Зельеварка

Полночи вертелась, представляя, что отыщу несметные сокровища и сразу разбогатею. Или найду лабораторные журналы отца и воссоздам его легендарные зелья. Одно из них рассасывало келоидные рубцы, он спас лицо одной актрисе, у которой были чудовищные ожоги после пожара, устроенного завистницами в гримерке. Папа, оказывается, восхищался ее игрой, но молчал, не желая тревожить маму пустой ревностью. Никто не смог повторить тот состав, несмотря на множество попыток. Папа отказался продавать рецепт. Сказал, что это дар таланта – таланту. Все знали, что там слизь улиток, экстракт овечьей плаценты, настой репчатого лука и соляная кислота. Только повторить никто не смог.

А еще он спас руки одному рыболову, их с приятелем унесло на льдине в открытое море, и они сильно обморозились. Приятель огласился на ампутацию, а этот слабый артефактор приехал к отцу через полстраны. Не мог он лишиться рук. Жил у нас в гостевой две недели и ходил с замотанными фольгой кистями. И поправился! Коричневые страшные струпья сошли и наросла новая кожа. Никто не знал, чем его отец отпаивал. Про это в «Зельевар сегодня» писали.

Но я даже представления не имела, над чем отец работал перед смертью.

Вдруг в портфеле мятая туалетная бумага и серебряные столовые приборы? А настоящие записи отец спрятал в другом месте? Я бы не удивилась, если бы он отдал записи на хранение декану Тариэлю. Он бы смог разобраться и сохранить их намного лучше, чем я. Надо завтра подойти к муру Бревису и спросить.

Неудобно как-то, с другой стороны, спрашивать давнего друга отца, не утаивает ли он от меня записей. Что мешает ему соврать? Я уже совсем с ума сошла, подозревать декана в кознях против меня! Он мне в детстве конфеты и яблоки приносил, на коленях качал!

Ничего удивительного, что на аналитической алхимии я была рассеянна, и даже получила замечание от профессора Марей. Пришлось взять себя в руки и слушать преподавателя, выпучив от усердия глаза. Затем шли руны, и общая лекция по управлению потоками.

– Венди, – в перерыве рядом на скамейку плюхнулась Мэдлин. – Я тебя предупреждала?

Я кивнула, не особо вслушиваясь.

– Значит, ты заслужила наказание! Я отрежу тебе волосы под корень! – сбоку щелкнули ножницы, и я отшатнулась, чтоб впечататься спиной в Ойру, севшую с другой стороны, и обхватившую меня за плечи.

–Да вы что?! – очнулась я. – Мэдди, ты не по адресу! Разбирайся с Жаниль!

Однокурсники смотрели с любопытством, но никто и пальцем не пошевельнул, чтоб меня защитить. Старшекурсники! Дипломники! Развели какой-то детский сад! У меня сил больше, чем у них всех, вместе взятых, на что они рассчитывали? На мое прилюдное унижение? Зря, учитывая, что вчера я очень плотно пообедала и резерв был полон под завязку. Только вот применять магию вне практических занятий запрещалось. Но применение еще доказать надо!

Взвизгнула Мэдди, примеряющаяся к моей пряди. Ножницы раскалились у нее в руке. Заверещала Ойра, судорожно стряхивая сороконожек, ринувшихся на нее из-под лавки. Кристаль свалилась в обморок, увидев перед лицом мохнатого паука с полосатыми ногами. Слабачка! Ну и что, что паук был с ладонь величиной?

– У кого-то ко мне остались претензии? – спросила, оглядывая зал.

Кто-то замотал головой, кто-то торопливо покидал ярус, схватив тетради. Мэдди, скривившись, дула на руку, где алел ожог.

– Если вовремя покажешь целителю, рубца не будет, – поторопила я, и Мэдлин, завывая и перескакивая через ступеньку, покинула зал.

Еще раньше нас покинула Ойра, истошно визжа и отбиваясь от иллюзорных насекомых. Ладно, не насекомых, беспозвоночных животных, если быть точной, сороконожки – не насекомые. Кристаль, в отличие от них, совсем не мешала, лежала тихо и даже элегантно, раскинувшись между скамьей и столом.

– Хайнц, что ты творишь?! – закричала староста нашей группы, Магда Фрайм. – Тебя исключат за нападение!

– Они первые начали, весь зал свидетели, – хладнокровно ответил Марк и я ему признательно улыбнулась. – Бояться иллюзорных червяков перестают еще в начальной магшколе!

Второй час лекции прошел необычайно тихо. Профессор, подслеповато щурясь, несколько раз осматривал зал, но ничего подозрительного не увидел. Он был опытным лектором и знал, что правила сложения векторов одна из самых скучных тем в теории потоков. Тишину зала он никак не относил за счет своего ораторского таланта. Поэтому зал покинул самым первым, едва прозвенел звонок. Торопливо попрощался, даже не спросив, есть ли вопросы, и шустро поднялся по лесенке амфитеатра.

Кристаль к тому времени очухалась и сидела на скамье, куда ее после перерыва усадили два студента. Она мотала головой из стороны в сторону, как лошадь.

– Венди! – ее глаза сфокусировались на мне. – Что это было?

– Это? Тигровый паук-птицеед, конечно. – Я воспроизвела рыже-черную иллюзию. – Мы сто раз использовали его для зелий, ты что, забыла?

Кристаль позеленела, резко подскочила и унеслась из лекционного зала. И чего так нервничать? Я же не бурого паука-солдата из низовьев Надиши ей показала? Тот, действительно, один из самых ядовитых в мире, один размах лап почти десять дюймов! Нейротоксин вызывает паралич мышц, удушье и остановку сердца. Птицееды – лапочки по сравнению с ними. Что-то мне подсказывает, что зачет по арахноведению Кристаль не сдаст.

Спору нет, я тоже давила панику и рвотные позывы на первом курсе, когда на практике по биологии мы ловили восьмилапых фунтами! Все люди боятся их инстинктивно, они слишком быстры и непредсказуемы. И отвратительны! А те, кто восхищается ими, сами нуждаются в психокоррекции.

Но учили нас на совесть, и от отвращения и гадливости остался только профессиональный восторг. Сколько полезных эликсиров можно изготовить из их яда! Например, из яда паука-солдата получается «Крепкий корень», зелье, повышающее потенцию и удлиняющее эрекцию. Цена зелья говорила сама за себя – триста фоллисов! За такие деньги я готова была преодолеть страх и гадливость. Как выяснилось, и сороконожки годятся в омолаживающие крема. В академический курс они не входили, но работа в «Верене» кое-что дала.

Возле столовой слонялся неприметный молодой мужчина. Увидев меня, он сразу подхватил меня за локоток, разворачивая от общего потока голодных студентов.

– А покушать? – в животе урчало после трех пар.

– Уверяю вас, обед в особняке генерала Блейза не идет ни в какое сравнение с жидким гороховым супом и жалкой котлетой, в которой и мяса-то нет! – прошептал сотрудник безопасности.

Я безропотно развернулась и села в скромный черный стифлер, припаркованный у ворот академии.

Кажется, у меня войдет в привычку обедать плотно и изысканно. Не то, чтобы я была против, но я не совершенно не умею готовить! Вот такой парадокс.

Зелье изготовлю практически любое, а простейшую яичницу сожгу, суп пересолю, кашу недоварю. Наша экономка, мури Сильва, только руки к небу вздымала, докладывая маме о моих кулинарных подвигах, когда папа приказал обучить меня готовке. Где берут кухарок, способных приготовить съедобную и вкусную еду, я не имела ни малейшего понятия. Нанимают где-то, наверное, но где? Они, вероятно, обучаются, в начальных магшколах, а потом специализируются на кулинарии в средних профессиональных заведениях. Или даже высших? Точно, есть же Высшая школа поваров!

Где бы не училась кухарка мура Блейза, насыщенный рыбный запах, настигший меня в холле особняка, заставил меня поморщиться.

– Что-то не так? – спросил внимательный сопровождающий.

– Ненавижу рыбу! – искренне призналась я, прижимая руки к животу, где бунтующий желудок выдавал кульбиты.

– Это калья, суп из жирной рыбы на огуречном рассоле, – облизнулся агент.

Я подавила вздох. Предпочла бы столовский гороховый суп, от него меня не тянет блевать! Кстати, и глупых шуточек насчет музыкального сопровождения никогда не понимала, суп как суп, а у кого после него избыточно образуются газы, обязаны полечить желудок и кишечник! При здоровом кишечнике никаких проблем нет ни от гороха, ни от фасоли!

– Столовая направо, – указал агент.

– Сначала помыть руки, если можно, – чего только я этими руками сегодня не делала!

Меня проводили в роскошный санузел, больше моей комнатки в общежитии раза в четыре, со стеллажом, заполненным флаконами и банками, с ванной, утопленной в красно-коричневый мрамор, с зеркальной стеной и тюльпанами умывальников на две персоны, выступающими из мраморной столешницы. Напротив умывальников стеклянная душевая кабина из закаленного коричневого стекла приветливо распахнула дверь. Там, судя по дырочкам на потолке, можно было совершить прогулку шагов в шесть под тропическим дождем. Пол из желтовато-песочных плит разбавлялся коричневым бордюром. Потолок со ступенчатым карнизом и разлапистая люстра, наподобие той, что висела у нас дома в гостиной, дополняли оформление.

Столовая оказалась скромнее санузла. Белые стены с рельефами из золотых линий, напольные вазы с букетами цветов и узкие зеркала. Пальма в простенке между окон и круглый стол посредине.

В центре стола благоухал рыбный суп в изысканной супнице синего фарфора с белыми узорами.

– Добрый день, – сказала я, отыскав генерала позади букета цветов.

– Убрать, – распорядился генерал, выслушав агента, склонившегося к уху.

Супницу тотчас унесли. На ее место поставили бульонницу с двумя ручками, затейливо расписанную эрландскими узорами.

– Очень раз вас видеть, дорогая Гвендолин, прошу не стесняться и отдать должное обеду, – радушно сказал генерал.

Лакей отодвинул кресло, я уселась напротив генерала. Помимо генерала, за столом сидели офицеры в черных и серых мундирах. Шесть штук красивых молодых мужчин. Они изящно ломали хлеб, не чавкали, вели нейтральные разговоры, ненавязчиво предлагали попробовать то или иное блюдо.

Глава 9. Неожиданное предложение.

За бульоном последовали фрикадельки, за фрикадельками холодные рыбные котлеты, цветная капуста с аттарским желтым сливочным соусом, суфле из гусиной печени с трюфелями, индейка со стручковой фасолью, жаркое из куропаток и салат. От вина, будь то белое к котлетам, игристое к дичи или красное к суфле, я решительно отказывалась. Мне еще разговаривать предстоит о важных вещах. Ну, если я правильно поняла это приглашение.

Генерал сложил салфетку, офицеры тотчас встали и щелкнули каблуками начищенных сапог. Я осталась на месте, лихорадочно вспоминая правила этикета на такой случай. Я тоже должна встать? Правда, сомневаюсь, что мне удалось бы так звонко щелкнуть каблуками, но можно же было потренироваться заранее? Дома непременно попробую.

– Увидимся завтра, муры, – благодушно сказал генерал.

Офицеры покинули столовую.

– Гвендолин?

– Спасибо, все было очень вкусно, – я промокнула салфеткой губы.

– Идем в каминную, – генерал раскрыл ладонь, указывая, куда идти.

Предупредительный лакей отодвинул стул, второй открыл дверь.

Два глубоких кресла с пуфиками для ног ждали нас перед горящим камином.

– Признаться, я весьма доволен, – сказал генерал, усаживаясь в кресло.

– Чем же?

– Тем, что именно вы оказались моей спасительницей. Со своей стороны, я готов вас обеспечить, защитить от всех превратностей судьбы, и финансировать ваши исследования, – генерал налил в снифтер коньяка и одобрительно понюхал.

– О! Каким же образом? – защита, это хорошо, финансирование еще лучше. А добровольцы для проверки зелья вообще сказочно! Разве мне много нужно?

– Самым примитивным. Станьте моей женой, – генерал пригубил коньяк.

– Но вы женаты! – кашлянула после паузы.

Он же несерьезно? Я видела его супругу, если отбросить траур и рыдания, то весьма привлекательную, моложавую женщину лет сорока пяти.

– Уже нет, – ответил генерал. – Участие моей жены и ее племянника в отравлении и попытке умышленного убийства доказано, со вчерашнего дня я в разводе. Помимо прочего, они были любовниками.

– Она в монастыре? – я не знала, куда девают провинившихся жен и спросила наобум.

– В тюрьме и ждет казни, – жестко ответил генерал. – Срок весенних приговоров настанет через три недели. Через месяц, максимум пару месяцев, я надеюсь назвать вас своей женой. Времени как раз достаточно, чтоб сшить платье и все организовать на должном уровне.

– Мур Тобиас, я не… – голос внезапно сел. Да он мне в дедушки годится!

– Вы не состоите в отношениях и не влюблены, значит, можете рассуждать здраво. Вас смущает разница в сорок лет? Бывают и более неравные браки.

Я посмотрела затравленным взглядом на национального героя. Это все равно, что выйти замуж за памятник!

– Я очень богат, овеян бранной славой, вам не придется стыдиться моей фамилии. Вы станете единственной наследницей моего состояния.

– Но…

Генерал проницательно прищурился.

– Я не противен вам физически?

– Нет, но…

– Спальню супруги я посещал последний раз лет семь-восемь назад, вам не грозит физическое насилие с моей стороны.

– Но…

– Вы девушка молодая и, несомненно, мечтаете о любви и прочей дребедени. Возраст такой, понимаю. Именно хорошие, воспитанные домашние девушки склонны сбегать из дома с негодяями, запудрившими им голову. Чем сильнее давишь, тем скорее пружина рванет. Но все можно урегулировать и ввести в приемлемые рамки. Все офицеры, присутствовавшие на обеде сегодня, одобрены мной, как ваши будущие любовники. Выберете вы одного или сразу парочку, я возражать не стану, – генерал усмехнулся. – Однако порочащих слухов и ущерба репутации не потерплю. Согласитесь, это разумное требование. Я не тиран.

– Да, вы невероятно предусмотрительны, – голос решительно отказывался подчиняться, это я так пищу?

– Итак?

– Я должна дать ответ немедленно?

– Милая Венди, случись все это год назад, я бы послал сваху, сделал официальное предложение, и разговаривал бы с вашими родителями. Пляски и переговоры заняли бы не меньше года. Сейчас ситуация иная. Я немолод. Очень немолод, к сожалению. Хочу, чтоб мое имя и достояние унаследовала порядочная девушка, несправедливо пострадавшая в результате превратности судьбы, а не из-за порочности собственной натуры. А если вдруг вы забеременеете, я буду несказанно рад. Ребенка признаю своим.

Я нахохлилась в кресле, глядя на огонь. Одна из моих подруг по пансиону вышла замуж за старика. Все ее жалели. Через четыре года она была свободна и счастлива, вращаясь в свете и наслаждалась придворной жизнью. Молодость и хорошее происхождение – это товар, который не должен залежаться или пропасть зря. Мама бы приняла сватовство мура Блейза с восторгом, я не сомневаюсь.

Да, его имя послужит таким щитом, который не каждый рискнет пробовать на прочность. Богатство, возможность не считать фоллисы. Почет, покой, безопасность, своя лаборатория. Тони в подметки генералу не годится. Кристофер… он мне очень нравится. Ужасно нравится, до подогнутых пальчиков ног и перебоев в сердцебиении. Он позовет меня в любовницы рано или поздно. В содержанки. Я сдамся и потеряю все. Достоинство, самоуважение, репутацию. Будут говорить не «зельевар Гвендолин Хайнц», а «любовница Ланце».

Меня никто всерьез воспринимать не будет рядом с таким эффектным мужчиной. Подумают, что я очередная, потерявшая голову и ошалевшая от любви дурочка. Да он и не позволит мне ничего, кроме обожания его персоны. О зельеварении придется забыть. И к чему тогда мои усилия, бессонные ночи над учебниками, зачеты, экзамены? Все мои старания обесценятся присутствием смазливого мужчины! Который бросит меня, как только наиграется!

– Я бы хотела доучиться и работать по специальности, – нарушила тишину каминной. – Если не для заработка, то ради удовольствия.

– Безусловно, – кивнул генерал. – Я не допущу, чтоб пропал такой талант. То, что вы определили путем поверхностного осмотра, подтвердили три целителя Королевского госпиталя путем длительного исследования специальными артефактами!

Я посидела еще, любуясь языками пламени. Слова генерала были очень приятны. Такого предложения я больше никогда не получу. И если учесть усталость от одиночества и незащищенности, то и раздумывать нечего.

– Я согласна, – горло пришлось потереть ладошкой, слова не хотели выговариваться.

– Вы не пожалеете, мури Хайнц, – генерал протянул ладонь и я, трепеща, положила сверху руку.

– Ох, уж эти нервные девицы, ладошка словно ледяная! – улыбнулся генерал. – Для тебя отныне я Тобиас. Я не обижу тебя.

– Спасибо… Тобиас, – неуверенно повторила я.

– Петер! – гаркнул генерал. И приказал тут же появившемуся рослому лакею: – Бокал игристого моей невесте и пригласи в кабинет стряпчего!

Игристое защекотало небо пузырьками, оставляя фруктовое послевкусие, но холодные когти, сжимающие горло, чуть разжались.

Стряпчий появился, будто ждал за дверью. А может, действительно, ждал? Меня бы это не удивило.

Кабинет генерала был отделан очень темным, почти черным деревом. Не удержавшись, погладила, потерла и понюхала стенную панель. Да, это именно бендорский эбен, не ванагский и не ловернский. Он имеет мелкие поры, отлично полируется, тонет в воде и устойчив к термитам, а плотность, как у кирпичей. Древесина содержит эфирные масла и пахнет сладко- бальзамически, с теплым оттенком ванили. Ванагский эбен пахнет дымом, а ловернский эбен коричневый, с сероватыми прожилками и пахнет смолой. Мури Эванс умеет вколачивать знания в головы нерадивым студентам, я должна признать ее профессионализм. Я будто только что вышла с занятия. Эфирные древесные масла мы изучали постольку, поскольку они придают стойкость композиции и используются в производстве духов и косметических средств.

– Это бендорское черное дерево, мур Блейз, – ответила на вопросительный взгляд.

Генерал вдруг захохотал.

– Ах, милая Венди, вас надо направить в наше казначейство! От вас ни одна мелочь не скроется! Подумать только, мерзавец мажордом уверял, что это ловернский эбен!

Генерал пришел отчего-то в самое веселое расположение духа. От того, что его обманули?

– Да нет же, цвет и запах совсем другой! – смущенно возразила я.

Стряпчий сел слева, я справа, мы прочитали типовой брачный контракт и внесли дополнения. Генерал завещательные, я указала пункты о завершении образования и последующей работы. Согласия мужа на нее отныне не требовалось, я была вольна в своих занятиях. С меня требовалось сопровождать мужа на значимые светские мероприятия, блюсти честь и репутацию рода Блейзов. Ребенок желателен в разумном обозримом будущем, которое мы определили в пять лет. Через пять лет бесплодного союза брак может быть расторгнут по обоюдному согласию сторон. Я приободрилась. Пять лет – это не вся жизнь!

– Я бы хотела сохранить фамилию Хайнц, – робко вставила я. – Она известна среди зельеваров и целителей, мне будет легче строить карьеру.

– Мури Хайнц, уверяю вас, с фамилией Блейз ваша карьера взлетит до небес! – жарко возразил стряпчий. – Согласитесь, что она гораздо более известна, чем Хайнц!

«И за ней не тянется скандальный хвост», – он не сказал, но я без труда поняла его. С этим спорить было трудно, и я согласилась. Двойная фамилия звучала бы совсем глупо, как детская считалка, я покатала ее на языке, Хайнц-Блейз. Блейз-Хайнц, язык сломаешь. Некрасиво. Вот Хайнц-Ланце звучит намного лучше. Но мури Ланце мне не быть, значит, и мечтать нечего.

Недрогнувшей рукой я подписала документ. Следом за мной его подписал генерал и заверил стряпчий.

– С этой минуты ты моя невеста, – генерал прошел к сейфу в углу кабинета, открыл его и достал из шкатулки кольцо. Совсем простое. Круглый розовый камень и два маленьких, чуть голубоватых, по бокам.

– «Розовый призрак», фамильное кольцо Блейзов, – провозгласил генерал, надевая его мне на палец. – Розовый бриллиант десять карат, голубые бриллианты по полкарата.

– Стоимость двадцать девять миллионов фоллисов, – услужливо добавил стряпчий, собирая и складывая бумаги.

– О, небо! – у меня закружилась голова. – Снимите, снимите его немедленно! Я не могу носить цену четырех поместий на пальце! Я зельевар, я могу его испортить едкими реактивами! Мне его хранить негде! Умоляю вас, я буду его надевать на приемы в королевский дворец, а для обычной жизни что-то попроще можно?

– Первый раз вижу такую реакцию, – хмыкнул генерал.

– Просьба девушки очень разумна, – поддержал меня стряпчий. – Учитывая род ее занятий. Действительно, стоит ли рисковать?

– Жаль, жаль, оно так сверкает на твоем тонком пальчике!

– Оно слишком вызывающее, мне надо будет сначала привыкнуть носить такие вещи, – я скрутила кольцо с пальца и отдала жениху.

Руки у меня так тряслись, что я чуть не выронила кольцо. Двадцать девять миллионов чуть не швырнула под ноги! Самый дорогой мамин гарнитур стоил двести пятьдесят тысяч, папа подарил его на мое рождение. Гранаты с цирконами, кольцо, кулон, серьги и короткое ожерелье из шестнадцати квадратных камней размером в ноготь на мизинце, разбавленных чуть желтоватыми цирконами. Нет, мы были вполне обеспечены, но такой бьющей в глаз роскоши позволить себе не могли.

Стряпчий откланялся и испарился, забрав бумаги.

– Хорошо, – не стал упираться генерал. – Завтра за ужином подберем что- нибудь скромнее. И да, завтра, как пойдешь на занятия, отдай Собрину ключ от твоей комнаты.

– Это мой водитель? – догадалась я.

– И телохранитель по совместительству. Для него эта работа очень важна, не создавай парню лишних проблем.

– Ладно, – безропотно согласилась я. Что они, в самом деле, мое застиранное дешевое бельишко украдут, что ли? А второй ключ телохранителю по должности положен.

– Вот этот браслет прошу тебя не снимать, – достал генерал из сейфа новую безделушку. – Тут маячок, щит от физического воздействия, определитель ядов и сигналка. Нажмешь на камень в случае опасности.

О, прошу прощения, такую вещь безделушкой не назовешь! Очень полезная штука. И стоит, наверное, чуть подешевле кольца. Но ненамного. А выглядит совсем просто: серебряный тонкий браслет с диагональными насечками и чеканкой, с утопленными круглыми камушками вроде сердолика или яшмы.

– Это гражданский вариант военной разработки наших артефакторов. Я сам такой ношу, – генерал поддернул рукав, показывая мне более широкий браслет из желтого сплава.

– Почему же вас удалось опоить? – не могла не спросить я.

– Тебя, – поправил генерал. – Племянник моей жены – артефактор и покопался в настройках. Снотворное ведь не яд, а лекарство. Я плохо сплю, раны болят, мне снотворное прописано полковым целителем. А добавила в снотворное наркотик моя дражайшая с-супруга, – прошипел генерал.

– Мне очень жаль, – искренне сказала я.

– Оно того стоило. Я познакомился с таким чудесным человечком, как ты и вычистил змей из своего окружения.

– В газетах написали, что ошибся целитель и передозировал лекарство. Ему что-то будет? Мы ведь знаем, что это не так, он сам признался, что передал ей наркотическое зелье.

– Конечно. Каторга. Там люди очень сильно нуждаются в целителе. Как-то целители не часто попадают в такие места. Ему будут крайне рады.

На прощание генерал сунул мне продолговатый кристалл на цепочке.

– Это ключ от твоего счета. Сегодня же переведу туда приятную сумму на булавки. Ты же девушка, наверняка стипендии на многое не хватает. Не стесняйся и не отказывайся. Моя невеста должна выглядеть достойно.

Я покраснела и поблагодарила. Собрин, ставший вдруг очень почтительным, отвез меня в академию.

Глава 10. Покупки.

Работать в лабораторию после обеда в тот день не пошла.

Валялась на кровати и составляла список вещей, которые мне хотелось купить. Хотелось многого, к чему я привыкла и не ценила раньше. Затем «хотелось» заменила на «нужно», вычеркнув половину списка. После этого осталось только то, что было действительно необходимо. Сколько мне в невестах ходить? Всего пару месяцев. И зачем зря деньги тратить?

После свадьбы у меня будет собственная портниха, как у мамы. Генерал вряд ли будет экономить на моем гардеробе. Мне сошьют все новое на все случаи жизни и будут обновлять к каждому сезону.

Значит, самое неотложное. Туфли на толстой подошве. Весна у нас слякотная, сырая, надо быть выше луж. Плащ, само собой. Немаркое и удобное платье. Одного хватит, под мантией не видно. Это обеспеченные студенты злятся, что не могут блистать нарядами, а для неимущих форма – бальзам от унижения. Два… нет, три-четыре комплекта хорошего белья, несколько пар чулок, пижама, перчатки, шляпка. Маникюрный набор. Мне пришлось пользоваться набором Жаниль, и он никуда не годился. Свою пилочку я ухитрилась вымазать сосновой смолой, а лабораторные кривые ножницы могли отрезать палец целиком, а не кончик ногтя. Еще мне нужно немного косметики: тушь, блеск для губ, тени, румяна, пудра. Хорошее мыло и шампунь, крем… нет, крем сама сделаю, ни к чему покупать, мой лучше будет, чем покупной. А мыло самой варить долго и противно.