Маргарет

– Что ты мелишь? – в дверях за стойкой появилась крупная женщина в грязном фартуке и с тряпкой в руке. – Не слушайте его, сударь, – она улыбнулась мне, кивнув.

– Иди отсюда! – крикнул он ей сверху (старик встал на стул, доставая коробку с верхней полки).

– Не повезло просто девочке, – говорила она мне. – Не повезло… – похлопала она себя по бёдрам, сжав соболезнующую гримасу.

– Вот ваша посылка, сударь! – он протянул её мне.

Я попрощался и пошёл к выходу. И выходя из дверей, я услышал: «Ты что совсем с дубу рухнул племяннику графа такое говорить!» Кажется, она замахнулась тряпкой.

– Андрей Платонович, батюшка, зачем мы сюды приехали? – спросил меня Михайлыч, когда мы прибыли на Ульяновскую улицу, где стоял бордель. – Добрые люди сюда не захаживают!

– Тебе не обязательно идти со мной.

Выскочив из повозки и чуть не прыгнув в лужу (кажется ночью, ближе к утру, был дождь), я смог разглядеть обветшалое здание. Видимо, вся красота внутри, а внутри всё увешано занавесями и вуалями, чтобы закрыть дырки и потертости на грязных обоях. В зале поставлены диваны и маленькие столики для алкоголя. Всё пропахло перегаром. Дешёвым и грязным. Даже при таком солнечном дне здесь было мрачно, и что странно для подобных заведений – пусто (видно ночью здесь куда веселее, чем днём).

Хозяйка услышала скрипы дверей и тут же прибежала маленькими шажочками, будто грациозная дамочка-модница прямиком из Парижа. Изучая меня внимательно выпученными глазами и держа белые ручки перед грудью, спросила, словно мы на базаре, но так ласково: «Чего желаете, господин?»

– Я так понимаю, вы хозяйка? – спросил я, затупив, а дождавшись её кивка, продолжил: – я ищу Багровскую, госпожу Багровскую.

– Это я, – опустила она руки, сжав их, – что вас привело ко мне?

– Вы знаете Ольгу Куликовскую, она к вам ходила… – говорил я свою речь, пока меня не перебили вздохами.

Тёмные локоны упали на лицо: женщина, закрыв лицо рукой, опустилась на ближайшее кресло, и хотела уже расплакаться и всё рассказать, как её осенило:

– А с кем я имею честь разговаривать?

– Андрей Долотов, следователь, – ответил я, ухмыльнувшись.

– Ах, вы… О вашем приезде уже судачит весь город! – ещё раз оценила меня, строго приподняв бровь. – Неожиданный гость…

– Можете рассказать про Ольгу всё, что знаете, – перевёл я быстро на нужную тему, – зачем она к вам ходила?

– Нет, позвольте господин! – возразила она, приняв гордый вид. – У вас нет оснований допрашивать меня, – она встала и сжала руки за спиной, – если это всё, будьте добры покинуть заведение.

Я неохотно кивнул и улыбнулся (улыбка моя больше походила на оскал), развернулся и ушёл. Теперь ещё больше понятно, почему Маргарет сюда не пошла.

Но как заставить Багровскую рассказать?

Около повозки меня ждал Михайлыч. Он точно не ожидал, что я выйду злой из борделя и так быстро, но он был явно рад: «Поедемте, барин!»

Эта дамочка выбила из моей головы, что на сегодня у меня была запланирована встреча с Пашей и Ингой. Вчера нам особо не удалось поговорить.

Обойдя некоторые дома по узким улочкам, повозка прибыла на набережную, откуда хорошо видны острые крыши и высокие окна замка Сосновских, стоящего напротив набережной, прямо за рекой, возвышаясь над чащей леса.

Каково это просыпаться в одном из богатых домов, походить к окну и видеть этот страшный холм в лесу, где живёт твой ненавистный знакомый? Много раз мы с Пашей слышали в гимназии, как мальчики обсуждали разговоры и высказывания своих родителей о ненавистных Сосновских. Честно говоря, я так и не понял почему.

Я зашёл в большой светлый зал, где в центре стоял диван со светлым цветочным рисунком и стол, за которым пила чай Инга, невысокая черноволосая красавица с округлившимся животом. Увидев меня, она вздрогнула, спешно поставила чашечку и вскочила, чтобы проводить меня до стола.

Меня несколько удивила её способность меняться: я запомнил её как роковую девушку, играющую с мужскими сердцами, что роскошно одевалась, особенною любовью обожая платья с глубоким декольте и оголёнными плечами. Сейчас же это миловидная мадмуазель в светлом закрытом платье (таком домашнем!) и детскими искусственными кудряшками.

– Андрей, проходи, – взяла она меня под руку, ведя к дивану. – Я сейчас позову Пашу, – она убежала куда-то в коридор.

Дверь открылась, и Павел, разведя руки, встретил меня с широкой улыбкой, будто не видел несколько лет. Мы сели за стол. И началась какая-то беседа, о которой я даже написать ничего не могу.

– Я не успел поздравить вас на вечере, но хочу искупить свою вину.

Тогда я подготовил подарок для Инги – колье, заказанное в Петербурге.

– Андрей, это прекрасный подарок! – расцвела Инга, увидев камни. Поистине, Инга знает толк в украшениях. И это было для меня похвалой – значит, у меня есть вкус на женские украшения.

– Тебе, видно, приходится скучать в этой глуши? – неожиданно начал Паша.

– Почему же? – спросил я.

– А кто бы хотел ехать в провинциальный городок из столицы? – ответил он. – Я бы и сам уехал, но… – ухмыльнулся он краем губ, опустив глаза и ожидая реакции жены. – Но Инга любит этот городок.

Инга на него посмотрела таким диким взглядом, готовая уже устроить скандал, но из-за моего присутствия не стала этого делать, а лишь вздёрнула бровями и цокнула.

Под этим жестом Паши виднелась некая правда. Мне ли не знать, всевидящему оку, что его душит сама суть брака, что он жаждет свободы, и что жена ему не любима. Он ведь женился по велению родителей. Как и Маргарет.

– Мирна – скучный городок! Как бы то ни было…– широко улыбнувшись и взглянув на меня, продолжила Инга. – Заинтересовать людей здесь нечем… – вздохнула она. – У тебя, наверно, Мирна вызывает не самые приятные воспоминания?

Я подавился чаем от таких заявлений. Посмотрев на неё, признаюсь, выпученными глазами, увидел, как она стыдливо отвела взгляд. Чтобы не дать воли ярости Павла, я решил исправить ошибку Инги:

– Нет, почему же, – глотнул я ещё чаю. – Я люблю Мирну.

– Лучше расскажи про Марго. Как она? – перевёл тему Паша.

– Всё также… – не мог я рассказать, что делает и что чувствует его сестра. – Её также сильно заботит смерть Ольги.

– Оля была в ужасном положении, не каждая бы выдержала такого позора, – опустила взгляд Инга, будто закатив глаза от отвращения, что вызвало во мне подозрения, – бедняжка!

– Моя сестра – человек широкой души. Когда всё общество отвернулось от Куликовской, Марго была с ней, и не верила той клевете, ходившей по городу, – добавил Паша.

– Да, по ней больно ударила потеря близкой подруги… – в похожем тоне добавила Инга, но, мне показалось, в лживом.

– Кстати, Инга, почему бы нам не съездить и не навестить Марго? Вы же дружны с ней, не так ли? – вспомнил Паша.

Инга вздрогнула от такого неожиданного предложения. Сменив потупленный взгляд на более миловидный, она сказала мужу: «Да, надобно» – переметнула взгляд на меня, на пол и уставилась на чашку, медленно после попивая чай.

– Вы простите меня, но не могу много времени гостить у вас – Маргарет ждёт меня!

– Да, конечно, Андрей, – встал Павел, чтобы проводить меня. Паша оживился, быстренько подбежал ко мне с широкой улыбкой, оставив жену одну. Мне показалось, что он тоже куда-то собрался и даже спешил. Не стал я его расспрашивать и просто ушёл.

Не привыкши тратить время на пустую болтовню и посиделки, чувствовал я себя неловко, к тому же зная, что застоялось у меня дело с «убийством»: нужно что-то решать с этой проституткой. Я желал обсудить это с Маргарет (немного дёргая ногой и перебирая пальцы, я сидел так всё время, что периодически замечал Павел).

Я сел в повозку. Обернувшись на дом Сосновских, я увидел, что Паша и вправду куда-то собирается, как я и подозревал.

Старик взмахнул поводьями, лошадь проржала и сдвинулась с места, застучав копытами по мостовой.

Пока мы ехали по лесной дороге, погода сильно испортилась: залил дождь и весь путь размыло. Стало прохладно, а потому я быстрее вошёл внутрь, не замечая всю серость и мрачность леса и сада. Меня уже ждала Маргарет. Она стояла на лестнице, вцепившись намертво в перила. Чёрное чайное платье и чёрные волосы скрывали её в тёмном углу. А лицо её было бледнющим, среди которого я чётко разглядел её выпученные бешенные от страха глаза.

– Маргарет, почему ты здесь стоишь? – спросил я, подойдя к ней.

– Андрей! – вцепилась она в мои руки, смотря такими испуганными глазами. – Матушка!.. Опять…

– Что «опять»? Про что ты?..

– Там девушка… – запиналась она от страха, задыхаясь. – Вся в крови!

Маргарет указала наверх, метнув головой. Опустив на меня взгляд, она сжала мои руки, надеясь на мою помощь. Тяжело вздохнув, я ринулся наверх, и она пошла за мной.

Поднявшись по массивной лестнице, передо мной раскрылся тёмный коридор с багровой дорожкой на полу, с картинами на стене и дверями с позолоченными ручками во всякие комнаты (за которыми я даже понятия не имею что), но никакой девушки здесь не было. Я взглянул на Маргарет, прятавшуюся за моей спиной. Она указала на ближайшую дверь, что была приоткрыта и чуть скрипела от сквозняка, всегда царившего в замке. Подойдя, и не смотря через щель, я схватился за ручку и медленно открывал её, так как, признаюсь, сам боялся нежданного трупа.

Открыв дверь, я увидел ровным счётом ничего, кроме ковра, сундука и шкафа. Я ожидал увидеть здесь труп, но нашёл пустую комнату.

Я метнул свой недовольный взгляд Маргарет, что стояла в коридоре, прислонившись к стене и смотря мне в лицо. Видя моё недоумение, она быстро отпустила страх и переняла мои эмоции.

– Я ничего не понимаю… – сказала Маргарет. – Она была здесь…

– Может тебе показалось? – спросил я, закрывая дверь.

– Нет, я знаю, что видела! – закрыв лицо руками, и с тяжёлым вздохом ответила она, рассердившись на меня. – Подожди! – воскликнула Маргарет, чуть оттолкнув меня и открыв дверь, вошла туда. – Видишь? – указала она на ковёр и еле заметные на нём красные пятна.

– Это кровь? – пригляделся я. – Ты сказала, что эта матушка?..

– А ты знаешь ещё кого, кто бьёт крестьянок? – усмехнулась Маргарет, а после своих же слов поникла и расстроилась.

– Ты знаешь эту девушку?

Маргарет поджала брови, нахмурившись. Она хотела уже было отрицать, а после её будто озарило:

– Это, кажется, была Лялечка… – затихла она, выпучив испуганный взгляд и сглотнув ком в горле.

Через какие-то секунды, взволновавшись, Маргарет добавила:

– А если матушка убила её и прячет сейчас где-нибудь труп? – она сорвалась и выбежала из комнаты.

– Маргарет! – крикнул я, выбежав из комнаты. – Куда ты?!

Маргарет побежала вниз по лестнице, а после завернула за неё, в узкий коридор. Я устремился за ней – она же была уже в конце этого коридора. Маргарет остановилась около ванной комнаты, и некоторое время оглядывала голую стену напротив. Я подбежал к ней и хотел уже выпытать, что это сейчас было, как она, на моё удивление, нашла ручку и открыла потайную дверь, аккуратно заклеенную обоями (видимо, чтобы частенько ходить сюда, и чтобы никто этого не знал).

– Какого чёрта!?

– Я так же говорила, когда увидела в первый раз, – усмехнулась она.

Я кинул взгляд на Маргарет, но она будто не замечала моих выпученных глаз. Она считает нормальным тайные комнаты в страшном поместье отшельников? Почему она так спокойна? Она же была так встревожена несколько секунд назад. Мне никогда не понять Маргарет! Несколько минут назад она стояла в испуге, чуть ли не плача, а сейчас ищет силуэты в тёмном подвале.

К тайнам зловещего замка разве привыкаешь?

Дверь со скрипом открылась, и повеяло подземным холодом. Мне стало не по себе только при виде одной лишь темноты, но Маргарет даже слова не дала сказать, лишь шепнула: «Тсс!..» Какое «Тсс»? Она издевается надо мной?

Взяв подол в руки, она спустилась со ступень и окунулась в пустоту, сунув руку куда-то вглубь этой черноты. Не видя дальше носа, она всё же нащупала свечу. Что-то упало на каменный пол и страшно зазвенело. Кажется, это был подсвечник, который она не заметила, беря свечу. Маргарет быстренько присела и стала ощупывать пол, пристально смотря в тёмную пустоту напротив себя.

Я нашёл в своём кармане коробочек спичек, зажёг быстрее одну, чтобы Маргарет нашла подсвечник. Она сильно нервничала и совсем не чувствовала дрожащей руки – она боялась, что услышит стук каблука или того хуже – чей-то голос.

Маленький жёлтый огонёк оставил следы на полу: Маргарет схватила укатившийся подсвечник, поставила свечку и протянула её мне. Я зажёг её. Было видно по восковым подтёкам, что свечу использовали уж точно не первый раз.

По помещению расползся жёлтый свет, криво ложась на стены и на наши лица. Свеча, как и пламя, была небольшая, поэтому всё помещение невозможно было разглядеть. Лишь одни серые потрескавшиеся камни.

– Теперь объяснишь? – с трудом я перевёл взгляд с интересной и пугающей темноты на жёлтое от пламени лицо Маргарет, увлечённой этой картиной.

– Это принадлежит матушке, – взглянула она на меня. – Она привыкла здесь прятаться и прятать…

– У крёстной была тайная комната под домом! И ты не сказала?!

Теперь понятно: здесь Аглая Николаевна прячет трупы. Но почему же я так резок! Может она и не убивала ещё никого.

Маргарет одарила меня холодным взглядом чёрных глаз, будто с лёгкостью читая мои мысли, которые я забывал прятать от неё, и вспомнила: она подняла пышный подол из тысячи юбок, сделала маленькие шаги туда-сюда, чтобы посмотреть под ноги. Она ничего не нашла.

– Здесь никого нет, – неожиданно выдала она, устремившись к выходу. – Она могла вынести тело девушки, но, похоже, её здесь не было. Видимо, девушка жива и ушла сама из комнаты.

Она что-то пробормотала. И только сейчас я понял, что именно: «Что же? Я схожу с ума?»

Да, видимо, моя дорогая Маргарет!

С некоторым недовольством она будто выбросила подол и поднялась к двери, чтобы поскорее уйти к себе и вновь забыть про существование этого места. Она посмотрела на меня, говоря взглядом: «А ты что стоишь? Нечего здесь делать». А я ответил, выплеснув своё накопившееся негодование:

– Ты нашла тайную комнату, в которую твоя мать, как ты думаешь, носит трупы! И тебя это не смущает?!

– Андрей, какие трупы! Я ничего подобного не говорила. Ты себя слышишь? – с презрением она посмотрела на меня, сузив брови и скривив уголки губ в позу отвращения.

– Может я и преувеличил, но и не всё так мягко, – закатил я глаза, и немного успокоился и начал выясняться спокойным тоном. – Маргарет, как ты можешь спокойно жить здесь?

– А ты думаешь, я не хочу, как ты, уехать подальше от этого городка? Не мечтаю, не возвращаться сюда никогда?! – вспылила она, отвернувшись от меня, чтобы я не видел её слёз. Мне стало стыдно перед ней. – Я, как и ты, видела, что отец бьёт матушку, а она избивает крестьянок до полусмерти.

Она открыла дверь и ушла, оставив меня с выбором: идти дальше или уйти. Я вздохнул, оглянулся, вздрогнул и выбежал оттуда побыстрее. В этот момент я думал: чем же меня привлекла эта темнота и комната? На что она мне? Моё любопытство хотело подставить меня, пошутить над моими нервами, но эта информация о деяниях крёстной мне не к чему. А может это преувеличение моего воображения?

Попытаюсь в ближайшее время забыть.

Я догнал Маргарет в коридоре. Она, я знал такое в ней, сказала вслух то, что скрывала, иногда от самой себя, отчего сама же делала себе плохо. Но да, я не могу не согласиться с ней: жить здесь, в самом страшном кошмаре, ребёнку было невыносимо. Детство в поместье Сосновских хорошенько сказалось на мне, Паше и Маргарет. Вроде раньше нам было весело и всё вроде было хорошо, но сейчас все мы чего-то боимся, избегаем, и врём себе же.

– Мама и папа скоро придут в обеденный зал, чтобы отужинать, – бесчувственно начала Маргарет, – и если матушка узнает, где мы были…

– Прости меня, я не хотел обидеть тебя.

– Я не обижаюсь на тебя, – она улыбнулась, с грустным взглядом посмотрев на меня. – Ты прав: меня не удивляет то, что мои родители… Благодаря ним я уже ничего не чувствую… правдиво, – в завершение она пожала плечами.

Я задумался на этих словах: будучи мальчиком, я даже не понимал, как тяжело Маргарет при каждом наказании от матери. Её убивали этими «уроками»: «Нельзя показывать свои эмоции! Нельзя быть откровенной! Девушка не должна быть весёлой, не должна смеяться, не должна быть открытой и доверчивой!» Обычные уроки нашего времени, но Маргарет не могла смериться с тем, что должна быть куклой для других. Она хочет просто жить…

– Они убили последнее моё счастье! – выкатилась слеза с покрасневшего глаза. – И, кажется, никакого смысла уже нет…

Было больно смотреть на её слезы. Живя в столице, я даже не подозревал, что она здесь одна, страдает.

Я обнял её. Маргарет, уткнувшись в моё плечо, зашмыгала носом от больших потоков слёз, пытаясь зажать это в себе, чтобы родители не услышали.

Глава 6

Тринадцать вёсен назад

***

После похорон Натальи Никифоровны Андрея забрали его крёстные родители, жившие в особняке среди мрачной чащи. Теперь каждые каникулы и праздники он вместе с Пашей возвращался из гимназии сюда, в поместье Сосновских. Раньше он здесь бывал нечасто. Сейчас это его дом. Как этот угрюмый замок из страшной средневековой баллады можно назвать домом?

Но благо мальчик быстро освоился благодаря новоиспечённым брату и сестре. Пашу он знал – они учились в одном классе. А вот Маргариту он видел редко, очень редко. Только сейчас они познакомились и крепко сдружились. И всё вроде стало забываться…

В один ясный летний день дети играли в саду. На деревянной реечной скамейке сидела молодая темноволосая нянечка, одетая в простое бежевое платье с белым фартуком, обшитого по краям широкими рюшами, в карманах которого она носила мотки шерстяных ниток и спицы. Рядом, за железной оградой, заросшей в яркой и сладко пахучей сирени, журчал ручей у подножия холма. На ветвях вишен пели и болтали скворцы. Солнце щекотало щёки и макушки…

– Паша, ты знаешь, как называются эти цветы? – нахмурено разглядывая яркие бутоны, спросила маленькая Маргарита, подойдя к брату.

– Ах, барышня! – подскочила няня, что, сидя на лавочке рядом под вишней, увлечённо вязала до этого. – Что же вы наделали…

Паша только после испуга молодой няни обратил внимание на сестру:

– Ты вырвала мамины цветы? – испугался и он.

Выпученные от страха глаза окружавших давили на девочку, и та, надув покрасневшие щёки и сузив чёрные брови на белом лбу, расстроилась.

– Маменька будет ругаться… – сглотнув ком в горле, тихо добавил Паша.

Маргарита ещё больше распереживалась: губки задрожали, а глаза зажмурились, пуская слёзы ручьями.

– Ну, тише, тише… – приобняла девочку няня. – Ничего страшного! Ваша матушка не будет ругаться… если вы принесёте ей этот букет, – она, широко и приятно улыбнувшись, пытаясь спрятать тревогу, вытерла слёзы на яблочных щеках Маргариты.

Няня знала насколько суров и грозен нрав графини, хотя не успела проработать и месяца. Но всё же была радость в подобном напряжённом состоянии: дети привыкли к ней и вроде как полюбили.

Послышались разъярённые голоса и лязги копыт и колёс о булыжник: за невысокой каменной оградой, что находилась в конце сада, через главные ворота заехала повозка, а из неё вышел граф.

Дети, заметив отца издалека, мигом ринулись к веранде, что выходила прямиком в сад.

– Куда же вы? – крикнула няня, а после утихла, вздохнув. – А где Андрей? Андрей!

– Ну!.. – в нетерпении выбросила Аглая Николаевна, цепляясь за руки хмурого мужа, что только что вошёл в библиотеку. – Как? Что сказали? Полиция ведь приезжала… Да?..

Фёдор Васильевич тихо и, не обращая внимания на жену, сел за стол. Его мысли и без того терзала тревога, напоминающая о последних напастях, преследовавших его и всю фабрику.

«Фёдор Васильевич, расскажите же, как мог случится так инцидент? – Инцидент?! – Как такое могли допустить? – Эта смерть понесёт большую ответственность, – Это же убийство?.. – Я – убийца? – И что будет дальше? Что делать?!»

Эхом, жужжащим в ушах, доносились до него и его головных болей резкие фразы и надоедливые расспросы жены.

– Ну, Федя! Не молчи!

– Приезжали! Приезжали!..

– Ну… – выпучила она глаза, выпячиваясь вперёд, ожидая объяснений.

– Установила полиция, якобы по вине предприятия умер фабрикант. Следствие заведено, суд будет.

– Ох! И что же теперь будет! – вознесла она в порыве руки, а после в панике и тревоге начала протаптывать дыры в ковре. – Ох, Федя, Феденька!..

– Да успокойся ты! И так тошно, ещё ты тут.

А Аглая Николаевна на такой яростный ответ, да ещё и в её сторону, озлобилась: остановилась, выпрямилась и, скрестив руки на груди, выпучила на мужа твёрдый взгляд оскаленной обиды. Ожидая от него какой-либо реакции и не дождавшись её, графиня взмахнула руками и воскликнула:

– Не будет мне покоя!

Ещё некоторое время они сидели в такой тишине под светом закатного солнца, чей золотой палящий свет лился на них из высокого окна меж книжными шкафами. Она смотрела на него, а он тупо в пол.

– Мама! Папа!

В библиотеку вбежали Паша и Маргарита.

– А где няня? – нахмурилась Аглая Николаевна, увидев детей одних, без присмотра.

Звонкие голоса успокоили и обрадовали отца. Усталость будто исчезла, и Фёдор Васильевич с распростёртыми для объятий крупными руками встретил бегущих детей.

Отпрянув после от отца, Маргарита подошла к матери и протянула три цветочка с помятыми стволами и лепестками.

– Я принесла тебе букет! – широко улыбнулась девочка.

Поджав губы и хмуро сузив брови, графиня смотрела на дочь, еле сдерживая гнев.

«Сколько я раз говорила не рвать цветов с моей клумбы?!»

«Что ещё натворили эти дети?!» – Аглая Николаевна метнула грозный взгляд на сына, что прятался за старческой рукой отца.

«И где нянька!»

– С тебя не убудет, Аглая, – пробормотал Фёдор Васильевич, чтобы дочь не услышала.

В дверях появилась няня с Андреем. Не подавая виду своей тревоге, что вот-вот выступит покраснениями на лице, девушка смотрела то на графа, то на Маргариту, то на Аглаю Николаевну.

– Где ты была? Почему не следишь за детьми?! – воскликнула графиня. – Уведи их!

Быстро подойдя, взяв Маргариту за руку, она увела троих из библиотеки.

– Не дети, а наказание! – взвыла мать.

– Сама виновата, – пробормотал граф.

Глава 7

Дневник Андрея Долотова

Вскоре нас позвали к столу отужинать.

Сидя напротив высоких окон в чёрной узкой раме, я видел всю прелесть погасающего заката над бескрайним лесом. Золотой свет мягко падал и медленно распластался по полу, перетекая яркой полосой по столу, придавая поджаренному мясу аппетитный блеск.

Вкусная еда и мирный пейзаж успокаивали меня и мои мысли. «Нужно что-то делать, куда-то спешить, что-то решать!» – трепетал я весь день лишь о подобном, а сейчас я, кажется, думал о себе. Голова моя пустовала, даже. Это очень необычное чувство.

Я поднял глаза, оторвался от еды, и увидел пристальный взгляд Маргарет. Я понял – сейчас что-то начнётся, а значит, нужно быстрее есть и уходить.

– Маргуша, – ласково начала Аглая Николаевна, – дорогая наша Анна Павловна сообщила мне приятную новость!

«Не успели», – подумал я.

– И какую, матушка? – продолжила она свой ужин, будто показывая своё безразличие.

– Аркадий Иваныч, – сделала крёстная весёлый заводящий акцент на звуке «р», – прибудут с семьёй на именины Машеньки Зимовой. Думаю, Николай Аркадьич будет рад вновь встретить тебя. На балу ты была весьма огорчена. Что же с тобой сталось? – она вздохнула и продолжила: – Да и к тому же вы весь вечер болтали! – взглянула крёстная на меня. – Не поймите меня неправильно, но… Маргарет, тебе нужно больше времени уделять жениху.

– Боюсь, Аглая Николаевна, с вашим огромным и искреннейшим вниманием к их семье выродок городничего женится на вас, – сказал ей муж.

– Не говорите такой чуши, – скалясь на мужа и еле сдерживая гнев, чтобы не вызвать скандала, сказала Аглая Николаевна, взваливая томный яростный взгляд на крёстного, – Фёдор Васильевич. Мне много стоило поиметь этого знакомства. А если бы не ваши грубость, гордыня, безразличие (о, могу говорить о вас много!) и другие ваши ужаснейшие качества и пороки, которые только и любит дьявол, – меня бы не считали подобной вам!

– Аглая Николаевна, где ваше благородие? – возмутился Фёдор Васильевич.

Крёстная не смогла ничего ответить: у неё случился приступ кашля, отчего она вся покраснела. Но это не конец их ссоры: в выражениях они после не скупились, но мы решили не портить себе вечер таким ужином и просто удалились.