Лагерь «Чистые воды». Изоляция

Катя не знала, что вымолвить, пока её взгляд не упал на старое полуразрушенное здание на краю лагеря.

– Я… я иду в библиотеку, – нашлась она.

Зоя ответила ей белоснежной улыбкой.

– Иди, конечно. Осторожнее на ступеньках. Они иногда проваливаются.

Катерина кивнула и, пробормотав что-то на прощание, направилась в намеченный пункт без оглядки. Ей вспомнились слова Даши.

«Никакая она не уборщица, – подумала она в запале. – Уборщицы себя так не ведут. Но кто бы она ни была, от неё стоит держаться подальше. Здесь все не те, за кого себя выдают».

Глава 8

Катя безвылазно просидела в библиотеке до самого ужина. После того злосчастного разговора она боялась даже случайно пересечься с Вольским.

Таким образом старое, пахнущее тленом здание библиотеки стало для неё надёжным прибежищем: за восемь с лишним часов никто даже не заглянул сюда. В окружении книг она вдруг почувствовала себя спокойнее; за прошедшие дни она так сильно устала от людей, что просто нуждалась в уединении и покое. Несмотря на дряхлость, в библиотеке сохранилось подобие уюта и давнишней роскоши. Высокие потолки с хрустальными люстрами, громоздкие столы с изящной резьбой – такие встречались обычно в музеях, – и заваленные книгами полки из красного дерева, занимавшие большую часть пространства. Лампы в люстрах не горели, но дневного света, что проникал сквозь большие круглые окна под самым потолком, вполне хватало для комфортного чтения. Катерина поначалу не возлагала больших надежд на это место и использовала только как временное прикрытие, а потом незаметно для себя привыкла и позабыла о желании уйти.

Здесь обнаружилось чересчур много интересного: от вековых досоветских книг и стихотворных сборников до старых фотоальбомов. Катя находила и зарубежные романы на языке оригинала, и малоизвестные томики русских писателей в ограниченном тираже, и даже книги времён царской России. Для человека, влюблённого в литературу всей душой, всё это было сокровищем. И тем более удивительно было, что всё это оказалось посреди такой глуши и самым глупым образом заброшено.

Белкина погрузилась в изучение и очнулась лишь когда начало вечереть. В животе уже урчало; в этом царстве книг она совсем позабыла о голоде. После запахов пыли свежие ароматы цветов и скошенной травы заставили взбодриться. Она незаметно приникла к толпе одноклассников – как раз должен был начаться ужин.

Саша и Даша уже устроились за столиком. Вольского поблизости не наблюдалось. Катя подхватила со стола раздачи поднос и направилась к ним.

– Вот ты где! – воскликнула Саша. – Ты что, всё это время пробыла в библиотеке?

Та только кивнула и с готовностью набросилась на еду. Сегодня их потчевали рисом с мясной подливой, компотом и булочками. Вовсе не изысканно, но вкусно и сытно.

Когда с едой было покончено, Катя уловила общее напряжение. Саша молчала, мрачно глядя перед собой. Даша покусывала нижнюю губу и думала о чём-то своём. На вопрос «что случилось?» они синхронно нахмурились.

– Да так. Гордеева опять устроила истерику, – нехотя ответила Каминская. – Да ещё и при всех, представляешь? Мы просто смотрели, как мальчишки играют в футбол. И она откуда ни возьмись налетела на нас и давай говорить всякие гадости.

– Это Лёля-то? – не поверила Катя. Она уже видела её в гневе, но надеялась, что тот раз был первым и последним. – Она же и мухи не обидит!

– Мухи, может, и не обидит, а вот нас – очень даже.

Даша так стукнула рукой по столу, что половина столовой на неё обернулась. Её карие глаза метали молнии.

– Слышала бы ты эту ересь! Она, представляешь, встала за нашей спиной вместе со своей новой подружкой Наташей и давай нас поносить на весь свет! Как она там говорила? «Стоят тут, веселятся», – передразнила она тоненький голосок Лёли. – «Лучше бы парней себе нашли», – это ей Наташа поддакивала. «Да кому они нужны, два крокодила. На таких никто никогда не западёт», – и это, представь себе, Лёля сказала!

Белкина от неприязни и растерянности даже не знала, что ответить. Она могла понять такое чувство, как гнев, но ведь это не давало Лёле права издеваться над подругами! Это было так низко и совсем не вязалось с нею! Кто-кто, а Оля Гордеева всегда была добродушной и совсем не злобливой. Разве могла бы она такое сказать – пусть и в пылу гнева?

– Это всё из-за Артемьевой, – нашлось логичное, казалось бы, объяснение. – Она на неё плохо влияет. Лёля никогда бы до такого не додумалась! Она не такая!

Саша её уверенности не разделяла.

– Раньше и я так думала. Считала её подругой. Но подруги себя так не ведут, – ответила она подавленно и зло. – Когда друзей что-то не устраивает, они это решают. Она же ведёт себя как полная дура и говорит гадости. Даже если я буду сильно зла, я никогда не скажу такого о вас! А ты разве скажешь?

Как бы ни хотелось Кате оправдать подругу и найти объяснение внезапным переменам, она с неохотой признала, что ничего подобного ей бы и в голову не пришло. Ей было понятно, почему Каминская так обижена. У неё с парнями не клеилось, и для Лёли это не было секретом. Тем более подлым с её стороны выглядели такие замечания.

Гордеева со своего стола то и дело бросала на них зазывные – даже слегка вызывающие – взгляды: будто бы знала, что она – главный предмет их разговора.

– А я-то думала, что она самая добрая из вас, – заметила Самойлова. – В тихом омуте черти водятся.

– Она не злая. Она просто глупенькая, – ответила Катя. – Это Артемьева настраивает её против нас, я уверена!

Ей вдруг пришло в голову, что подруга за эту неделю вполне могла растрепать Наташе про их с Вольским секретные отношения. А почему бы и нет? По Артемьевой невозможно было понять наверняка. Катя поделилась этими мыслями с подругами, но те разошлись во мнениях.

– Конечно, она знает, – фыркнула Даша. – Ты посмотри на её кислую физиономию. Она на вас с Вольским смотрит так, как будто хочет убить.

Саша с ней не согласилась.

– Если бы Наташа была в курсе, мы бы сразу узнали. Она же истеричка, ни одной мысли в своей голове не удержит. Узнает – тут же будет мстить, при чём тебе, а не ему.

«Может, это и есть её месть? – подумалось Кате. – Вдруг она уже всё знает и, чтобы досадить, настраивает Лёлю против нас?».

По столовой вдруг пронёсся клич: это мальчишки объявили о новой игре в волейбол. Даша, как одна из рьяных спортивных фанаток, побежала за разъярённой толпой. Столовая быстро опустела.

Антон так и не появился.

– Что-то случилось? – поинтересовалась Саша.

В её глазах мелькнула догадка. Катя знала: если ответит «нет», то та не будет настаивать на откровениях. Это была одна из черт, которые она так ценила в своей воинственной взбалмошной подруге: она никогда не лезла в душу, но, когда требовалось, спокойно выслушивала и поддерживала.

Несколько минут Белкина делилась своими неясными переживаниями. Как подросток, она не могла как следует проанализировать происходящее и дать чёткое объяснение своим эмоциям, не могла найти выход из сложившейся ситуации и переступить через себя. В то же время любому мудрому взрослому стала бы ясна причина девичьих тревог. Она чувствовала себя ребёнком, да, по сути, и была им, и столь взрослые чувства и желания пугали её. Любовные отношения заставляли её чувствовать себя дискомфортно уже по той причине, что никак не укладывались в понимание приличного и правильного; они выходили за привычные рамки и никак не вписывались в сложившийся уклад её жизни. Антон, слишком юный, чтобы понять всю глубину и сложность её чувств, пока не способен был проявить необходимую тактичность и дать ей время на осознание себя.

Каминская внимательно выслушала рассказ о её метаниях и некоторое время молчала, стараясь подобрать нужные слова.

– Он не должен был над тобой смеяться. Это было грубо, – сказала она наконец. – Если ты дорога ему, он должен вести себя как надо. Тем более, Вольский знает, что до него у тебя никого не было. Тебе всё это кажется странным и страшным… Наверное, я бы тоже себя так чувствовала. Если это действительно любовь, то это пройдёт. Конечно, если он перестанет вести себя как придурок.

– А если нет? – протянула она. – Если это вообще никогда не пройдёт? Может, со мной что-то не так? Это я какая-то не такая? Я знаю, когда девушки влюбляются, они чувствуют себя совсем по-другому! Ну, то есть, в фильмах, в книгах, да и в жизни тоже… Я должна быть счастливой, окрылённой, но я вместо этого волнуюсь, как дура! Какой-то бред!