И мы сгорим

С тех пор люди делятся на три лагеря: первые считают, что обращаются в тех животных, что были их предками, вторые – что влияние на род оказало то, каких духов почитали их далекие родственники, а третьи тактично молчат, до сих пор не вылезая из лабораторий и пытаясь выяснить, можно ли предугадать что-то в этом генетическом казино. Первые две версии критики не выдерживали, причем по многим причинам, но других объяснений Рен для себя найти не мог.

Он хотел бы не выигрывать в этой лотерее и даже надеялся, что этого не произойдет, ведь в их большой семье знали лишь трех метаморфов – в сегодняшнем мире статистика весьма обнадеживающая. К тому же единственная из них, к кому можно было обратиться за советом – сестра отца, – не слишком любила делиться подробностями о своей звериной половине. Но однажды утром он очнулся от стука собственных зубов и обнаружил себя на скале в двухстах милях от дома. С тех пор тот самый дом он видел лишь однажды.

Как и тогда, Рен, открыв глаза, удивился, что находится совсем не там, где застыл – он сидел за своим столом, перед ним лежал распечатанный тест, а вокруг тихо переговаривались надеющиеся списать студенты. Рен аккуратно коснулся рукой груди и ног и вздохнул, поняв, что в этот раз он был одет. Никаких незапланированных превращений.

Не сумев сосредоточиться на задании, Рен спрятал лицо в ладонях. Пэйдж тыкала его в спину ручкой, но он намеренно не реагировал, чтобы не отвлекать от работы и ее. Его баллов должно хватить, чтобы получить нужную сумму кредитов на следующий месяц, даже если он завалит этот тест. Спортивных достижений ему могло недоставать из-за специфики животной формы, но с обычной учебой проблем никогда не возникало.

На плечо легла теплая ладонь, и кожу под одеждой слегка закололо.

– Ты как? – спросил доктор Хьюз, и голос его на этот раз показался по-настоящему обеспокоенным.

Рен никогда не понимал, почему испытывает рядом с Хьюзом такие странные чувства: и страх, и превосходство, и защиту, и опасность. Как будто в пищевой цепочке у него не было определенного места. И этом притом, что доктор не раз показывал свою животную форму, и Рен знал – дело не в ней.

– Нормально, – чуть повел плечом он.

– Если хочешь, я могу отправить тебя к…

– Доктор Хьюз?

Незнакомый голос окликнул со стороны двери. Невысокий мужчина в полицейской форме отсалютовал, будто у преподавателя академии имелось военное звание – впрочем, кто знает? – и сделал уверенный шаг внутрь.

– Меня прислал детектив Сондерман. Могу я увести… Мне нужен… – Он торопливо вытащил из нагрудного кармана свернутый кусок бумаги и заглянул в написанное. – Рен Иноэ.

Доктор Хьюз посмотрел на Рена, будто спрашивая разрешения. Тот кивнул, поправляя очки, и тут же поразился тому, когда успел их надеть. Если бы они были на нем в момент удара, непременно слетели бы. Сколько вообще времени прошло, пока он витал в облаках, и сколько всего он успел сделать, не осознавая происходящего?

Не став собирать вещи, Рен встал и проследовал за полицейским, лишь в самый последний момент обернувшись с надеждой, что Наоми провожает его взглядом. Его до дрожи в пальцах бесило, что она не замечает его существования, но злиться по-настоящему почему-то не получалось. Было… больно? И пусто. Как будто из него вытащили пару органов, а рану зашить забыли. Рен и сам не ожидал, что почувствует нечто подобное – впервые с тех пор, как его забрали в академию.

Но он не собирался сдаваться. Не вспомнит – значит, он познакомится с ней снова.

Вот только закончит с детективом.

В женском общежитии Рен не бывал уже давненько, а о наличии в нем подвала не знал вовсе, поэтому порыв повести плечами из-за внезапно возникших мурашек подавливать не стал. Когда думаешь, что знаешь место вдоль и поперек, а в нем вдруг оказываются потайные комнаты, кажется, будто попал в фильм ужасов. Их Рен посмотрел тысячи, так что вообразить самые невероятные вещи, что могут с ним произойти, не составило труда.

Детектив ждал его в допросной, сидя на стуле и задрав голову к потолку. От звука открывающейся двери мистер Сондерман вздрогнул и всхрапнул, едва избежав падения – это немного снизило градус напряжения, и потому Рен устроился напротив уже с меньшим волнением.

– Мистер Иноэ, верно? – уточнил Сондерман, сверяясь с бумагами, а затем кивнул провожатому Рена, разрешая покинуть допросную. – Это ведь вы сообщили о смерти Альберта?

– О странном запахе, – исправил Рен. – Я не знал, что он мертв.

– Да, да, конечно…

Торопливо записывая что-то в свой блокнот, детектив периодически поглядывал на Рена, заставляя того вглядываться в ответ. Что-то в этом человеке не давало ему расслабиться: не то натянутая улыбка, изредка без причины мелькавшая на губах, не то небрежность, с которой он общался, не то еще свежие фантазии и параллели с хоррорами, в которых детективы либо втайне были злодеями, либо мучительно умирали из-за чрезмерной заинтересованности в деле.

– Рен… можно я буду вас так называть? – вскользь поинтересовался детектив и, не дождавшись ответа, продолжил: – В каких отношениях вы были с погибшим?

– Не очень теплых.

– А вы честны. Это здорово, – похвалил Сондерман, но довольным он Рену не показался. – Альберт многих доставал, да?

– С ним тяжело было ужиться, к тому же я ему не особенно нравился. Но у него были друзья. И немало.

– И почему же ты ему не нравился?

Рен хмыкнул, потупив взгляд.

– Долгая история о девушках, комнатах по соседству и его ревнивой натуре. Но если вы думаете, что из-за этого я мог его убить, то вы теряете время.

Детектив Сондерман расплылся в широкой улыбке, на этот раз совершенно искренней, и откинулся на спинку стула.

– Я не говорил, что его убили.

– Говорили, – не согласился Рен спокойно. – Вы назвали его погибшим.

Такая наблюдательность могла показаться подозрительной, как и то, что именно Рен первым узнал о смерти соседа, но он, прекрасно это осознавая, не собирался оправдываться.

– Ты знаешь о его ссоре с мисс Аронсон?

Он поперхнулся. Все планы в одно мгновение пошли прахом – стоило лишь услышать это чертово имя. Впрочем, это было ее суперсилой. Наоми всегда демонстрировала поразительную удачу, оказываясь не в том месте и не в то время.

Рен потянулся за бутылкой воды, стоящей на столе перед ним, и сделал несколько маленьких глотков.

– Да, я был тогда в классе, – наконец взял он себя в руки. – Обычная перепалка. У Альберта таких в день были десятки.

– Ты хорошо знаешь мисс Аронсон?

– Нет, – солгал Рен без тени волнения на лице. – Не успел познакомиться.

Впрочем, это не было такой уж ложью. Он не имел ни малейшего понятия, как прошли последние десять лет ее жизни и как это изменило ту девятилетнюю девчонку, с которой он забирался на крышу дома, борясь со страхом упасть. Теперь его ноги не тряслись при одной лишь мысли взглянуть с высоты вниз, а рядом с девушками не спирало дыхание – очевидно, и ее личность претерпела немало изменений. Одно из них он уже заметил.

– Как тебе кажется, она могла бы его убить?

Рен нахмурился.

– Вы сейчас серьезно?

– А есть повод сомневаться? – детектив Сондерман наклонился вперед, приближаясь к Рену, и тон его стал заговорщицки тихим.

– Вы хоть раз видели Альберта? Эта мелкая бы и пальца ему не сломала.

– А кто мог бы?

– А он что, умер от перелома пальца? – Рен начинал терять терпение. Конечно, он был всего лишь студентом, а вести допрос дотошно – прямая обязанность детектива, но ему казалось, что над ним издеваются. Пытаются обмануть. Причем не очень талантливо. – Детектив… Сондерман, да?… послушайте, я бы сказал вам, если бы кого-то подозревал. Но я никого не видел в ночь его смерти и не слышал борьбы за стеной. Я могу еще чем-то вам помочь?

– Во сколько ты лег, Рен?

– Было около двух часов ночи.

– И что мешало тебе уснуть?

– Смотрел фильм.

– А соседу по комнате не мешал?

– Нет, я был в наушниках.

На последнем слове Рен запнулся. Разумеется, он ничего не слышал – что можно услышать с затычками в ушах? Он ведь часто засыпал в них, чтобы не мучиться из-за посторонних звуков – кто-то вечно бродил по коридору, к Альберту иногда приходили девушки, отвратительно громкие и незнакомые со сдержанностью, а сосед говорил во сне и часто болтал с девушкой по телефону. Включение шума дождя в лесу, если надоедало смотреть кино, уже стало рефлексом – руки сами тянулись распутывать провода, что каким-то образом каждый день затягивались в узел.

– Можешь идти, – кивнул Сондерман, и дверь позади Рена тут же открылась.

Покидал допросную Рен в смятении и с ощущением, что позволил себя обыграть, хотя игрой происходящее – хотя бы из уважения к Альберту – называть не стоило.

Сотрудники полиции вывели Рена на первый этаж и отпустили, полагая, что тот самостоятельно найдет выход. Он, воспользовавшись безразличием и невнимательностью уборщицы, на корточках прошел к лестнице и поднялся на третий этаж. Рен знал, что, пока все на занятиях, здание пустует, и потому пошел спокойно, не боясь быть обнаруженным. По крайней мере, до того момента, пока не застыл с дверной ручкой в руке около комнаты под номером триста девятнадцать.

Из соседней двери вышла девчонка лет четырнадцати. Она выглядела не испуганно – скорее, пораженно-восхищенно. Рену приходилось слышать шутки о том, что студентки с младших курсов, совсем недавно зачисленные в академию, видели в нем айдола, но не знал, было ли дело в схожести с конкретным певцом или лишь в азиатской внешности. Так или иначе он ловил их взгляды и старательно избегал их, например, в очереди в столовой, где девушки как бы невзначай касались его плеча – с каждым днем это внимание выносить становилось лишь тяжелее. Приходилось делать вид, что он никого вокруг себя не замечал. Даже вежливо улыбаться им Пэйдж запретила – сказала, что эта бесчеловечная игра с их сердцами ничем хорошим не кончится.

Но сейчас Рену не нужны были проблемы, и он решил, что небольшой раунд никому не навредит.

Медленно расплывшись в таинственной улыбке, Рен приложил палец к губам, прося девочку сохранить их маленький секрет. Их общий секрет. Спустя несколько секунд раздумий девчонка закивала так активно, что едва не потеряла равновесие, и ввалилась обратно в комнату, будто забыв, что собиралась из нее выйти.

Рен впервые поблагодарил руководство академии за то, что двери в общежитиях не запирались, и спрятался в комнате под номером триста девятнадцать.

На половине, принадлежавшей Пэйдж, царил легкий беспорядок, а на второй балом правила пыль – после выпуска соседки прошлым летом к ней так никого и не подселили. Несколько раз хлопнув по пустующей кровати и чихнув, Рен взглянул на часы и, поняв, что занятия вот-вот закончатся, удобно устроился на забывшем прикосновения хозяина матрасе.

Так удобно, что провалился в сон.

Когда до ушей донесся вскрик, а затем и скрежет чего-то о пол, Рен с неохотой поднял веки.

– Идиот… – причитала Пэйдж, подтаскивая стул к двери, чтобы никто не застукал их в ее спальне. – Ну что за идиот…

– Мы столько дружим, – зевая, произнес Рен. – Могла бы придумать и что-нибудь пообиднее.

Пэйдж схватила с ближайшей полки что-то из косметики и метнула в Рена. Тот поймал импровизированное копье, оказавшееся тушью для ресниц, в сантиметре от головы.

– Метко, но слабо.

– Тебя кто-нибудь видел?

В голосе слышалась угроза, и Рен не придумал ничего лучше, кроме как помотать головой из стороны в сторону.

– И как ты выбираться собрался? – Пэйдж, казалось, была в отчаянии. – Тебе же до ночи тут сидеть придется! А если решишь улететь, мне что с твоей одеждой делать?

– Как будто я здесь в первый раз, – усмехнулся Рен, а затем, заметив странное выражение на лице подруги, уточнил: – У тебя же остались мои вещи?

– Я все выкинула.

Чуть переборщив с наигранным возмущением, Рен бросился к шкафу и открыл ящик, в который Пэйдж в случае необходимости закидывала его вещи. Взгляд тут же упал на совершенно точно мужские футболки, и он принялся вытаскивать их, демонстрируя одну за другой.

– Ага, ври больше! Вот же… – Рассмотрев принт на ткани, что держал перед собой, Рен запнулся. – Чье это?

– Не твоего ума дела, – рявкнула Пэйдж, поднимая вещи с пола и запихивая все обратно.

– Кто он, Пи?

Веснушчатые щеки налились краской, и Рен победоносно завопил. Эта язва и недотрога кого-то нашла! Их неловкие разговоры о возможных отношениях всегда заходили в тупик, ведь Рена редко кто-то интересовал, а Пэйдж по какой-то причине находила недостатки даже в тех, кто нравился ей до дрожащего голоса и блеска в глазах. Он не хотел влюбляться, она – боялась. Но это произошло.

Возможно, с ними обоими.

Пэйдж тут же набросилась на Рена, закрывая его рот рукой.

– Будешь орать – я тебя прикончу! – выдавила она почти сквозь зубы.

– И как же? – бормотал Рен невнятно. – Загрызешь, как морковку?

Двумя пальцами зажав ему нос, Пэйдж издевательски улыбнулась, и охота препираться быстро покинула голову Рена, уступив место дичайшему желанию вздохнуть полной грудью. Дождавшись, пока он трижды ударит ее ладонью по плечу, признав поражение, Пэйдж отпустила его и отошла на пару шагов, жестом снова напомнив, что ему следовало быть потише.

– Ну…

– Я не хочу рассказывать, – отрезала она.

Рен давно не видел Пэйдж такой серьезной и… расстроенной? Конечно, бередить ее раны – далеко не то, чего ему хотелось, но Рен не мог отделаться от мысли, что по академии ходил кто-то, кто сделал ей больно, и этот кто-то, похоже, совсем о содеянном не сожалеет.

– Говори.

– Ты глухой?

– Мне самому его найти?

Рен и сам не думал, что бросится к спрятанной в ящике одежде и примется изучать запах, но от волнения не мог ничего разобрать – словно смотрел на лист бумаги, исписанный сумасшедшим. Отчего-то одни лишь мысли о том, что могло произойти между Пэйдж и ее несостоявшимся парнем, взбесили его так сильно, что он едва не потерял контроль – рука, сжавшая ткань, начала покрываться перьями, а нос зажгло. Рен схватился за очки, чтобы не сломать очередные, и трижды глубоко вдохнул, пытаясь прийти в себя.

Пэйдж, воспользовавшись моментом, вырвала футболку из его рук и снова спрятала ее в шкафу.

– Ты в последнее время сам не свой, – прошептала она, с трудом дотягиваясь до макушки Рена, чтобы успокаивающе погладить его по волосам. – Что с тобой?

Сделав несколько шагов, Рен уселся на кровать и поднял взгляд.

– Просто скажи, – попросил он тихо. – Зачем ты скрываешь это от меня?

– Да ты же прибьешь его!

– А он не заслужил?

– А ты у нас судья и бог, чтобы решать, кому за что воздастся? – усмехнулась Пэйдж, сложив руки на груди, и Рен с облегчением подумал, что она прозвучала уже гораздо спокойнее. – Да не знаю я, кто он. Теперь легче?

Несколько раз быстро моргнув, Рен ждал, пока она продолжит речь, и даже пальцем указал на тот самый ящик, но Пэйдж лишь пожала плечами.

– Как… не знаешь?

– Вот так. – Пэйдж едва сдерживала смех, наблюдая за быстро сменяющимися эмоциями на лице Рена. – Ты же видел, что у нас недавно появился сайт, где можно переписываться анонимно?

Рен кивнул и промолчал, хотя считал это нелепым – на закрытой территории даже при большом желании вряд ли можно затеряться в толпе и сохранить тайну личности.

– Ну, как-то вечером мне было скучно, и я… В общем, я не знаю, как его зовут. – Щеки Пэйдж снова покрылись румянцем. – Но почти уверена, что ему больше восемнадцати.

– Почти?…

– По крайней мере, он так сказал. Это было моим условием.

Рен долго всматривался в ее лицо, пытаясь понять, что именно она имела в виду, а затем открыл рот, но так ничего и не произнес. Пэйдж и секстинг в его голове были вещами несовместимыми и почти противоестественными, хотя бы потому что он вообще слабо представлял и Пэйдж, мило воркующей с кем-то, и ситуацию, в которой откровенная переписка не вызывала бы чувство стыда. А все это вместе… Содрогнувшись всем телом, Рен издал непонятный звук.

– А как… откуда у тебя его футболки?

– Он хотел, чтобы я… боже, как это неловко, можно я не буду этого произносить? – взмолилась Пэйдж, но Рен смотрел на нее слишком строго, чтобы она могла прекратить рассказ, и потому она просто решила опустить подробности. – Чтобы мы обменялись вещами, в общем. Он оставил ее в условленном месте, а я забрала и оставила свою взамен.

Рен нахмурился. Пахло подставой.

– И он перестал писать?

Задержав дыхание, Пэйдж пыталась сделать так, чтобы нижняя губа перестала предательски дрожать, но получалось скверно.

– Это так очевидно?

– Ты бы видела свое лицо. – Рен взял ее за руку и притянул к себе, чтобы усадить на кровать. Кудрявая голова тут же прислонилась к его плечу, и Рен прильнул к ней щекой. – Как будто у тебя опять в раздевалке вещи стащили.

– Да, по сути, одно и то же. – Пэйдж подавила смешок и шмыгнула. – Просто… не знаю, это было весело. Думала, после мы обо всем забудем. Но он продолжил писать, а я начала по вечерам гипнотизировать экран, дожидаясь его сообщений, и… я дура, да?

Рен тихонько чмокнул ее в макушку, невольно подумав о том, как могла бы отреагировать Наоми, увидев их вместе.

– Я его знаю? – Рен постарался в деталях вспомнить запах, оставшийся на ткани. – Что-то показалось знакомым, но я не успел…

– Не ищи его. Я сама разберусь.

– Боишься, что я его убью? – прищурился Рен, но Пэйдж звонко засмеялась, будто совершенно не рассматривала такой вариант и считала его полнейшей нелепостью. – А что? Детектив Сондерман считает, я на это способен.

Улыбка тут же сошла с лица Пэйдж. Он совершенно забыл, что пришел поделиться с ней подробностями допроса и мыслями о злополучной ночи. Прежде Рен считал, что никакого шума не было и ему нечем помочь расследованию, ведь в его воспоминаниях не было ничего ценного. Но слух не мог его подвести – он просто был занят другим, более близким источником звука. И если приложить усилия, постараться восстановить тот вечер, он смог бы составить хоть какую-то картину произошедшего.

Они долго обсуждали допрос, личность детектива, которого Пэйдж встречать не приходилось, и пассий Альберта, слухов о которых по кампусу ходило не меньше, чем всевозможных легенд и страшных историй. В то, что они все не поубивали друг друга, хорошо зная местные нравы, верилось с трудом. А вот в то, что одна из них оказалась непомерно ревнива, связываясь с тем, кого разборчивым язык назвать не повернется, и отомстила – очень даже.

Постепенно тема разговора уходила все дальше от внезапной смерти сокурсника, и закончилось все тем, что поздним вечером Пэйдж устроила Рену модное шоу: о покорно оценивал наряды, которыми Пэйдж, вероятно, собиралась поразить того парня, и с деловитым видом раздавал рекомендации, хотя мысли его были где-то далеко – бегали от планов мести мерзавцу до мерзких шуток об анонимном чате.

– Может, наденешь его футболку? – вдруг предложил Рен.

– Отличная идея, – скривилась Пэйдж. – Если у него есть девушка, то я умру, едва появлюсь в людном месте. Ты этого добиваешься?

– А ты проницательна.

Пэйдж бросила в него ремень с тяжелой пряжкой и тут же забормотала извинения, хотя снаряд и не долетел до цели.

– Ладно, можешь больше не намекать. – Рен напоследок взглянул в зеркало, поправил волосы и очки в тонкой золотистой оправе и направился к двери. – Пойду.

– Ты не…

Пэйдж, не став договаривать, указала на окно, за которым уже давно наступил вечер.

– Нет, попробую выйти так. Все должны уже разойтись по комнатам, так что я вряд ли кого-то встречу. Если не получится – вернусь и воспользуюсь запасным выходом.

Рен знал, что Пэйдж это не понравится, поэтому не стал ждать, когда она начнет его отговаривать, и вышел в коридор. Если ему не встретится кто-то чересчур впечатлительный, проблем не возникнет. Какими бы ни были правила, все всё понимали.

Рен огляделся. Освещение, приглушенное ровно настолько, чтобы никого не будить, но и не давать бродящим по ночам споткнуться о собственные ноги, создавало приятную домашнюю атмосферу. Словно включил ночник и, наполовину спрятавшись под одеялом, читаешь уютную книжку о чьих-то волшебных приключениях, а с кухни тянется запах маминого пирога. В такие моменты жизнь будто останавливается, чтобы ты мог ей как следует насладиться.

Жизнь в груди Рена Иноэ в тот момент тоже остановилась. Как только дверь за спиной закрылась, из комнаты напротив вышла Она. Наоми Аронсон. Чертова подруга детства, которая не вспомнила ни единого дня, что они провели вместе, и ответила на его поцелуй, лишь чтобы затем влепить ему пощечину. Самая проблемная новенькая академии “Игнис” за последние несколько лет – хотя бы потому, что ничье прибытие прежде не означало чью-то скорую смерть.

Она смотрела на него, сжав пальцы в кулаки, и тоже почти не дышала. Кто-то из них должен был сделать первый шаг.

И Рен сделал.

Он ушел.

Глава 6. Грэм

Детектив, что было ему несвойственно, промолчал около часа – Грэм сам рассказал об Альберте все, что знал, начиная со дня их встречи и заканчивая последним днем его жизни. Сондерман, заскучавший еще где-то в середине рассказа, поблагодарил доктора Хьюза за исчерпывающую характеристику и отпустил, не став задавать дополнительных вопросов. Невиновность Хьюза – выдающегося специалиста с чистейшей репутацией – не вызывала у него вопросов.

Добравшись до своего кабинета и закрывшись на ключ, Грэм еще долго боролся с приступом тошноты. Обычно молчаливый, волнуясь, он болтал без умолку, не слишком подбирая слова, и половину из сказанного не запоминал. В такие моменты обличить себя – дело пары секунд и нулевых усилий. Поэтому он сознательно избегал любых приключений и перемен. Не хотел натворить глупостей, на которые, несомненно, был еще как способен.

Телефон в кармане завибрировал. Снова. Грэм вытащил его дрожащими руками, уронил, но все же успел ответить.

– Да хватит звонить! Я и с первого раза тебя понял!

Губы его сжались в тонкую полоску. На той стороне ответили строго, словно Грэм был не учителем, а учеником, причем весьма и весьма проблемным.

– Я помню, но бумаги еще не подписаны. Я не могу просто взять и выйти за пределы кампуса.

Брови сдвинулись к переносице, Грэм задышал чаще – не то злился, не то снова сердце от волнения взбесилось в груди.

– Я постараюсь. Да, да, схожу еще раз к директрисе, но не думаю, что ко мне прислушаются. У тебя же больше связей среди военных, так сделай это сам…

Голос в трубке стал выше, будто на Грэма вылили целое ведро отборных ругательств, но он не разозлился – только устало потер переносицу и вздохнул, дожидаясь, когда собеседник закончит.

– Да понял я, понял. Прекращай. Ведешь себя странно.

Выслушав в ответ еще одну тираду, только уже не гневную, а отчаянную, Грэм попрощался и сбросил звонок. Не хватало ему проблем – теперь еще и мертвый студент добавил масла в огонь. Хьюзу и так казалось, что его жизнь пылает синим пламенем, норовя вот-вот догореть и потухнуть, чтобы потом рассыпаться в пепел.

Впрочем, иногда именно этого он и хотел.

Кто-то снаружи дернул дверь на себя, и этот шум вытащил Хьюза в реальность. Открыв кабинет и впустив в него неукротимый поток студентов, Грэм с трудом протиснулся в коридор, чтобы успеть в уборную до начала занятия. Умыться холодной водой было жизненно необходимо.

По расписанию полагалось в очередной раз проверить способность студентов обращаться по собственной воле. Новенькой следовало объяснить, как проходят подобные занятия, и потому Хьюз, едва войдя в кабинет, принялся искать ее глазами.

– Мисс Аронсон, – начал он, и все замолчали, обращая взгляды к последней парте у окна. – Вам еще не приходилось демонстрировать свою животную форму, но, хотите вы этого или нет, сделать это придется. Сегодня.

Наоми молча встала с места и посмотрела на Грэма с вызовом и наглостью, совершенно неуместными в отношениях между ученицей и преподавателем.

– Ваше рвение похвально, но присядьте, – с трудом удержавшись от замечания, попросил Хьюз. – Те, кто уже знаком с процедурой, быстро покажут, как все проходит, а затем очередь дойдет и до вас.

Хмыкнув, словно эти слова ее оскорбили, Наоми упала на свой стул и закинула ногу на ногу. С ее ростом занимать последнюю парту было неосмотрительно, но ее, казалось, ничего не смущало – она даже не выглядывала из-за спин сокурсников, чтобы что-то разглядеть, словно ничего нового увидеть и не ожидала.

Грэм выставил две плотных ширмы в паре метров друг от друга и начал с тех учеников, чьи умения не вызывали сомнений. Каждый из них проходил за ширму, будучи человеком, а спустя время – у кого-то обращение занимало три секунды, у кого-то – тридцать, – выходил из-за нее в животном обличии. Ничего интимного или неприличного в самой смене формы не было, но вот вновь становиться человеком там, где нет подходящей одежды, могло вызвать немало проблем.