, они ароматнее и масличных веществ в них больше.

– Сдаюсь! Спорить со специалистом себе дороже!

Кристофер подрулил к ресторану «Отчий дом». Мы были там всей семьей несколько раз, и я невольно облизнулась, вспомнив фирменное жаркое в горшочках. А какие там бараньи ребрышки! Солянка! Отбивные!

От входа сразу кинулся швейцар и открыл дверь рейдоса.

– В другой раз поведу тебя в «Березку» или «Подснежник», – шепнул Кристофер, ввернув шпильку. – Все растения.

Невольно покраснела, догадавшись, что он смеется надо мной.

– Я в студенческой мантии, – шепнула, медля снимать пальто в гардеробе.

– И что? – не понял Кристофер.

Я только вздохнула. Мужчине не понять, как важно быть одетой не только к лицу, но и к месту. А моя зеленая мантия была выгоревшей и порядком ветхой, все-таки третий год ношу. Не накрашена, не причесана. Ужас!

– Общий зал, кабинет? – осведомился метрдотель.

– Кабинет! – сказали мы хором. Не знаю, какие были у Кристофера причины, а я хотела скрыться с глаз. Уже заметила парочку маминых знакомых, хищно косящихся в мою сторону.

– Могу предложить «Весенний рай» с видом на город, «Беседку» или «Цветущий грот».

– Беседку! – я была в этом кабинете, он был самым нейтральным и действительно служил для еды, а не для иных утех, которым можно было предаваться в других кабинетах, обставленных широкими креслами и диванами. Небольшая круглая комната с колоннами, увитыми плющом, действительно напоминала беседку.

– Чем тут кормят? – Кристофер принял из рук официанта кожаную папку с золотыми углами.

Я даже не открывала меню.

– Сливочный крем-суп, салат с курицей и гранатом, фирменное жаркое в горшочке. И компот, – продиктовала официанту.

Кристофер неопределенно хмыкнул и сделал свой заказ.

– Почему передо мной огромные миски, а перед тобой крошечные блюдца? – возмутился Кристофер, когда еду принесли.

– Фигуру надо беречь, – ответила я, запуская ложку в пиалу с крем-супом. Мама всегда говорила, что на людях воспитанная дама должна клевать, как птичка, а наедаться дома, без посторонних.

Глава 8. Метания и размышления.

Вечером в своей комнате я механически решала задачки по аналитической химии, и попутно размышляла о Кристофере. Он оказался интересным собеседником, много шутил.

Но мне крайне не понравился его острый интерес к моей семье, который он пытался скрыть. Конкретно – к отцу. Не будь этих тяжелых месяцев, я бы приняла за чистую монету его внимание, и взахлеб бы стала делиться своими воспоминаниями, планами и мечтами. Я, кажется, разучилась верить людям, мне казались подозрительными его вопросы. Хотя Кристофер уверял, что увидел на улице красивую девушку и решил приударить, а я неожиданно оказалась не только красивой, но и умной. Удачно, правда?

Перст судьбы или волю Провидения я в нашей встрече видеть отказывалась.

Я помнила, как выглядела тогда, и не верила во внезапно вспыхнувшие чувства. Замученная мумия не может нравится вообще никому, кроме некроманта, особенно – такому яркому мужчине. Да и его свободное пребывание на территории академии меня настораживало. Не было такого, чтоб кто-то мог свободно пройти мимо нашей комендантши! А Кристофер оказался поразительно хорошо осведомлен о пропаже моего диплома, о смене куратора, и даже о неприятностях с «Верена Фармари».

Я очень аккуратно и односложно отвечала на его вопросы об академии и чувствовала его разочарование кожей. Если он намерен был, усыпив меня сытной едой, выспросить всю подноготную, то он ошибся. Наши семейные секреты стоят больше одного хорошего обеда! Намного больше!

– И над чем ты сейчас работаешь? О чем новый диплом?

– Прости, но беседовать об этом я имею право только со своим куратором. Во всяком случае, до защиты, – выкрутилась я. Нам действительно советовали держать язык за зубами во избежание кражи идей. Мою идею украли вместе с ящиком, и я убедилась, что надо было помалкивать, а не лезть с апробацией ко всем подряд и публиковаться в академическом вестнике. Впрочем, это предложил профессор Ларим, тогда у меня не было оснований ему не доверять.

После обеда Кристофер, необычайно хмурый, отвез меня в академию.

Я сразу же ушла в лабораторный корпус и работала до самого ужина, а после вернулась к себе.

Долго смотрела в зеркало, поворачивалась, поднимала волосы, снова распускала. Нет. Не верю. Влюбиться в тощего заморыша с землистой кожей – извращение какое-то! А извращенцев я боялась. Девочки рассказывали, что некоторые мужчины любят, когда их наказывают. Добиваться внимания девушки, которую хочется покормить, из той же оперы. Какую я могу вызвать страсть или вожделение? Чем? Разве что научно-исследовательский интерес некроманта.

Когда бросила ездить на работу в «Верену», начала больше есть и спать, я стала выглядеть получше, но мне еще было очень далеко от пышущей здоровьем и энергией прежней Гвендолин. Та была миловидной и даже симпатичной. Я теперешняя – нет. Щеки запали, скулы торчат, нос обнажил неожиданную горбинку. А нежные соблазнительные выпуклости? Их заменили жесткие суровые плоскости. Пособие для целителей, вот я кто.

А Кристофер… он удивительно обаятельный, улыбчивый, легкий в общении. Но ведь он ничего не рассказал о себе! А обо мне у него были все сведения. Мне даже казалось, что он знал намного больше, чем я ему говорила, и просто проверял меня отдельными вопросами. Раз у него нет интереса ко мне, то зачем он ищет со мной встреч? Если ему нужны наработки отца, то они все сгорели вместе с домом.

Ой! Портфель! Слегка потрепанный кожаный портфель отца, туго набитый, лежит в банковской ячейке! Может, это то самое, из-за чего вокруг меня начали плясать Королевский госпиталь и следственный департамент? С военными и так понятно, генерал Блейз дал задание не выпускать меня из поля зрения.

Порфель надо забрать и проверить, что в нем! Я даже подскочила со стула, намереваясь немедленно бежать в банк.

Посмотрела на темноту в окне и села обратно.

Банки работают до четырех, это всем известно. И потом, что я буду делать с бумагами отца? Хранить их в комнате? Я нервно засмеялась. У меня почти готовый диплом увели из защищенной лаборатории, а уж из комнаты говорить нечего, свистнут, следов не найду! Портфель ни в коем случае нельзя забирать из банка!

Сейф оформлен на мое имя, кроме меня, его никто не возьмет, а я в свободное время съезжу и там же, в банке, проверю содержимое. Забирать ничего не буду, только посмотрю. Или вообще не проверять? Пусть дальше лежит, тайны отца останутся его тайнами. Какая срочность, кроме взыгравшего любопытства? Если я полгода спокойно обходилась без этого, то и дальше обойдусь, у меня своих забот полно. А если за мной следят, то незачем привлекать внимание к банку. Проверю сейф после защиты диплома. А то вдруг банк ограбят из-за этого потертого портфеля? Я хихикнула от нелепости этого предположения.