Лагерь «Чистые воды». Изоляция

Элли Эванс

Лагерь "Чистые воды". Изоляция

Глава 1

Они не знали, сколько шли. Под грубой мешковиной было жарко, влажно и не хватало воздуха. Первые секунды Катерина боялась задохнуться; в отчаянии на неё накатил такой страх, что слёзы покатились из глаз. Но лёгкие нашли спасение в жалких крупицах кислорода, с трудом проникавшего сквозь толстую ткань. Она дышала тихо и медленно, как и учила её мама.

«Это успокоит тебя, когда будет страшно», – убеждённо говорила она. Катя прикусила губу. Воспоминание о родном доме, родителях, маминых объятиях вызвали новый поток слёз, и остановить его маленькой девочке в столь отчаянном положении было уже невозможно.

Четыре дня назад она была дома. Её жизнь никогда не была идеальна. Напряжённые отношения с отцом, непонимание мира, подростковый бунт, постоянные бессонные ночи… Раньше ей порой хотелось обменяться жизнью с кем-то более удачливым. А теперь она бы всё отдала, лишь бы вернуться к своей – неидеальной, напряжённой, по -подростковому сложной и, несмотря ни на что, безопасной до зубовного скрежета.

Невидимый охранник всё подгонял её. Волосы липли к лицу и шее, футболка отсырела от пота, а глаза не разбирали ничего, кроме серой мешковины; ни единый луч солнца не проникал сквозь неё. Порой она спотыкалась о камни и коряги. Тот неведомый, что вёл её, громко выругивался и хватал её за шкирку, словно нашкодившего щенка. Ноги и живот отчаянно ныли. Большая часть тела по ощущениям превратилась в сплошной синяк.

Одним она могла гордиться. Погружённая в свою ярость и беспомощность, Катя не позволила себе издать ни единого жалобного звука. Лёля всхлипывала в нескольких метрах от неё. Порой в её нечленораздельных мольбах проскальзывали едва различимые «за что?» и «почему вы это делаете?». Несколько раз Катя услышала и мальчишеский голос – должно быть, Антона, – но тот не успевал ничего сказать. Кто-то сноровисто затыкал его и велел идти дальше.

«Молчите. Просто молчите», – молилась она про себя. Любое действие могло вывести этих людей из себя. Хотя бы Саше и Даше хватало ума помалкивать: Катя так думала, потому что не слышала от них ни слова, ни вздоха с самого начала пути.

С каждой минутой ей было всё жарче. И про каждый следующий шаг она думала, что он – последний. Голова кружилась и висела на плечах невыносимым грузом, конечности переставали слушаться. Глаза заливало потом. Помня, где она и что ей грозит, она поймала себя на мысли, что мечтает не о спасении вовсе, а об одном дуновении прохладного ветра или глотке родниковой воды.

– Может, напоить их? – услышала она голос кого-то. – Они так до конца пути ноги протянут.

«Да!» – едва не крикнула она. Кто-то рядом – наверное, Лёля – издал полный надежды вскрик.

– Обойдутся, – ответил кто-то жёстко, безапелляционно. Надежды рухнули. – Будут знать, как вести себя со взрослыми.

Сознание постепенно отключалось от реальности. Белкиной в какой-то миг начало казаться, что она всегда пребывала в этой тьме и никогда не видела света. Воспалённый, изнывающий от нечеловеческой жары мозг постепенно начал сдаваться. Она погрузилась в состояние полусна и даже больные ноги, терпящие и голый грунт, и траву, и вязкую грязь работали в автоматическом режиме.

Когда пленникам начало казаться, что эта дорога никогда не закончится, их резко остановили.

– Замерли на месте, – сказали им. Это был тот самый человек, что отказал им в воде.

В спину Кате прилетел тупой удар. Ноги – мягкие, как вата – подкосились, и она рухнула коленями в траву. Ей не было дела даже до этой боли; сейчас она могла только радоваться, что ей дали возможность передохнуть. Ребята издали вскрики по очереди. Их тоже бросили наземь, словно бесчувственные коряги.

– Ну, и заставили вы нас побегать, детки, – насмешливо заметил один из преследователей. Его голос звучал не так уж зло. Он будто был позабавлен их детскими проделками. – На ваше счастье, никого из вас так и не удалось подстрелить. Хотя попытки были.

Человек не соврал. Их всех в тот или иной момент пытались пристрелить. Теперь Катя знала, как чувствует себя зверь, преследуемый кровожадными охотниками.

Неожиданно справа от неё раздался хриплый голос Вольского.

– Раз вы так хотите убить нас, что вам мешает?

– Ничего. Был такой вариант, – ответил второй. – И если бы я решал, то ты, малец, точно не дожил бы до этой минуты. Считай, что тебе повезло. Не я здесь главный.

Катя, взбудораженная смелостью Вольского, тоже подала голос.

– Тогда чего вы от нас хотите? – Она говорила хрипло, словно старуха с двадцатилетним стажем курения. В горле застрял ком.

– Да так, ничего особенного. Всё предельно просто. Вы, маленькие забияки, доставили нам слишком уж много проблем, – объяснил первый. – Слыхали такую пословицу: тише едешь – дальше будешь? Ну вот и вы ведите себя тихо, если хотите дожить до совершеннолетия.

Катя не услышала ни звука, но почувствовала, как резко её друзья растерялись и впали в коллективную прострацию. Каждый обдумывал, как их понимать. Эти странные слова не укладывались в голове после произошедшего. Теперь, когда усталость схлынула, и разум начал приходить в себя после испытания жарой, они вновь почувствовали угрозу смерти.

– Вы нас отпустите? – выговорила Лёля слабым заплаканным голосом. Это звучало как бред. Тогда-то Катя и услышала наконец Сашу; её тихий, неверящий смех. Будто слова Лёли – какая-то шутка.

Однако их похитители не рассмеялись. Раздалось чьё-то бормотание, а затем – удаляющиеся шаги, шорох травы и листьев. Было наивным думать, будто бандиты и впрямь оставят их – после всего, что они уже сделали.

– Мы вас отпустим, – подтвердил человек.

Метрах в десяти раздалось шумное фырканье.

– Вы нас протащили по лесу в мешках только для того, чтобы сказать это?! – злобно осведомилась Даша. Её голос напоминал рычанье волчицы. – Вы, психопаты, с самого начала хотели убить нас! Вы заставляли нас голодать! Отстреливали, словно зверей! Ну, уже поздно разыгрывать из себя добреньких, вы, злые сукины дети!..

Пламенная тирада прервалась криком и звуком падения.

– Ты ещё злых не видела, девочка, – сказал второй и шумно сплюнул.

– Не трогайте её! – разразилась криком Саша. – Не смейте трогать никого из нас! Вы чёртовы бандиты! Издеваетесь над детьми, думаете, можете творить с нами всё, что вздумается, да?!

– Это вы, что ли, дети? Здоровенные лбы. Хотя умом не доросли ещё, это верно. Тупы как пробки. Помолчи лучше, курица малолетняя.

Но Саша и не думала урезонить свой пыл.

– Вы только с ружьём такой смелый? – презрительно, явно дразня спросила она. Даже на волоске от смерти нахальства ей было не занимать. – Ну, так дайте и мне ружьё. Посмотрим, кто кого!

Катя думала, что за этим последует наказание, но никакого удара не было.

– Заткнись ты, Каминская! – рявкнул Антон. – Хоть сейчас заткнись! Нас из-за тебя угробят, идиотка!

– А парень прав. Сами роете себе могилу. Сами жить не хотите, – заметил первый. – Сами же попёрлись в лес и нажили себе неприятностей. И кто вам после этого злобный Буратино? Ну, так вот, по моему опыту, кто больше всех разнюхивает, тот меньше всех живёт. Мы вас отпустим и сделаем вид, будто ничего не было. И, так и быть, вы поживёте ещё… при условии, что не будете рыпаться больше. Идёт? А уж мы проследим, чтоб вы не удрали снова. Удерёте – пеняйте на себя. Больше мы не будем такими добренькими. Если ещё раз окажетесь в этом лесу, о пуле в лоб сможете только мечтать. Поняли?

– Я не понимаю… – сказала беспомощно Лёля. – Зачем…

– А тебе и не надо понимать. Сейчас ты, девочка, пойдёшь обратно к своим друзьям и будешь жить так, словно ничего не было. И никому ни слова о том, как прошли ваши последние дни. Скажете, что хотели пойти в город и заблудились. Ни у кого и вопросов не возникнет. Поняли? А если начнёте языками молоть… мы это сразу узнаем. У стен есть уши. Слыхали такую поговорку?

Ребята хранили молчание. Бандит принял его за безропотное согласие.

– Сейчас мы снимем с вас верёвки. Буду считать до двадцати. Вы не рыпнетесь с места, не шевельнётесь, пока я не скажу «двадцать». Итак… один…

Чьи-то пальцы заскользили по её запястьям и грубо стащили толстые путы.

Шесть… семь… восемь…

Рядом раздался вздох боли.

– Я сказал не шевелиться! Не снимать мешки раньше времени! – рявкнул второй голос.

Двенадцать, тринадцать, четырнадцать…

Голоса бандитов постепенно утихал. Катя раньше всех поняла, что они остались одни, и тут же громкое «двадцать» донеслось откуда-то издали. Она стащила с головы влажную, пропитанную потом мешковину и подставила лицо и плечи под открытый воздух. Тело чуть не одурманил резкий поток кислорода.

– Господи, – пискнула Лёля.

Ребята оглянулись друг на друга почти одновременно. Они все были потные, потасканные, похожие на городских бродяг в грязной продырявленной одежде – но хотя бы живые.

– Мы вернулись, – сказала Даша.

Ребята замерли перед кованым трёхметровым забором, огораживающим лагерь «Чистые воды». Место, из которого они так отчаянно пытались сбежать, вновь настигло их. Антон прищурил светлые глаза и лаконично высказал всеобщее мнение:

– Дерьмово.

Они стояли в молчании.

– Мы должны идти. Если не пойдём, они узнают, – сказала Даша и оглянулась на чащу, где их преследователи исчезли. Однако у всех оставалось предчувствие, будто невидимые глаза до сих пор наблюдали за ними.

Они должны были ждать там. Должны были убедиться, что подростки последуют приказу.

Друзья не сказали друг другу ни слова и с обречённым видом направились к воротам своей тюрьмы.

Глава 2

– Что нам теперь делать? – проговорила Лёля после минутного молчания. По лицу её градом катились слёзы. Она стирала их грязными пальцами.

– То, что нам было сказано, – ответил Вольский с явственно проступающей ненавистью. – Мы решили отправиться в поход, понятно? И заблудились. И больше ничего.

– Да кто нам поверит?! – яростно воскликнула Самойлова.

Она, кажется, готова была наброситься на кого-нибудь с кулаками. При свете дня невозможно было скрыть, как над ней поиздевались: на лице багровели подтёки от ударов, а тело под рваной одеждой уродовали синяки. Вкупе с полубезумным голодным взглядом это производило жуткое впечатление.

«Сейчас все мы выглядим именно так», – подумала Катя и мысленно ужаснулась.

– Мы бегали от этих психов по лесу, и нас едва не пристрелили! Мы с Лёлей два дня провели в этой дыре в земле! Нас били как сидоровых коз и унижали! Заставляли голодать! – продолжала Даша срывающимся голосом.

Лёля испуганно прижалась к ней. Катя знала, что им всем пришлось пережить, но была солидарна с Антоном и не скрывала этого.

– Что нам ещё остаётся? – сказала она. – Рассказать правду? Да кто нам поверит? Конечно, поход – это бред, но в него легче поверить, чем в правду… Давай, расскажи, что нам пришлось сбегать от вооружённых амбалов и нас едва не пристрелили. Посмотрим, кто из наших начнёт смеяться первым! Тем более, ты их слышала. Раскроем рты – и они узнают. И тогда они нас убьют.

На этот раз Лёля вскинула голову.

– Но это нечестно! – она уставилась на Катю с яростью. – Мы что, должны так просто это всё забыть? Нас уже чуть не убили! Они должны ответить за это, за издевательства, за истязания и… Мы должны обратиться в полицию!

Вольский ответил презрительным смехом.

– Гордеева, ты с дуба рухнула? Этим ребятам полиция не страшна. Ну, попробуй дозвонись до полиции… они над тобой только посмеются. Скажут что-то типа «ой, эти чёртовы подростки опять развлекаются». Никто не верит детям!

Девушка смолкла, но только на несколько секунд.

– Саша, а ты почему молчишь? – резво набросилась она на подругу, замершую неподалёку. – Ты что, со мной не согласна? Разве ты не думаешь, что они должны за всё ответить?

Та с угрюмым видом оглядела их всех.

– Думаю. И я была бы счастлива, если бы этих сволочей прижали. Но сейчас… сейчас у нас нет шансов. Из леса мы не выберемся – их здесь слишком много, мы просто не переживём этот путь. Звонить в полицию? Ну, допустим, они починят этот чёртов телефон, и мы сможем рассказать обо всём. Допустим, нам даже поверят. Отправятся искать. И где гарантия, что этих полицейских и самих здесь не убьют? И где гарантия, что мы сами доживём до их приезда?

Она была обессилена и потому на редкость спокойна, и никто – даже Лёля с Дашей – не могли оспорить её разумные доводы. Им, разумеется, хотелось выбраться отсюда, но ещё больше им хотелось остаться в живых.

– Слишком много «но», – в кои-то веки согласился с ней Вольский. – Мы здесь как в капкане.

– И что теперь? Делать вид, будто ничего не происходит? – выдала Даша с придыханием и злобно обернулась на чащу, где не так давно исчезли их истязатели.

– Именно так. Ведь больше нам ничего не остаётся, – ответила Катя.

Когда казалось, что все насущные вопросы решены, случилось неожиданное: Каминская приблизилась к Вольскому и со всей силы треснула ему в лицо. Он схватился за щёку и огорошено уставился на неё.

– Ты обалдела?!

– Это тебе за «идиотку» и за всё остальное, – сказала она мрачно. – Скажи спасибо, что у меня нет ружья. В следующий раз я не посмотрю, что у вас с Катей любовь-морковь.

Вольский наградил её презрительным взглядом. Весь его вид говорил: «тебе повезло, что ты девчонка». Впрочем, Катя не была уверена, кому тут ещё повезло.

Антон без лишних слов приблизился к забору и начал громко стучать. Девушки, одна за другой, присоединились. Спустя минуту беспрерывных усилий, когда костяшки у всех побагровели, раздался оклик.

– Да тихо там! Слышу я вас!

Противный ворчливый голос явно принадлежал старому рыжеволосому садовнику. А после раздались и другие звуки: удивлённый женский клич, бормотание и чей-то смех. Ребята переглянулись и молча кивнули друг другу.

Ворота с грохотом распахнулись.

Первой, кого увидели измученные путешественники, оказалась Аделина Сергеевна. Она взирала на них холодно и изучающе. За её спиной стояла уборщица Зоя. Обе они помалкивали. Но толпа ребят за их спиной – они гурьбой выходили из здания столовой – разразилась возгласами, и их было так много, что Катя поначалу ни слова не разобрала.

Затем вперёд всех вышел Егор Кораблёв и выдал:

– Вы где были?!

Ребята понуро опустили головы. Вольский ответил за всех.

– Мы отправились в поход, – произнёс он лениво, всем своим видом демонстрируя недовольство. – Ну, и кое-что пошло не по плану.

– Оно и видно, – заметила уборщица Зоя. Голос её звучал насмешливо, но в её глазах Катя не увидела ни намёка на радость.

Одноклассники принялись наперебой шептаться и восклицать. Кате казалось, что их раскроют. Мысль про поход звучала как бред сумасшедшего… по крайней мере, для неё, ведь она знала правду. Знала, что Антону прострелили ногу, ей самой в живот угодила пуля, а её подруг нещадно избили. Это был не поход. Это была охота.

Но её одноклассникам ничего подобного и в голову не пришло.

– Ну вы даёте! – сказал Гриша Орлов и одобрительно похлопал Антона по плечу. – Что за вид! Вы как будто из болота выбрались!

– А так оно и было, – ответила Саша, изображая насмешку. – Можете не верить, но мы едва не окочурились в этом лесу.

Никому из ребят в голову не пришло, что это – истинная правда, а не просто оборот речи.

Наташа Артемьева выскользнула из толпы и бросилась Антону на шею.

– Бедненький мой! Что с тобой случилось?! – вскричала она и принялась плакать.

Катерина ощутила напряжение в области горла: из неё почти вырвался возмущённый вскрик. Но Антон, к своему счастью, поймал её пылающий взгляд и вовремя отстранился от бывшей пассии.

– У него ожог! Посмотрите! Ему нужен врач! – не успокаивалась Наташа. Она кинулась к Аделине Сергеевне. – Вы должны ему помочь!

Зарецкая перевела взор на неё.

– Тихо, – отдала она команду. – Со своими обязанностями я разберусь, уж можешь мне поверить. Итак, дети, возвращайтесь к своим делам. Мне нужно поговорить с провинившимися. А вы – заходите. Иван Семёнович, закройте за нами ворота.

Одноклассники – пусть и с неохотой – исчезли. Ребята замерли напротив сторожки привратника, когда лязгнул замок. Аделина Сергеевна стояла, сжав дрожащие руки в замок; она была зла, но в то же время – сильно обеспокоена. Уборщица за её спиной, кажется, ждала распоряжений.

– Вы хоть понимаете, что натворили? – тихо произнесла Аделина Сергеевна. – Это вам не парк отдыха. Это лес. Мы не зря построили ограждение. Это дикий… – она запнулась, – дикий мир, в котором царят свои законы. Вам повезло, что вы остались живы, а не…

– Мы знаем, – ответили Саша и Лёля хором.

– Уж поверьте, – добавила Даша.

Заведующая лагерем сморщилась от их пронзительных взглядов. Догадывалась ли она, через что им всем пришлось пройти? Или она, должно быть, считала, что горе-путешественники просто заплутали? Катя не была уверена.

– Аделина Сергеевна, хватит вам мучить детей, – мягко заметила Зоя. – Взгляните на них. Они просто несчастные глупые ребятки. Сейчас они нуждаются в заботе, а поучения можете оставить на потом.

Аделина недовольно оглянулась, но слова её проигнорировала.

– Следующую неделю вы проведёте в изоляции. Я запрещаю вам покидать ваши дома, посещать столовую, ходить на вечеринки и другие мероприятия. Считайте это наказанием за вашу глупость. Теперь расходитесь. И приведите себя в порядок.

После этого холодного приёма заведующая просто ушла. Ребятам не осталось ничего, кроме как отправиться по своим жилищам. Прежде чем оставить их, Антон сказал чётко и непроницаемо:

– Помните. Никому ни слова.

Но им и не стоило напоминать. Катя, Саша и Лёля безмолвно попрощались с Дашей и направились в собственный домик. К счастью, их соседки Насти Комиссаровой там не оказалось; та бы вытрясла из них всю душу, чтобы разузнать подробности эпичного путешествия.

Катя стащила с себя олимпийку Антона и рухнула в мягкую постель, нисколько не заботясь о чистоте и порядке. От свежевыстиранного белья пахло лавандой и мятой. Рука коснулась новенького шва на животе и наткнулась на шершавую корочку. Должно быть, у неё недавно шла кровь, но совсем чуть-чуть – до серьёзного кровотечения не дошло.

Нужно попросить спирт или что-то вроде того. Матвея здесь нет, но он бы сделал именно так. Конечно, нельзя говорить, для чего именно ей нужна дезинфекция. Слова «эй, в меня стреляли» – всё равно что чистосердечное признание. Впрочем, они все в ранах с головы до пят, так что ни у кого и вопросов не возникнет.

Следующие минуты она почти бездвижно лежала в постели. Встать было не под силу. Лёля последовала её примеру – время от времени они только безмолвно переглядывались. Саша, напротив, и не думала сидеть на месте: она успела принять душ и отмыться от лесной грязи, расчесала густые спутанные волосы и переоделась в чистое. Об ужасно проведённых вне цивилизации днях напоминали теперь только многочисленные ссадины и усталый нервный взгляд.

– Идите в ванную, – сказала она тихо и весьма убедительно.

Первой подчинилась Лёля. Она увидела своё отражение в зеркале и со вздохом ужаса схватила банное полотенце и скрылась за дверью. Катя не двинулась с места.

Саша приблизилась к ней под шум воды и приподняла грязную футболку.

– Это нужно обработать, – заметила она. – Не болит?

– Не-а.

– Я найду уборщицу. Попрошу у неё что-нибудь.

– Нам нельзя выходить, – напомнила Катя. – У тебя будут неприятности.

– Разберусь.

Каминская осторожно выглянула наружу и тихо закрыла за собой дверь.

Глава 3

Катерине казалось, что она закрыла глаза всего лишь на мгновенье. А, распахнув их снова, она с удивлением обнаружила пугающую полутьму. За окном уже не было солнца. Царили синие сумерки – наступил поздний вечер. В комнате горели ночники. Саша, Лёля и Настя Комиссарова беспробудно спали в своих постелях. На круглых тикающих часах отображалось время – 23:11.

– Сколько же я проспала? – пробормотала она.

Голова болела нещадно. Сквозь распахнутое окно в домик проникали звуки приближающейся ночи: стрёкот кузнечиков, оклики птиц, шелест листвы. В соседних домиках не горел свет. Очевидно, уже наступил отбой.

Катерина не сразу заметила на своём прикроватном столике поднос с едой. На ужин сегодня подавали макароны по-флотски и простой деревенский салат. Она расправилась с холодными блюдами за две минуты и, тем не менее, не утолила голода даже наполовину.

Не меньше часа она отмывалась в душе. Грязь будто въелась в кожу. Катя скребла тело жёсткой мочалкой до красноты, пока на глаза не навернулись слёзы. Душ занял почти час, а слёзы – и того больше. Ещё никогда девушка не испытывала столь глубокого отчаяния. Но в эти минуты ей не с кем было поделиться и не в ком найти понимание.

Она надела спортивный костюм, чтобы прикрыть синяки, и высунулась на улицу под тихое дыхание спящих подруг. Запрет заведующей её не волновал: да и в такую темень вряд ли кто-нибудь стал бы караулить их, чтобы настигнуть на месте преступления.

Едва только эта мысль промелькнула в её голове, как рядом раздался шорох. Она резко попятилась, но едва в ночи мелькнули всполохи рыжих волос, остановилась.

– Белкина? Ты что тут делаешь?

Сквозь темноту к ней пробирался Вольский. Он ловко перепрыгнул через деревянные перилла и присел рядом. Чистый, ухоженный, пахнущий шампунем, он едва ли теперь напоминал того странствующего оборванца, в которого превратил его лес. Но он по-прежнему сильно хромал, хотя и пытался скрыть боль от передвижений. Обгоревшая шея была перевязана бинтом, и пахло от неё медикаментами и мятным маслом: видимо, Зоя Дмитриевна с аптечкой всё-таки навестила его. Ему повезло куда больше, чем девочкам.

– Белкина? – позвал он, тронув её за локоть.

– Мне казалось, мы начали называть друг друга по именам, – сказала она резче, чем следовало.

Вольский только рассеянно улыбнулся.

– Прости. Я совсем позабыл. Мне привычнее называть тебя по фамилии.

– Да уж конечно, – хмыкнула она.

– Ладно. Катя, – проговорил он, будто пробуя на вкус её имя. – Ну, можно хоть иногда я буду звать тебя Белкой?

Она возмущённо цокнула. И тут же помрачнела. Ей, наверное, стоило придержать язык за зубами, но она всё же не устояла перед порывом и спросила:

– А Наташу ты как называл, когда вы встречались?

Настала очередь Вольского помрачнеть.

– Никак, – кратко ответил он. – С чего ты вдруг о ней заговорила?

– Ну, не знаю. Видимо, после её пламенных объятий.

– Я не хотел, чтобы она бросалась мне на шею. Я её об этом не просил.

– Я знаю. А вот она – нет. Когда ты ей скажешь?

Антон нетерпеливо дёрнул плечами.

– Скажу что?

Катя вспомнила прошлую ночь в лесу и выразительно приподняла брови. Как он мог не понимать, что она имела в виду? Может быть, этот поцелуй и последовавшее за ним признание ничего для него не значили? Может, теперь, по возвращении, Вольский скажет, будто она сама себе всё придумала?

Белкина отдёрнулась, когда он коснулся её руки, и тут же бросилась к двери.

– Ничего. Теперь уже ничего.

– Да стой ты, Бел… Катя!

Он схватил её за плечи и захлопнул дверь.

– Не нужно так делать.

Девушка оказалась прижата к бревенчатой стене. В ноздри ударил запах свежеспиленной древесины, смолы и мужского шампуня. Лицо Антона замерло в пяти сантиметрах от её. Она втайне ждала, что он поцелует её – самой ей не хватило бы смелости это сделать, – но он и не думал, кажется, ни о какой близости. Его глаза выражали решимость и твёрдость, но к ней это, кажется, не имело отношения.

– Разве мы не вместе? – спросила она. Голос её прозвучал робко и просительно.

– Конечно, вместе, – подтвердил он. Его рука вдруг скользнула по её мягким светло-русым волосам.

Катя тихо вздохнула.

– Но не надо, чтобы кто-нибудь об этом знал, – добавил он.

– Почему?!

– Ну… Если честно, я бы не хотел, чтобы о нас сплетничали. Со мной такое уже было. В… прошлых отношениях. Когда подробности твоей личной жизни у всех на слуху, ты перестаёшь быть собой. Знаешь, как это бывает… Будто ты – уже не человек, а клоун, который всех развлекает, объект для сплетен. Понимаешь?

Катя понимала слабо. Их и так все обсуждали – ну и что же с того? В школе не раз и не два трепались о «той зубрилке из восьмого «Б» класса» и «крутом старшекласснике, который к ней подкатывает». Об этих непростых отношениях знали все. Что изменится, если они сойдутся официально?

Краем сознания Белкина поняла, что Антон увиливает. Да, порой и в ней просыпалась «циничная» рассудительная часть, больше свойственная её воинственной подруге. И в своей беспомощности девушка обратилась к голосу разума и подумала: что бы ответила на её месте Саша?