В АВЛИДУ

Дедка с комфортом устроили на первом этаже большого дома. Заботилась о старике все больше служанка Евриклея. Сам Одиссей, конечно, отца не забывал. Частенько с ним беседовал и лучший кусок всегда нес своему отцу.

Тогда же, двенадцать лет назад, пришла на ум блестящая идея – как быстро накормить народ Итаки. Первым делом Одиссей призвал своего работника Евмея – здоровенного простого парня. Тот обожал возиться со скотиной. Полдня с ним вместе бурно обсуждали предстоящие дела, после чего решили заняться свиноводством. Свинья неприхотлива – ест все подряд, вес набирает быстро, к тому же плодовита. Дешевле мяса нет. Пока другие разводили по большей части овец и коз, на Итаке устроили загоны и клети для свиней. Дело быстро набирало обороты. Очень скоро вечная проблема продовольствия была разрешена.

Одновременно садовника назначил Одиссей. Увлеченный ботаник долговязый скромняга Долион как раз для этой цели подходил. Тот был горазд ухаживать за клумбами, знал всю растительность острова наперечет – вскоре сады Итаки стали притчей во языцех.

Постепенно Итака преображалась и богатела – все десять лет, с тех пор, как Одиссей привез свою жену. Помнится тогда островитяне поразились ее красе. Сразу заметно стало несоответствие – убогий нищий островок и девушка, подобная богине.

– Ты женился на Елене Прекрасной? – дивились люди.

– Моя жена – сестра Елены.– гордо ответил Одиссей.

И это было правдой – двоюродная сестра признанной красавицы стояла перед островитянами. Не менее красивая и нежная, но добрая, простая – народ полюбил ее сразу, и Одиссей все десять лет старался, чтобы его Итака была под стать своей царице. Что ж, можно сказать – это удалось. Незаметно пробежало время, минуло десять лет, как ножка Пенелопы впервые вступила на землю острова. Итака с тех пор заметно изменилась. Люди сыты, кладовки ломятся от всякого добра, сам остров цветет как никогда.

Неужто все труды напрасно? Столько усилий, изворотливости и ума – и все коту под хвост? Все бросить на целых двадцать лет? Вернуться нищим? Дом без хозяина – считай, все двери нараспашку. Воспользуются все, кому не лень. Разграбят подчистую. Вернусь к потухшим очагам – кручинился царь Одиссей и пристально, до слез вглядывался в легкое волнение на море. Как играют солнечные блики. Будто жемчуг рассыпается в волнах. Чужие берега должно быть точно так же ласкает море. Чужие неизведанные земли, где ему предстоит сгинуть на долгих двадцать лет. Печальные мысли обгоняли одна другую.

Скорей всего отец не доживет до этого момента, а это значит – больше я не увижусь с дорогим отцом. Жена устанет ждать, найдет другого мужа. Сын станет папой называть чужого человека. Зачем мне это надо?

Это самое уязвимое, самое больное место. Все десять лет совместной жизни у Пенелопы с Одиссеем не было детей. И только лишь недавно боги сжалились над ними. Наконец родился долгожданный сын Телемах. Ему сейчас три месяца всего. Пенелопа над ним как голубица, и день и ночь ребенка не спускает с рук. Сам Одиссей безмерно счастлив, сам готов быть нянькой, если вдруг жена устанет. Счастье наконец-то вошло в их дом. Как будто солнце светит ярче. Жизнь обрела свой смысл с рождением сына.

У Елены, сестры Пенелопы, уже четверо детей. И это не считая внебрачной дочери. А Пенелопа только-только родила первенца. При том, что обе вышли замуж в один день. Что тут скажешь? Видимо, боги по разному дают детей супругам. Кому-то и вовсе не дают. Как бы то ни было, у Одиссея теперь есть сын – долгожданный, единственный и горячо любимый. Теперь что получается? Он не увидит его первые шаги, как он растет, как возмужает, как проступают отцовские черты у маленького мальчика.

Зачем мне это надо? Я не согласен так.

Провести долгих двадцать лет вдали от родной земли и от своей семьи, прочь отгонять мучительные мысли, родные лица видеть лишь во сне, всё пропустить, а после сожалеть о каждом дне, лить слезы, землю целовать и понимать – всё прошло мимо. Жизнь на Итаке на месте не стояла. Выбыл только я. И ничего поделать здесь нельзя. Упущенное время кто мне вернет? Как Алиферс сказал – время станет моим врагом. Вот оно что. Время бездушно и неумолимо. С ним спорить бесполезно.

Одиссей словно очнулся. Как будто новыми глазами посмотрел на скалы, на волну, что отступала под его ногами. Рядок оливковых деревьев и виноградник, что тянулся вдоль тропинки. Какая красота. Как можно оставить такой чудесный край? Он бесконечно дорог мне. Здесь мое сердце. Здесь моя душа. Среди этих холмов и леса, уютных бухточек, затерянных тенистых гротов. Земля Итаки для меня милей всего на свете.

Чего мне не хватает? Всё есть на самом деле. Царство процветает, кладовые ломятся, дела мои в порядке. Любимая жена, новорожденный сын и дорогой отец. Все рядом, все со мной. Чего еще желать? Быть может, где-то там, за тридевять земель бывает лучше. Но лучше мне не надо. И без того я абсолютно счастливый человек.

Одиссей быстро зашагал к своему дому.

Евриклея, няня Телемаха, по совместительству работница по дому, развешивала пеленки во дворе. Заметив Одиссея, приложила палец к губам – все спят, шуметь нельзя. Значит, Пенелопа с сыном уснули – понял Одиссей. Пусть спят. Я их не растревожу никогда. Я повода не дам им усомниться во мне и ни за что их не покину. К черту все войны на земле. Здесь на Итаке такая безмятежность, спокойствие и счастье будто зримо проступает. Какие войны? Никакой войны.

Действительно, крошечная Итака была прекрасна. Лес, горы, пляжи, сады и маленькие бухты, запахи душистых трав и буйство красок цветущей зелени. Одиссей видел всё как будто другими, новыми глазами. Словно наконец-то спала пелена, внезапно открыв картину безмятежного, безоблачного счастья, что до сих пор была привычна и принималась как должное. А потому абсолютно не ценилась. Действительно, что имеешь не хранишь, и только потерявши умоешься горючими слезами.

– Свою Итаку я не покину ни за что – твердо решил царь Одиссей.

3. Мастер на все руки

Корабельщик Фроний всегда был на своем рабочем месте. В огромной итакийской бухте хватало дел. Ремонт обшивки и замена парусов, установить новенькую мачту, щели просмолить, да изготовить весла, что без конца ломаются – работы очень много. Так что Фроний без дела не сидел. Но и не слишком торопился. Все равно всех дел не переделаешь, а здоровье у Фрония одно. К тому же он уникальный специалист и мастер на все руки. Все это знают, и за чем угодно всегда бегут к нему. Даже сам царь Одиссей частенько советуется с Фронием. А значит ценит своего работника. Конечно, на Итаке Фроний такой один. А потому и некуда спешить. Как раз сегодня необходимо оснастить канатами две лодки и просмолить не помешало бы борта. В особенности с правой стороны.

– Щель скоро будет с палец толщиной – вздыхает Фроний, поглаживает бороду и потихонечку ворчит – Я говорил еще тогда. Доски требуют тщательной просушки. Нет, спешат все – давай, давай. Куда торопятся? Только прибавляют мне забот. Теперь смоли вот.

Вообще-то говоря, это сделать нужно было еще дней пять назад, но только две руки у Фрония. Так сильно напрягаться он не может. К тому же это дело кропотливое, не терпит суеты. Пока он осматривает фронт работ, вместе с сынишкой разбирает такелаж и про себя ругается тихонько на все про все – щели здоровые, обшивка совсем сгнила, жарища, мухи и болит спина, к нему спешит царь острова Итака, и вид у Одиссея весьма встревоженный.

– Ко мне должны приехать люди, Фроний. – сходу заявляет Одиссей, приветственно жмет руку своего работника и продолжает – Ты целый день как раз торчишь в порту. Ты первый их увидишь.

Фроний вскакивает. Куда девалась лень и все заботы вместе с болячками, что мучали его. Фроний подобострастно отвечает:

– Конечно. Я вижу каждое судно, что, входит в нашу бухту.

Ему так интересно, кто должен приехать, но Одиссей и сам не знает, кто именно приедет агитировать его. Потому он игнорирует немой вопрос, что ясно виден в глазах работника.

– Вот и прекрасно. – отвечает царь Итаки – Предупреди меня, как только чужаки появятся в порту.

Фроний готов быть полезен своему царю в любое время.

– Я сразу Ноемона отправлю к вам. Он парень шустрый.

Ноемон – десятилетний мальчик, что любит помогать отцу в его нелегком деле.

– Отлично. Смотри не пропусти. Это очень важно. Я на тебя надеюсь, Фроний.

– Мы вас не подведем, царь Одиссей. – отвечает корабельных дел мастер.

Одиссей проводит рукой по волосам ребенка и смотрит в бесхитростное юное лицо.

– Я быстро бегаю. Я сразу сообщу. – подтверждает мальчик слова отца.

– Не сомневаюсь – улыбается царь Итаки и ловит себя на мысли, что очень хочет и своего сына Телемаха увидеть в таком же точно возрасте.

Еще раз царь Итаки сам себе дает слово остаться дома и ни при каких обстоятельствах его не покидать. Он приложит все усилия для этого. Пусть приезжает кто угодно агитировать его. Он обведет их вокруг пальца.

4. Дедушка Автолик

Давным-давно, когда семья покинула предгорья Истма, и перебралась на маленький островок в Ионическом море, отец пышнотелой красотки Антиклеи, известный в прошлом вор Автолик сам дал имя внуку, при этом пояснил:

– Я столько причинил бед окружающим, что у них есть все основания ненавидеть меня. Боюсь, что эта неприязнь передается по наследству. А потому пусть будет зваться Одиссеем мой внучек. Это значит – свирепый. Пусть свирепым будет ко всем своим врагам.

Никто, конечно, мальчику не рассказал, при каких обстоятельствах его семья покинула прежнее место жительства. А между тем то был грандиозный, невиданный скандал. Разоблачение. Весь перешеек (Истм) гудел от возмущения. Тем утром абсолютно все соседи собрались на заднем дворе дома Автолика. Весь день в его загонах народ опознавал своих овец и коз. Воровство было на лицо. Причем носило систематический характер. Доказательств хватило с лихвой. Становилось совершенно очевидно, что Автолика не перевоспитать. Пока на заднем дворе шла перепалка, один из пострадавших, а именно Сизиф, по-своему мстил вороватому соседу за похищение скота.

В результате возмущение народа вынудило Автолика покинуть обжитые места. Точнее – он был изгнан соседями и получил широкую известность как самый наглый вор на свете. Поначалу Автолик приуныл. Куда ему деваться? А позже вспомнил, что в его распоряжении имеется маленький далекий островок, и это всё, что у него осталось.

Так Автолик, Антиклея и Лаэрт вскоре оказались на Итаке. Здесь и родился Одиссей. При этом мать его, красотка Антиклея ни за что не признается, что зачала она ребенка вовсе не от мужа. Как раз в тот самый день. Пока народ ругался с ее отцом, Антиклея выделывала такие кренделя в супружеской постели, так сладко кувыркалась с красавчиком Сизифом, что вспомнить неудобно, тем более прокомментировать детально, чем занимались эти двое. Скажем только – Сизифу пришлось славно потрудиться. Антиклея была в восторге. Похоже, только эта парочка получила удовольствие в тот судьбоносный день. Так будущий законный сын Лаэрта обзавелся генами сразу двух непревзойденных хитрецов – зачавшего его Сизифа и деда разумеется, поскольку Антиклея – дочь Автолика.

5. Уроки знаменитого деда

Дедушка Автолик очень любил своего внучка и с малых лет воспитывал его, пока муж Антиклеи пас овец у Нериона. Одиссей с дедом были не разлей вода. Мальчик схватывал на лету любую информацию и все рассказы деда запоминал почти что слово в слово. Автолик не мог нарадоваться. Он терпеливо разъяснял ребенку устройство жизни в этом непростом опасном мире.

– Одиссей, запомни. Нельзя запрячь в одну упряжку вола и осла. – однажды Автолик решил изложить внуку старинную притчу – Тебе понятно?

– Почему? – удивился мальчик.

– Подумай сам – разве осел сравнится с волом? Один здоровый, а другой тщедушный. Они будут мешать один другому. Теперь ты понял? – терпеливо разъясняет внуку дед.

– А если порознь их поставить? – спрашивает мальчик.

У дедушки давно готов ответ:

– Для пахоты годятся исключительно волы. Вол сильный, мощный. Он просто создан для такой работы.

– А ослик? – хлопает глазами внук.

– Запомни – только ненормальный возьмется пахать землю на осле. А может, совсем нищий. От безысходности. – так объяснил Автолик.

У Одиссея еще шире раскрываются глаза:

– А разве они не смогут дополнить один другого, если будут вместе?

– Нет, мой хороший, это совершенно невозможно – терпеливо повторяет дед. – Нельзя под одно ярмо поставить вола с ослом. Того, кто это сделает сочтут безумным. Не сочетается несочетаемое, внук.

– А-а… это как лебедь, рак и щука? – кажется ребенку начинает проясняться смысл.

– Примерно так – соглашается Автолик. – Но, если этих троих нужно изловчиться еще поймать, то вол с ослом все время под рукой. В каждом уважающем себя хозяйстве они имеются.

– Да – подтверждает слова деда Одиссей – Я видел их у нас в загоне.

– Вот именно, мой золотой. Теория – это одно, а практика – совсем другое дело.

Вроде разобрался Одиссей в тонкостях примера:

– Я понял – вол и осел всегда есть рядом, их при желании может запрячь, кто хочет.

– Внучок, как только ты увидишь такую упряжку – знай, перед тобой точно сумасшедший. Держись подальше от такого человека.

6. Упряжка сумасшедшего

Сейчас уроки деда всплывают в памяти царя Итаки. Беззаботные отроческие годы проносятся единым мигом и вызывают улыбку на лице взрослого мужчины. Воспоминания приятны и небесполезны. Смысл притчи давно понятен. Нельзя сочетать несочетаемое. Но сегодня философия совсем не интересует достойного потомка Автолика. Осел и вол под одним ярмом. Картинка ясно предстаёт перед глазами Одиссея.

– Значит, такого человека сочтут безумцем? Очень хорошо.

Блестящая идея. Пусть глашатаи войны увидят перед собой безумного царя Итаки. Пусть лично убедятся, что толку от него не будет никакого. Что с сумасшедшего возьмешь? Прекрасно обойдутся без Одиссея. Он устроит им спектакль. Он разыграет драматическую сценку.

Царь Итаки выводит из сарая единственного ослика. Обычно тот развозит по острову нехитрую поклажу – рассаду, виноград, оливки. Впрочем, иногда по узеньким тропинкам Итаки ослик везет золотой песок в царскую кладовку. Но это преимущественно ночью, когда весь остров спит. При свете дня на это золото Одиссей приобретает объемный груз ячменя, а иногда пшеницы. Когда как повезет. Уже из порта тяжелые мешки доставит мощный здоровенный вол на итакийский рынок. Целый день царь Одиссей сам, лично раздает зерно всем жителям Итаки. И каждый островитянин благословляет своего царя. Чтобы и дальше было так, Одиссей сегодня выводит обоих животных на край лужайки перед своим дворцом. Для будущего действа решено пожертвовать лужайкой, поскольку на Итаке нет полей.

– Ментор, помоги мне.

Ментор, сын Алкима, был года на два старше Одиссея. Высокий, черноволосый, очень интересный и очень обаятельный. Одновременно рассудительный, словно умудренный жизнью старец и жизнерадостный, как молодой бычок. Ментор всегда готов прийти на помощь другу.

– Ты что затеял? – удивился Ментор.

– Запрячь их надо вместе – поясняет Одиссей – Давай-ка, придержи ремень.

Он вынес из сарая ярмо и плуг. Поставил рядом огромного вола и маленького ослика, принялся сосредоточенно напяливать на головы животных деревянный знак бесконечности – восьмерку, из сухих оливковых коряг. Ослик был явно не согласен – высоковато, неудобно. Он, бедолага, был ниже ростом и много мельче партнера по ярму, тщедушнее, слабее. Что задумал безумный мой хозяин? – читалось по обычно флегматичной мордашке ослика. Те же мысли озвучил Ментор:

– Ты что – собрался распахать лужайку этой парой? Ты сошел с ума?

Ярмо удалось пристроить наперекосяк. Одиссей остался вроде бы доволен. Животные пока стоят спокойно, а следовательно, можно пристроить плуг.

– Очень хорошо, что ты подумал именно так. Значит, и эти так решат. А мне того и надо.– выдает загадочную фразу Одиссей.

– Кто – эти? – заинтригован Ментор.

– На Итаку могут нагрянуть гости. Звать нас на войну. А нам это зачем? Нам это совсем не надо. – охотно объясняет Одиссей – Поэтому устроим им спектакль. Как я тебе? – напялил замусоленную шапку Одиссей.

Видавшую виды, старую замызганную шапку царь Итаки позаимствовал у своего работника Евмея. Тот выкинуть хотел. Одиссей прибрал ее на всякий случай. Вот – пригодилась.

– Что ты такое нацепил?

Ментор не смог сдержаться – взрыв смеха раздался на лужайке. Следом засмеялся Одиссей. Несколько минут друзья загибались со смеху, не могли произнести ни слова, едва ли не катались по лужайке. В странной драной шапке Одиссей выглядел, как промотавшийся пропойца, что бродит по миру уже не первый год.

– Что тут за веселье? – прибежала Пенелопа. – Вы что – сошли с ума?

– Ты слышал? – снова засмеялся Одиссей – Со стороны мы так и выглядим. Прекрасно.

После очередного взрыва смеха, Одиссей наконец-то смог продолжить приготовление к встрече предполагаемых гостей.

– Упряжка пусть здесь стоит в тенечке – наготове. – распорядился он – Где у нас соль, жена?

– На кухне… – совсем растерялась Пенелопа.

И лишь гадала – что такое случилось с ее мужем? Что он решил устроить?

– Неси.

Одиссей пристроил короб с солью под виноградным кустиком рядышком с упряжкой.

– Готово.

– Что ты хочешь делать? – взмолилась жена – С тобою все в порядке?

– Пенелопа, ты тоже будь готова. – вместо ответа распорядился Одиссей – И ни чему не удивляйся, дорогая. Как только ты увидишь гостей, немедленно бросайся к ним с криком – Люди, помогите. Мой муж сошел с ума. Изображай отчаяние. Ты поняла?

– Поняла. Но для чего? Зачем?

Пенелопа явно озадачена. Она и не скрывает замешательства. Одиссей еще больше удивляет свою жену.

– Ведь ты не хочешь остаться на двадцать лет одна, без мужа?

– Конечно, не хочу. – хлопает глазами Пенелопа.

– Тогда делай, как я тебе сказал.

7. Визитеры

И все-таки они нагрянули. Этих гостей и ждали, и не ждали.

Через пару дней на каменистый пляж Итаки вытаскивали лодку трое крупных представительных мужчин. Острый глаз корабельщика немедленно определил – это и есть гости царя Одиссея. Те самые.

– Ноемон, беги скорей.

Паренек пустился напрямик к дому царя Итаки, и быстро скрылся в зарослях. Фроний, как ни в чем не бывало, склонился над своей работой.

– Эй, любезный, нам нужно к вашему царю. Он ждет нас.

Фроний проигнорировал вопрос. Он увлеченно разглядывал трещины в обшивке старой лодки.

Визитеры подошли поближе.

– Ты что – глухой? – прогремело над самым ухом.

– Как пройти к царю Одиссею? – повторили свой вопрос прибывшие.

Фроний с самым простецким видом уставился на них.

– В смысле? Я не понял. К царю? Ах, да, к царю. Сейчас. Конечно. Непременно. – засуетился Фроний. – Прямо вот так, к царю?

И указал на самый неудобный долгий путь.

– Туда… Потом направо. А потом налево. Там вброд через ручей. На той стороне, что за пригорком… минут пятнадцать вам пешком, не больше. Аккурат и выйдете к дому царя.

Глядя в след удалявшимся гостям, Фроний усмехнулся:

– Пускай идут – и руки потирал.

Указанный маршрут как раз выходит к свиной ферме. Пусть поплутают. Ноемон уж верно, предупредил царя Итаки. У Одиссея будет достаточно времени, чтобы подготовится к приему непрошенных гостей.

8. Агамемнон, Менелай и Паламед

Трое прибывших на Итаку мужчин быстро скрылись в указанном направлении. Пока они плутают в поисках дворца царя Итаки, есть смысл их рассмотреть поближе. И убедится – мы знаем их достаточно давно. Мало того – они довольно близкая родня друг другу. Тот, что постарше – царь Микен великий Агамемнон. Действительно, он отличается от остальных манерами и выражением лица. Надменный, властный, самый опытный из всех, пожалуй, самый умный. Не зря же он смог под себя подмять Пелопоннес.

Агамемнон абсолютно уверен в успехе своего визита – как только Одиссей увидит, что лично сам великий царь Микен приехал агитировать его, то непременно согласится. Будет несказанно рад принять участие в невероятно прибыльном и благородном деле. Так что, считай, успех у них в кармане. Потому Агамемнон находится в прекрасном расположении духа пока они блуждают по Итаке. Царь Микен уверен – Одиссей ни за что не упустит возможности участвовать в походе. Каждый уважающий себя ахейский воин – захочет покрыть себя неувядаемой всемирной славой. Поскольку то будет великая война, какой еще не видел свет.

Не сомневается и Менелай. Конечно, Одиссей с большой охотой к ним присоединится. Это дело чести. Сколько помнит спартанский царь, а Одиссей всегда стоял за справедливость. Как хорошо, что Агамемнон задумал собрать всех царей Эллады. Сам Менелай вряд ли бы догадался сделать это. Оно вполне понятно – младший брат Агамемнона, конечно, много проще царя Микен. Спартанский царь не столь высокомерен и заносчив, но и не так умен, как Агамемнон. Он словно безвольный бесхребетный медвежонок – хотя и крупный, крепко сбитый, но явно увалень – немного мешковатый и не такой ухоженный, как старший брат. Менелай бесспорно признает авторитет Агамемнона, быстро прогибается, безоговорочно следует приказам брата. В то же время с зависящими от него людьми Менелай бескомпромиссен и суров. Две ипостаси странным образом уживаются в нем, постоянно сменяя одна другую. Вот и пойми его. То Менелай льет слезы в три ручья, переживая похищение жены, то вдруг кричит на всю округу – Убью ее, убью. И только Агамемнон справляется со всеми выходками брата, и направляет буйную энергию вместе с гневом Менелая в необходимое царю Микен русло. Сейчас Менелай послушно следует за Агамемноном, вполне уверенный – давнишний друг его, царь острова Итака Одиссей, будет безусловно рад возможности сразиться за справедливость, наказать злодея.

Спутник обоих братьев, кузен их Паламед, сообразительный и очень умный парень, сам не так давно узнал об общем сборе. Сразу вдохновился Паламед идеей помощи обиженному брату. Он даже не выяснял подробности – что именно случилось. Однако Паламед мог наблюдать реакцию своего собственного отца. Тот не слишком рвался воевать в чужие земли, а мать (Климена) устроила истерику обоим – и сыну, и отцу. (и Паламеду, и Навплию) Потому он не слишком разделял энтузиазма своих спутников и допускал – все может быть. Если царь Итаки согласится – отлично, а если нет? Посмотрим – пустил на самотек это дело Паламед. Будем действовать по обстоятельствам. Он благоразумно помалкивал об этом, пока они все вместе разыскивали жилище царя Итаки.

9. Что тут, у Одиссея, происходит?

– Куда он указал? Уж полчаса идем, а все без толку. – начал раздражаться Менелай.

Они остановились, огляделись. Бесконечные холмы куда ни посмотри. Сады сплошь укрывают зеленью округу. Все утопает в зарослях и никаких домов.

К их счастью, на тропинке показалась девочка. Девчушка лет восьми. В хороших кожаных сандалиях, вполне приличная на ней туника – похоже, тонкий шелк нежной голубой расцветки, на шее бусы из маленьких ракушек, в темных волосах красивый ободок. В руках она держала прутик, которым погоняла козочку. Та шла почти что вровень со своей хозяйкой.

– Эй, девочка, постой. Ты, видно, из дворца?

Она остановилась.

– Нет. Я с фермы. – и пояснила – Я – дочка Евмея. Свинопаса.

Заметив полное непонимание в глазах взрослых дяденек, девочка продолжила:

– Ферма здесь в двух шагах. – для верности она указала бестолковым путникам рукой туда, где находилась свиная ферма.

– Ты – дочка свинопаса? – изумился Агамемнон.

– Да – бесхитростно ответила она.

– Ничего себе. – не смог сдержаться Менелай. Еще бы – дочь свинопаса разодета как принцесса. – Что здесь, у Одиссея, происходит?

Один лишь Паламед смог справится с собой:

– Скажи, где дом вашего царя? Как нам туда пройти?

– Вам вон туда – махнула девочка рукой – За виноградником. Там трехэтажный дом под красной крышей.

И девочка преспокойно пошла своей дорогой. С ней рядом семенила козочка.

– Не хило они тут все живут – Менелая аж передернуло. В его Спарте народ носит в лучшем случае домотканое платье, и не снимает, пока оно не превращается практически в тряпье – почти что в рубище. Интересно, как у Одиссея это получается?

Впрочем, Менелай не стал озвучивать все свои мысли, тем более, что Агамемнон и сам, похоже, неприятно поражен. В его владениях народ живет несладко.

У Паламеда в Навплии похожая картина. Сплошь нищета. Паламед лишь присвистнул, вспомнил заодно корабельных дел мастера Итаки. Он сразу нарисовался перед ним – по пояс обнаженный, но при этом с массивной золотой цепью на шее. Похоже, что недаром этот работяга указал гостям неверный путь. Видно смекнул – хорошего не жди. Кабы чего не вышло от непонятных визитеров. Паламеду совершенно ясно – на Итаке берегут и уважают своего царя. И, согласитесь, есть за что – у Одиссея народ живет в достатке. Интересно, как это выходит у него? Паламед подумал – умеет хитроумный Одиссей устроить дело так, что все довольны. И цари, и корабельщики, и даже свинопасы. Не зря его прозвали хитроумным, совсем не зря – так думал Паламед, пока вся их компания преодолевала бесконечный виноградник. Наконец показалась красная крыша трехэтажного особняка.