Виталина Григорьева. Зона тишины

Фонарь выхватил:

Пустые стеллажи вдоль стен.

На полу – большое темное пятно. Липкое. Еще влажное.

Рядом с пятном – обрывки той же грубой ткани. И белая леска. Рассыпанная, как паутина.

И на стене, прямо напротив входа, на высоте человеческого роста – надпись. Выведена не краской, не мелом. Она была написана… кровью. Той самой, что сочилась из пятна на полу. Всего одно слово, корявое, торопливое, но леденящее душу:

"ЖДИ"

В этот момент снаружи, со стороны главных ворот цеха, раздался звук двигателя. Грубый, ревущий. Машина резко затормозила прямо у входа. Хлопнули двери. Голоса. Мужские. Грубые. Не Крутов. Чужие.

Виталина выключила фонарь. Прижалась к стене рядом с дверью подсобки. Адреналин лился в кровь ледяным огнем. Она была в ловушке. Между свежими следами насилия и надписью "ЖДИ" на стене – и неизвестными, явно враждебными людьми у входа. Волгин молчал. Где он? Цел ли?

Шаги. Тяжелые, уверенные. Не один человек. Вошли в цех. Лучи их фонарей заскользили по мусору, по станкам.

– …говорил, сигнал был тут, – донесся хриплый голос. – Где-то в задних углах. Проверяй.

– А что искать-то? Призрака? – усмехнулся другой.

– То, что шевелится. Или то, что не должно тут быть. Босс сказал – чистота. Любой ценой. Особенно после вчерашнего "подарка" новой ментше.

Вчерашний "подарок". Кукла Алены. Босс. Крутов? Или кто-то выше? Чистота. Они пришли не искать Каменева. Они пришли зачищать. Убирать улики. И, возможно, свидетелей.

Луч фонаря скользнул мимо двери подсобки. Виталина затаила дыхание. Сердце билось так громко, что казалось, его слышно в тишине цеха. Она сжала пистолет. Вариантов не было. Стрелять? Один против… скольких? Трех? Четырех? В темноте, в незнакомом месте? Самоубийство. Спрятаться? В подсобке – только стеллажи и кровавое пятно. Ловушка.

Шаги приближались. Лучи фонарей метались, выхватывая пыльные углы. Один из них остановился… на столе с инструментами Каменева.

– Опа… – протянул хриплый голос. – Чьи это игрушки? Аккуратные такие…

– Похоже, наш Кукольник не на шутку разыгрался, – усмехнулся второй. – Смотри, глина еще свежая. И леска… та самая.

Виталина увидела тень – огромную, искаженную – на стене подсобки. Кто-то стоял прямо у двери. Его фонарь светил внутрь цеха, но он мог шагнуть в подсобку в любой момент.

– А тут что? – голос прозвучал совсем близко. Тень наклонилась. Он увидел пятно крови на полу у входа в подсобку. – Тепленькое… Кто-то недавно поранился. Или поранили…

Виталина прицелилась в дверной проем. Ее палец лег на спуск. Секунды. Сейчас он войдет…

Внезапно снаружи, со стороны, где оставался Волгин, раздался оглушительный звук! Как будто огромный кусок железа с грохотом упал с высоты. Потом – визг тормозов другой машины, резкий, неожиданный. И крики. Не те, что были в цеху. Другие. Возбужденные. Милицейские сирены? Или просто имитация?

– Черт! – рявкнул хриплый голос прямо у двери. – Копы? Откуда?!

– Не наши! – крикнул кто-то из глубины цеха. – Уходим! Быстро!

Шаги. Топот. Машина завелась с ревом. Двери хлопнули. Резина взвизгнула по мокрому бетону. Машина рванула прочь.

В цехе воцарилась тишина. Только капанье воды и бешеный стук сердца Виталины. Что это было? Волгин? Он отвлек их? Ценой чего?

Она осторожно выглянула из подсобки. Цех был пуст. На столе Каменева свет ее фонаря выхватил новую деталь. Рядом с инструментами, где лежала леска, теперь было пусто. Кто-то из пришедших успел схватить моток. Уничтожить улику? Или… это была их цель?

Рация на груди Виталины шипнула. Слабый, прерывистый голос Волгина:

– У…шли? Вы… цела?

– Цела, – выдохнула Виталина. – Что это было?

– Я… кинул баллон с краской со склада… под колеса ихней второй машины… подъехала… – он задыхался. – Сымитировал сирену… рацией… Они купились… Уехали… Я… я ухожу. Меня могли… увидеть… Будь осторожна… Он… он еще здесь… Чувствую…

Связь прервалась. Волгин исчез, как тень.

Виталина стояла посреди цеха Каменева. У стола с его инструментами. У незаконченной куклы. Над кровавым пятном и зловещим "ЖДИ". Она подняла фонарь, осветила темный провал подсобки, где на стене алела надпись. Потом луч скользнул вверх, на провал в крыше. Там, в черном квадрате неба, пробивающемся сквозь дыру, ничего не было. Но она знала. Он смотрел. Арсений Каменев. Кукольник. Он видел все. Видел ее страх. Видел хаос. Видел, как его логово посетили незваные гости. И оставил свое послание.

"ЖДИ".

Оно висело в воздухе, написанное кровью. Обещание. Угроза. Приглашение на следующий акт игры.

Виталина повернулась и пошла к выходу. Не бежала. Шла медленно, спиной к темноте. Пистолет в опущенной руке. Она не боялась выстрела в спину. Каменев не убивал так просто. Он коллекционировал. Он готовил кукол.

Она вышла из цеха в колючий, мокрый ветер. Дождь хлестал по лицу. Она не оглядывалась на промзону, на горящие или потухшие огоньки. Она шла домой, к глиняному лицу Алены на столе. Первый контакт состоялся. Логово найдено. Игра вскрыта. И теперь она знала – следующее "ПРИВЕТ" от Кукольника будет адресовано лично ей. И оно будет страшнее куклы.

Глава 8. Кровь на Руках

Дверь квартиры захлопнулась за ней с гулким эхом, будто гробовая крышка. Виталина прислонилась к ней спиной, не в силах сделать шаг. Промозглый холод промзоны въелся в кости глубже дождя, но внутри горел ледяной огонь – смесь адреналина, ярости и животного страха. Запах цеха №3 витал над ней: глина, ржавчина, антисептик… и медь. Слабо, но неотступно. Запах крови с того пятна. Запах слова "ЖДИ", написанного на стене.

Она скинула мокрую ветровку, бросила ее на пол. Пистолет лег на стол рядом с пакетом, где лежала кукла Алены. Глиняное лицо смотрело на нее пустыми глазницами, улыбаясь мертвой улыбкой. Виталина подошла к раковине. Включила воду. Ледяные струи. Она судорожно терла руки, сдирая невидимую грязь, въевшийся запах крови. Мыло пенилось, смывая глиняную пыль с пальцев, но ощущение липкой скверны не проходило. Ее руки были чисты. А руки Каменева? Тех людей во внедорожнике? Руки Крутова и Рябова? Они были в крови по локоть, и она не могла их омыть.

"ЖДИ". Слово горело в мозгу. Кровью кого? Новой жертвы? Той, чью плоть он превращал в свою новую "куклу" прямо сейчас, пока она дрожала здесь? В подсобке не было тела. Значит, утащил. Значит, время еще есть? Или уже нет? Волгин молчал. Рация лежала мертвым грузом. Где он? Цел ли? Его отчаянный поступок – баллон с краской, имитация сирены – спас ей жизнь, но поставил под смертельный удар его самого.

Телефон Чижа (чистый) завибрировал на столе. Виталина схватила его.

– Чиж?

– Виталина? Вы… живы? – его голос был высоким от напряжения. – Я… я видел! Сигнал! В цеху №3! Мощный всплеск передачи данных! Всего на секунды! Прямо перед тем, как приехала та машина! Он… он был там! Он видел вас! И передал сигнал! Куда – не знаю, зашифровано намертво. Потом… потом сигнал пропал. И появился… другой. На Объекте. Кратковременно.

Каменев. Он не просто наблюдал. Он фиксировал. Документировал. Возможно, транслировал кому-то? ФСБ? Нестерову? Рябову? И теперь он на Объекте. С новой жертвой? Или просто сменил логово?

– Машина, Чиж, – прошипела Виталина, сжимая телефон. – Темный внедорожник. Не полиция. Уехали в сторону…?

– Центра! – выпалил Чиж. – Камеры на выезде из промзоны поймали. Темный "Ленд Крузер". Без номеров. Свернул к зданию… Администрации города. Но это не точно, камеры там слепые зоны.

Администрация. Крутов? Или его кураторы? "Босс сказал – чистота". Они пришли не за Каменевым. Они пришли уничтожить следы. Леску со стола взяли. Значит, знали, что искать. Значит, связаны. Система прикрытия работала как часы.

– Волгин… – начала Виталина.

– Ничего, – перебил Чиж. – Его рация молчит. Но сканеры МВД не ловят тревогу по нему. Пока. Думаю, жив. Спрятался.

Маленькая капля облегчения в море горечи. Она положила телефон. Взгляд упал на старую газетную вырезку, приколотую над столом. Не из Моторска. Из Лесняково. Некролог. Строгие буквы: "Соколова Елена Петровна. Выдающийся судмедэксперт. Погибла при исполнении…" И маленькая фотография. Умные, усталые глаза. Ее друг. Ее потеря.

Виталина подошла, коснулась пальцем пожелтевшей бумаги. В Лесняково Соколова тоже копалась не в том, во что следовало. Нашла нити к Рябову. И ее "убрали". Официально – несчастный случай. Как Лену Барсукову в карьере. Как ту девушку, чья кровь запеклась на стене цеха №3. Шаблон. Системный, отлаженный шаблон устранения неудобных людей и улик.

"ЖДИ". Слово слилось с фотографией Соколовой. Каменев писал кровью, но послание было от всей этой машины смерти. Жди своей очереди. Жди, когда тебя превратят в куклу или в несчастный случай.

Ярость, тихая и страшная, поднялась из глубины, сжигая страх, сжигая сомнения. Она не будет ждать. Она не станет следующей Соколовой. Не станет кровавым пятном на полу чужой подсобки.

Она резко развернулась, схватила рацию Волгина. Вытащила батарею, разломала корпус, выдрала микросхемы. Потом – свой старый служебный телефон. SIM-карта – пополам. Сам телефон – под ботинок. Хруст пластика. Разрыв. Официальный канал связи с Системой мертв. Только Чиж. Только теневая связь.

Она подошла к столу. Открыла блокнот. На странице с фотографией Каменева она крупно вывела:

ЦЕЛЬ 1: КАМЕНЕВ. ЛОГОВО: ОБЪЕКТ? ЦЕХ №3 (ПРОВЕРИТЬ)?

ЦЕЛЬ 2: СИСТЕМА ПРИКРЫТИЯ. КРУТОВ -> НЕСТЕРОВ (ФСБ) -> ? -> РЯБОВ.

МЕТОД: ВНЕ СИСТЕМЫ. ТЕНЬ.

РЕСУРСЫ: ЧИЖ (ИНФА). ВОЛГИН? (РИСК). БАРСУКОВ? (МЕСТЬ).

Она писала быстро, яростно. План рождался из хаоса, как кляксы крови на бумаге. Она не следователь МВД. Она партизан. Враг государства в глазах государства. Враг маньяка в глазах маньяка. И у нее не было выбора.

Внезапно в дверь постучали. Тяжело. Властно. Не Зоя Николаевна.

– Григорьева! Открывай! МВД!

Голос был не Крутова. Младшего по званию. Но за ним стоял он. Виталина мгновенно смела со стола пистолет, блокнот, пакет с куклой – в ящик, под свитера. Обыск? Проверка после вчерашнего "хулиганства"? Или реакция на ее вылазку в промзону? Волгин мог проговориться под давлением. Или их видели вместе.