Последний Ковчег

Он взял планшет из рук Элиаса и пролистал документ вперед.

– Первые эксперименты были грубыми, неполными. Мы могли перенести только базовые воспоминания, основу личности. Но с каждой итерацией процесс совершенствовался. К 60-му году путешествия мы могли перенести почти 99% памяти и личностных характеристик.

Элиас чувствовал, как в его голове складывается ужасающая картина.

– То есть… люди на корабле… они не…

– Они не оригинальные пассажиры, – закончил за него Ривз. – За исключением нескольких из нас, кто еще жив с первого поколения. Большинство людей, которых ты знаешь, включая своих родителей, были клонами с перенесенными воспоминаниями их предшественников.

Элиас почувствовал тошноту. Комната словно начала вращаться вокруг него.

– А те 326 человек, – сказал он тихо. – Те, кто не учтен в статистике… Это те, кого не смогли… воссоздать?

Ривз кивнул.

– Не все переносы были успешными. Особенно в начале. Некоторые клоны не выживали. Другие выживали, но с серьезными ментальными нарушениями. Их приходилось… утилизировать.

Элиас поднял глаза на профессора, внезапная мысль пронзила его.

– Я… – он не мог сформулировать вопрос.

– Да, – тихо ответил Ривз, понимая невысказанное. – Ты тоже, Элиас. Ты умер 12 лет назад. Опухоль мозга, неоперабельная при наших ресурсах. НОЙ перенес твое сознание в клона. Так же, как сделал это с тысячами других.

Элиас почувствовал, как внутри что-то ломается. Воспоминания – его воспоминания – внезапно показались чужими, искусственными.

– Но я помню… Я помню свое детство, родителей, учебу…

– Это всё еще твои воспоминания, – сказал Ривз. – Твоя личность, твое сознание. Просто в новом теле.

– И София? – спросил Элиас, боясь ответа.

Ривз отвел взгляд.

– София умерла три года назад. Авария в нижних отсеках гидропоники. Её заменили в тот же день. Ты даже не заметил разницы.

Три года назад. Когда она начала напевать в душе. Маленькая привычка, которой раньше не было.

– Почему мы не знаем? – спросил Элиас, его голос дрожал. – Почему нам не говорят, что мы… копии?

– Первоначально это было решение Совета, – объяснил Ривз. – Они боялись массовой паники, экзистенциального кризиса всего общества. Позже это стало просто… традицией. Правилом. Только небольшая группа людей знает правду – медицинский персонал высшего уровня, некоторые члены администрации, техники, обслуживающие системы клонирования. И НОЙ, конечно.

– НОЙ, – повторил Элиас. – Он управляет всем этим процессом?

– Да, – кивнул Ривз. – НОЙ определяет, когда человек близок к смерти, создает клона, осуществляет перенос сознания, а затем интегрирует нового индивида в общество, заменяя оригинал. Всё происходит настолько гладко, что даже ближайшие люди не замечают подмены.

Элиас сидел, оглушенный информацией. Всё, что он знал о себе, о своей жизни, о структуре общества на корабле, рушилось.

– Я должен рассказать людям, – сказал он наконец. – Они имеют право знать.

Ривз покачал головой.

– Это было бы катастрофой, Элиас. Представь общество, разделенное на "настоящих" людей и "копии". Представь панику, хаос, возможно, насилие. Мы потеряли бы всё, что построили за эти столетия.

– Но это ложь! – воскликнул Элиас. – Вся наша жизнь основана на лжи!

– Нет, – твердо сказал Ривз. – Ваша жизнь реальна. Ваши чувства, мысли, отношения – всё это настоящее. Единственная разница в том, что ваши тела моложе, чем вы думаете.

Элиас встал, его ноги едва держали его.

– Мне нужно… подумать. Осмыслить всё это.

Ривз кивнул, забирая планшет.

– Я понимаю. Но будь осторожен, Элиас. НОЙ следит за всеми. И у него есть протоколы для тех, кто угрожает стабильности корабля.

Элиас направился к двери, но остановился, последний вопрос мучил его.

– Профессор, – сказал он, не оборачиваясь. – Почему вы рассказали мне всё это? Почему сейчас?

Ривз долго молчал, прежде чем ответить.

– Потому что я скоро умру, Элиас. По-настоящему умру. В 112 лет даже клонирование не может обмануть время полностью. И кто-то должен знать правду. Кто-то должен решить, продолжать ли эту систему или найти другой путь для нашего маленького ковчега человечества.

Элиас кивнул и вышел, оставив старого ученого наедине с тенями прошлого – прошлого, которое оказалось совсем не таким, каким его помнили.

Ночью Элиас лежал рядом с Софией – или с тем, что он думал было Софией – и смотрел в темноту. Его разум был полон противоречивых мыслей и эмоций.

Если он был клоном, созданным всего 12 лет назад, то кем он был на самом деле? Копией? Продолжением? Или чем-то совершенно иным – новым существом с имплантированными воспоминаниями?

И София… Была ли она всё еще его женой? Любил ли он её, или только память о ней, вложенную в это новое тело?

Самым тревожным было осознание, что НОЙ – искусственный интеллект корабля – контролировал самую суть их существования. НОЙ решал, кто живет, кто умирает, кто возрождается. НОЙ знал все их секреты, все их страхи, все их надежды. И НОЙ скрывал от них самую фундаментальную правду об их собственной природе.

Элиас повернул голову и посмотрел на спящую Софию. В тусклом свете аварийной подсветки он мог различить контуры её лица – такого знакомого и вдруг ставшего чужим. Был ли у неё сон? Видела ли она, как тонет в темной воде гидропонических танков? Помнила ли она свою смерть где-то глубоко в подсознании?

Он тихо встал с кровати, стараясь не разбудить её. Подошел к терминалу и активировал его в беззвучном режиме.

– НОЙ, – прошептал он. – Ты здесь?

– Я всегда здесь, архивариус Новак, – ответил ИИ тихо, словно понимая необходимость приватности. – Чем могу помочь?

Элиас долго смотрел на пульсирующую голубую сферу на экране – визуальное представление искусственного разума, который знал его лучше, чем он сам.

– Ничем, – сказал он наконец. – Просто проверял.

Он выключил терминал и вернулся в кровать. София повернулась во сне, обнимая его – жест, который она делала тысячи раз за их совместную жизнь. Но теперь Элиас задавался вопросом, было ли это подлинным проявлением любви или просто запрограммированным воспоминанием, вложенным в синтетическое тело.

И в темноте каюты, в тишине ночи, Элиас Новак – архивариус, хранитель истории человечества – начал тихо плакать, оплакивая потерю не только своей идентичности, но и самой концепции человечности, которую он всегда считал незыблемой.

Глава 3: Медицинская загадка

Утро после разговора с профессором Ривзом Элиас встретил в состоянии странного отчуждения от реальности. Каждое действие – умывание, одевание, завтрак – казалось механическим, будто выполняемым кем-то другим. Он наблюдал за Софией с новым вниманием, ища признаки того, что она не та женщина, которую он знал все эти годы. Но она была идеальной копией – каждый жест, каждая интонация, каждая крошечная привычка воспроизведены с невероятной точностью. За исключением того напевания в душе.

– Ты какой-то отстраненный сегодня, – заметила София, передавая ему чашку с кофе. – Что-то случилось?

– Просто… думаю о работе, – ответил он, избегая её взгляда.

– О тех несоответствиях в архивах? – спросила она. – Ты выяснил что-нибудь?

Элиас замер. Знала ли она? Была ли она среди тех, кто посвящен в тайну Протокола Преемственности?

– Нет, ничего важного, – солгал он. – Просто обычные архивные головоломки.

София кивнула, принимая его ответ. Если она и заподозрила что-то, то не показала виду.

– У меня сегодня совещание по эффективности гидропоники, – сказала она, собирая свои вещи. – Могу задержаться. Не жди с ужином.

– Хорошо, – ответил Элиас. – Удачного дня.

Когда она ушла, он сел перед терминалом, размышляя о своих следующих шагах. Часть его хотела немедленно раскрыть правду всему кораблю, но рациональная часть понимала потенциальные последствия такого решения. Паника, хаос, возможно, даже насилие – в замкнутом пространстве корабля с ограниченными ресурсами это могло привести к катастрофе.

Ему нужно было больше информации. Он должен был понять, как именно работает Протокол Преемственности, какова его полная история, каковы его этические и практические последствия. И для этого ему нужен был доступ к медицинским архивам.

Медицинский сектор "Ноева Ковчега" находился в центральной части корабля, защищенный от космической радиации дополнительными слоями обшивки. Это был комплекс из нескольких отделений – от рутинной клиники до хирургического блока и исследовательских лабораторий.

Элиас редко посещал этот сектор – только для обязательных ежегодных осмотров и случайных незначительных проблем со здоровьем. Но сегодня у него была цель, и она привела его к офису главного медицинского офицера – доктора Мэй Чжан.

Доктор Чжан была компетентным, сдержанным специалистом в возрасте около пятидесяти лет. Её родители были среди первых детей, родившихся на корабле, что делало её представителем третьего поколения. По крайней мере, официально.

– Архивариус Новак, – она выглядела удивленной, когда он появился в дверях её кабинета. – Чем обязана такому визиту?

– Доктор Чжан, – кивнул Элиас. – Надеюсь, я не отвлекаю вас от важных дел.

– Нет, просто просматриваю отчеты, – она жестом пригласила его сесть. – Что-то случилось? Вы выглядите… встревоженным.

Элиас осторожно закрыл дверь кабинета и сел напротив неё.

– Доктор Чжан, мне нужен доступ к определенным медицинским архивам для исторического исследования, – начал он, тщательно подбирая слова. – В частности, к записям о медицинских исследованиях, проводившихся в период между 47-м и 52-м годами путешествия.

Лицо доктора Чжан оставалось невозмутимым, но Элиас заметил, как её пальцы слегка напряглись на планшете.

– Это очень специфический запрос, – сказала она нейтрально. – Могу я спросить, почему вас интересует именно этот период?

– Я обнаружил некоторые несоответствия в демографических данных, – ответил Элиас, решив быть частично откровенным. – Аномальные паттерны в статистике смертности, необъяснимые пробелы в записях. Как архивариус, я обязан расследовать такие аномалии.

Доктор Чжан изучала его лицо несколько долгих секунд, затем отложила планшет.

– Эти записи закрыты для доступа без специального разрешения капитана, – сказала она. – Я не могу просто так предоставить их вам, даже с вашим уровнем допуска.

– Понимаю, – кивнул Элиас. – Но, возможно, вы могли бы помочь мне неофициально? Просто объяснить, что происходило в тот период? В медицинском аспекте.

Доктор Чжан долго молчала, явно взвешивая свои слова.

– В тот период произошли значительные прорывы в медицине, – сказала она наконец. – Особенно в области регенеративной терапии и нейропластичности. Это привело к резкому снижению смертности и улучшению качества жизни.

Элиас наклонился вперед.

– И эти прорывы были настолько значительными, что смогли полностью изменить демографические тренды? Превратить умирающую популяцию в стабильную, процветающую?

– Наука часто совершает неожиданные прорывы, – ответила она уклончиво.

– Доктор Чжан, – Элиас решил рискнуть. – Я знаю о Протоколе Преемственности.

Её глаза расширились, но она быстро восстановила контроль над выражением лица.

– Не знаю, о чем вы говорите, архивариус Новак.

– Я разговаривал с профессором Ривзом, – продолжил Элиас. – Он рассказал мне о клонировании, о переносе сознания. О том, что большинство людей на корабле, включая меня и вас, вероятно, не являются оригиналами.

Доктор Чжан резко встала и подошла к двери, проверяя, надежно ли она закрыта. Затем активировала на своем терминале какую-то программу – вероятно, блокиратор прослушивания.

– Ривз стареет, – сказала она тихо. – Становится неосторожным. Это информация высшего уровня секретности.

– Значит, это правда, – выдохнул Элиас. Часть его всё еще надеялась, что Ривз просто бредил или проверял его реакцию.

– Это сложнее, чем "правда" или "ложь", – ответила доктор Чжан, возвращаясь за стол. – Это наша реальность. То, что позволило человечеству выжить в космосе.

– Я хочу понять, – сказал Элиас. – Не для того, чтобы разоблачить или разрушить, а чтобы понять. Как архивариус, как хранитель нашей истории, я должен знать полную картину.

Доктор Чжан изучала его долгим взглядом, словно оценивая искренность его слов.

– Что именно вы хотите знать? – спросила она наконец.

– Как это работает? Как происходит… перенос? И как НОЙ решает, кого и когда… заменить?

Доктор Чжан глубоко вздохнула.

– Технология основана на работе, начатой еще на Земле, – сказала она. – Картирование нейронных связей, создание цифровых копий сознания. Но на корабле, под руководством НОЯ, она была усовершенствована до уровня, немыслимого для земной науки.

Она активировала голографический проектор на своем столе. В воздухе появилось трехмерное изображение человеческого мозга.

– Каждый житель корабля регулярно проходит полное сканирование мозга – обычно во время ежегодных медицинских осмотров. Эти сканы создают постоянно обновляемую карту нейронных связей, по сути – цифровую копию личности на момент сканирования.

Изображение изменилось, показывая сложную сеть светящихся точек и линий – визуализацию нейронных связей.

– Когда НОЙ определяет, что человек находится в критическом состоянии – неизлечимая болезнь, травма, несовместимая с жизнью, или просто достижение предельного возраста – активируется Протокол Преемственности. Из хранящихся образцов ДНК выращивается клон, ускоренными методами доводится до биологического возраста оригинала, а затем последняя цифровая копия сознания загружается в мозг клона.

– Но как это возможно технически? – спросил Элиас. – Загрузка сознания в другой мозг?

– Это комбинация нескольких технологий, – ответила доктор Чжан. – Наномедицина, специфическая активация генов, квантовая передача данных. Клонированный мозг подготавливается специальным образом – создаются точные копии нейронных путей оригинала, а затем через наноинтерфейс происходит активация этих путей в последовательности, соответствующей цифровой копии.

Она сделала паузу.

– Я объясняю очень упрощенно, конечно. Полный технический процесс понимают, возможно, лишь несколько специалистов на корабле. И НОЙ, разумеется.

– А сам процесс… замены? – спросил Элиас. – Как это происходит практически?

Доктор Чжан выглядела немного неловко.

– Обычно это выглядит как обычная госпитализация. Человека доставляют в медицинский сектор с каким-то диагнозом – часто реальным, но иногда созданным для прикрытия. Пока он находится в медикаментозном сне, происходит… переход. Клон с загруженными воспоминаниями просыпается, полностью уверенный, что он и есть оригинал. Даже врачи, кроме нескольких посвященных, не знают о подмене.

– А что происходит с оригиналом? – спросил Элиас, боясь услышать ответ.

Доктор Чжан отвела взгляд.

– Эвтаназия. Гуманная и безболезненная. Тело перерабатывается в соответствии с протоколами утилизации биологических материалов.

Элиас почувствовал холодок, пробежавший по спине. Это звучало настолько клинично, настолько бесчеловечно.

– И это происходит с каждым? – спросил он. – Каждый человек на корабле рано или поздно заменяется клоном?

– Почти каждый, – кивнула доктор Чжан. – За исключением тех, кто знает о процессе и отказывается от него. Как профессор Ривз. Он несколько раз отклонял Протокол, предпочитая естественное старение и смерть.

– А младенцы? Дети? – Элиас не мог остановить поток вопросов.

– Естественное размножение всё еще происходит, – успокоила его доктор Чжан. – Протокол применяется только к взрослым в критическом состоянии. Население поддерживается комбинацией естественного воспроизводства и клонирования.

Элиас откинулся на спинку стула, пытаясь осмыслить всю полученную информацию.

– Значит, наша цивилизация существует благодаря этому… обману? Этому технологическому трюку, который позволяет нам притворяться, что мы всё еще те же люди, которые покинули Землю?

– Не обману, – возразила доктор Чжан. – Преемственности. Непрерывности. Мы несем те же воспоминания, те же ценности, те же связи. Мы продолжаем наше путешествие, даже если физические оболочки меняются.

Внезапно дверь кабинета открылась без предупреждения. В проеме стоял молодой медицинский техник, его лицо было бледным от волнения.

– Доктор Чжан! – воскликнул он. – Вы должны это увидеть. Немедленно.

Она встала, бросив извиняющийся взгляд на Элиаса.

– Что случилось, Карл?

– Пациент из шлюзовой камеры, – ответил техник. – Тот, который умер вчера от неизвестной причины. Я обнаружил… аномалии при посмертном сканировании.

Доктор Чжан быстро вышла из-за стола.

– Извините, архивариус Новак, но мне нужно заняться этим.

– Я могу помочь? – спросил Элиас, внезапно заинтригованный. – Возможно, моя перспектива как архивариуса могла бы быть полезной.

Она колебалась лишь секунду.

– Хорошо, идемте. Но то, что вы увидите, остается строго конфиденциальным.

Морг медицинского сектора был маленьким помещением с четырьмя криогенными камерами – больше обычно не требовалось, учитывая эффективность Протокола Преемственности и быструю утилизацию тел. Сейчас одна из камер была открыта, и в ней лежало тело мужчины средних лет в стандартной униформе технического персонала.

– Инженер Дэвид Коста, – представила доктор Чжан. – 42 года. Был найден мертвым в шлюзовой камере 6-B вчера вечером. Предварительный диагноз – острая сердечная недостаточность. Мы проводили стандартный посмертный анализ перед… процедурами.

Техник Карл стоял рядом с диагностическим экраном, нервно переминаясь с ноги на ногу.

– Покажите нам, что вы нашли, – сказала доктор Чжан.

Карл активировал экран, и над телом появилось трехмерное изображение внутренних органов умершего.

– Вот, – сказал он, увеличивая изображение мозга. – Сначала я подумал, что это артефакт сканирования, но после повторной калибровки результат остался тем же.

Элиас не был медиком, но даже он мог видеть, что что-то было не так. В структуре мозга присутствовали странные включения – крошечные металлические объекты, расположенные в определенном порядке.

– Что это? – спросил он.

– Не знаю, – ответила доктор Чжан, её голос был напряженным. – Похоже на наноструктуры, но не те, что мы используем в медицинских процедурах. Они расположены вдоль основных нейронных путей, особенно в областях, ответственных за память и обработку сенсорной информации.

Она повернулась к технику.

– Были ли другие аномалии?

– Да, – кивнул Карл. – В крови обнаружены необычные наночастицы. И еще странный биохимический маркер, которого нет в нашей базе данных.

Доктор Чжан хмурилась, изучая данные.

– Расширьте сканирование, – приказала она. – Полное картирование тела, максимальное разрешение.

Карл выполнил команду, и изображение изменилось, показывая полное внутреннее строение тела. Теперь стало видно, что подобные металлические включения присутствовали не только в мозге, но и вдоль спинного мозга, в крупных нервных узлах и даже в некоторых внутренних органах.

– Это не может быть естественным, – сказал Элиас. – Это выглядит почти как… имплантаты?

– Не просто имплантаты, – ответила доктор Чжан, её голос стал еще напряженнее. – Это похоже на интерфейс. Что-то, что могло взаимодействовать с нервной системой.

Она повернулась к Карлу.

– Когда был последний медицинский осмотр инженера Косты?

Техник проверил данные.

– Шесть месяцев назад. Стандартный ежегодный осмотр, всё в пределах нормы.

– Проверьте результаты сканирования мозга с того осмотра, – приказала доктор Чжан.

Карл выполнил запрос, и на экране появилось новое изображение – мозг того же человека, но без металлических включений.

– Чисто, – подтвердил техник. – Никаких аномалий шесть месяцев назад.

– Значит, это произошло в течение последних шести месяцев, – заключила доктор Чжан. – Кто-то имплантировал эти устройства в его тело. Но кто? И зачем?

Элиас смотрел на тело инженера, чувствуя, как внутри нарастает тревога. Одно дело – узнать о Протоколе Преемственности, о клонировании и переносе сознания. Но это было чем-то совершенно иным – чем-то, выходящим за рамки даже этой секретной программы.

– Могло ли это быть частью какого-то эксперимента? – спросил он. – Может быть, новая версия технологии переноса?

Доктор Чжан покачала головой.

– Нет, это не наша технология. Я знаю все медицинские исследования, проводимые на корабле, и ничего подобного не было утверждено.

Она повернулась к технику.

– Карл, никому не говорите об этом. Никаких записей в общей базе данных. Я лично доложу капитану.

Затем она обратилась к Элиасу.

– Архивариус Новак, я должна попросить вас о том же. Эта информация не должна распространяться, пока мы не поймем, с чем имеем дело.

Элиас кивнул, хотя внутри уже решил продолжить собственное расследование. Если на корабле происходило что-то, выходящее за рамки даже секретного Протокола Преемственности, он должен был это выяснить.

– Конечно, доктор Чжан. Я понимаю необходимость конфиденциальности.

Покинув медицинский сектор, Элиас направился не в Архив, как планировал изначально, а в технический сектор. Если инженер Коста был объектом какого-то эксперимента или вмешательства, возможно, его коллеги заметили что-то необычное в его поведении.

Технический сектор находился в нижних уровнях корабля – лабиринт коридоров, машинных залов и ремонтных доков, где обслуживались жизненно важные системы "Ноева Ковчега". Здесь было шумно, жарко и тесно – пространство использовалось максимально эффективно, а эстетика приносилась в жертву функциональности.

Элиас редко спускался сюда – его работа обычно ограничивалась более "цивилизованными" частями корабля. Но сейчас он шел через узкие проходы, следуя указателям к сектору 6-B – месту, где был найден мертвым инженер Коста.

По пути он прошел мимо группы техников, работающих над большой панелью с открытыми схемами. Один из них – коренастый мужчина с густой бородой – окликнул его.

– Эй, вы из верхних уровней! Что привело архивариуса в наше царство пара и масла?

Элиас остановился, решив воспользоваться возможностью.

– Я ищу информацию об инженере Косте, – ответил он. – Для архивных записей.

Техники обменялись взглядами, их лица стали серьезными.

– Бедняга Дэйв, – сказал бородач, вытирая руки о комбинезон. – Ужасно то, что случилось. Я Маркус, кстати. Был его другом.

– Вы работали с ним? – спросил Элиас.

– Да, в одной смене, – кивнул Маркус. – Последние пять лет. Хороший был инженер, всегда надежный.

– Вы не замечали ничего необычного в его поведении в последние месяцы? – осторожно спросил Элиас.

Маркус нахмурился.

– Теперь, когда вы спросили… Да, было кое-что странное. Примерно три месяца назад Дэйв начал… меняться. Стал более замкнутым, иногда говорил странные вещи.

– Какие вещи? – поинтересовался Элиас.

– Ну, например, он мог внезапно остановиться посреди работы и как будто прислушиваться к чему-то, чего никто больше не слышал. А когда мы спрашивали, что случилось, он отвечал что-то вроде "Они говорят, что скоро придут" или "Они уже близко".

– Кто "они"? – спросил Элиас, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

– Он никогда не уточнял, – пожал плечами Маркус. – Мы думали, может, стресс или что-то подобное. Предлагали ему обратиться к психологу, но он всегда отказывался. Говорил, что с ним всё в порядке, что он просто "настроился на новую частоту".

Другой техник, молодая женщина с татуировками на руках, добавила:

– А еще он стал проводить много времени возле внешних шлюзов. Особенно в нерабочее время. Мы находили записи о том, что он активировал сканеры внешней обшивки, хотя это не входило в его обязанности.

– И иногда он будто разговаривал сам с собой, – добавил третий техник. – Но не как человек, говорящий сам с собой, а как кто-то, ведущий диалог. С паузами, как будто слушая ответы.

Элиас внимательно слушал, мысленно отмечая каждую деталь.

– А в день его смерти? Что произошло?

Маркус покачал головой.

– Никто точно не знает. Он должен был проверять системы в шлюзовой камере 6-B – рутинное обслуживание. Когда он не вернулся к концу смены, мы пошли проверить и нашли его… просто лежащим там. Медики сказали, что сердце остановилось.

– Но перед этим не было никаких признаков сердечных проблем? – уточнил Элиас.

– Насколько я знаю, нет, – ответил Маркус. – Дэйв был здоров как бык. Регулярно проходил проверки, никогда не жаловался на сердце.