Ветер океана звёзд. Часть 1

Вновь на плацу

Рома миновал каюты старпомов и капитана, вступив в строгий коридор штабного крыла. Его внимание привлёк парень чуть впереди: модная стрижка со светлыми локонами на затылке и резко укороченными, более темными прядями ниже. «Слишком модный павлин для Академии», – мелькнула мысль у Ромы, как вдруг, на повороте, он узнал знакомые черты.

– Тамар?! – вырвалось у него радостным возгласом.

Парень обернулся, и на его лице расцвела искренняя улыбка удивления:

– Рома!

Да, это был он. Тамар. Лучший друг, дружбой с которым Рома дорожил пуще всего. Весна этого года навсегда врезалась в память стыдом: Рома втянул Тамара в смертельно опасную гонку на космолетах. Он ненавидел себя за тот поступок, считал недостойным прощения. Но Тамар простил. И эта милость, это доверие, которое Рома боялся потерять, делали их связь ещё крепче.

Мужское объятие было крепким, но кратким – в нём спрессовались и радость встречи, и невысказанная благодарность.

Обменявшись крепким рукопожатием, друзья принялись расспрашивать друг друга о делах. Непринуждённая болтовня тонула во взаимном разглядывании: новый учебный год требовал обновленных образов. Они словно поменялись стрижками: у Ромы теперь топорщился короткий русый «ёжик», а Тамар сменил острый тёмный клинышек надо лбом на струящуюся волнами прическу «Вояж» с удлиненными, выгоревшими до бледно-палевого мелированными кончиками. Рома отметил про себя: все второкурсники щеголяли в гражданском – последний день свободы перед привычной формой.

– Кого-нибудь из наших уже видел? – поинтересовался Рома.

– Нет. Летел на маршрутном челноке – сплошь первокурсники, чужие лица, – ответил Тамар.

– А я на своём прилетел, – не без гордости сообщил Рома.

– Барин, – ухмыльнулся Тамар.

Внезапно на плечи обоих легли ладони. Парни синхронно обернулись и увидели улыбающегося Армавира Минасяна, направлявшегося в штаб с той же целью – доложить о прибытии.

Едва троица успела обменяться хлопками по спине и короткими приветствиями, как из двери штаба, прямо на их пути, раздался до боли знакомый голос:

– Ну, здравствуйте, мужики! – провозгласил Вектор Лесов, четвёртый и, пожалуй, самый безрассудно решительный член их компании.

Вектор был живым воплощением обманчивости первого впечатления. Внешность – неприметный паренёк в очках (простая металлическая оправа), аккуратной бордовой рубашке, заправленной в чёрные брюки, и скромных ботинках. Типичный «ботаник» до мозга костей. Но стоило взглянуть в его карие глаза за стёклами, уловить дерзкую искорку во взгляде и вызывающую ухмылку, как иллюзия рассыпалась. Сила духа Вектора была такой, что Рома вряд ли знал кого-то крепче. И что восхищало – эта сила не лишила его простоты и живого, почти мальчишеского задора.

– Какие мы тебе мужики? – притворно возмутился Рома. – Мы – курсанты!..

– Будущие офицеры! – парировал Тамар. – А ты, Вектор, мужик с полей!

– Ха! В вашем случае – это одно и то же! – отбрил Вектор, не моргнув глазом.

– Курсант Лесов! – Армавир попытался придать голосу командирские нотки, но получилось скорее робко, словно он пробовал глубину. – Пять нарядов вне очереди!

– Ого! Рядовой Минасян, вы сегодня не в меру дерзки! – немедленно парировал Вектор, сосед по каюте.

Армавир ответил улыбкой, но в его глазах мелькнуло тщательно скрываемое неудовольствие.

Умный, любознательный, всегда готовый помочь с теорией – будь то устройство космолёта, тонкости орбитальной механики или философский трактат. Добрый, отзывчивый, избегающий конфликтов – ему было куда сложнее, чем Роме, Тамару или Вектору, постоять за себя. Но Армавир Минасян, второй «очкарик» в компании, компенсировал это с лихвой, будучи их незаменимым тылом в любом теоретическом вопросе. Они были четверо. Они были друзьями. Это был нерушимый факт.

Объятия по кругу – ритуал обязательный.

– Привет, парни! – раздался новый голос.

К ним подходил Валера Незадачин. Крупный, рослый блондин, на голову возвышавшийся над всеми. Широкоплечий, с рельефом мускулов – настоящая гора. Но самым разительным был контраст во взгляде: исчезла прежняя «набыченность», искусственная броня непробиваемости. Вместо неё – открытость, даже отзывчивость, словно он, подобно жуку-рогачу, сбросил старый хитиновый панцирь и предстал обновленным. Валера держался уверенно, но любое его движение выдавало лёгкое, вполне объяснимое смущение перед этой сплоченной группой.

– Что такое? Потерял своего дружка и стало одиноко? – мгновенно, как порох, вспыхнул Вектор.

– Предупреждаю, Вектор. Ещё одно слово… – Валера сделал шаг вперёд, его тень накрыла Вектора, в голосе зазвучала низкая, зловещая нота.

Тому только того и нужно было. Он расправил плечи, готовый принять вызов.

– И что? Что? – подначивал Вектор, жадно ловя момент для схватки. – Говори!

Их едва успели растащить друзья.

– Так, – властно вклинился Рома, вставая между ними. – Либо мы все здесь живём в мире, либо разбредаемся по углам. В наше время – только так.

Валера, с выражением внезапно найденного достоинства, сразу отступил. Вектор скорчил недовольную гримасу, но тоже отпрянул. Напряжение спало, разговор потёк в более спокойное русло.

Вчетвером (Валера ненадолго задержался) они поочередно отметились в штабе. Вектор терпеливо дождался. Затем вся компания двинулась в каптерку. Академия гудела, как растревоженный улей. С наплывом первокурсников пространство сжалось: везде – толчея, давка. Воздух казался спертым, словно системы жизнеобеспечения едва справлялись. Приходилось то и дело уступать дорогу, протискиваться, ловко лавировать меж людских потоков.

У лифтов выстроились нескончаемые очереди – несколько шеренг нетерпеливого люда. Курсанты второго взвода стратегической разведки без лишних слов выбрали лестницы. Но они были не одиноки: по ступеням вверх и вниз текли настоящие реки людей – группы абитуриентов, сливаясь и расходясь, образуя бурлящие человеческие потоки между палубами.

Покинув самую просторную и многолюдную первую палубу, компания спустилась по лестнице на три пролёта ниже, очутившись на четвертой – причальной. Проходя через зал ожидания – просторный отсек-шлюз перед взлетно-посадочной площадкой – парни невольно замерли. Впереди, словно грозовая туча, маячила фигура Виктории Николаевны Жокей. Дородная, с жёсткой шапкой кудрявых волос, она поджимала губы в выражении перманентного недовольства, а её острый, всевидящий взгляд сканировал окружение. Одна из самых суровых преподавательниц Академии, а в представлении курсантов – и вообще одно из самых строгих существ во всём Флоте. Подполковник в сопровождении молодой офицерши провожала группу бледных новичков вверх – вероятно, на ознакомительную экскурсию. Парни, как тени, скользнули мимо, стараясь не привлекать внимания въедливого педагога – её обществом они успеют «насладиться» в полной мере на занятиях. Быстро спустившись ещё на одну палубу вниз, они смогли перевести дух.

– Ну что, парни, – начал Вектор, с хитрецой оглядывая товарищей, – как провели лето? Успели исполнить клятву, данную нами в бассейне Баренцева моря?

– Я – нет, – честно признался Рома.

– А может, кто-то клятву исполнил, но с другой кандидаткой? – парировал вопросом Армавир, поднимая бровь.

– Какая клятва? – вежливо, но с лёгким недоумением в голосе, поинтересовался Валера.

Вектор мастерски проигнорировал вопрос новичка, тут же переключившись на Рому:

– Рома, ну-ка признавайся, сколько душ на твоём «Мурманске»? Три с половиной тысячи? Это ж сколько бабулек тебе бы там подошло? Ай, не отвечай. Сам знаю, что ты ухлёстывал чуть ли не за каждой! И на старуху находит проруха, чем ты, бьюсь об заклад, не преминул воспользоваться.

Рома удостоил эти плоские шуточки ленивым пренебрежением, да и парни не особенно располагающе смотрели на демонстративное притеснение Валеры в первый же день, а потому встретили непотребные остроты Вектора вздохами безграничного снисхождения.

– Армавир, – вдруг с ухмылкой обратился к нему Тамар, выразительно ткнув пальцем в его карман, – это что у тебя там так топорщится? Или ты просто рад нас видеть?

Армавир смущённо улыбнулся и полез в карман:

– А, это… – В его руке оказался мячик, размером чуть больше теннисного.

Парни с любопытством разглядывали предмет. Рома узнал его первым:

– Резиновый баскетбольный мяч? С часами?

– Мой верный будильник на этот год, – кивнул Армавир, подбрасывая мячик на ладони.

– У меня такой же был, ещё на Земле! – оживился Рома. – Только размером с крупный грейпфрут.

– А, так этот, – оговорился Армавир, – с нововведением. Внутри мяча есть особая оплетка. Металлическая и эластичная, разумная! Если отдать голосовую команду, то под воздействием электрического тока оплётка расширится и заставит мяч сделать то же самое изнутри – то есть увеличиться в размерах. Таким образом, можно задать размер и грейпфрута, и реального баскетбольного мяча.

– А я не знал, что у нас возникнут сложности с подъемом в этом году, – скептично проговорил Вектор.

– Ну… У меня эти сложности возникли. Стал плохо спать, – пожал плечами Армавир.

– А разве личные вещи можно проносить и хранить в Академии? – спросил Тамар, поднимая бровь.

– Если зарегистрируешь – да.

– И что? Ты смог зарегать не остро необходимое для жизни снаряжение?

– А вот тут и проявляется гениальность оплетки, – с гордостью ответил Армавир, пряча мяч обратно. – Его можно сжать так, что ни один детектор, ни одна пара глаз при досмотре не заметит. – С этими словами они двинулись дальше.

Пятая палуба встретила их гулом очереди у каптерки. Старшина и его помощник выдавали курсантам личную форму, вещи из хранения и стандартный набор гигиенических принадлежностей. Получив свои вещи под расписку, парни мельком заскочили в каюты, чтобы сбросить сумки, и сразу направились в оружейку.

Одним из первых приказов для вернувшегося курса была чистка личного оружия – еженедельная рутина, знакомая всем с прошлого года. Однако двухмесячный простой дал о себе знать: автоматы требовали больше внимания, и возни с ними вышло больше обычного. Едва закончив, парни поспешили на лифте к плацу третьей палубы – на вечернее построение и поверку.

По пути Рому настигла мысль. Нужно было предупредить Тамара о Зое и Яше – подготовить друга к неприятному известию, которое уравнивало их шансы на исполнение той самой «клятвы». Но рядом был Валера. И как бы Вектор ни ёрничал, Незадачин пока не был своим в их тесном кругу. Более того, его присутствие само по себе было препятствием для Вектора в выполнении их договора – здесь таилось самое настоящее соперничество. Сбрасывать эту новость как бомбу сейчас, при всех, было бы верхом бестактности. «Лучше позже, – решил Рома, ускоряя шаг вслед за остальными. – Наедине. Когда будет подходящий момент и настроение.»

На третьей палубе размещалось большинство помещений и залов спортивной кафедры и кафедры бокса и рукопашного боя. Здесь находились спортзал, бассейн, шкафут с рубкой и подсобка. От столовой на этом уровне, как дополнительная структура отходила кухня, она ответвлялась коммуникационным рукавом и «парила» в космосе, соединяясь сетью с другими такими же дополнительными модулями – всего их было четыре, в том числе библиотека, лазарет и комната досуга.

На стометровой площадке плаца, расчерченной для маршировки, в соответствии с распорядком дня проводились утренняя, и вечерняя поверки. В другие времена по необходимости площадка отводилась под спортивные игры – теннис, волейбол и баскетбол. Для важных сообщений на убираемую трибуну всходил начальник Академии генерал Виталий Сергеевич Полуненко.

Командир роты отдал команду строиться, и Янис Лех Сартариас, являясь командиром их отделения, повторил её для сокурсников. Справа от командира взвода все отделения по десять человек в каждом выстроились по росту.

– Прибыли на учёбу в Военную Академию Разведки и Терраформирования имени Сергея Павловича Королёва! – пропели хором курсы.

– Для приёма пищи курс построен! – отчитался каждый командир взвода.

Дежурный принял рапорт – и колонна из 1283 курсантов двинулась строем к столовой, огибая плац живой змейкой.

– Зачем каждый раз? – шепнул Тамар. – Маршрут выучен, смирение усвоено.

– Сомневаются, что усвоено, – буркнул Рома.

– Аппетит нагуливаем, – едко бросил Вектор.

– Устав обязывает, – констатировал Валера.

– А Устав написан кровью, – веско вставил Армавир, шагая с тихим ропотом.

Ритуал повторялся перед каждой трапезой. Курсанты шли чётко – халтура не прощалась. Муштра напоминала: не гражданка здесь, а служба. Через подчинение и смирение – так задумывалось – ковался характер. От построения в 18:15 до шага к столам минуло четверть часа.

Долгожданные встречи

Огромное светлое помещение столовой, рассчитанное на триста человек, дышало суетой: зона выдачи, длинные ряды столов со скамьями, рукомойники вдоль стен. В стороне, у мойки, курсанты оставляли на стеллажах керамическую посуду – пустые сосуды недавней трапезы.

Парни ещё не влились в шеренги очередей у кухни, затерявшись в беспорядочной толпе сокурсников, когда заметили их. Группа девушек. Тех самых, чьи мысли и смех так часто переплетались с их собственными.

Столовая – странное место для романтики. Ни земная, ни космическая история не знали здесь нежных воссоединений. Но сердце сжалось у каждого парня, когда взгляд упал на неё. Волна возбуждения, тревожного и сладкого, прокатилась по их ряду. Это читалось во взглядах, в сбившемся дыхании, в нервном смешке, тут же приглушённом. Девушки, ловя их реакцию, тоже переглянулись – и в их глазах вспыхнул тот же немой вопрос: «Они тоже?..»

Движение началось почти синхронно. Неловко, робко или с напускной решимостью – две группы потянулись друг к другу сквозь шум зала, пытаясь маской безразличия скрыть дрожь в коленях. Тамар направился к Зое Иноземцевой. Армавир, озарившись приветливой улыбкой, шагнул навстречу Гузель Менажетдиновой. Вектор замер, встретив взгляд Наташиных зелёных глаз. Валера же, отлучившийся ранее к знакомым с факультета РХБЗ, оказался на периферии этого магнитного поля.

Вектор не вздрогнул. Он ждал этой встречи. И хоть кровь ударила в виски, он лишь глубже всмотрелся в её лицо. На нём шла война – борьба смущения, надежды и чего-то ещё, неуловимого. И Вектор с внезапной ясностью понял: его собственное лицо – зеркало этой же немой битвы. Он сказал:

– Привет, Наташа.

– Здравствуй, Вектор, – её голос чуть дрогнул.

Говорила она тихо, почти шёпотом, будто опасалась, что кто-то может их услышать. Хотя и без того их наверняка слышали. Столовая – не то место, где можно уединиться и поговорить без лишних ушей.

Голоса их обоих содержали в себе напряжённость. Короткие приветственные фразы полностью передали настроение собеседников. Они стояли и смотрели друг на друга, чуть нахмурившись, и не было никого вокруг них в этот момент. Ни сокурсников, ни металла корпуса Академии, ни вакуума и ярко-горящих раскалённых звёзд. Все существующие галактики, бывшие средой существования любого вещества, прощально сверкнули и провалились в небытие. Время и пространство, пребывавшие неразрывно связанными, расстались. Вектор спросил:

– Ты с Валерой?

Наташины брови еле заметно опустились. Она тихо, но твёрдо кивнула:

– Угу.

Вектор продолжал смотреть. И Наташа не отводила взгляда. Потом, спустя время, их зрительный контакт разорвал вернувшийся Валера. Она встретила его, излучая добро и свет, как у неё это всегда получалось – вести себя идеально и доброжелательно со всеми окружающими. От взгляда на девушку не только естественным образом повышалось настроение, но и чувство отчаяния, если таковое было, необъяснимо отступало, развеивалось.

Однако Лесова эта обычно действующая волшебная способность Наташи Коневод сейчас не спасала из тёмной бездны холодной реальности, а скорее наоборот ввергала в неё. Картина неотступно резала глаза – Наташа, поприветствовавшая Валеру легчайшим из поцелуев, и Вектор смотрел на них замогильно, безжизненно. Когда осталось единственно разумным вернуться в очередь за своей порцией белковой пищи, Вектор отошёл. Но он поклялся себе, как тогда в бассейне с парнями, что это не конец. И его Наташа снова будет… «Моей».

***

Длинноногая шатенка с орехово-зелёными глазами не отпускала мысли Тамара весь летний отпуск. И вот она перед ним – Зоя. Геометрически безупречный изгиб губ, озорная искорка в глазах и та улыбка, что могла выбить почву из-под ног у любого парня.

Тамар шагнул ближе для приветственного поцелуя. Зоя ответила на прикосновение, но в её ответе, в лёгкой скованности плеч, Тамар почувствовал ледяную струйку неловкости. И этот мимолетный дискомфорт обрёл жутковатую завершённость, когда рядом возник Яков Перов – высокий, самоуверенный блондин.

– Ух ты, публичные нежности? В эпоху эстерайского вируса? – бросил он вместо приветствия, голосом, полным фальшивой заботы.

Он ловко приобнял Зою за талию, нарочито осведомляясь, всё ли у неё в порядке. Тамар напрягся, словно между ними встал не человек, а ожившая угроза. И в тот же миг горькое открытие накрыло его с головой, развернувшись во всей своей жестокой простоте: Зоя с Яшей