В АВЛИДУ

10. Театр одного актера

– Идут. Царь Одиссей, они идут.

Ноемон буквально влетел на лужайку. Мальчишка раскраснелся, запыхался, однако был доволен – отец ему доверил такое поручение. Он выполнил всё в точности.

Одиссей мгновенно подскочил:

– Пенелопа, приготовься. Делай, как мы договорились.

Сам бросился к упряжке на краю поляны. Осел и вол никак не ожидали, что надобно вдвоем тащить тяжелый плуг. Но – деваться некуда. Одиссей напялил замусоленную шапку, прихватил коробку с солью, и взялся за орудие труда. Борозда пошла криво, бедняга ослик еле держался на ногах, здоровенный вол едва не сносил своего напарника, но дело вроде, шло.

Подскочила и Пенелопа – с той самой лавочки, где так они любили отдыхать в тени деревьев. Евриклея сразу приняла ребенка из рук хозяйки. Пенелопа напряглась, во все глаза смотрела на дорожку к дому, а ее сердечко отчаянно прыгало в груди.

В ожидании прошло, наверное, минут двадцать. Пенелопе они показались бесконечными. Как будто время остановилось прямо возле дома царя Итаки. Все тихо. Только Одиссей продолжал методично уничтожать лужайку.

Наконец вдалеке наметилось движение. Пенелопа громко заголосила, направилась к упряжке:

– Что ты делаешь? Остановись, мой бедный муж. Что на тебя нашло? Прошу тебя…

Именно такие вопли услышали три путника. Они переглянулись, прибавили шагу, и через пару минут вышли на лужайку перед царским домом. К ним уже бежала расстроенная женщина, заламывала руки, кричала что есть мочи:

– Смотрите, люди добрые. Мой муж сошел с ума. О, горе мне. Что делать, я не знаю. – металась Пенелопа меж гостей.

Те замерли. Действительно, картина, что предстала перед ними, была нелепа и смешна одновременно. Огромный вол тащил осла и плуг, за ними шел Одиссей в какой-то драной шапке и важно разбрасывал соль по свежей борозде.

– Он сеет соль – рыдала Пенелопа. – Что делать, я не знаю. Помогите.

– Вот это да. – чесал затылок Менелай.– Что это с ним? Неужто помешался?

Менелай никак не ожидал застать старинного приятеля утратившим рассудок.

– Он обезумел – стенала Пенелопа. – Как мне быть? О, горе мне…