Запрещенная близость

Эйприл Сэвен

Запрещенная близость

Глава 1

Год и четыре месяца спустя.

Милли

«Я просто не буду смотреть на лицо. Возможно, даже не почувствую разницы».

С этих слов начинается каждое мое знакомство с новым инструктором. Я перестала считать, сколько их поменялось, с тех пор как возобновились мои уроки. Каждые полторы-две недели я прошу у директора академии танцев, Сильвии, нового инструктора из числа лучших учеников и плачу за уроки столько же, сколько обычно берет профи.

С единственным профи, готовым проводить занятия в любое удобное для меня время, наши профессиональные отношения не сложились. Про не сложившиеся отношения другого рода я предпочитаю не думать.

После той истории на позапрошлом Хэллоуине мы не общались два месяца. Я отказалась от танцев. Написала об этом Спенсеру в коротком, сухом сообщении и получила в ответ такое же односложное: «Ладно».

Чтобы отвлечься, той осенью я взяла в два раза больше уроков в кулинарной школе. Прошла ускоренную программу, получила сертификат и решила освоить расширенный курс, куда продолжаю ходить и сейчас.

Но то внезапное, хоть и понятное желание бросить танцы прошло через два месяца, к началу нового года. Я почувствовала прилив сил, завела непродолжительные отношения без обязательств, почти переболела Спенсером и решила: танцы уж точно не виноваты, что когда-то по дурости я влюбилась в близкого друга инструктора, и, воспользовавшись его беспомощностью, затащила в постель.

Звучит как завязка веселого ромкома.

С оговоркой, что мне ни секунды не было весело.

«This is what you get when you fall in loveNo one ever said how good it hurtsI tried once but it's once too muchYou end up getting burned»1,

– доносится из потолочной акустики.

Мой инструктор стоит позади и дышит так громко, будто пока меня не было на занятии, успел прогнать пару танцев соло. Но я помню, что мы припарковались у здания школы с разницей в три секунды. Прерывающееся дыхание Калеба я могу объяснить только тем, что он успел выкурить сигарету, пока я болтала с Джинджер у стойки.

Опустив обе руки на плечи, Калеб тянет меня к себе. Так и есть, он курил.

Меня выворачивает от его сигарет – сладковато-удушливый запах вишни, смешанный с табаком.

– Калеб, прошу тебя, не кури. – Я стараюсь казаться воспитанной, но мысленно умудрилась трижды послать его на хер. – Минимум час, перед тем как идешь на занятие.

Мы стоим, плотно прижавшись друг к другу. Руки Калеба переместились на мой живот и плавно скользят к груди, не вызывая во мне ничего, кроме напряжения в теле и желания отбросить их подальше.

И он явно чувствует мою скованность. Я вижу, как, не поднимая головы, он переводит взгляд на отражение и закипает от злости. Сжимает челюсти, но молчит.

Кажется, Милли Рамирес, отпугивающая партнера на первом занятии, – это уже традиция. Калеба точно предупредили, что я местная зазвездившаяся мегера. Из той категории, что может позволить себе платить за уроки в два-три раза больше и пользуется этим, диктуя правила. Собственно, это и есть основная причина, почему за меня не берутся опытные инструкторы. Вряд ли мои капризы выдержат преподаватели с опытом. Поэтому на съедение охреневшей Рамирес отправляют сговорчивых учеников из числа танцующих в школе не первый год.

Многие здесь называют меня королевой претензий и стервой с приветом. Будь там хоть сотни прозвищ, мне плевать ровно до тех пор, пока я плачу деньги за сделанную работу и при этом не опускаюсь до необоснованных унижений.

Так сейчас, например, пусть и с первых минут урока, но я высказалась по делу, а не из-за того, что в очередной раз охренела, как Калеб, конечно же, думает.

Он отходит на шаг – испугался, наверное, что вместо дропа2 я двину коленом прямиком ему в ногу, – и уже с расстояния собственной безопасности дает инструкции:

– Здесь добавим флэт-стэп3 и плавным движением переходим в хип-лифт4.

Я с сомнением прокручиваю в голове предложенную им связку. Проблема не в том, что сочетание этих движений кажется мне странным. Это неплохо смотрится, но не в ритме и не в настроении этой мелодии.

Когда я брала уроки у Спенсера, мы не пользовались танцевальными терминами.

Я не старалась запомнить названия движений и без лишних слов понимала, что он от меня требует. Если мы танцевали экспромтом, не зная хореографии к выбранной песне, то часто ловили единый ритм уже к середине первой минуты. Не знаю, была ли причина в похожих вкусах и интересах, но правда в том, что я не просто лишилась одного из лучших в этой школе инструкторов, но и партнера по танцам, с которым мы идеально чувствовали друг друга.

– Тут хорошо подойдет джелли-ролл5, – неуверенно тянет Калеб, успевший заметить, как я закатываю глаза еще на хип-лифте.

– Думаешь? – я сохраняю спокойствие на пределе возможностей. – Мне кажется, лучше ролл-даун6. Можно добавить к нему локомотор7, – А что? Я тоже кое в чем разбираюсь! Да здравствует «Google» и две недели попыток влиться в огромный мир танцев, начав с теории. – Это смотрится круто. В клубах такое сейчас популярно: крутим телом, вертим задом и разгоняем локтями всех, кто мешает тебе самовыразиться.

Он замирает, делает медленный вдох, скрещивает руки у груди и отходит к стене.

– Окей! Тогда покажи, как ты видишь этот танец.

Плюс балл малышу Калебу. Он догадался, что я стебу его, практически сразу.

– Разве не ты мой инструктор?

– Очередной. – Он скрещивает руки и отходит к стене, оставляя меня одну в центре класса. – Я слышал, что ты неплохо себя проявляешь на групповых тренировках, а значит, прекрасно все схватываешь. Вот только каким образом, если через тебя за последний год прошло до хрена инструкторов? Я чего-то не понимаю? Ты платишь за то, чтобы не обучаться, а обучать? Может, тогда сама подашь заявку на должность преподавателя? Покажешь всем класс. Станешь инструктором года, вытеснив с первого места Спенсера.

– Не собираюсь я никого вытеснять… – тушуюсь на звуках знакомого имени.

– Почему бы тебе не вернуться к нему? Он вряд ли откажет, если попросишь. Хватит тут всех мучать своими запросами. Или плати за аренду и занимайся сама, без инструктора. Судя по тому, что я вижу, ты и так отлично танцуешь, справишься и без помощи.

Я замираю, медленно переваривая эмоциональную речь Калеба.

Танцуй он хоть как автобус на льду, или, наоборот, как чемпион мира по танцам, мне было бы все равно. Но вот что действительно в нем цепляет: он не играет в недомолвки, не шепчет за спиной и не бежит жаловаться к руководству. Он смотрит в глаза и говорит все, что думает без реверансов. И я понимаю: прямолинейность Калеба – то самое, что я искала в инструкторе. Черта, которую я ценила в нашей дружбе со Спенсером, и долго пыталась хоть чем-то восполнить оставшуюся после нее пустоту.

Я подхожу к стоящему у стены Калебу, окидываю его долгим взглядом, взвешивая все «за» и «против», и за три секунды принимаю решение.

– А знаешь… Думаю, мы сработаемся.

Кладу ладони на его предплечья, притягиваю чуть ближе и веду танцевать.

– Только давай для начала станцуем экспромтом, без терминов и условностей.

Уже в конце нашего занятия к числу плюсов Калеба как инструктора я добавляю еще и хорошую хореографию.

Спенсер

– Зачем мы пришли так рано?

Субин каждые десять секунд одергивает короткое платье, разглаживает прическу, либо нервно поглядывает на часы.

– Они задержались в дороге. Все из-за пробок.

Прошло больше года с тех пор, как мы в отношениях, но я впервые устроил двойное свидание, куда позвал лучших друзей – Лекса и Сэм.

Мои родители далеко, Субин ни разу с ними не встречалась, и, подозреваю, сейчас ее ощущения близки к тем, что сопровождали бы этот ужин, будь он с родными, а не друзьями.

Я молча дотрагиваюсь до плеча Бин, она тут же им передергивает. И непонятно – то ли от неожиданности, то ли у нас снова период, когда ей неприятны любые прикосновения, для которых она не давала устного разрешения.

За все время, пока мы встречаемся, я так и не смог понять, с чем связаны эти периоды.

Впрочем, не сильно-то я и пытался.

Мы с ней никогда не обсуждали статус отношений, в которых находимся. Вначале происходящее для меня было способом отвлечься, пока Рамирес играючи поменяла одного парня на другого. Потом наши случайные встречи и рутинный секс приобрели хоть какое-то постоянство.

Субин жила в общежитии сестринства – две комнаты и общий коридор со старшекурсницей, которая встречалась с гарвардским баскетболистом и исчезала у него неделями.

Во время размолвки с парнем соседка Субин вернулась, и тут пришла моя очередь звать свою девушку ночевать в нашу с Тейлором квартиру.

Хадсон, заметив, что Бин не в восторге от тех редких случаев, когда во время наших свиданий он остается дома, заботливо уступил мне всю нашу общую холостяцкую территорию и перебрался на время к своей девушке.

Вот и получается – период, когда мы с Бин регулярно встречались, длился около двух месяцев. Только тогда мы напоминали настоящую пару. Или, по крайней мере, делали вид, что умеем быть ею.

– А если я им не понравлюсь? – Субин наконец говорит о настоящей причине ее беспокойства.

– Главное, чтобы мы нравились друг другу, – я отвечаю стандартной фразой, хоть сам не уверен, осталось ли что-то от нашей взаимной симпатии. – Хорнеру этого хватит. Сэм, думаю, тоже, – перед глазами мелькает образ Рамирес, но я вспоминаю, что Милли никогда не видела во мне парня, и вряд ли Саманта возненавидит мою девушку из солидарности к чувствам подруги.

Но, когда через двадцать минут Алекс и Сэм появляются на пороге кафе, я с первого взгляда могу прочитать мысли девушки друга.

В ее глазах вежливая отстраненность. Она не испытывает к Субин неприязни, но и желания с ней подружиться там нет и в помине.

Весь разговор за ужином вытягиваем мы с Хорнером. Сэм улыбается редко, но, кажется, вполне искренне.

Я замечаю, что Бин, опустив взгляд в тарелку с десертом, прячется в панцирь привычной для нее отстраненности, и лихорадочно перебираю темы – от новостей до десерта – лишь бы заговорить, маскируя витающую за столом неловкость. И тут помощь неожиданно приходит со стороны Сэм:

– Спенс говорил, ты учишься на хореографа?

Субин выпускает скомканную салфетку из рук, поднимает скучающий взгляд и кивает.

– Нас с Алексом тоже свели танцы, – сияет улыбкой Саманта.

– Думаешь? – Хорн, замерев с вилкой у рта, задумчиво разглядывает чизкейк. – А я почему-то вспомнил бананы.

Я чувствую, как под столом чья-то нога, пытаясь толкнуть другую, случайно цепляет мое колено.

– Тебе напомнить Монтану и Ле Гуин? Эстравен, – подмигивает другу девушка.

– Но ты сама сказала про танцы.

– Я говорила о том, что нас сблизило, а не о том, из-за чего ты едва не попал прямиком в бостонский некролог.

В глазах Субин, последние пару минут потерянной в собственных мыслях, вспыхивает интерес. Я приближаю лицо к ее уху и предупреждаю:

– Они так всегда общаются. Не обращай внимания. Не знаю, откуда в них столько энергии, но спорят они постоянно. К счастью, до драк никогда не доходит. По крайней мере, с тех пор, как они встречаются.

– И давно они вместе? – вскинув брови, шепчет Субин.

Я скольжу взглядом по лицам друзей, увлеченных друг другом.

– Официально? Чуть больше года. Но, кажется, их общая история тянется десятилетие.

Я немного преувеличиваю с десятилетием. Из того, что я слышал от скупого на комментарии Алекса, познакомились они лет на пять раньше. Просто не сразу разули глаза и узнали друг друга, когда оказались в одном универе.

– Сейчас мы работаем в разных студиях, – Субин возвращается к теме танцев. – И в разных стилях. Спенсу понравилось современное направление, меня же всегда привлекала классика. Вот и устроилась работать в другую школу.

– Что ты преподаешь? – спрашивает Сэм.

– Бальные танцы.

– Без ограничений по возрасту?

– Без, – кивает Субин.

– Хочешь записаться на танцы? – спрашивает Лекс у своей девушки.

– Не в этой жизни, – бормочет Сэм, и я понимаю, что усталость в ее голосе не наиграна. Работать в компании матери своего парня, раз в два-три месяца летать по командировкам и совмещать это все с учебой на четвертом курсе – не то расписание, куда впору включать занятия бальными танцами.

– А ты, вроде, дизайнер? – Взгляд Субин провожает официантку, обслуживающую наш столик, когда та пробегает мимо с пустым подносом.

– Ага. Еще один сумасшедший представитель творческой профессии.

Алекс задумчиво окидывает взглядом сидящих за столом и, тяжко вздыхает:

– Видимо, я тут один адекватный.

– Ты бы молчал, – тут же встреваю я, салютуя ему стаканом воды. – Адекватный нашелся. Идиот, которому перепадает лучшая в штате архитектурная фирма, а он, видите ли, пошел в программирование.

К слову, если бы не тяга Алекса ко всему, что связано с программированием, и умение восстанавливать удаленные видео с камер наблюдения, кто знает, чем закончилась бы история, когда я отметелил Истона во дворе университета.

– Забыл? Я прохожу стажировку у отца.

– Хочешь сказать, собираешься там и дальше работать?

– Я еще думаю. – Лекс с важным видом скрещивает перед собой руки. – Взвешиваю все плюсы и минусы.

– А ты? Как получишь диплом, бросишь танцы или архитектуру? – вопрос Субин застает врасплох – я не задумывался об этом всерьез последние года два, с тех пор как хореография перестала быть для меня чем-то средним между подработкой и хобби.

– Танцы он точно не бросит, – нарушает молчание Лекс, заметив, как я медлю с ответом. – Будет подбадривать ими заскучавших рабочих на стройке.

Я медленно поднимаю вверх средний палец, прикрываю его свободной рукой и отправляю «привет» сидящему справа Хорнеру.

Переглянувшись между собой, мы всей компанией, включая и девушек, которые вряд ли не обратили внимания на движения фокусника в моей части стола, проваливаемся в дружный хохот. И я наконец-то вижу, как Субин расслабляется.

***

У общежития, куда мы с Бин добираемся на такси ближе к полуночи, я вспоминаю, что Тейлор снова отчалил к подружке на все выходные. Всего на мгновение допускаю мысль, что можно поехать домой вместе с девушкой, но, вспомнив последнюю нашу попытку ночевать вместе, давлю ее на подходе.

Мы с Бин даже как-то пытались съехаться на десятом месяце отношений. Как раз в тот период Тейлор решил перебраться в квартиру девушки вместе со всеми вещами.

Прожив со мной под одной крышей неполные три недели, в итоге Субин вернулась в общежитие. Сказала, что так ближе и до универа, и до работы.

Аргумент убедительный, если игнорировать то, что каждую ночь, даже в те, когда между нами случалась редкая близость, Бин убегала спать в бывшую спальню Тейлора. И объясняла все тем, что не может уснуть, если кто-то лежит рядом.

– Джеки сегодня уехала к парню, – мнется Субин у входа, украдкой поглядывая на ожидающую меня машину. – Если ты… хочешь…

– Нет. – Я поздно осознаю, что ответ прозвучал грубо. – Не сегодня. С утра еду на фестиваль с детской группой. – Тут я хотя бы не вру.

Но Бин не дает мне толком прочувствовать сожаление. Я вижу, как ожидание в ее глазах сменяется облегчением, лицо озаряет улыбка, а ноги тотчас же делают шаг назад.

– Удачного выступления!

Кивнув, возвращаюсь к машине и по пути замираю на мысли, что, неоднократно прощаясь с Субин у дверей ее дома, я ни разу не чувствовал, что хочу обернуться назад.

Глава 2

Милли

Вот уже больше года я делаю вид, что между мной и Спенсером мало что изменилось. Я притворяюсь в повседневной жизни, когда вижу его в универе. На общих занятиях в школе, где мы хоть и редко, но продолжаем разучивать групповые танцы, я так же не снимаю маску, вросшую второй кожей в лицо.

С недавних пор мы с ним снова общаемся, хоть разговоры, как и звонки – редкие, немногословные и осторожные.

Но той теплоты, с которой все начиналось, теперь уже нет. И сомневаюсь, что будет. Подозреваю, что Спенсер не против вернуть ту же легкость в общении, но я уверена, что… не смогу.

Невыносимо смотреть на него и не вспоминать: как я касалась его лица и оставляла на нем бессчетные россыпи поцелуев, как отдавалась ему и своим чувствам со страстью и упоением, разрушив тем самым дружбу, которую так ценила.

Наверное, многим покажется, что я нагнетаю драму на ровном месте. Что невозможно настолько влюбиться после двух месяцев дружбы и ночи пьяного секса.

Можно сказать что угодно, если не знать всей истории. Поэтому… я должна забыть предысторию, реже прокручивать в голове события той ночи и убеждать себя в том, что так хорошо мне было не из-за влюбленности в Спенсера.

Пусть будет во всем виноват алкоголь.

Стоя посреди танцевальной комнаты в окружении трех девушек и четырех парней, я встряхиваю головой, освобождая ее от мыслей о Спенсере.

И правда. Зачем о нем думать, если можно просто смотреть?

– Кто стоит впереди? – Стейси, высокая коротко стриженная брюнетка, бросает случайные взгляды в мою сторону.

Сучка. Думает, я ослепла и ничего не вижу.

– Грег, Мередит и… Рамирес. – Голос девушки за моей спиной, в отличие от взглядов Стейси, не пытается скрыть отвращение.

Мне пришлось с первых дней ощутить на себе неприязнь половины группы, в составе которой я занимаюсь с начала прошлого года.

Год назад Спенс решил, что соберет отдельную группу для углубленных тренировок, и направлением для уроков ожидаемо выбрал к-поп.

Корейская музыка рвала чарты. Вместе с тем росло число конкурсов и фестивалей, победив в которых можно было поехать в Корею или Китай – обучаться у топовых хореографов, отдохнуть и зарядиться эмоциями на год вперед.

Спенс загорелся выиграть хотя бы один из таких конкурсов.

Так я и оказалась среди его учеников в кавер-группе «4us²».

Спенс тогда позвонил мне сам. Нет, не так. Он пришел на мое занятие с личным инструктором, молча схватил за руку и притащил в класс, где занимались ребята.

Просто сказал, что набор заканчивается, а он хочет видеть меня в группе. Дал время подумать – одни сутки – и, как обещал, позвонил ровно через 24 часа.

Пунктуальная задница.

Я хотела отказаться, но нашла целых два повода сказать «да». Первый – я сама когда-то призналась ему, что к-поп каверы – это то направление, ради которого я обучаюсь танцам. А второй – это желание хоть немного поднять градус отношений, остывших до уровня «мы просто знакомые».

Спенс не стал долго думать над выбором первых трех танцев – BTS на все случаи жизни.

Каждый раз, стоило нам взяться за новую хореографию, я ощущала себя на месте Сокджина8. Временами неловкой, неповоротливой, но вытягивающей танец харизмой. Только Спенсер считал по-другому, то и дело давая мне партии Хоби9 или Чимина10.

И если вначале все удивлялись, зачем он ставит меня впереди, то к третьему танцу появились и те, кто прямо спросил, почему мне дают танцевать сложные партии, если мои навыки хуже средних по группе.

У Спенса всегда наготове был довод, против которого не смогла бы пойти даже я, осознающая собственную никчемность.

«На конкурсах больше внимания уделяется тем, кто танцует в заднем ряду. Как думаете, что будет, если пустить на самотек работу со слабыми звеньями?». «Когда Милли впереди, я вижу ее ошибки и вовремя их исправляю. Как только замечу, что кто-то из вас стал танцевать хуже, займете ее место».

Вначале мне было обидно, но вскоре я поняла, что эта его снисходительная политика преподавания дает плоды. Я действительно стала танцевать лучше. Двигаться плавно, синхронно, быстро подстраиваться под сложные связки. И когда я смотрю ролики с записью танцевальных практик, замечаю, что вместе с активностью моей мимики это дает нужный эффект.

Спенсер ведет страницы в нескольких соцсетях от лица нашей группы. И, кажется, у меня появились фанаты, которые раз за разом хвалят мои навыки, радуются тому, как я расту и совершенствуюсь.

Через месяц после того, как я пришла в группу, – тогда мы со Спенсером только-только вернулись к общению после долгого и, на первый взгляд, беспричинного перерыва, – он оставил меня после занятия, чтобы поговорить.

Помню, как я едва не свалилась в обморок от волнения. Руки тряслись, пока я прятала их в карманах широких брюк.

Он посадил меня на скамейку в танцевальном классе, сел так же близко, как делал это те пару месяцев нашей дружбы. Близко настолько, что если бы не одежда, я чувствовала бы кожей рельеф мышц на его бедре.

– Забудь про талант, у меня никогда его не было, – начал он без предисловий, когда понял, что я никак не могу влиться в команду из-за постоянных сравнений с остальными. – Ни к чему. Ни к учебе, ни к танцам, ни к рисованию. Я не пел, не лепил, не вышивал крестиком. Все, что я делал – двигался к цели. Милли, если ты хочешь танцевать лучше, стань своим главным соперником. Будь им всегда. Ты сегодня лучше, чем ты вчера. И хуже, чем ты завтра. И прекрати думать, что говорят о тебе другие. Я знаю, что делаю. Мое мнение для тебя здесь авторитетнее всех. Значит, по хер на остальных.

– Ничего, что мы с тобой дружим? – выпалила на эмоциях, мыслями возвращаясь к нашему общему прошлому. – Я изначально попала в эту команду как человек с привилегиями.

– А мы еще дружим? – спросил он с тоской в голосе, от которой мне стало больно дышать. Хватило секунды, чтобы к глазам подкатили слезы.

Я отвела взгляд к зеркальной стене и заморгала, глядя на свет.

– Я думал, ты наигралась.

Ответных слов у меня не нашлось. Я молча моргала, глотала царапающие горло комки, один за другим затрудняющие дыхание.

Умчалась при первой возможности, когда в класс забежал кто-то из ребят. И нашла в себе смелость ответить Спенсеру только вечером.

«Я: Прости. В то время я чересчур увлеклась Паркером. Стоило нам с Питом разбежаться, у тебя и Субин только-только все сдвинулось с мертвой точки. Я не хотела мешать. И отдалилась».

«Я никогда не играла с тобой, Спенс».

«Спенсер: Тогда возвращайся».

«Мне тебя не хватает».

«Иногда я скучаю. Сильно».

«Я: Насколько?»

«Спенсер: До… слез?»

«Этот ответ правильный?»

«Я: В самый раз. Меньшее я бы не засчитала».

Как бы я ни старалась свернуть все в привычное и безопасное русло юмора, внутри было также больно.

Стоя напротив него сейчас, сосредоточенного, и, кажется, за неполные полтора года возмужавшего еще больше, я снова пытаюсь найти повод пошутить, чтобы разрядить обстановку.

– Я бы попросила, – бросаю, не глядя в сторону второй сучки, Ванды. – Когда обращаешься по фамилии, добавь «сеньорита».

– Чего? Она это мне? – бормочет она, понижая голос, когда замечает, как Спенсер переводит взгляд на нее.

– Больше дела, меньше разговоров, иначе скоро займешь место в передней связке. – Я вижу в отражении зеркала, как засияло лицо Ванды, однако Спенсер тушит его следующим предложением: – Как отстающая.

Так тебе, крашеная шиншилла.

В такие моменты мне хочется наплевать на статус дружеских отношений и мнение тех, кто на нас смотрит, прыгнуть ему на шею и крепко обнять.

Но в очередной раз я сдерживаю внутри ликование и отвлекаюсь на мысли, что вот-вот начну танцевать.

Четвертый прогон, а ощущение, что наша группа танцует без перерыва второй час.

Из-за настроения песни хореография «Dope» многим кажется легкой. Вот только у BTS, на мой скромный взгляд, нет легких танцев.

Сложности в нашем случае добавляет еще и количество участников в группе – танец приходится подстраивать под восьмого.

Песню для конкурса каверов, который пройдет в мае, Спенс выбирал сам. Увидел ролик на канале одной европейской кавер-команды и загорелся идеей, что сможет поставить круче, хоть нас и будет не семь, как в идеале, а восемь.

Он наконец-то дает нам время на отдых, чем мы с ребятами пользуемся по полной: один за другим валимся с ног, кто прямо на пол, а кто побрезгливее – на скамейку.

По опыту все мы знаем, что передышка от нашего мастера Шифу продлится не больше пяти минут. Кто-то пытается восстановить дыхание, кто-то разминает конечности. И ни одного, кто рискнул бы тратить энергию на нытье. Давно уяснили, что с ним это бесполезно.