И мы сгорим

Тонкие пальцы легли на плечо.

– Зачем вы меня позвали? – прошептал Грэм, чтобы не выдать, как мучительно его тошнило.

– Куратор обязан присутствовать при любом разбирательстве, касающемся его подопечного. – Хладнокровию миссис Ротфор мог бы позавидовать и наемный убийца. – Тем более в ситуациях, когда подопечный не может сам ответить на наши вопросы.

Доктор Хьюз попытался снова взглянуть на Альберта, но не смог.

– Поговорим в коридоре, – предложил он, почти выбегая из комнаты.

Директриса пошла за ним. Выглядела она абсолютно не встревоженной; многие из-за рыбки в аквариуме переживали больше. Можно было предположить, что такое в академии происходит часто, но миссис Ротфор работала в “Игнис” лишь немногим дольше Хьюза, и он подобных случаев в общем-то не помнил. Конечно, его подопечные не раз получали взбучку от директрисы из-за выпивки, сигарет и драк – что уж взять с юношей и девушек, уставших от ограничений и пылающих от наплыва гормонов, – но по крайней мере все из них дошли до экзаменов живыми.

А то, что происходило на экзаменах и после, Хьюза уже не касалось.

– У вас есть идеи, что могло случиться? – Миссис Ротфор достала телефон и включила запись, видимо, чтобы передать информацию опаздывающей полиции. Или в таких случаях в академию ее не вызывали? Хьюз не знал. – Он с кем-нибудь ссорился?

Грэм нервно усмехнулся.

– Со всеми. У Альберта был вспыльчивый нрав, так что он часто выводил из себя других. Даже вчера…

– Кто? – требовательно перебила директриса.

– Новенькая. Кажется…

– Аронсон?

– Да, Наоми Аронсон. Но там не было ничего такого, просто…

Мимо прошла целая бригада врачей с носилками и исчезла в открытой комнате, а следом примчался секретарь миссис Ротфор – невысокий худощавый парнишка, когда-то выпустившийся из-под крыла Хьюза. Доктор выдавил приветственную улыбку и кивнул.

– Вот. – Миссис Ротфор взяла из рук помощника папку с бумагами и передала ее Грэму. – Заполните все данные о погибшем и подробно опишите последние ссоры с другими учениками, если стали их свидетелем. Полиция вызовет вас на допрос одним из первых, поэтому поторопитесь.

Грэм так и замер с прижатой к груди папкой, совершенно лишенный дара речи, и наблюдал, как директриса уходит, попутно раздавая указания всем, кто встречался ей на пути. С одной стороны, ее собранность шла на пользу делу и атмосфере в академии – паника еще никому не помогала справиться с кризисом. Но неужели ей было настолько все равно?

Расследование скольких смертей она успела скрыть от чужих глаз за время руководства академией?

Телефон, загудевший в кармане брюк, вырвал Хьюза из мыслей.

“Плюнь на разрешение и выбирайся”.

Глава 3. Рен

Рен не слишком дружил с соседом по комнате, но проснуться от мерзкого запаха и посчитать, что тот умер в своей же постели – последнее, чего ему хотелось тем утром.

Как оказалось, запах шел из-за стены. В комнату четыреста семнадцать просочились тошнотворные пары, такие, что Рен проснулся в 5:20 утра и, сколько ни пытался, не мог игнорировать мучительное отвращение. Парень на соседней кровати спал так, словно не делал этого последние лет десять, и потому не услышал, как Рен вышел в коридор, постучался в соседнюю дверь и, не получив ответа, тут же набрал номер дежурного, который преспокойно дремал в своей комнатке на первом этаже. На этом, думал Рен, его содействие закончилось. Не его вина, что Альберт был одновременно и буйволом, и свиньей, хоть и животная форма у него была лишь одна. Из его комнаты частенько воняло – ни один сожитель не задерживался там больше недели.

Но в коридоре с каждой минутой все больше шептались и топали. Сон безвозвратно упорхнул из объятий Рена, и даже если бы он не хотел прислушиваться, в спящей академии до его ушей добирался каждый шорох.

Альберт умер. Вряд ли сам, он был здоров как бык – Рен мысленно усмехнулся сравнению, – да и от большинства недоброжелателей отбился бы с легкостью, а потому в животе Рена что-то сжалось и заныло. Так близко к нему смерть никогда не подбиралась. Да, по кампусу ходили жуткие истории, но все они походили лишь на дурацкие легенды, пусть и смешно было называть что-то дурацкой легендой, когда сам по желанию мог обращаться в птицу.

Когда Рен попытался выйти из комнаты, она оказалась заперта. Ключ провернулся в скважине только к половине девятого, чтобы студенты успели к завтраку.

Разумеется, все уже знали. Каким образом – оставалось загадкой, но, когда Рен, буквально обнаруживший тело несчастного, захотел поделиться ужасной новостью с друзьями, его перебили на первом же слове.

– Вы…

– Как он умер? – не сумев сдержаться, прошептала Пэйдж, и рыжая прядь упала на ее глаза. Вся ее фигура сжалась и дрожала, превратив девушку в дребезжащий от волнения шар. – Я слышала…

– Да как? – выдохнул Рен. – Я был в двух метрах от него и нихрена не слышал!

Получилось слишком громко, и часть заполненной студентами столовой обернулась на звук. Рен цыкнул на них, намекая, что им следовало бы отвернуться. Стервятники. Пока всем им было интересно, как погиб Альберт, Рен, казалось, единственный был напуган.

Или нет.

Через несколько столов от них на стул с шумом опустилась одна очень яркая и встревоженная особа.

Следовало сохранять безразличие, наблюдая за ней, и не задерживать взгляд так надолго, но это удавалось Рену с неописуемым трудом. Как, похоже, и всем остальным. Стоило Наоми усесться и взять в руки пережаренный тост, некоторые студенты повставали со своих мест и окружили новенькую плотным кольцом. Рен едва сдержался, чтобы не подпрыгнуть в попытках разглядеть, что происходит в середине.

– Если думаешь, что это сойдет тебе с рук…

– Все вчера видели, как вы…

– Только попробуй сказать, что это не ты!

Гул все нарастал, и ноги Рена буквально зудели, умоляя кинуться в гущу событий. Пэйдж, забыв о необходимости дышать, наблюдала за происходящим со сдвинутыми к переносице бровями. Она ни за что не бросится на помощь незнакомцу, но Рен, зная об этой черте, никогда подругу не осуждал. Животная натура накладывает на всех свой отпечаток. И желание выжить, присущее всем живым организмам, часто бывает сильнее сочувствия или жажды справедливости.

Людям свойственно жертвовать собой. Звери вмешиваются, только если уверены в своей победе.

Рен сорвался с места и подбежал к бушующей толпе. Ему не сразу удалось пролезть к объекту всеобщего внимания, и он тут же схватил новенькую за запястье, чтобы не позволить однокурсникам устроить самосуд. Вопреки ожиданиям, Наоми совсем не выглядела напуганной. И жест Рена скорее взбесил ее, нежели обрадовал.

Как будто забыв о сыплющихся со всех сторон обвинениях, она посмотрела ему в глаза, скривилась и вырвала руку из его цепкой хватки.

– Как ты это сделала, а? – кричал здоровяк; Рен узнал в нем парня, что всегда бегал за Альбертом следом. – Ты, малявка…

– От нее пахнет какой-то… мышью, – насмешливо протянула блондинка со скрещенными на груди руками. – Что, за щекой крысиный яд завалялся?

Верхняя губа Наоми, до того стоически терпевшей нападки, дрогнула.

– А ты попробуй свой сок. И узнаешь.

Друг Альберта – кстати, та блондинка была его девушкой, если то, за чем Рен застал их однажды в мужской раздевалке, они называли отношениями, – сделал шаг вперед. Из его ноздрей едва пар не валил, и хотя занесенным над головой кулаком, что размером был чуть не с половину Наоми, он вряд ли нанес бы удар, Рен поддался порыву и сделал первое, что пришло ему в голову. Стопроцентный вариант ненадолго шокировать всех и заставить позабыть о том, почему они обрушили на новенькую груду беспочвенных – ну ладно, следовало признать, немного смысла в этом все же было, – обвинений.

Рен набросился на Наоми с поцелуем. Обхватил ее лицо широкими ладонями, набрал в легкие побольше воздуха и припал к горячим губам. Поначалу она не сопротивлялась, и Рен даже наслаждался процессом, позабыв, зачем все это затеял, но затем во рту почувствовался привкус крови – она прокусила ему губу. Не дав никому опомниться, он снова схватил Наоми за руку и почти спокойным шагом увел из столовой. Она повиновалась до тех пор, пока он не закрыл за собой дверь в первом попавшемся кабинете.

Рен дружил с девушками, особенно много времени проводя с Пэйдж, но за десять лет в академии ни разу не устраивал чего-то подобного. Да, Пэйдж научила его целоваться, пусть потом они неделю мыли рот трижды в день и два месяца едва могли смотреть друг другу в глаза. Да, он тайно встречался с парой старшекурсниц, потому что знал – они не проболтаются, что запали на парня помладше. Но открытого проявления чувств Рен всегда избегал, чтобы, проходя мимо компании студентов, не чувствовать, будто на нем разрывают одежду и раскрывают грудную клетку. Нахрен этих сплетников. Пусть только попробуют залезть ему в душу.

“Но в этот раз пусть поразвлекаются”.

– Ну что, – улыбнулся Рен одним уголком губ, – как…

По щеке словно полоснули горящим хлыстом. Наоми убрала руки за спину и, как она думала, незаметно потерла ладонь, чтобы унять боль от неаккуратного удара. В основном он пришелся не на мягкую часть щеки, а в челюсть, из-за чего у Рена чуть слышно звенело в ушах.

– А ты умеешь драться, – хмыкнул он. – Можно было не спасать.

– Я тебя и не просила!

Наоми дышала часто и прерывисто, будто перебирая в голове миллионы знакомых ей ругательств и выбирая подходящее для непрошенного помощника. Рен слизал каплю крови с нижней губы и поморщился, притрагиваясь к ране.

– В следующий раз откушу полностью, – пригрозила Наоми.

– А будет следующий раз?

– Ты!… – Она подошла вплотную, заставив Рена пятиться, пока спиной он не прижался к стене. – Трогать женщин без разрешения – дурной тон, не слышал?

Не сдержав усмешки, Рен потрепал Наоми по волосам, словно ее угрозы совершенно его не трогали.

– Не злись, – произнес он, нырнув под ее руку, чтобы выбраться из заведомо проигрышного положения. – В следующий раз спрошу.

Наоми содрогнулась всем телом, будто его прикосновения вызывали у нее ни с чем не сравнимое отвращение. Она раздраженно выдохнула, сжала ладони в кулаки и, выругавшись себе под нос – Рен так и не узнал, какое оскорбление она для него припасла, – направилась к двери.

Но замерла, когда та чуть приоткрылась.

– Я тебя не знаю и знать не желаю. Не хватало еще подраться с твоими фанатками, мистер айдол. – Говорила тихо, с легкой горечью и серьезностью, которой позавидовал бы и доктор Хьюз, чья речь известна отсутствием других оттенков. – Просто не трогай меня, ладно?

Наоми и не собиралась дожидаться ответа – ускользнула, едва успела договорить. Рен отступал и водил руками по воздуху, пытаясь найти опору, и присел на ближайший стол, чтобы не рухнуть наземь. До этого момента он считал, что все это своего рода игра. Конечно, между ними царила неловкость, но спустя столько лет ее сложно было избежать. И все же… Какого хрена?

Она что, действительно его не помнит?

Глава 4. Наоми

Не зная, как справиться с эмоциями, Наоми разразилась криком – вот так просто, посреди коридора, в пяти метрах от своей комнаты, будто боялась не выдержать до момента, когда сможет скрыться за дверью. От спасительного одиночества ее отделял лишь один поворот. Расстояние она преодолевала стремительно, а потому, когда из ее комнаты вышел человек в полицейской форме, не успела ненавязчиво развернуться и пойти в другом направлении. Впрочем, ее алую макушку заметить можно и с другого конца коридора.Да и охраны после произошедшего на территории явно стало больше.

– Мисс Аронсон! – поприветствовал ее офицер с неуместно широкой улыбкой. – Какая удача. Прошу, следуйте за мной.

Наоми смогла только кивнуть и принять натянуто непринужденный вид, чтобы не выдать испуга.

Из общежития выходить не пришлось: почему-то на цокольном этаже именно женского корпуса для полиции выделили комнату, которую обустроили под допросную. Наоми бывала в таких трижды, каждый раз – преимущественно молча, чтобы все как следует осмотреть и найти пути отхода. Она умела сбегать, когда ощущала себя правой и несправедливо задержанной. Сейчас же концентрироваться удавалось с трудом.

– Мисс Аронсон, – уже серьезнее произнес офицер. – Полагаю, вы знаете, по какому поводу вас допрашивают?

– Знаю, – подтвердила Наоми, хотя интонация и была вопросительной.

– К сожалению, не могу сказать, что вы имеете право на адвоката. Расследование проводится в секретном режиме, так как обстоятельства весьма… ну, вы понимаете? – Офицер снова улыбнулся, и Наоми поняла, что если ее оружие – это зубы и когти, его – белоснежные виниры и ямочки, возникающие на гладковыбритых щеках. Очарование мужчины, который красив не слишком, но ровно настолько, чтобы мозг обманулся и посчитал его приятным не только снаружи, но и внутри. – Просто будьте со мной честны, и у вас не возникнет проблем.

– А если я и есть убийца? – нервно пошутила Наоми. – Никаких проблем?

– Спокойное заключение под стражу без траты сил и денег на сложное расследование – это благодать, уж поверьте.

Казалось, офицер не воспринял ее слова как чистосердечное признание, но Наоми захотелось провалиться под землю. Вот и еще одна причина, по которой в такие моменты она всегда молчала. Стоит заволноваться, и из ее рта льются искрометные помои, под которыми ее – в этом Наоми не сомневалась – однажды и найдут погребенной.

– Говорят, вы поссорились с Альбертом накануне его смерти?

– Да, – сглотнув, призналась Наоми. – Я только на днях прибыла в академию. Это было мое первое занятие, и…

– На днях? – офицер не на шутку напрягся. – Сколько вам лет, мисс Аронсон?

– Девятнадцать.

Мужчина заглянул в бумаги, отыскал нужную страницу и принялся что-то записывать. После он позвал другого сотрудника полиции, что-то шепнул ему на ухо и только после этого подал Наоми знак, что та может продолжать.

– Ему не понравилось, как я себя веду, и мы… – Она замялась, заметив, что еще два сотрудника вошли в и без того тесную комнату. Стало тяжело дышать. – Кое-кто сказал, что он всегда был вспыльчивым.

– Где вы провели ночь?

Наоми показалось, что в этот самый момент он уже уверился в ее виновности. Стоило ему догадаться, что она не попала в академию, едва произошло первое превращение, как он тут же заподозрил ее в худшем. Конечно, жить по законам беглецам не удавалось, но это не значило, что Наоми была опытной убийцей. Лгуньей – может быть.

– В своей комнате, – твердо ответила она.

– Во сколько вы уснули?

– Где-то в половине первого.

– А проснулись?

– В половине восьмого.

Офицер прищурился, разглядывая Наоми. Теперь его лицо не выглядело таким уж располагающим к себе, а от открытой улыбки не осталось и следа. Она почти ощутила от него какой-то особенный запах – будто воздух нагрелся и донес до нее знакомые нотки, но рассеялся, едва офицер заметил, как задергался ее нос.

– Мы поговорим с вашей соседкой для подтверждения показаний, – отчеканил он, вставая и взглядом намекая сотрудникам проводить подозреваемую. – До свидания.

Ей не терпелось задать вопрос.

– Вы…

Но крепкие руки схватили ее за плечи и настойчиво повели к выходу.

– Еще встретимся, мисс Аронсон, – донеслось вслед.

На языке вертелось: “Надеюсь, нет”.

Ее проводили прямо до комнаты, которая уже оказалась пуста, и Наоми едва поборола желание тут же показательно закрыться – не хватало еще, чтобы ее заподозрили в сокрытии улик. Глупо было бы так попасться. Совсем на нее не похоже.

Поначалу она нервно мерила комнату шагами, но поняла, что ее топот можно расценить неоднозначно, и заставила себя сесть за компьютер. Стационарный, не очень новый, но весьма шустрый – по одному для каждой жительницы комнаты. Свой Наоми включала впервые, но он резво загудел и позволил тут же зайти в интернет. В кампусе ловила только местная сеть, которая работала с серьезными ограничениями. Браузер предлагал открыть лишь несколько сайтов: различные ресурсы с книгами и учебниками, поисковик, онлайн-кинотеатр – неожиданно, но приятно, – и маркетплейс. Заинтересовавшись последним, Наоми кликнула по иконке с птичкой колибри.

Средства личной гигиены, снеки, религиозные трактаты, одежда…

Наоми поняла, что у нее почти нет нижнего белья. Стирка, когда ты в бегах, – дело сложное, поэтому иногда вещи приходилось просто выкидывать. На это уходила значительная часть денег с подработок – много тем, кто скрывался, не платили, – и Наоми привыкла. Но теперь, похоже, запасы придется пополнить.

Около получаса Наоми провела, разглядывая всевозможные модели трусов и бюстгальтеров, а затем перешла к домашней одежде – не вечно же ходить в этой чертовой форме! Корзина стремительно пухла. Аппетиты росли. А затем Наоми осознала, что платить ей нечем – сложно было даже сказать, в какой валюте принимались платежи, – и это дело пришлось отложить.

Наоми поперхнулась.

Секс-игрушки выделили в спецраздел, для входа в который требовался личный идентификационный номер – только так можно было подтвердить свой возраст. Наоми тяжело выдохнула, поняв, что не имеет понятия, где этот номер найти или получить. А затем, положив подбородок на ладонь и взглянув в небольшое зеркальце, стоявшее на столе, увидела бейдж на своей форме: под именем мелким шрифтом значились какие-то цифры, решетка и восклицательный знак. Хитро улыбнувшись, она ввела эту последовательность в личном кабинете маркетплейса и вошла на запретную территорию.

Прежде она не пользовалась такими штуками, как-то не доводилось, но ей понравилось, что в “Игнис” студентам дают такую возможность – парни и девушки находятся тут до двадцати трех лет, живя в разных общежитиях и, похоже, не имеют возможности съезжаться, даже если захотят подтвердить серьезность намерений, а потому это выглядит единственным способом не сходить с ума от желания. Хотя, вспоминая первое утро в академии, Наоми знала, что парочки все равно тайно встречаются по ночам.

Была только одна проблема – она не имела понятия, на какие деньги все это покупать. В личном кабинете под ее именем значился ноль. Банковским счетом она не пользовалась, а наличку доставка вряд ли принимала, да и закрытость кампуса как бы намекала, что ее деньги тут никого не интересовали. И все же студенты как-то жили там годами. Наоми сомневалась, что у всех них были богатые родители или какой-то способ заработка.

Исследование сайта увлекло ее, позволив отвлечься от тревожных мыслей, но продлилось счастье недолго – вскоре за спиной захлопнулась дверь, и Наоми, повернувшись, увидела застывшую на пороге Флоренс. Она выглядела так, будто это не в ее комнату недавно подселили новенькую, а она зашла в чью-то спальню без ведома хозяина и застала того в неловкой ситуации.

На секунду замявшись, Наоми быстро ткнула на крестик в правом верхнем углу браузера. Не так она планировала сближаться с соседкой.

Впрочем, она вообще этого не планировала.

– Я помешала? – попыталась улыбнуться Флоренс.

– Давай сделаем вид, что этого не было.

Когда Флоренс вернулась с занятий, Наоми уже перебралась на кровать. Пока что им было неловко находиться рядом, и в этом не было ничего удивительного: Наоми сложно давались знакомства, а уж о том, как поддерживать светскую беседу, она и вовсе пару лет ничего не слышала. Соседка казалась ей милой девушкой, но и потому же было лишь дискомфортнее – казалось, именно Наоми следовало сделать первый шаг. Вряд ли эта хрупкая фея решится приблизиться к бунтарке, после чьего появления произошла трагедия.

И все же Флоренс сдалась первой.

– По поводу полиции… – произнесла она тихо, перекладывая тетради и учебники на столе. – Я сказала, что всю ночь ты спала. Крепко и беспробудно.

О том, как дышать, Наоми не помнила всю следующую минуту.

– Не знаю, куда ты выходила, но Альберт вряд ли был тебе по зубам, так что… – Флоренс усмехнулась, а следом шмыгнула, словно воспоминания о местном задире причиняли ей боль. – Давай сделаем вид, что этого не было.

Наоми так и не решилась посмотреть на соседку. Напротив, отвернулась к стене и свернулась клубком, совершенно не зная, что сказать. У Флоренс не было ни единой причины защищать ее. Не проверив, спит ли она, Наоми бесстрашно вышла из комнаты той ночью и пробралась в мужское общежитие, по запаху найдя комнату Альберта. Она хотела напугать его. Да, пусть он огромен и страшен, она должна была дать понять, что грубой силой ее не напугать – перехитрит, обыграет, уничтожит из тени, когда не ждешь. Но из его комнаты послышался шум и несколько голосов, и Наоми передумала – план ее рушился даже из-за одного лишнего зрителя.

Теперь надежда на то, что ей удастся избежать неприятностей, безвозвратно исчезла.

Зато кое-что появилось – труп, который почти стопроцентно повесят на нее. И соучастница в сокрытии улик.

Глава 5. Рен

Встав рядом с распахнутым окном, Рен прижался спиной к стене, надеясь, что мартовский ветер охладит его пыл, но атмосфера в кабинете лишь накалялась. В тот день Скотту в очередной раз не терпелось вывести его из себя.

В последние два дня лучший друг Альберта стал еще невыносимее, чем обычно. Рену не хотелось его винить – пережить потерю трудно, в этом нет сомнений, – но ангельским терпением он похвастаться не мог и прежде. А теперь, когда по кампусу бродили пораженная выборочной амнезией Наоми и загадочный убийца, держать себя в руках и вовсе стало невыносимо сложно.

– Ты же вечно суешь везде свой кривой нос, – бормотал Скотт, присев на учительский стол в метре от Рена. – Неужели не учуял, кем там пахло?

– Если опираться на мой нюх, его убило отсутствие гигиены.

Скотт вскочил с места и замахнулся, но Рен успел увернуться, и кулак парня врезался в крепкую стену. С губ его сорвался едва слышный стон – не ожидал, что окажется так больно.

– Пощади, дружище. Еще один перелом, – Рен коснулся носа, – и я вообще перестану что-либо чувствовать.

– “Дружище”?

Из носа Скотта едва не валил пар. Рен мог запросто увернуться или ударить в ответ – он брал не силой, а ловкостью и точностью, – но только в человеческом обличии. Птице ни за что не одолеть дикого кабана. Зато можно сбежать. Именно это Рен планировал сделать, когда увидел, как клыки Скотта удлиняются, а руки покрываются шерстью. Заскрипели стулья: приятели Скотта повскакивали с мест и бросились его успокаивать. Но слух Рена уловил не это – лишь то, как открылась дверь, и Наоми, словно не замечая шума из-за стычки, проследовала к столу на заднем ряду, а затем скучающе уставилась в окно.

Он имел привычку игнорировать то, что ему не нравилось, чтобы сосредоточить внимание на более приятных вещах. Но иногда это плохо сказывалось на его здоровье.

Волосатый кулак целился, по всей видимости, в нос, но разбил едва зажившую после укуса Наоми губу. Совсем забывший о Скотте и его гневе Рен от неожиданности пошатнулся. Из пасти наполовину обратившегося кабана лились слюни и оскорбления – точнее, так полагал Рен, выслушивая страстное рычание и хрюканье.

– Только не это… – вздохнул едва вошедший доктор Хьюз, в отчаянии вскидывая руки. – Сколько раз я просил… Скотт!

Рен отскочил в сторону. Хьюз в мгновение ока оказался подле взбесившегося Скотта и схватил того за морду. Успокаивать внезапно сменивших форму студентов ему приходилось нередко, но в основном это происходило с учениками помладше.

Грэм Хьюз не просто так занимал столь серьезную должность так долго, хотя ему не было и сорока – он был действительно хорош в своем деле. Каким-то чудом он всегда находил способ достучаться до тех, чья крыша, казалось, разлучилась с домом давно и надолго; раз за разом Рен думал, что теперь-то это точно безнадежно, не стоит и пытаться, но Хьюз вытаскивал остатки человеческого разума на поверхность и помогал студентам брать верх над животной силой.

Рен часто размышлял о том, каково жилось людям, в которых не проснулась вторая сущность. Их ведь было много, гораздо больше, чем метаморфов, даже родители его были простыми людьми, и все же правительство заставляло ощущать, будто звери повсюду – и они опасны. Чему бы в академии их ни учили, лучшим уроком, который Рен усвоил за почти десять лет в “Игнис”, было осознание – он не чудовище и уже не станет им. Если сам того не пожелает.

Эпидемия испанки в начале двадцатого века стала отправной точкой для новой эпохи. Никто и подумать не мог, что экспериментальная вакцина, которую решили вводить людям, не дожидаясь конца испытаний, отразится даже не на них, а на их потомстве. Пробудит в человеке то, что заснуло настолько давно, что ни одно писание об этом не помнит. Испанка погубила полмиллиарда людей, а затем на и без того ослабленное общество напали полчища зверей, которые в силу возраста и испуга выкосили еще десятки миллионов – разумеется, все были в шоке. Но государство удивительно быстро среагировало, судя по всему, желая участием искупить вину за непроверенный препарат.