Лагерь «Чистые воды». Изоляция

– По-моему, ты просто не хочешь признаваться во всём Наташе, – заявила она и расправила плечи. – Не знаю, правда, почему. Может, ты всё ещё её любишь?

В утро после приезда Каминская застала этих двоих обнимающимися. Антон говорил, что просто утешал её. Катя безумно хотела ему верить, но что, если…

Вольского её слова привели в ступор.

– Ну ты и скажешь тоже, – буркнул он и вдруг отступил. – Наташа здесь вообще ни при чём. Если хочешь знать, я и раньше её не любил. Да её и не за что любить.

– Тогда почему ты с ней встречался?

– Ну, как тебе объяснить… Ты девчонка и вряд ли поймёшь. В мире парней свои правила, – хмыкнул он с лёгким непритворным смущением. – Наташа к нам примазалась ещё в классе шестом. Начала бегать за нами, ну, за мной в частности. А мне это было не нужно, я вообще не искал отношений. Но когда ты парень, да ещё и с такими претензиями, тебе обязательно нужно иметь кого-то рядом. Иначе не поймут. Все твои достижения, оценки и вообще вся крутость идут к чёрту, если рядом нет подходящей девчонки.

Катерина приподняла брови.

– И ты выбрал её?

– Не пойми меня неправильно. Ты мне всегда нравилась, но была такая неприступная, что я и не надеялся…

– Ты никогда не предлагал мне встречаться до этого.

– Конечно, нет. Я не был уверен, что ты согласишься. Большее, на что я был способен – это язвить при встрече и заставлять тебя краснеть. Это куда легче, чем показать свои чувства и получить отказ, – добавил он серьёзно. – И если ты скажешь, что я идиот, то я отвечу: так оно и есть. В общем говоря, Наташа была самым оптимальным вариантом. До поры до времени. Ну, я же не знал, на что подписываюсь. Хватило меня месяца на два.

– Понимаю, – пробормотала Катя. Об Артемьевой она знала достаточно, чтобы ничему не удивляться.

Вольский кивнул.

– Она, конечно, красивая, но характер у неё скверный. Одно слово – стерва. Почти как твоя Каминская. Даже не знаю, кто из них хуже.

– Саша не стерва! Как ты можешь их сравнивать? – возмутилась она. – Саша иногда бывает вредной, вот и всё, а Артемьева твоя – это чистое зло во плоти!

– Никакое она не зло. Шутишь? Характер у неё не сахар, но, по-моему, в глубине души она просто несчастная девочка, которую никто никогда не любил. Даже собственная мать.

Кате почувствовалась жалость в его словах. Было понятно – пусть он и не признавал, – что ему действительно не хотелось разоблачать эти отношения и из-за Наташи в том числе. Во-первых, чтобы не причинить ей боли, во-вторых, чтобы избежать её истерик и козней.

– Я не хочу скрывать, что мы вместе. Тем более, девчонки и так всё знают.

– Мы и не будем скрывать. Но и демонстрировать – тоже, – сказал Антон. – Будем вести себя как раньше. Пусть думают, что хотят. А с девчонками мы поговорим, попросим ничего не афишировать пока. Идёт?

Она ответила нехотя:

– Идёт.

Катя и сама не знала, зачем согласилась. Но когда он приблизился к ней и поцеловал – снова, – ей и не хотелось об этом задумываться. В эти тёплые мгновенья запретного удовольствия ничто не имело значения.

Глава 4

Всего несколько минут они простояли, держась за руки. Катя переживала странное, но приятное чувство: словно внутри неё порхала стайка волшебных бабочек. Она с лёгкостью выбросила из головы всё произошедшее ранее и отдалась светлому одурманивающему ощущению счастья. Было удивительно, как человек может испытывать подобное после истязаний и мучений и как в этих жутких обстоятельствах нашлось место чему-то доброму и прекрасному.

Около часа ночи из здания администрации вышла заведующая. Влюблённые мигом пригнулись, прячась в тени. На вопрос, что она делает на территории в такую темень, Антон ответил:

– Это обход. Она хочет убедиться, что все в своих постелях.

Катерина хихикнула. Аделина Сергеевна тем временем распахнула дверь в домик Даши и заглянула внутрь. Увиденное её, судя по всему, удовлетворило, и она направилась дальше.

– Мы ещё не спим. Мы нарушаем правила, да?

– Это не единственное правило, которое мы нарушим, – заметил Вольский.

Щёки девушки залило румянцем.

– Ну, мне пора. Иначе криков не оберёшься. И ты беги в постель и изображай из себя правильную зубрилку, – посоветовал он. Кратко коснувшись её губ, он залихватски улыбнулся и кинулся в самую темень.

Он ловко проскользнул мимо Аделины и помахал с крыльца своего домика. Они закрыли свои двери одновременно.

Катя последовала его совету, и, когда заведующая крадучись заглянула в их дом, она не обнаружила ничего подозрительного – только четырёх беспробудно спящих (казалось бы) школьниц.

***

Девушки пробудились одновременно. Из объятий сна их вырвал громкий стук в дверь. В окна сквозь полупрозрачные занавеси бил золотистый свет раннего утра. Лёля, потирая глаза, впустила в комнату уборщицу Зою.

– Доброе утро, – бодро поприветствовала она.

Гордеева пробормотала что-то в ответ. Остальные обитательницы комнаты пока едва ли осознавали происходящее. Однако женщину это нисколько не смутило.

– Вылезайте-ка из-под своих одеял, душечки. Ты, ты и ты, – указала она на трёх подружек, задержав взгляд на угрюмой Кате. – Живенько умывайтесь и одевайтесь. Вас ждут дела на кухне.

– Какие ещё дела на кухне? – буркнула Саша.

– Мы наказаны, – поддержала Лёля. – Заведующая не велела нам выходить из дома.

Зоя ехидно зыркнула на неё.

– С каких это пор вы стали такими правильными? Аделина Сергеевна сама велела вас привести. Она считает, что заточение – это слишком лёгкое наказание. Чтобы научить вас уму-разуму, она поставила вас работать на кухне. Видите ли, мы уже четыре дня ждём поваров, но от них ни слуху ни духу.

– Мы что, теперь в рабстве? – уточнила Саша.

– Можно и так сказать. По мне, так всё лучше, чем торчать в четырёх стенах целыми днями. Радовались бы лучше. Ну, давайте, подъём! Жду вас на кухне через пятнадцать минут. У нас есть час, чтобы приготовить завтрак на всю эту ораву.

С этими словами Зоя оставила их. А девушки были слишком сонные, чтобы спорить.

В столовую подруги заявились безмолвные и раздражённые. Новые перспективы нисколько их не вдохновляли. По пути им встретился Антон: его, как оказалось, подрядили помогать садовнику. Не обошло наказание и Дашу. Её тоже подняли спозаранку, и теперь она с самым агрессивным видом протирала столы.

– Мало того, что нас чуть не угробили, так теперь ещё и используют как бесплатную рабочую силу, – прошипела она вместо приветствия. – А ничего, что крепостное право давно отменили?!

Подруги только согласно кивнули.

Кухонное помещение оказалось в три раза меньше столового зала. Здесь умещались два холодильника со всякой снедью, шкафы с посудой, две плиты, огромный разделочный стол и необъятная духовка. Пока подруги растерянно озирались по сторонам, изучая фронт работ, уборщица говорила без умолку:

– Всю неделю вы будете здесь с утра до вечера. Утром приходите сюда ровно в восемь. К девяти завтрак уже должен быть готов. Дальше, когда с едой покончено – моете посуду и параллельно делаете обед. Он начинается в час. Когда все разойдутся, у вас останется пара часов на отдых. За ужин лучше приняться часов в пять, ведь к семи здесь соберётся орава голодных ребят. Ну, есть вопросы?

Катя по школьной привычке подняла руку.

– Я не умею готовить.

– Я тоже! – воскликнула Лёля. – Мы же не повара! Как мы будем всех кормить?!

– А, на этот счёт не беспокойтесь. Мы от вас и не ждём ничего сверхъестественного, – заметила Зоя примирительно. – Ну неужели вы не сможете приготовить банальную яичницу или омлет? Настругать салат из овощей или сварить овсянку?

– Допустим, сможем, – ответила Саша. – Но…

– Тогда в чём проблема? Вряд ли ваша стряпня окажется намного хуже моей. От моих блюд ваши ребята чуть ли не плюются. Вот вам техкарты, – она всучила Лёле стопку бумаг. – Делайте всё по инструкции. От вас большего не требуется.

Она продемонстрировала будущим поварятам, как работать с техникой, помогла найти посуду для приготовления и включила плиты. Сегодняшний завтрак состоял, как она выразилась, из «простейших» блюд: яичницы-глазуньи, сладкой овсяной каши и нарезанных фруктов. Под бдительным оком наставницы девушки принялись за дело.

Спустя час сонные ребята под предводительством заведующей гурьбой направлялись на завтрак. Ранним утром школьники и без того не были преисполнены особого энтузиазма, и доносящийся из столовой аромат горелых ботинок совсем не улучшал их настроения. Все без исключения соскучились по домашней пище, от которой раньше воротили нос.

– Интересно, чем нас сегодня будут травить? – язвительно спросила Артемьева. Она демонстративно прикрывала нос ладонью. – Жареной резиной? Или, может, салатом из муравьев?

Андрей Коровьев, главный шут класса, изобразил рвотный позыв.

– Никогда не думал, что буду скучать по маминому супу, – сказал Гриша. Его любимой едой была быстрорастворимая лапша, но на пятый день пребывания он и думать о ней не мог без чувства тошноты.

Пока школьники обдумывали, что день грядущий им готовит, Саша, Катя и Лёля с неудовольствием разносили тарелки по столовой. Одноклассники оторопели, заметив эту троицу, разодетую в одинаковые колпаки и фартуки. Коровьев и не подумал сдержать приступ ржания.

– Вы поглядите! – воскликнул он. – А тебе идёт, Каминская! Работёнка как раз для тебя! Ни на что большее ты и не годна!

Саша ответила ему презрительной улыбкой.

– Посмотрим, как ты запоёшь, когда я тебя отравлю, – сказала она вкрадчиво.

Ребята продолжали недоумённо глазеть. Их взору предстали сразу два блюда местной высокой кухни: молочный омлет, местами усыпанный яичной скорлупой, словно конфетти, и подгоревшая каша унылого коричневого цвета.

– Вы что, сами это готовили? – протянула растерянная Даша Мухина.

– Вы теперь поварихи? – фыркнула Наташа брезгливо. – Ну, ниже уже некуда!

– Нас наказали, – ответила Катя и демонстративно проигнорировала последний выпад.

Егор Кораблёв принюхался к своей еде, отвернулся от каши и без лишних раздумий заглотил первый кусок омлета. Затем – приправил солью и попробовал второй кусок.

– Сомнительно, но окей, – вынес он утешительный вердикт. Для остальных это послужило сигналом к действию.

К концу завтрака омлет и фрукты были сметены (притронуться к каше никто не рискнул, но то было только к лучшему). Когда большая часть учащихся скрылась, новоявленные поварихи вздохнули с облегчением. Последним на завтрак заявился Вольский – весь потный, раздражённый и красный, как спелый томат.

– И что из этого готовила ты? – поинтересовался он у Кати.

– Омлет, – ответила она с невольной гордостью. Привычка самостоятельно готовить себе завтрак перед школой и тут ей пригодилась.

– Вкусно.

Никто не замечал, как рядом три подруги почти одновременно закатили глаза.

Из кухни показалась довольная уборщица.

– Ну-с, считайте, что вы прошли боевое крещение. Перед обедом у вас ещё одно дело. Занесите завтрак нашему привратнику Славе. Он слёг с простудой. Его дом последний со стороны мальчиков.

Она удалилась, непринуждённо насвистывая незамысловатую песенку. Даша вздрогнула и выронила вилку.

– Привратник! Вы слышали?! Привратник! – воскликнула она. – Он ведь был в лесу в ту ночь! Его там подстрелили! Он ещё говорил нам бежать!

Катя и Антон с трудом отвлеклись от созерцания друг друга и вернулись к суровой реальности с явным нежеланием.

– Не может быть, – выговорил он. – Я думал, его убили.

– Он лежал там весь в крови, – припомнила Саша. – Он говорил, мы должны вернуться в лагерь, иначе нас убьют… или что-то вроде того. Помните?

– Значит, он жив. А она, – кивнула на дверь Лёля, – говорит, что он лежит с простудой. Может, он заболел, пока удирал по лесу?

– Ничего он не заболел! Она всё брешет! – гневно ответила Даша. – Он там лежит с пулей в брюхе, вот и всё! Зуб даю, и ей, и Аделине всё известно! Они покрывают тех, кто над нами издевался! Они все тут заодно, неужели не понятно?

Подростки взяли паузу на раздумья. Затем Катя сказала:

– Давайте сходим к нему. Потребуем объяснений.

– Ага, так он тебе всё и рассказал!

– Я отнесу ему поесть, – вызвалась Саша. – Посмотрю, что он скажет.

– Я с тобой, – сказала Катя.

– И я, – вмешался Вольский.

Они отправились к привратнику сразу впятером. Никто и не подумал о том, насколько подозрительно это могло выглядеть со стороны. Свет не горел, окна были наглухо завешаны плотными шторами, потому обитель привратника со стороны казалась заброшенной. Вольский громко постучал в дверь.

Изнутри донёсся шорох. Затем – грохот, будто кто-то споткнулся на ровном месте и рухнул, по ходу задев какую-то мебель. После нескольких ругательств дверь отворилась. Привратник Слава – и впрямь живой, пусть и сонный – уставился на нежданных визитёров и скривился. Из-под расстёгнутой рубашки выглядывал опоясывающий живот бинт.

Катя бездумно прижала ладонь ко рту. Несколько дней к ряду она носила точно такой же: после того, как в неё угодила пуля.

– А, завтрак, – сказал Слава едва ли заинтересованно. Он взял у Саши поднос, поблагодарил и закрыл перед ними дверь.

С полминуты подростки стояли, словно замороженные. Человек, который несколько дней назад лежал перед ними окровавленный и полумёртвый, просто захлопнул перед ними дверь и забрал последнюю возможность получить хоть какое-то объяснение происходящему.

– Я одна не поняла, что это было? – выдавила Лёля неуверенно.

– В этом лагере как минимум трое взрослых, которые что-то знают, – отозвалась Саша. – И все они старательно делают вид, будто ничего не происходит.

– Просто невероятно, – пробормотала Катя.

Последние надежды хоть что-то понять были напрямую связаны с привратником. Ведь именно он по стечению обстоятельств стал свидетелем того ужасного нападения в лесу; на его глазах подростков пытались убить, и сам он велел им скрыться в лагере ради собственной безопасности.

Друзья направились прочь, чувствуя себя последними дураками.

Глава 5

Наказанные вынужденно вернулись к своим новым обязанностям. Вольский отправился на поруки к ворчливому садовнику, которого наградил красноречивым прозвищем «старый козёл». Дашу увела Зоя Дмитриевна: ей требовалась помощь в уборке жилых домиков. Троица подруг осталась без присмотра. Им было велено приготовить комплексный обед из оставленной кучи продуктов.

Саша перечислила все блюда, которые подавали им в школьной столовой. Они остановились на самых простых: пюре с сосисками, салате из капусты и булочках. В шкафу не обнаружилось хлеба, зато было полно муки. Катя взялась за варку картофеля, Лёля – за нарезку овощей, а Саша вызвалась на приготовление теста. План казался идеальным ровно до тех пор, пока они не взялись за его исполнение. Катя задремала, и доверенный ей картофель едва не превратился в головёшки. Саша отвлеклась на изучение рецептов и не заметила, как тесто «забродило» и едва не убежало из кастрюльки. Но первой не выдержала стресса Лёля; она чуть ли не впервые держала нож в руках и, конечно, порезала палец.

– Я не могу! Я больше так не могу! – закричала она, размахивая травмированной конечностью, пока подруги носились по кухне в поисках аптечки. – Что за хрень тут происходит, а? Я просто не понимаю! Я перестала что-либо понимать! Как так можно жить? Мы должны делать вид, будто всё нормально, и это после всего… после всего!..

Она разразилась рыданиями. Пока Катя пыталась успокоить её, Саша обматывала окровавленный палец бинтом. Она сама с трудом сдерживалась, и вид Лёли её нервировал.

– Мы выберемся отсюда. Мы как-нибудь выберемся, – тихо приговаривала Катерина, поглаживая Гордееву по плечу. – Придумаем что-нибудь. Вот увидишь.

– Мы ничего не придумаем! Мы заперты здесь! Как ты ещё не поняла?! – рявкнула подруга ей в лицо, так что та отшатнулась от неожиданности.

– Не ори, – велела Саша. – Истерики твои ничем не помогут.

Тогда подруга устремила свою ярость на неё.

– А что мне делать – молчать, как вы?! Я не бесчувственное бревно, в отличие от тебя! Стоишь тут вся такая спокойная и важная! Ты и понятия не имеешь, что я пережила после того, как ты меня бросила! Друзья так не поступают!

– Я не бросала тебя! – ответила ей подруга изумлённо. – Мы разбежались по разные стороны, вот и всё. Я и сама не заметила, как…

Ей ответили на редкость злобным хмыканьем:

– Ну да, конечно! Хоть мне-то не ври! Я едва бежать могла! Так и скажи, что боялась погибнуть из-за меня! Видимо, в какой-то момент я стала для тебя обузой, да?

– Лёля, прекрати! – Этого Катерина выдержать уже не могла. – Она бы никогда так не поступила! Никто из нас никого бы не бросил в беде!

– А она меня бросила! – гнула девушка своё. Слёзы уже застыли, истерика сменилась озлобленностью. – Бросила без оглядки! Даже не подумала, что со мной будет! А ведь меня чуть не убили!

– Нас всех чуть не убили, – поправила Саша. – А у меня была больная нога. Я и сама едва могла ходить, не то что бегать. Но ты этого не помнишь. Ты не помнишь ничего, что с тобой не связано. И в этом вся ты, Гордеева. Вечная жертва, о которой все должны заботиться! Мы тоже много чего пережили, но, как видишь, тебя в этом не попрекаем.

Каминская резко приосанилась, отправила ей взгляд, полный холодного достоинства, и продолжила свои кулинарные дела. Лёля просто ушла прочь, демонстративно хлопнув дверью.

В безмолвии новоявленные поварихи расправились со своими делами. Катя размяла картофель в пюре, плеснула туда горячего молока и масла и перемешала; вышло жидковато, но вполне съедобно. Самым лёгким оказалась варка сосисок (хотя они тоже, кажется, переварились). Саша долго корпела над тестом (из-за усиленного брожения от него пахло спиртом, но её это не остановило), сформировала его в неровные шарики и отправила в духовку. Работу ушедшей подруги они разделили между собой, и салат тоже вскоре был готов.

О Лёле они не говорили. Она вернулась в столовую только в обед и демонстративно села с Мишей Колобковым.

– Это что, каша? – как всегда скривился знаток высокой кухни Коровьев. – Выглядит как чьи-то экскременты!

– Заткнись и жри, – посоветовал как всегда прагматичный Егор.

Несмотря на сомнительный внешний вид, обед оказался сносным. Пара одноклассников даже похвалили их кулинарные навыки. Даже Артемьева, демонстративно морщившая нос, незаметно съела всё подчистую. А после на девушек посыпались многочисленные «заказы»:

– Приготовьте на ужин картошку с грибами, – упрашивал Гриша Орлов. – Это лучшее, что я когда-то ел! Даже лучше столовской пиццы!

– Фе-е-е! Это же сплошные углеводы! – возмутилась Настя Комиссарова. – Никакой пользы! Вот смузи из брокколи… У вас есть брокколи?

– Да какая ещё брокколи! – возмутился Егор и стукнул кулаком по столу. – Дайте нам мяса! Пусть будут котлеты! Отбивные, там! Или шашлык!

– Ишь ты, как разошёлся. Я думала, твоё любимое блюдо – роллтон, – заметила Саша.

– От него меня уже тошнит! – признался он и был горячо поддержан Гришей.

Подруги едва сумели скрыться от многочисленных предложений одноклассников. Они собрали посуду со столов и принялись складывать её в посудомоечную машину. Ещё утром уборщица объяснила, как ею пользоваться. О Лёле девушки ни разу не заикнулись, а та и не подумала присоединиться к ним.

Когда с мойкой было покончено, они решили передохнуть в домике. До ужина оставалась ещё куча времени, а им было необходимо смыть с себя запахи столовой и подышать свежим воздухом. У здания столовой Саша и Катя застали странную картину: Вольский, стоя у газонокосилки, беседовал о чём-то с Наташей. До них долетало жеманное хихиканье одноклассницы. Когда она провела наманикюренными пальчиками по его обожжённой шее, из горла Кати вырвался протестующий рык. К ещё большему её изумлению, Антон никак не воспротивился этому, а только рассмеялся.

– Это ещё что значит? – удивилась Саша. – Я думала, вы с ним вместе. Разве нет?

– Я тоже так думала! – вырвалось у Белкиной.

Мысленно она расцарапала Артемьевой её ехидной личико, а Вольскому прочла поучительную лекцию о правилах поведения в отношениях. Хотя у неё не было никакого любовного опыта, одно она знала точно: прикасаться к своему парню могла только она!

– А Наташа, кажется, об этом не знает, – осторожно добавила Саша.

– Если б она знала, весь лагерь бы взорвался от её истерических воплей, – буркнула Катерина. Под её холодным взглядом Артемьева ушла, а Вольский вернулся к своей работе, не подозревая, как близок он к смерти.

– Подожди. Она не знает, что вы вместе? Точно? – недоверчиво переспросила Каминская. – Вольский ей не сказал?..

Катя и сама знала, как глупо и некрасиво это выглядело. Ей пришлось собраться с силами, чтобы признаться и объяснить, почему так вышло. И с каждой секундой её объяснений лицо её всё больше кривилось. «Что за чушь он тебе наплёл?» – было явственно написано на её лице.

Катерина ждала от неё гневную отповедь, обвиняющую Антона во всех грехах мира, однако Саша сказала на удивление сдержанное:

– Вот что получается. Он просит тебя умалчивать о ваших отношениях, делать вид, будто вы просто друзья, а потом идёт и милуется с Артемьевой, так? Тебе не кажется, что это попахивает подлостью?

– Наташа ему совсем не нравится! Я знаю, это выглядит как флирт, но… между ними ничего быть не может. Он рассказывал, как трудно с ней было, и он никогда больше…

– Артемьева так не думает, судя по всему. Я бы сказала, она похожа на человека, который на что-то надеется, – ответила подруга туманно.

Кате не хотелось думать, что Антон сам даёт Наташе право надеяться на большее. Вот почему, почему он себя так ведёт? Почему, раз между ними всё давно решено, он не может быть грубым и холодным – она бы сразу всё поняла и отстала! Зачем им болтать, как старым друзьям, и шушукаться на каждом углу?

Они вернулись в домик, но не застали там ни Лёлю, ни Настю. Отдых длиной в пару часов пролетел со скоростью света. В пять вечера, когда одноклассники гурьбой направились на озеро в сопровождении заведующей, подруги вновь вернулись к своим обязанностям и взялись за приготовление ужина. Они уже поняли, что кухня в отсутствие взрослых полностью в их распоряжении, и без былого стеснения принялись за дело.

Последний приём пищи состоял из макарон с тушёной говядиной из банки, блинчиков со сгущёнкой и чая. Макароны предложила Катя: это блюдо «на скорую руку» готовила ей вечно занятая мама. Блины вышли безвкусными и суховатыми, но, по словам Саши, сгущёнка должна была спасти дело. Не считая ехидных комментариев Артемьевой и Коровьева, еда зашла на ура.

Когда с ужином было покончено, одноклассники быстро сбежали по своим делам: вечером обещали очередную дискотеку.

– Неужели этот день окончен? – вздохнула Саша, с удовольствием стаскивая с головы надоевший колпак.

Словно услышав её, в кухню вошла Аделина Сергеевна.

– Вы молодцы. Хорошо справляетесь с новыми обязанностями, – сказала она сдержанно.

Девушки застыли в дружном напряжении. Катя явственно помнила, что о заведующей говорила уборщица, как помнила и информацию из её медицинской карты. Там значилось, что она страдала бредом и галлюцинациями. Но ни в её лице, ни в поведении не отмечалось ни единого признака психической болезни. Что почему-то пугало ещё больше.

– И это удивительно, – добавила женщина, – с учётом того, что вам пришлось пережить ранее.

Проницательный взгляд серых глаз застал Катю врасплох. Она выпалила неожиданно для всех:

– Вы и представить себе не можете, что нам пришлось пережить!

Аделина смотрела на неё молча, а затем слабо улыбнулась.

– Как раз-таки я могу представить, – произнесла она. – А где же ваша подруга? Вас здесь должно быть трое.

Девушки молча переглянулись.

– Понятно. Отлынивает. Ну, вижу, вы и без неё прекрасно справляетесь. В таком случае отправлю её на уборку.

Она коротко попрощалась и ушла, оставив их в полном недоумении.

– Что это было? Что она имела в виду?

– Я не знаю…

Глава 6

Они вернулись в домик, мучаясь новыми вопросами. Кате не терпелось рассказать обо всём остальным, но Антон, Даша и Лёля разом исчезли. Первые двое должны были сидеть у себя по наказу директрисы. А вот отсутствие Лёли бросалось в глаза: она словно демонстративно нарушала запрет Аделины.

– Ещё шесть дней в таком режиме я не протяну, – бурчала Саша. Она разлеглась на постели в позе морской звезды. – Ног не чувствую. Спину ломит. Эй, а как там твоя рана, кстати?

Катерина и думать забыла о ранении, полученном в лесу. Её зашивали дважды: в первый раз – егерь Михаил, во второй – его сын. Напоминание о Матвее, исчезнувшем два дня назад в лесных зарослях, неприятно кольнуло.