Ветер океана звёзд. Часть 3

Офелия замерла, впитывая каждое слово. Неверие боролось с леденящим ужасом.

– Именно эти трое, – продолжил Артелин, его голос стал твёрже, – напали на Гару и Руна в той злополучной сушилке. И теперь у нас есть все основания полагать, что их целью была не просто травля. Они пытались выбить у Руна образец вируса. Силой. Запугиванием. Именно это было их истинной задачей.

– Штаб Академии, – Артелин перешёл к следующему звену цепи, – после ареста Голдева и вскрытия приказа «Смотревшего» о Руне, немедленно санкционировал проверку. Учитывая статус Руна – ценный союзник, неприкосновенность частной жизни, и главное – абсолютную уверенность командования в его лояльности – обыск провели тайно. Всё личное имущество Руна и его каюта были тщательно обследованы во время занятий курсантов.

Офелия слушала, как в кошмарном трансе. Паника, холодная и липкая, поднималась по позвоночнику. Она отчаянно пыталась отвертеться от зловещей мозаики, складывавшейся с неумолимой жестокостью у неё на глазах. Артелин не сводил с неё пристального взгляда.

– Факт остаётся фактом, – сказал он, возвращаясь к исходной точке заговора. – Родители Руна, эстерайские военные бактериологи-перебежчики, при побеге с сатурновского форпоста действительно вывезли опытный образец биологического агента. Именно этот образец позволил нашим учёным на Земле расшифровать ДНК-цепочку вражеского вируса и создать тесты для его обнаружения. Но вернёмся к вашему сокурснику. Обыск ничего не дал. Никакой ампулы. Никаких следов образца. Штаб счёл опасения Голдева, а заодно и параноидальные фантазии его таинственного куратора «Смотревшего», необоснованными. Однако… – Артелин сделал многозначительную паузу, – Руна решили не выпускать из поля зрения. Наблюдение продолжилось.

Он замолчал, давая Офелии переварить поток информации. Воздух в изоляторе казался густым от невысказанного.

– Должен подчеркнуть, – продолжил следователь, – что ни до, ни после того нападения в сушилке, где Рун фигурировал как жертва, он не проявил ничего подозрительного. Ни малейшего намёка. Но теперь… – Артелин слегка наклонился к перегородке, – теперь с нами связался лечащий врач Гару. Он высказал крайне серьёзные, обоснованные подозрения относительно природы болезни вашего парня. Симптомы категорически не укладываются в картину неврологических последствий травмы. Они указывают на нечто иное. Гораздо более опасное. Я здесь, чтобы собрать пазл. Поведение Руна в последние дни. Любые мелочи. Скрытое напряжение, странные реакции, неадекватные высказывания… Всё, что может показаться незначительным.

– Вы считаете… – голос Офелии прозвучал глухо, будто из глубокого колодца, – …что Рейк отравил Рейнара?

– Если анализ Гару подтвердит определённые опасения врачей, – ответил Артелин с ледяной прямотой, – то да. Это будет единственным логичным выводом.

Ноги Офелии вдруг предательски подкосились. Она опустилась на край койки, ощутив, как мышцы превратились в безвольное дрожащее желе.

– Не может быть… – прошептала она, но в её голосе уже не было уверенности, лишь ужас перед набирающей силу истиной.

– Скажите, – настаивал Артелин, – могли ли у Руна быть личные мотивы желать зла Рейнару Гару? Конфликты, обиды, что-то скрытое?

В голове Офелии бушевал хаос. Чудовищные догадки, обрывки воспоминаний. Она заставила себя сосредоточиться. Мотив? Почему тихий, безобидный Рейк мог захотеть смерти Рейнару? Ответ лежал на поверхности, жуткий и банальный одновременно. Эта его обманчивая внешность… И её собственная, ставшая невольной причиной раздора.

– Он… он мог ревновать, – выдохнула Офелия, чувствуя, как слова обжигают губы. – Ко мне. Рейнар и Рейк… оба проявляли ко мне интерес. Рейнар стал моим парнем. Рейку я отказала.

Она поделилась со следователем своими догадками, описав тот ничем не примечательный день, когда Рейк признался ей в симпатии. Он пригласил её на свидание, а она – не смогла ответить взаимностью. Тогда ей казалось, что всё прошло гладко, без намёка на драму; она решила, что парень воспринял отказ безболезненно. И уже совсем скоро Рейнар предложил ей то же самое… и против своих чувств к нему она устоять не смогла. Артелин выслушал внимательно, его лицо оставалось непроницаемым.

– Да, – вдруг вырвалось у Офелии, осенённой новой мыслью. – Ревность… неразделённое чувство… Это же классический мотив!

Артелин кивнул, но его следующий вопрос обрушился как удар под дых:

– А мог ли Рун испытывать подобные чувства… или иную вражду… по отношению к вашему брату, Армавиру?

Офелия резко подняла голову, уставившись на следователя с немым вопросом и отрицанием в глазах. Она мотала головой, не в силах представить даже намёка на конфликт между братом и эстерайцем.

– В Академии Королёва, – неумолимо продолжал Артелин, – безусловно, орудуют завербованные курсанты, у которых может быть доступ к эстерайскому биологическому агенту. Но мы не можем исключать, что и Рун – сын тех самых перебежчиков-бактериологов – также им обладал. Разве не логичное предположение? – Следователь сделал паузу, давая ей осознать тяжесть этого умозаключения. – Следовательно, у нас есть все основания полагать, что первой жертвой Руна стал ваш брат. Возможно, для испытания вируса… или по иным причинам. Он мог выбрать кого угодно, но выбрал именно Армавира. Так была ли причина? Обида? Конфликт? Что-то, что могло ускользнуть от вашего внимания?

– Я… я не знаю, – прошептала Офелия, ощущая полное бессилие. – Никакой вражды… ничего подобного я не видела. Они почти не общались.

– Постарайтесь успокоиться, Офелия, – сказал Артелин, и в его голосе впервые прозвучала тень сочувствия. – Волнение вам сейчас ни к чему.

Горькая, истерическая усмешка сорвалась с губ Офелии.

– Волнение? Какое волнение? – её голос дрожал от сдерживаемых эмоций. – Ведь вы только что не сообщили мне, что мой сокурсник, с которым я бок о бок училась, возможно, оказался… маньяком-убийцей? Который покалечил моего брата и убивает моего парня? Да, конечно, я совершенно спокойна!

Артелин скривился в извиняющейся гримасе.

– Наши подозрения в отношении Руна – пока лишь версия. Возможно, мы ошибаемся.

– Но все ваши аргументы указывают именно на него, так? – с мрачной, почти издевательской прямотой спросила Офелия.

– К сожалению, да, – вынужден был признать следователь. – И, если подозрения подтвердятся, Рейк Рун будет задержан и предстанет перед судом. Следующим на допрос иду к нему. Потерпите немного. Скоро эта тяжёлая история получит развязку.

* * *

Результаты анализов обрушились как приговор: Рейнар Гару был заражён эстерайским вирусом. Клиническая картина развивалась по классическому, самому мрачному сценарию – стремительное погружение в тяжёлую умственную отсталость, полная утрата рассудка, инстинкта самосохранения и способности к социальному взаимодействию. Его разум был обречён.

Но тут медиков ждала аномалия. Никто из посещавших палату Рейнара – ни Офелия, ни Блайз, ни Рейк, ни медперсонал, ни родные – не заразился. Все анализы крови у контактных лиц упорно показывали отрицательный результат. Врачи выдвинули гипотезу: образец являлся испытательной, несовершенной версией вируса. Она сохраняла свою смертоносную функцию – необратимо разрушать мозг жертвы, – но, к счастью, утратила способность к воздушно-капельной передаче. Этим и объяснялось отсутствие эпидемии.

Офелию и Рейка выпустили из изолятора. Когда они случайно пересеклись в стерильном коридоре госпиталя, сердце Офелии забилось с такой силой, что гул отдавался в висках. Рейк приблизился, его лицо было омрачено тяжёлой, искренней на вид печалью.

– Привет, – сказал он тихо. – Ну как ти?

Офелия совершила титаническое усилие над собой. Её лицо должно было отразить лишь усталость и грусть – ни тени подозрения, ни капли ненависти. Ничего, что могло бы его насторожить.

– Привет, – ответила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Плохо.

Она пожала плечами – жест бессилия, который мог относиться ко всему: к состоянию Рейнара, карантину, войне.

– С тобой тоже беседовать следоватей?? – спросил Рейк, в его голосе сквозила озадаченная искренность.

Вопрос заставил Офелию на миг забыть о страхе. Она пристально взглянула на эстерайца. Мастер лицедейства. Если виновен, то играл свою роль безупречно – встревоженный сокурсник, разделяющий общую боль.

– Да, – подтвердила она коротко. – Расспрашивал, не замечала ли я чего-то подозрительного в Академии в последнее время. Странного поведения. Не появлялось ли у кого… сомнительных лекарств или веществ в каютах.

– И что ты ответить? – Рейк смотрел на неё с неподдельным, казалось, интересом.

– Ответить, что ничего не видела, – Офелия не смогла полностью скрыть лёгкое, ледяное пренебрежение в тоне.

И тогда она увидела это. Микроскопическое, но безошибочное: едва заметный выдох облегчения. Напряжение в уголках его губ ослабло на долю секунды. Лицемерие дало слабину. Он поверил её лжи.

Офелия изо всех сил старалась сохранять видимость нормальности, болтая о пустяках – о госпитальной еде, о новостях с фронта (туманных и тревожных). Но между ними нависла незримая стена. Рейк, то ли уловив её холодность и желание остаться одной, то ли действительно исчерпав темы, вскоре откланялся. Узнав, что Офелия хочет ещё побыть с Рейнаром, он кивнул с тем же притворным участием и направился к выходу, к причальной палубе корабля-госпиталя.

Только когда его фигура скрылась за поворотом коридора, Офелия рухнула. Она прислонилась спиной к холодной стене герметичной палаты Рейнара и медленно, как подкошенная, стала оседать вниз. Ноги отказали, превратившись в безвольную дрожь. Сдержанность, стоившая ей невероятных усилий, лопнула, выпустив наружу всепоглощающую волну ненависти и отвращения. Он стоял рядом! Говорил с ней этим спокойным, фальшивым голосом! Притворялся обеспокоенным другом, в то время как его руки были в крови её брата и её любимого!

Прижав ладонь ко рту, чтобы заглушить рыдание, она чувствовала, как по щекам катятся горячие, крупные слёзы. Они оставляли на стерильной стене тёмные, солёные дорожки – единственные свидетельства её тихой агонии перед дверью, за которой угасал человек, ставший жертвой чудовища в обличье друга.

Нехлианцы

…К концу второго этапа пути, когда усталость стала тупой болью в висках и спине даже у закалённых бойцов, их ненадолго выпустили размяться у очередного укрытия. Тела протестовали против неземного ритма. Еды снова не дали. «Отдохнёте и поедите у кураторов», – было единственное пояснение. Предстояло встретиться с теми, кто будет их опекать в Парарте.

На границе города, у древней, поросшей лиловым мхом хижины, под сенью гигантских деревьев с листвой цвета запекшейся крови, их ждал приземистый, крепкий мужчина.

– Гын, – отрывисто представился он. Густые, ёжиком чёрные волосы, щетина как стальная стружка, карие глаза, полные сдержанной ярости. Его гримаса смягчилась лишь после проверки позывных.

– Внутрь. Быстро.

Прежде чем затхлый сумрак хижины поглотил их, Тамар успел мельком заметить фигуру, праздно бредущую по опушке лилового леса. Гын, поймав его взгляд, бросил одно слово: «Дозорный». Этого было достаточно.

Внутри, в густом воздухе, пропахшем плесенью и чем-то терпко-сладким (винные споры? смола лиловых деревьев?), их ждала четвёрка мужчин. Они расположились кто на полусгнившем диване, кто у выцветшего деревянного стола в центре гостиной. При появлении землян кто-то встал, кто-то лишь кивнул, но ни один не сделал шага навстречу, не протянул руки для какого-либо приветствия – земного, эстерайского или нехлианского. Ожидание было напряжённым, лишённым ритуалов.

Четверо из них, включая Гына, держались с сухой, сдержанной официальностью. Но пятый… Пятый сразу выделялся. Это был молодой человек, лет тридцати, излучавший невероятную энергию. Он встретил инопланетян широкой, искренней улыбкой, в которой читались живое любопытство и азарт. Однако в его тёмных глазах, прятавшихся под чёрными кудрями, плясали дерзкие, почти опасные огоньки. Лицо с крупными, привлекательными чертами хранило отпечаток бурно прожитых лет, но в самой его позе чувствовалась неуёмная жажда приключений и отвага, напоминающая сорванца, готового и на шалость, и на подвиг. Над левым ухом, поверх короткой стрижки, красовался большой белый пластырь. Его звали Ог.

Остальные представились коротко: Орб, Дек, Гог, Дребч. Имена звучали отрывисто, грубовато, как обрубки слов. Их одежда – лёгкие стёганые куртки, полотняные штаны, синтетические ботинки – была практичной и по погоде. Но главное, что сразу поразило Тамара и объединяло всех шестерых (включая водителей), – это их речь. Эстерайский язык звучал у них с отчётливым, шипяще-свистящим акцентом, словно воздух выходил сквозь узкую щель или между особыми зубами. Многие звуки сопровождались характерным присвистом. «Это особенность всех лирюлтских нехлианцев?» – подумалось Тамару. Он не припоминал, чтобы майор Синицына или «Цифровой Близнец» упоминали такую деталь. Это было странно и настораживающе.

Держались нехлианцы отстранённо. Их взгляды, осторожные и пристальные, скользили по землянам, выдавая глубокое недоверие и тень ксенофобии. Эти люди привыкли полагаться только на своих.

Ипатов, с привычной ему напыщенной официальностью, представил себя и свой отряд на эстерайском. Его произношение было чудовищным, фонетика – искажённой. Гын и другие нехлианцы выслушали это с вежливой, едва уловимой усмешкой терпения. Тамар внутренне сжался от досады: «Дай слово мне, звучало бы куда лучше…».

Пока шли формальности, Тамар невольно сравнивал. Все нехлианцы выглядели старше его лет на пятнадцать, были коренастыми, невысокими (около 170 см), с плотными, словно выкованными под давлением, фигурами. «Высокая гравитация на Нехле?» – попытался вспомнить Тамар, но геофизические данные родного мира нехлианцев стёрлись из памяти. Он мысленно поморщился – Жокей прикончила бы его за такую халатность одним взглядом. Здесь, на Лирюлте, с его почти земной гравитацией, они казались удивительно приспособленными к своей среде, но следы иного мира впечатались в их стать.

После обмена ничего не значащими фразами о перелёте Гын извлёк из кожаной сумки предмет, похожий на простой пистолет.

– Это не оружие, – прошипел он своим характерным свистящим голосом. – А устройство. Дорогое. Без него здесь, вы – никто. Протяни руку.

Он подошёл к Тамару, приложил устройство чуть выше запястья. Резкий укол, жгучее ощущение – и крошечное отверстие размером со спичечную головку осталось на внутренней стороне руки, на границе предплечья и кисти.

– Ручной Голографический Компьютер или РГК, – пояснил Гын, закончив процедуру с остальными землянами, всеми кроме Ипатова.

Капитан потряс головой, мол ему эта приблуда не понадобится: его дело – подготовка точки извлечения. Подчинённым же сухо объяснил, что для связи с ним у них есть гарнизонные средства. Гын вернулся к инструктажу:

– Эстерайские РГК технологичнее, почти ИИ. Но главное различие – в коде, – и для наглядности он «вызвал» свой интерфейс. Голограмма цвета электрума засветилась над его предплечьем. – Наш помечен. Любой сканер сразу видит: перед ним – «низшая раса».

Каждый землянин сосредоточенно попытался вызвать голографический интерфейс силой мысли. Сначала проекции были тусклыми, неустойчивыми, управление – вязким. Тело сопротивлялось новому импланту. Но через десять минут упорных попыток все более-менее справились. Нехлианцы, к удивлению Тамара, не поскупились на редкую похвалу, сравнив их сноровку с местными уроженцами. Тамар, несмотря на обстановку, невольно ощутил горделивый толчок – он оказался способным учеником.

– Каждому, даже нелегалу, нужен идентификатор, – вернул всех к делу Гын.

Они отсканировали лица землян, создав в системе РГК новые цифровые личности. Так родились Горбух, Савчик, Иван, Чичук и Тар Наумек, молодые нехлианцы.

– Обычный патруль проверит РГК поверхностно – ваши легенды выдержат, – пояснил Гын своим характерным свистящим голосом. – Но! – Он резко повысил тон, и свист стал пронзительнее. – Если вы влипнете по-крупному и вас возьмут за задницу «Мясники» – Гвардейцы Эстерайской Гегемонии… – Гын сделал многозначительную паузу, его карие глаза сузились. – У них полномочия государственной службы безопасности. Они не ограничатся сканером. Они сверятся с активностью вашей биометрии. – Он отчётливо подчеркнул последнее слово. – Устройства слежки по всему городу – на улицах, в управлениях, даже в трущобах, где есть камеры – постоянно считывают лица и сетчатки глаз. И тогда они увидят, что ваш биометрический след появился в системе лишь вчера или сегодня. Что вы не жили здесь месяцы и годы, а свалились с неба буквально на днях. А уж тогда… – Гын мрачно улыбнулся, и эта улыбка не сулила ничего хорошего. – Думаю, последствия объяснять излишне. Так что, по возможности избегайте гражданских заварушек. Не привлекайте к себе внимания ни заносчивым поведением, ни взглядом, который «берёт на слабо» первого встречного. Старайтесь быть невидимками. Серыми тенями.

После инструктажа по навигации с помощью РГК Гын приступил к главному. Ему помогали другие нехлианцы, их голоса, грубые и шипящие, вплетались в повествование, как в единый, хотя и диссонирующий, хор.

Дребч, самый возрастной нехлианец, оплывший жиром, величественно-ленивый, заговорил тяжело и монотонно, словно каждое слово требовало усилия, его свистящий голос булькал где-то глубоко:

– Исследовательский Центр Эреб… Расположен в городе Дакайлайт, в одноимённом ущелье. Далеко отсюда. Ближе к Ночной стороне, в холодных широтах. Самая настоящая крепость. Территория огорожена, опутана защитными экранами и высокотехнологичными средствами слежения. Система обнаружения… безупречная. Вшивый Арказёнок не проскочит незамеченным. Сотрудник, переступивший порог КПП… на весь рабочий день – как в клетке. Закрытая зона. Выйти по своей воле – невозможно. За каждым шагом следят. Доступ к отсекам – только по биометрии: сетчатка, отпечаток, РГК. К каждой двери, к каждой лаборатории, даже к раздевалке – свой программный маячок, вшитый в РГК. Всё отслеживается. График – просто тюрьма. Если отклоняешься – навлечёшь на себя подозрение. Пронести что-то внутрь… или вынести наружу… тем более образец вируса? Невозможно. План Биолочеса Ширкна требовал… грандиозного отвлечения. Беспрецедентного.

Дек, худой, нервный, его скрипучий голос звучал отрывисто, с дребезжащим свистом на высоких нотах:

– Мы решили провести осаду. Отряд в четырнадцать человек проводил штурм. Применили светошумовые гранаты, импульсные винтовки. Наши прорвались на территорию… не для захвата, нет. Целью были обстрел и бомбёжка главного корпуса. Стремились создать видимость атаки именно на него. Отвлечь внимание службы безопасности… и особенно «Чёрной Ночи»… от биолабораторий. Пока они бросили бы все силы на наши головы… настоящую кражу должен был совершить их человек. Изнутри. И… это сработало. По тревоге «Чёрная Ночь» прибыла мгновенно.

Заговорил Ог, его энергия прорывалась даже в сдержанном повествовании, голос звенел, свист был легче, быстрее:

– По внутренней трансляции всего центра объявили порядок действий. Рабочему персоналу велели укрыться в столовой и… и в холодильных хранилищах биоматериала! Представьте! Тем временем Биолочес Ширкн… был готов. Облачился в полный костюм биологической защиты – как для обычной работы с «горячими» агентами. При этом, не вызывая ничего подозрительного. Прошёл в герметичную лабораторию по разработке рецептур… Изъял штатив с пробирками… Заряженными вирусом! Упаковал в медицинскую сумку… Сбросил скафандр… И – растворился! Пока служба безопасности и мясники «Чёрной Ночи» помогали раненым, гражданским, расчищали завалы от «налёта» наших людей… он проскользнул мимо постов охраны. В обычное время на такой манёвр шансов не было бы. Но в тот хаос… эстерайский бактериолог ушёл чисто и филигранно.

Гын, резюмируя, его голос стал жёстче, свистящий звук – острее лезвия, сказал:

– Вирус и противоядие… похищены. Цена… – Он замолчал, сжал кулаки. – Десять наших бойцов убиты на месте. Четверых… – Гын выдохнул, и в его глазах вспыхнула холодная ярость, – схватили. Допрашивали. Не сомневаюсь… пытали. Потом казнили. Цель нашей общей операции – получить этот вирус и передать его вам, землянам, на ваш Объединённый Флот. Чтобы ваши учёные создали противоядие. Для того, чтобы поправить последствия атаки Эстерау, обрушенной на ваш родной мир. Но! – Он ударил кулаком по столу. – Протащить образец сквозь заслоны эстерайских засад с боем… чистой воды самоубийство. Так что, действовать будет тройка: Ширкн, один из нас, один из вас. Минимум людей. Без лишнего шума. Но сначала… – Гын посмотрел на каждого землянина, – нам нужно выйти на самого Биолочеса.

Гын развернул голографическую карту из своего РГК, показывая регион Дакайлайта.

– Политикой лирюлтских эстерайцев всегда была сегрегация. Низшие расы – аполлинарцы, хараднийцы, акваритяне, нехлианцы – хоть и работают на них, но живут в резервациях. В каждом городе, на отшибе. Например, наш Барахир… – он ткнул пальцем в точку на карте, – одна из таких резерваций. На северном проходе ущелья Дакайлайт, за чертой города. Там… около ста тысяч душ. Ширкн подался именно туда. Это было ближайшее укрытие, без ресурсов дальше он не смог бы уйти. В Барахире… – Гын усмехнулся без юмора, – царит вооружённый паритет. Две банды – аполлинарская и хараднийская. Каждая… примерно по пять тысяч стволов. Веками резали друг друга. Но сейчас у них шаткое перемирие, которое длится несколько месяцев. Небывалое дело, надо отметить. Значит, во главе – не горячие головы, а мудрые лидеры. Фальет у аполлинарцев и Арайд у хараднийцев. Ширкн прибился к ним. Почему они его укрывают?

Гын посмотрел на землян, его свистящий голос зазвучал с горькой иронией:

– Все низшие расы люто ненавидят эстерайцев. Подвиг Ширкна против Империи… для них как знамя. Как только они услышали об этом, сразу предложили кров. Но чтобы его не выдали «Мясникам»… его постоянно перемещают. От банды к банде. Местоположение – строжайшая тайна. И вот здесь… – Гын постучал пальцем по виску, – загвоздка для нас. Чтобы получить наводку… последние два месяца мы втирались к ним в доверие. Налаживали мосты. Почему мы были вынуждены это делать? Почему они не доверяют нам сходу? Позвольте…

Голос Гына стал глухим, насыщенным многовековой тяжестью:

– Мы, нехлианцы… изначально здесь, на Лирюлте были наёмниками. Их наёмниками. Эстерайцев, то бишь. Подавляли мятежи акваритян, аполлинарцев, хараднийцев… со всеми вытекающими. У аполлинарцев и хараднийцев… всегда была своя вековая грызня, как я и говорил. А акваритяне… те всегда держались в сторонке. Но все трое… – Он провёл рукой по воздуху, словно очерчивая круг ненависти. – Они видели и до сих пор видят в нас… цепного пса господина. Эстерайская элита – хозяева. Нехлианцы – их псы, допущенные до ошейника и намордника… и до права кусать. Имевшие хоть какое-то… превосходство. Власть усмирять. Поэтому… доверия к нам – ноль. Лютого недоверия полные закрома! Хотя мы другие! Мы – Повстанческое Движение Нехлы! Раскольники! Бунтари против Империи! Но старые раны… они гноятся. Доверие надо завоёвывать. Кровью. Информацией. Подарками. – Он махнул рукой в сторону воображаемого Барахира. – Вот что мы делаем там: сливаем данные о передвижениях «Чёрной Ночи», о Гвардейцах Гегемонии… дарим их главарям технологичные безделушки… Оказываем посильную помощь. Всё ради одного шанса выйти на Ширкна.

– Если нехлианцы всегда состояли на службе у эстерайцев, – не удержался Тамар, задав вопрос, вертевшийся у всех на языке (Ипатов лишь хмуро посмотрел, но не остановил), – то почему ваша группа против Империи?

– Свобода и справедливость – дороже «тёплого местечка» под сапогом Империи, – пожал плечами Гын, его лицо стало каменной маской ненависти.

– Душа велит бросить вызов жестокой тирании Эстерау! – с лихой, почти вызывающей улыбкой ввернул Ог, и в его тёмных глазах вспыхнули те самые дерзкие, бунтарские огоньки. – Не все продались за миску похлёбки!

Тамар наблюдал. Все нехлианцы, кроме жизнерадостного Ога, поджимали губы. Рассказывали они скупо, будто делая одолжение. Земляне для них – неизвестная величина, потенциальная угроза. Продадут? Сдадут? Подведут? – читалось в их настороженных взглядах. Тамар понимал их: доверие в их мире было смертельно опасной роскошью.

– Значит так, – Гын выдохнул, словно сбросив груз. – Разбиваемся на пары. Землянин – со своим нехлианцем. Каждая пара – к своему «хозяину» на постой. Отдыхайте. Через несколько дней – движемся в Барахир. Завершать начатое. – Он махнул рукой, сигнализируя об окончании совета. – Всё. По домам.

Рекогносцировка была закончена. Гын сухо попрощался, подчёркивая «приятность» знакомства. Землян начали разводить по «опекунам». Савчик, Горбухин, Чичук, Иванов – к Орбу, Дребчу, Гогу, Деку. Ипатов остался с Гыном – капитан должен был вернуться на стартовую площадку для подготовки возможной эвакуации. И Тамар… Тамар достался Огу. Парня неожиданно охватило облегчение. После мрачного Ипатова и настороженных нехлианцев Ог казался глотком свежего воздуха, пусть и со своими опасными искорками. Интуиция подсказывала: в этом хоть и есть риск, но повезло. Он мысленно, впервые за долгое время, поблагодарил Ипатова за эту мелкую удачу.