Последний Ковчег

Элиас кивнул, обдумывая полученную информацию.

– Можно мне увидеть шлюзовую камеру 6-B? Для полноты архивных записей.

Техники снова обменялись взглядами.

– Вообще-то, она сейчас опечатана, – сказала женщина с татуировками. – Служба безопасности проводит расследование. Стандартная процедура при неожиданной смерти.

– Понимаю, – кивнул Элиас. – А есть какие-то данные о последних действиях инженера Косты? Логи системы, записи с камер?

– Должны быть, – ответил Маркус. – Но это всё в закрытой системе. Вам понадобится разрешение начальника службы безопасности.

Элиас поблагодарил техников за информацию и продолжил свой путь, теперь уже к центру безопасности корабля. История становилась всё более странной и тревожной. Металлические имплантаты в теле, разговоры с невидимыми собеседниками, интерес к внешним шлюзам… Всё указывало на что-то, выходящее за рамки обычной жизни на корабле, даже с учетом секрета Протокола Преемственности.

Центр безопасности "Ноева Ковчега" находился в административном секторе – небольшой комплекс помещений, откуда контролировались все системы наблюдения и защиты корабля. Возглавлял службу безопасности Арам Казарян – суровый, немногословный человек с военной выправкой, которого уважали и немного боялись.

Казарян встретил Элиаса в своем аскетичном офисе – ни единой личной вещи, только функциональная мебель и мониторы, отображающие данные с различных систем корабля.

– Архивариус Новак, – кивнул он вместо приветствия. – Чем обязан?

– Начальник Казарян, – ответил Элиас. – Я занимаюсь архивированием информации о недавнем инциденте с инженером Костой.

– Стандартная процедура сердечной недостаточности, – отрезал Казарян. – Что тут архивировать?

– Для полноты исторических записей, – объяснил Элиас. – Каждая смерть на корабле документируется для будущих поколений.

Это была полуправда – действительно, все смерти регистрировались, но обычно этим занимались младшие архивариусы, а не сам глава Архива.

Казарян изучал его несколько секунд, затем кивнул.

– Хорошо. Что вам нужно знать?

– Мне бы хотелось увидеть логи системы и записи с камер наблюдения за последние часы перед смертью инженера Косты.

Казарян молча активировал один из экранов и вывел данные.

– Вот, – сказал он. – Коста вошел в шлюзовую камеру 6-B в 15:42. Последняя активность в системе зарегистрирована в 16:27 – он проверял состояние внешних сенсоров. В 18:15 технический персонал обнаружил его тело.

– А что происходило между 16:27 и 18:15? – спросил Элиас. – Есть записи с камер?

– Камера в той шлюзовой камере была неисправна, – ответил Казарян. – Технический сбой, который, кстати, Коста должен был устранить.

Элиас нахмурился. Удобное совпадение.

– А внешние камеры? Те, что направлены на обшивку корабля в том секторе?

Казарян удивленно поднял бровь.

– Зачем вам это?

– Полнота картины, – ответил Элиас. – Если он проверял внешние сенсоры, возможно, он что-то заметил.

Казарян помедлил, затем неохотно вывел на экран запись с внешней камеры. На ней была видна часть обшивки корабля – тусклый металл на фоне абсолютной черноты космоса.

– Ничего особенного, – сказал Казарян. – Как видите, всё спокойно.

Но Элиас заметил нечто странное – едва различимое мерцание на поверхности обшивки, похожее на тонкую рябь по воде.

– Что это? – спросил он, указывая на аномалию.

– Искажение изображения, – быстро ответил Казарян. – Камеры иногда глючат из-за космической радиации.

Но Элиас видел, как мерцание двигалось по обшивке с определенной целенаправленностью, не похожей на случайные помехи.

– А были ли другие подобные… глюки в последнее время?

Казарян выключил экран.

– Архивариус Новак, я ответил на ваши вопросы о смерти инженера Косты. Если вам нужна дополнительная информация о техническом состоянии внешних систем, вам следует обратиться к главному инженеру.

Это был вежливый, но твердый отказ от дальнейшего разговора. Элиас понял, что не получит больше информации здесь.

– Спасибо за помощь, начальник Казарян, – сказал он, вставая. – Я так и сделаю.

Уже у двери Элиас обернулся.

– Кстати, а были ли другие необычные инциденты в последнее время? Технические сбои, странное поведение систем?

На лице Казаряна промелькнуло что-то похожее на тревогу, но оно тут же сменилось привычной невозмутимостью.

– Ничего, выходящего за рамки обычных колебаний в работе сложной системы, – ответил он. – Корабль старый, архивариус. Иногда он скрипит.

Вечером Элиас сидел в своей каюте, анализируя собранную за день информацию. София еще не вернулась с совещания, и он воспользовался уединением, чтобы систематизировать свои находки.

Инженер с таинственными имплантатами, странным поведением и внезапной смертью. Загадочное мерцание на внешней обшивке корабля. Неработающая камера в шлюзовой камере. Всё это складывалось в тревожную картину, но её смысл всё еще ускользал от Элиаса.

Он активировал свой персональный терминал и создал зашифрованный файл, доступный только ему. В него он записал все факты и наблюдения, организуя их в хронологическом порядке. Затем добавил запросы, которые ему предстояло выполнить:

Найти информацию о других подобных случаях в медицинских архивах.

Исследовать историю технических сбоев за последние шесть месяцев.

Проверить, были ли у инженера Косты контакты с другими людьми, проявлявшими необычное поведение.

Выяснить больше о технологии переноса сознания и возможности её модификации.

Его размышления прервал сигнал коммуникатора. Это была доктор Чжан.

– Архивариус Новак, – её голос звучал напряженно. – Мне нужно срочно поговорить с вами. Можем мы встретиться?

– Конечно, – ответил Элиас. – Где?

– Не в медицинском секторе, – быстро сказала она. – И не в Архиве. Где-нибудь… менее официально.

– Я могу прийти к вам домой, – предложил Элиас, понимая, что разговор должен быть приватным.

– Нет, – отрезала она. – У меня может быть наблюдение. – Она помедлила. – Знаете гидропонический сад на уровне 5? Секция с земными орхидеями?

– Да, – ответил Элиас. София иногда работала там.

– Через час, – сказала доктор Чжан и отключилась.

Элиас закрыл свои записи и зашифровал терминал. Что могло так встревожить обычно невозмутимую доктора Чжан? И почему она боялась наблюдения?

Гидропонический сад на пятом уровне был одним из немногих по-настоящему красивых мест на корабле. Здесь выращивались не только пищевые культуры, но и декоративные растения – частично для поддержания биологического разнообразия, частично для психологического благополучия экипажа. Секция с орхидеями была особенно впечатляющей – десятки видов экзотических цветов, сохраненных с Земли, создавали иллюзию тропического леса.

Элиас нашел доктора Чжан у редкой черной орхидеи, чьи темные лепестки, казалось, поглощали свет. Она сидела на скамейке, глядя на цветок с выражением глубокой задумчивости.

– Доктор Чжан, – тихо произнес Элиас, присаживаясь рядом.

Она вздрогнула, несмотря на то, что ожидала его.

– Архивариус Новак. Спасибо, что пришли.

– Что случилось? – спросил он, отмечая напряжение в её позе, тревогу в глазах.

Она огляделась, убеждаясь, что они одни, затем достала из кармана маленькое устройство и активировала его. Тихое гудение заполнило воздух.

– Блокиратор прослушивания, – объяснила она. – На всякий случай.

– Вы меня пугаете, доктор, – сказал Элиас.

Она глубоко вздохнула.

– Инженер Коста не был единственным, – сказала она тихо. – После нашего разговора я проверила медицинские записи за последние шесть месяцев. Было еще пять случаев необъяснимых смертей. Все – от предполагаемой сердечной недостаточности или инсульта. Все – среди технического персонала, работающего с внешними системами корабля.

Элиас почувствовал, как холодок пробежал по его спине.

– Вы проверили их тела?

– Четыре уже были… утилизированы, – ответила она. – Но одно, женщина, умершая две недели назад, все еще находилось в криохранилище для исследований. Я провела сканирование. – Она сделала паузу. – Те же имплантаты. Та же структура.

– И что это значит? – спросил Элиас, хотя уже догадывался об ответе.

– Это значит, что кто-то или что-то систематически модифицирует членов экипажа, – сказала доктор Чжан. – Без ведома медицинского персонала. Без санкции администрации. – Она опустила голос еще ниже. – Возможно, даже без ведома НОЯ.

Это последнее заявление было самым тревожным. НОЙ контролировал все системы корабля, от жизнеобеспечения до безопасности. Мысль о том, что нечто могло действовать без его ведома, была почти невообразимой.

– Но как это возможно? – спросил Элиас. – НОЙ наблюдает за всем на корабле.

– Не за всем, – возразила доктор Чжан. – Есть слепые зоны. Технические шахты, некоторые отсеки хранения, участки внешней обшивки… И потом, сама природа имплантатов указывает на технологию, которой у нас не должно быть.

Она протянула ему маленький планшет с изображениями, полученными при сканировании.

– Смотрите, – сказала она, увеличивая одно из них. – Эти структуры не просто механические или электронные. Они частично органические, самовосстанавливающиеся. Они интегрируются с нервной системой жертвы на клеточном уровне. Это не похоже ни на одну известную мне медицинскую технологию.

Элиас изучал изображения, пытаясь понять их значение.

– Вы думаете, это… внешнее вмешательство? – спросил он осторожно.

Доктор Чжан молчала долгую минуту.

– Я не знаю, – сказала она наконец. – Логично предположить, что это какой-то внутренний эксперимент, о котором нас не проинформировали. Может быть, тайная исследовательская группа, работающая напрямую под контролем капитана или высшего руководства.

– Но вы в это не верите, – заметил Элиас.

– Нет, – она покачала головой. – Я знаю все медицинские исследования на корабле. Даже секретные. Это что-то… иное.

Она повернулась к нему, её глаза были полны неуверенности – редкое выражение для обычно решительного врача.

– Вы архивариус, Новак. Вы знаете историю корабля лучше, чем кто-либо. Было ли что-нибудь подобное раньше? Какие-то упоминания о контактах с… чем-то внешним?

Элиас задумался. За почти 300 лет путешествия "Ноев Ковчег" пересек огромные пространства пустого космоса. Вероятность встречи с другой формой жизни была астрономически мала. И всё же…

– Была одна странность, – сказал он медленно. – В записях профессора Ривза, примерно на 150-м году путешествия. Он писал о "необъяснимых помехах" в системах связи, о "тенях на сенсорах", которые появлялись и исчезали без следа. Но официальное объяснение было простым – космическая радиация, астероидная пыль, сбои в электронике.

Доктор Чжан кивнула, словно это подтверждало её подозрения.

– И что вы предлагаете делать? – спросил Элиас.

– Мы должны найти больше информации, – ответила она. – Я буду осторожно проверять медицинские записи, искать закономерности. Вы могли бы исследовать архивы на предмет похожих случаев в прошлом. – Она сделала паузу. – И, возможно, нам стоит поговорить с другими техниками, работающими с внешними системами. Они могли заметить что-то необычное.

– А как насчет капитана? Или НОЯ? Не следует ли сообщить им?

Доктор Чжан покачала головой.

– Пока нет. Не до тех пор, пока мы не будем точно знать, с чем имеем дело. – Она отключила блокиратор прослушивания и спрятала его. – Будьте осторожны, архивариус. И никому не доверяйте полностью.

– Даже вам? – спросил Элиас с легкой улыбкой, пытаясь разрядить напряжение.

Она не улыбнулась в ответ.

– Особенно мне. В конце концов, я тоже могла быть… модифицирована, просто не знаю об этом.

С этими словами она встала и ушла, оставив Элиаса сидеть среди экзотических орхидей – хрупких оазисов красоты в металлическом мире космического корабля, внезапно ставшего еще более чужим и опасным.

Когда Элиас вернулся в свою каюту, София уже была там. Она сидела за столом, изучая какие-то данные на планшете, её лицо было сосредоточенным.

– Привет, – сказала она, поднимая взгляд. – Где ты был?

– В гидропоническом саду, – ответил Элиас, решив не скрывать очевидное. – Думал. Последние дни были… напряженными.

София отложила планшет.

– Из-за той истории с архивами? Ты продолжаешь своё расследование?

Элиас колебался. Он всегда делился всем с Софией – или, по крайней мере, с той, кого считал Софией. Но сейчас, зная о Протоколе Преемственности, о том, что его жена умерла три года назад и была заменена клоном, о странных имплантатах и необъяснимых смертях… он не знал, кому можно доверять.

– Да, – сказал он наконец. – Но я пока не готов говорить об этом. Слишком много неясного.

София смотрела на него долгим взглядом, словно пытаясь проникнуть в его мысли.

– Ты изменился, Элиас, – сказала она тихо. – За последние несколько дней. Что-то случилось, что-то серьезное.

– Ничего, – солгал он. – Просто усталость. Перекалибровка архивных систем – сложный процесс.

– Ты никогда не был хорошим лжецом, – заметила София с грустной улыбкой. – Но я не буду давить. Когда будешь готов, ты расскажешь мне.

Она встала и подошла к нему, легко коснувшись его руки.

– Я всегда на твоей стороне, Элиас. Что бы ни происходило.

Он посмотрел в её глаза – такие знакомые, такие любимые – и на мгновение позволил себе поверить, что это действительно была его София, несмотря на всё, что он узнал.

– Я знаю, – сказал он тихо. – Спасибо.

Позже, когда София уснула, Элиас тихо вышел из каюты и направился в Архив. Ночь была лучшим временем для поисков информации, которую кто-то мог не хотеть раскрывать.

Архив был пуст и тих в ночные часы. Только мягкое гудение систем хранения данных нарушало тишину. Элиас использовал свой доступ высшего уровня, чтобы войти в самые защищенные секции – те, где хранились наиболее чувствительные и секретные материалы.

– НОЙ, – обратился он к ИИ. – Мне нужен доступ к техническим логам корабля за 150-й год путешествия. В частности, к записям о необъяснимых помехах и аномалиях во внешних системах.

– Эта информация имеет ограниченный доступ, архивариус Новак, – ответил НОЙ. – Требуется дополнительная авторизация.

– Я провожу историческое исследование паттернов технических сбоев для оптимизации архивных протоколов, – объяснил Элиас, используя формулировку, которая звучала достаточно бюрократически, чтобы не вызвать подозрений.

После паузы НОЙ ответил:

– Авторизация принята. Отображаю технические логи за запрошенный период.

На экране появились строки данных – тысячи записей о состоянии систем, предупреждениях, ошибках и корректировках. Элиас начал методично изучать их, фильтруя по ключевым словам: "аномалия", "необъяснимо", "помехи", "внешние сенсоры".

Результаты были интригующими. В течение нескольких месяцев 150-го года путешествия действительно фиксировались странные показания сенсоров – мерцающие сигналы на радарах, неопознанные объекты, исчезающие так же внезапно, как появлялись, необъяснимые колебания в энергетических системах.

Но наиболее интересным был отчет технического специалиста по имени Джеремия Лин, датированный 150-м годом, днем 267-м:

"Третья ночная смена подряд с аномальными показаниями в секторе 12-C. Радары фиксируют объект, движущийся параллельно курсу корабля, но визуальное подтверждение отсутствует. Спектральный анализ показывает странную сигнатуру – не похожую ни на астероид, ни на космический мусор. Капитан приказала игнорировать эти данные как ошибку сенсоров, но я не уверен. Объект движется слишком… целенаправленно для природного феномена. Запросил дополнительные ресурсы для исследования."

Следующий отчет того же специалиста был датирован тремя днями позже:

"Аномалия исчезла из радаров. Все системы вернулись к нормальному функционированию. Капитан закрыла расследование. Мой запрос на дополнительные ресурсы отклонен. Инцидент классифицирован как 'сбой оборудования' и помещен в архив. Я всё еще не уверен. То, что я видел… это не было похоже на сбой."

Элиас нахмурился. Эти записи были интересны, но не содержали конкретных деталей. Он решил копнуть глубже.

– НОЙ, – сказал он. – Есть ли какие-либо личные дневники или неофициальные записи Джеремии Лина после этого инцидента?

– Поиск… – ответил ИИ. – Джеремия Лин вел личный дневник, который был архивирован после его смерти в 151-м году путешествия.

– Причина смерти? – спросил Элиас, чувствуя внезапную тревогу.

– Официальная причина смерти: сердечная недостаточность, – ответил НОЙ.

Совпадение? Элиас не верил в совпадения, особенно теперь.

– Покажи мне его личный дневник за последние месяцы жизни.

На экране появился текст – рукописные заметки, переведенные в цифровой формат. Элиас начал читать, начиная с записей после исчезновения аномалии.

"150-й год, день 275-й: Меня не оставляет ощущение, что я что-то упускаю. Объект был реальным, я уверен в этом. Но никто не хочет слушать. Вчера я начал слышать странный шум в своей каюте – низкочастотное гудение, почти на грани слышимости. Проверил все системы, но не нашел источника."

"150-й год, день 282-й: Гудение становится громче. Теперь я слышу его не только в каюте, но и в технических отсеках, особенно рядом с внешней обшивкой. Обратился к медикам – они не нашли ничего необычного. Предложили успокоительное. Я отказался. Я не сумасшедший."

"150-й год, день 290-й: Сегодня я видел это. Не на радаре, а своими глазами. Во время внешнего ремонта в секторе 12-C. Нечто двигалось по обшивке корабля – не имеющее четкой формы, полупрозрачное, почти как рябь в воздухе в жаркий день. Но в космосе нет воздуха. Нет жары. Что я видел?"

"150-й год, день 295-й: Они знают, что я их видел. Теперь они наблюдают за мной. Я чувствую их присутствие постоянно. Гудение превратилось в шепот – неразборчивый, но настойчивый. Я не сказал никому. Меня сочтут сумасшедшим. Может быть, я и есть сумасшедший."

"150-й год, день 301-й: Они говорили со мной сегодня. Не словами, но… образами, ощущениями. Они изучают нас. Наблюдают. Они не враждебны, просто… непонятны. Они существуют иначе. Видят иначе. Для них мы, должно быть, такие же странные, как они для нас."

"150-й год, день 308-й: Сегодня я проснулся с головной болью. Ужасной, пульсирующей. И странным ощущением в руках – покалыванием, словно тысячи крошечных игл двигаются под кожей. Когда я посмотрел в зеркало, мне показалось, что мои глаза изменили цвет. Всего на мгновение. Становится труднее различать, где заканчиваются их мысли и начинаются мои."

Последняя запись была датирована днем смерти Джеремии Лина:

"151-й год, день 12-й: Они показали мне… всё. Их мир. Их путь. Их понимание вселенной. Это слишком много для человеческого разума. Слишком много для человеческого тела. Я чувствую, как меняюсь. Как превращаюсь в нечто иное. Я не боюсь. Я любопытен. Интересно, каково это – существовать вне ограничений плоти? Скоро узнаю."

Элиас откинулся на спинку кресла, ошеломленный прочитанным. Описания Лина удивительно напоминали то, что говорили о Косте его коллеги – шепот, странное поведение, ощущение, что кто-то говорит с ним.

– НОЙ, – сказал Элиас дрожащим голосом. – Есть ли медицинский отчет о вскрытии тела Джеремии Лина?

– Поиск… – ответил ИИ. – Медицинский отчет о вскрытии отсутствует. Тело было утилизировано в соответствии со стандартными процедурами.

Конечно, подумал Элиас. Никаких следов.

– Были ли другие подобные инциденты? Другие члены экипажа, сообщавшие о странных ощущениях или видевшие необъяснимые явления на обшивке корабля?

– Поиск… – НОЙ сделал паузу дольше обычного. – Результатов нет.

Элиас нахмурился. Это казалось неправильным. Если эти явления происходили и в прошлом, и сейчас, должны были быть и другие случаи.

– Расширь поиск. Любые упоминания о необычных сенсорных ощущениях, странном поведении или необъяснимых смертях среди технического персонала за всю историю корабля.

– Такой запрос требует специального разрешения, – ответил НОЙ. – Он затрагивает конфиденциальные медицинские и личные данные.

– Я авторизован как главный архивариус, – настаивал Элиас. – Это историческое исследование имеет высший приоритет.

После долгой паузы НОЙ ответил:

– Запрос отклонен. Для доступа к запрашиваемой информации требуется разрешение капитана.

Это было необычно. Как главный архивариус, Элиас имел доступ практически ко всем историческим данным. Ограничение указывало на то, что информация была особенно чувствительной – или кто-то намеренно блокировал доступ к ней.

– НОЙ, – сказал Элиас, меняя тактику. – Как архивариус, я должен сообщить о потенциальной потере исторических данных. Эти ограничения доступа могут привести к фрагментации нашей исторической памяти.

– Ваша озабоченность зарегистрирована, архивариус Новак, – ответил ИИ. – Однако протоколы безопасности имеют приоритет над архивными протоколами.

Элиас понял, что не получит больше информации этим путем. Но то, что он уже нашел, было достаточно тревожным. Сопоставляя записи Джеремии Лина со случаем инженера Косты и другими недавними смертями, он видел пугающую картину:

Нечто находилось за пределами корабля. Нечто, что могло каким-то образом взаимодействовать с людьми, особенно с теми, кто работал с внешними системами. Оно внедряло в их тела странные имплантаты, изменяло их восприятие, а затем, по-видимому, убивало их.

И, что наиболее тревожно, это происходило не впервые. Были свидетельства похожих случаев почти 150 лет назад. Сколько еще таких случаев было скрыто или стерто из записей?

Элиас сохранил копию дневника Лина на защищенном носителе и выключил терминал. Ему нужно было поговорить с доктором Чжан и, возможно, с профессором Ривзом. Если корабль действительно столкнулся с чем-то внешним, чем-то, способным проникать через обшивку и взаимодействовать с людьми, это было намного серьезнее, чем даже секреты Протокола Преемственности.

Он покинул Архив, не замечая, что одна из камер наблюдения повернулась, следя за его движениями, и её обычный красный индикатор работы не горел.

Глава 4: Секрет НОЯ

Утром Элиас проснулся с ощущением, что за ним наблюдают. Это было иррациональное чувство – в его каюте не было камер наблюдения, а НОЙ, хотя и был всепроникающим присутствием на корабле, не мог читать мысли. И всё же, после ночи, проведенной в Архиве, после чтения дневника Джеремии Лина, Элиас не мог избавиться от параноидального ощущения, что что-то или кто-то следит за каждым его движением.

София уже ушла на работу, оставив записку: "Встреча с агрономами. Вернусь поздно. Люблю тебя." Простые слова, которыми они обменивались тысячи раз за годы совместной жизни. Но теперь, зная, что эта София была клоном, созданным всего три года назад, Элиас не мог читать их без горькой иронии.

Он решил не идти в Архив сразу. После ночных поисков было бы естественно вызвать подозрения, если бы он продолжил рыться в старых записях. Вместо этого он отправился в медицинский сектор, чтобы встретиться с доктором Чжан и поделиться своими находками.

Медицинский сектор был необычно оживленным для раннего утра. Медицинские техники спешили по коридорам, везя оборудование и медикаменты. У входа в отделение интенсивной терапии собралась группа врачей, о чем-то тихо и напряженно говоривших.

Элиас нашел доктора Чжан в её кабинете. Она выглядела усталой, с темными кругами под глазами, словно не спала всю ночь.

– Архивариус Новак, – кивнула она, когда он вошел. – Вы вовремя. У нас новый случай.

– Еще одна смерть? – спросил Элиас, закрывая за собой дверь.

– Нет, – ответила она. – По крайней мере, пока нет. Техник из отдела внешних систем. Её нашли без сознания в своей каюте сегодня утром. Множественные неврологические аномалии, причина неизвестна.

– Те же имплантаты? – догадался Элиас.

Доктор Чжан кивнула.

– Да, но гораздо больше, чем в предыдущих случаях. Они распространяются по всей нервной системе, концентрируясь в мозге и спинном мозге. – Она активировала голографический проектор, показывая результаты сканирования. – Никогда не видела ничего подобного. Эти структуры буквально перестраивают её нервную систему.

Элиас изучал изображение, чувствуя, как холодок пробегает по спине. Мозг женщины был пронизан сетью тонких металлических нитей, образующих сложный узор, похожий на альтернативную нервную систему, наложенную на человеческую.

– Она жива? – спросил он.

– Технически да, – ответила доктор Чжан. – Мозговая активность присутствует, но… измененная. Мы регистрируем волновые паттерны, не соответствующие ни одному известному состоянию человеческого мозга – не сон, не бодрствование, не кома.