ЭХО 13 Род, Которого нет. Книга 2

– Да будет известно: до Его Императорского Величества дошли вести о подвиге, свершённом в здешних землях. Зверь восьмого ранга пал, и сия победа признана достойной памяти и чести. Подобные деяния возвышают не только дом, что их совершил, но и всю Империю.

Он выдержал паузу, и слова повисли над толпой, как бронзовый звон над городом. Журналисты переглянулись, поворачиваясь в сторону графа Румянцева и барона Корнеева. Камеры навелись на их лица, в которых уже начинала играть самодовольная улыбка. Репортёры торопливо шептались: «В одном месте – сразу две сенсации! Возвращение Тринадцатого рода… и награда за восьмёрку!»

Толпа шевельнулась, как море перед приливом. Казалось, у людей перехватило дыхание от предвкушения: Империя щедро вознаградит и сильные дома, и тот, что вернулся из забвения.

Но посланник переменился в лице. Торжественная маска словно спала, голос стал суше, спокойнее, приобрёл оттенок официального отчёта.

– Однако, – произнёс он уже более деловым тоном, – требуется подтверждение. В ведомостях скупщиков числится лишь выкуп туши монстра. Род, совершивший это деяние, в отчёте не указан. Более того, не зафиксирован факт сдачи кристалла зверя.

Теперь это был не голос колокола, а протокол чиновника.

– Поэтому официальное письмо, даруемое от имени Его Императорского Величества, может быть вручено лишь тому, кто предъявит ядро павшего чудовища.

Я невольно усмехнулся.

А я-то думал, он умеет разговаривать только на древнеславянском, как будто из летописи вылез. А вот, оказывается, может и по-человечески, простым официальным языком.

Толпа шумно зашевелилась. Журналисты метнулись вперёд, но на миг растерялись – кого снимать? Меня? Барона? Графа? Имперского посланника? Сенсаций оказалось слишком много для одной камеры.

И вскоре это обернулось почти фарсом: корреспонденты сбивались в кучки по трое–четверо, настраивая объективы в разные стороны. Одни брали крупный план барона, другие ловили лицо графа, третьи держали фокус на мне. В толпе мелькали растянутые провода, микрофоны сталкивались, люди переговаривались сквозь объективы, договариваясь кто какой ракурс берёт, чтобы ничего не упустить.

Зрелище получилось даже слегка комичным – в этой суматохе не было прежней уверенности, а только спешка и жадность к новости.

– Кристалл… его… его не оказалось на месте. Мы покинули место боя, а когда вернулись – он исчез. Возможно, кто-то из…… или же… мы найдем…– он осёкся, понимая, что звучит жалко.

Граф подхватил, нервно, слишком поспешно:

– Верно! Монстр пал нашими усилиями, но ядро, должно быть, похищено. Мы можем дать показания, у нас есть свидетели…

Имперский посланник даже не дрогнул лицом. Голос его остался холодным, отточенным, словно высекаемым из камня:

– Я действую по прямому приказу Его Императорского Величества. Мне надлежит вручить письмо лишь тому дому, в чьих руках находится ядро зверя восьмого ранга.

Толпа напряглась, словно ожидая удара молнии.

Я шагнул вперёд и протянул руку.

– Вот оно.

Тёмный кристалл блеснул в свете десятков камер. Толпа ахнула.

Посланник скользнул взглядом по кристаллу, кивнул и вынул из папки конверт с печатью Империи. Протянул его мне.

– В письме указано место и время, где вас будут ожидать. Там же вы получите награду за свершённое, – произнёс он ровно, а затем впервые позволил себе едва заметную мягкость в тоне. – Теперь, Аристарх Николаевич… поздравляю с обретением вашего истинного имени.

Он чуть склонил голову, в этом жесте не было ни унижения, ни показной вежливости – лишь знак уважения, какой полагалось оказывать дому, вернувшемуся в ряды Древних.

– Мне же следует откланяться. Как понимаете, дела Империи не ждут.

Он развернулся и направился к своей машине. Барон и граф пытались выкрикнуть что-то в его спину, но чиновник, уже исполнивший свою миссию, даже не замедлил шаг.

В этот момент я почувствовал, как к моему уху склонился Максим. Я уже безошибочно различал его по отзвуку , по характерному ощущению силы Эхо, струящейся рядом.

– Сейчас, как только он сядет, – прошептал Максим, – бежим к нашему пикапу. Быстро. Иначе нас здесь похоронят.

Я дернул бровью.

– Военные?

– Журналисты, – коротко ответил он.

И оказался прав.

В тот момент, когда дверь имперской машины захлопнулась, всё изменилось. Взоры, камеры, микрофоны – всё обрушилось на меня. Барон и граф словно растворились: никто больше не смотрел в их сторону. Весь хаос площади устремился к нам.

– Толик, Алексей, коридор! – рявкнул Максим уже командным тоном. На миг показалось, что мы не среди гражданских, а снова в бою, только монстров заменили ослеплённые жаждой сенсации журналисты.

И дружинники сработали так же, как на поле боя: плечами, локтями, массой они прорубили проход в человеческой стене.

– Вадим, на старт! – коротко бросил Максим.

Пикап с заведённым двигателем выскочил прямо к нашему коридору. Мы рванули внутрь. Толпа ударила по дверям, вспышки камер слепили глаза. Казалось, ещё чуть-чуть – и нас попросту выдернут из салона.

Но хаос сыграл на нас. На парковке почти одновременно несколько машин попытались рвануть вперёд: одна врезалась в другую, кто-то отказался уступать, кто-то зажал педаль и влетел в соседний бампер. Секунда – и всё пространство превратилось в клубок из визжащих клаксонов, хрустящего металла и ругани.

– Ну да, прям как в бою, – хмыкнул Максим, глядя, как Алексей плечом отталкивает репортёра от капота. – Только монстры обычно меньше орут.

Я не удержался и усмехнулся. Всё это походило на настоящую вылазку из осаждённого лагеря – только вместо когтей и клыков в нас тыкали микрофоны и камеры.

Вадим вжал педаль. Пикап выскочил из этой каши и, используя суматоху и аварии, прорвался на трассу. За нашими спинами гремел хаос, но мы уходили всё дальше.

Картинка расплылась. Я моргнул – и воспоминание растворилось. Передо мной снова было настоящее: мой кабинет, тишина и письмо с императорской печатью на столе.

Я провёл пальцем по сургучу и хмыкнул.

Ну что ж… придётся идти. Придётся говорить.

Правду ли? Ложь ли?

Я сам пока не знал.

Мой взгляд снова упал на письмо. В последний момент я развернул его и перечитал строки, написанные от имени Императора.

Глава 3

ИМПЕРСКАЯ КАНЦЕЛЯРИЯ

г. Москва

По поручению Его Императорского Величества Олега Рюриковича, из Дома Рюриковичей

Кому:

Барону, Аристарху Николаевичу Романову, главе

восстановленного Тринадцатого дома Империи.

От кого:

Секретаря Его Императорского Величества

Евгения Александровича Николаева.

Приглашение

Уважаемый, барон Аристарх Николаевич,

По высочайшему повелению Его Императорского Величества Олега Рюриковича имею честь довести до Вашего сведения следующее:

Его Величество с признательностью отмечает Вашу победу над чудовищем восьмого ранга у заводов Красноярска и поздравляет Вас с возвращением истинного имени, а также с восстановлением Тринадцатого дома Романовых в составе родов Империи.

В знак внимания и почёта к Вашим заслугам Его Императорское Величество приглашает Вас на официальный приём, который состоится 10 ноября в 18:00 во дворце Императора в Москве.

Для Вашего прибытия распоряжено, чтобы 10 ноября в 15:00 в Красноярском Центре Порталов Вас ожидали представители Императорской канцелярии. Они проводят Вас к портальной арке и обеспечат беспрепятственное следование в Москву. По прибытии Вас встретят императорские гвардейцы и сопровождающие лица Его Величества, которые примут на себя всю полноту заботы о Вашем пребывании в столице. От этого момента и до завершения приёма Ваша охрана и безопасность будут находиться исключительно в юрисдикции Императора.

Со стороны Вашего рода допускается сопровождение охраны или вашей личной гвардии, которым разрешено следовать только до Красноярского портального центра. В Москву Вас будут сопровождать исключительно силы Императорской гвардии. На сам приём могут быть допущены только ближайшие члены семьи: жёны и невесты, не более четырёх.

Императорская сторона берёт на себя все расходы, связанные с перемещением и пребыванием. Ни оружие, ни деньги для следования в столицу Вам не потребуются. Исключение составляет лишь родовой клинок, который дозволяется иметь при себе, однако при входе во дворец он подлежит сдаче на хранение согласно протоколу.

По окончании официального приёма Вы будете препровождены обратно тем же порядком, в полной сохранности и с тем же уровнем почёта, какой Вам оказывается при следовании в Москву.

Его Императорское Величество ожидает Вас лично, чтобы воздать должное чести Дома Романовых и закрепить Ваше место среди родов Империи.

Секретарь Его Императорского Величества

Евгений Александрович Николаев

[подпись, печать Имперской канцелярии]

21.10.2025

Письмо само по себе выглядело так, будто его создавали вовсе не для передачи слов. Тяжёлая бумага, больше похожая на тонкую ткань, тёплая на ощупь и упругая, с ровным, словно выведенным циркулем, золотистым кантом. Чернила ложились на неё чётко и глубоко, и я почти видел, как каждая буква чуть врезалась в волокна, словно оставляя след навсегда. Это было не послание, а знак внимания, который должен был ощущаться каждой клеткой кожи.

И всё же я не мог сказать, что был удивлён самим содержанием. Вряд ли подобные события проходят мимо Империи. Наоборот – было бы странно, если бы никто ничего не заметил. Победа над восьмёркой, пусть даже не угрожавшей напрямую державе, слишком заметна, чтобы её умолчали. Куда интереснее то, как именно информация оказалась в руках канцелярии. О моём пробуждении знали немногие – Яков, дружинники, да ещё пара человек, но ни у кого из них нет прямой дороги к императорскому столу, кроме одного. Яков… Тот ездил в Красноярск, и именно тогда, как будто случайно, Империя «вдруг» узнала то, что нужно было узнать.

Ни удивления, ни сомнений я не испытывал. Всё было закономерно. Здесь, в Империи, подобные сведения не теряются. Они всегда находят путь – будь то по каналам тайной канцелярии, через доверенных людей или потому, что кто-то посчитал необходимым сделать шаг вперёд.

Меня же по-настоящему задело другое: за всё время, сколько мы с Яковым разговаривали, он ни разу не обмолвился о том, что в этом мире существуют порталы. Ни намёка, ни вскользь сказанной фразы – будто это что-то настолько привычное, что и объяснять незачем. А для меня – деталь фундаментальная. В моём прошлом мире мы пытались создавать подобные конструкции, тратили годы на расчёты и эксперименты, но дальше теорий дело не шло. Здесь же, похоже, всё держится на магии, и потому порталы работают.

И только теперь стало окончательно ясно, как родители прежнего владельца успели тогда прибыть из Москвы в деревню за считанные часы. Вопрос, который долго казался нелепым и необъяснимым, вдруг обрёл простое и логичное решение.

Я отложил письмо, позволив себе пару секунд тишины. Мысли уже давно тянули время, но дальше откладывать было бессмысленно. На улице стоял день, к обеду, и я почти не сомневался – журналисты всё ещё караулили у ворот. Пора было выходить.

Встал из-за стола, достал из кармана телефон для внутренней связи и, уже направляясь к своей комнате, набрал Максима Романовича. Сухой гудок, короткая пауза – и его голос в трубке.

– Слушаю, молодой господин.

– Максим Романович, нужно выйти к воротам. Думаю, пресса всё ещё там. Вопрос только… как лучше: идти вместе, или вы предоставите кого-то из дружинников?

В трубке повисла пауза, и только потом прозвучал твёрдый ответ:

– Нет, я сам выйду с вами.

Я невольно усмехнулся. Вопрос и правда вышел глупым. Чего я ожидал? Что он останется в стороне и пошлёт вместо себя пару людей? В такой ситуации это было бы нелепо. Я и сам понимал: сейчас можно ждать чего угодно, и Максим Романович слишком хорошо это знал.

– Тогда, может, отправьте вперёд двух-трёх дружинников. Пусть предупредят, что я скоро выйду. Чтобы не орали все разом, а выстроились в очередь. Минут на пятнадцать их займет.

– Будет сделано, молодой господин.

Я кивнул, хотя он этого не видел, и отключил связь, одновременно толкая дверь своей спальни. Душ и чистая одежда были сейчас необходимостью. Слишком долго я сидел взаперти, отмахиваясь от всего, включая элементарную гигиену. Тишина встретила меня привычной пустотой. Скинул рубашку, бросил на кресло и направился в ванную. Вода загудела в трубах, и, пока я стягивал с себя остальное, мысли сами собой вернулись к тому, от чего никуда не деться.

По документам нас в роду числится двое, но на деле – один. Брат остаётся в интернате, и по интонациям Якова я давно понял: ждать от него пробуждения Эхо не приходится. Горячая струя ударила по коже, смывая застоявшуюся усталость, и я поймал себя на том, что именно сейчас понимаю это особенно ясно. Родовое Эхо не приходит к каждому по праву крови. Оно требует куда большего.

Я намыливал волосы и размышлял, что сила рода ищет ум – быстрый, гибкий, способный просчитывать и хранить. Не мышцы решают здесь, а память, аналитика, скорость реакции. Для прошлого хозяина тела этот порог был недосягаем. Для брата – тоже. А во мне всё сошлось, и потому Эхо отозвалось именно сейчас, именно в этом теле.

Смыв пену, я опёрся ладонями о плитку. Может быть, именно это и стало причиной того, что я оказался здесь. Но как – неясно и, скорее всего, ещё долго останется тайной. Слишком мало фактов, почти ничего. Я и не пытался искать ответ: бесполезно. Эта тайна должна остаться при мне. Разве что жёны, прошедшие ритуал верности, да Сергей, связанный фамильярной печатью, могли бы узнать правду – остальные нет.

Вода смолкла, оставив после себя лишь гул в ушах. Полотенце быстро вернуло коже тепло, и я шагнул к шкафу. Привычная пара брюк, рубашка – ничего необычного. Но рядом висел пиджак, которого раньше там точно не было. Вчера я открывал створку – место пустовало.

Когда снял его с вешалки, взгляд сразу зацепился за вышивку на лацкане. Герб. Сова, строгая и цепкая, сидела на ветви. Только это была не ветвь дерева. Линии складывались в узор плетения Эхо – именно в том виде, каким его видят обычные маги. Аккуратная вязь, узлы и струны, словно перерисованные с учебников.

Создатель этого знака явно понимал, что делает. Для рода он стал не просто символом, а скрытой насмешкой над всем остальным миром. Ведь родовое Эхо показывало плетения совсем иначе, подстраивая их под мой взгляд и восприятие. А сова, сжимавшая когтями «чужое» Эхо, словно демонстрировала: вот ваши законы, а вот мы – те, кто держит их в руках.

Мысль кольнула неожиданно: раньше я нигде не встречал этого герба. Ни в документах, ни в книгах, ни даже на забытых полках кабинета. Будто самого знака не существовало до этого дня. Теперь же он возник в самый нужный момент, словно приказ Императора коснулся и моего дома. Хотя куда вероятнее, что это работа Якова – спрятать и выставить символ ровно тогда, когда он станет по-настоящему моим.

Пиджак сел безупречно. Но главное было не в ткани и не в вышивке. Именно в этот момент, когда я надел его, всё во мне словно сошлось воедино. Впервые я ощутил себя тем, кем и должен быть – аристократом. От этого осознания по коже побежали мурашки.

До этого я понимал, что оказался в другом мире, но разум упорно отказывался принять это до конца. Всё происходящее воспринималось как затянувшийся сон – порой логичный, порой абсурдный, но всё равно сон. Теперь же, глядя на собственное отражение в зеркале, я ясно осознал: точка перелома пройдена.

Я впервые позволил себе рассмотреть себя по-настоящему. Семнадцать лет, но отражение показывало человека куда старше. Щетины не было – вероятно, дело в магии. Рост – около метра восьмидесяти пяти: не слишком высокий, не низкий, а ровно тот баланс, что принято считать идеальным. Лицо с правильными чертами – не смазливое, но и не грубое. Волосы растрёпаны, но так, будто это и было задумано. Всю жизнь я мечтал выглядеть именно так – и никогда ничего для этого не делал. А теперь получил это тело, не приложив усилий. Ну, если не считать усилием смерть… подавившись косточкой.

Я больше не Станислав Мечев, бывший владелец этого тела. И не тот Аристарх, вундеркинд из моего мира, чьё имя так и не прозвучало в его трудах. Теперь я – Аристарх Николаевич Романов. Настоящий аристократ, представитель древнего рода. С выправкой дворянина, боевыми навыками убийцы и умом, которому под силу удержать наследие рода.

Все эти качества наконец собрались воедино. И пиджак на плечах стал для меня не просто одеждой, а знаком перемен, рубежом, после которого я больше не имел права быть прежним.

Я покинул свою комнату, и коридоры поместья встретили меня тишиной, нарушаемой лишь моими шагами. Несколько мгновений спустя передо мной распахнулись огромные двухстворчатые двери. Каждый раз, видя их, я ловил себя на том, что невольно останавливаюсь: такие массивные створки открывались так легко, будто вес их не существовал вовсе. В них не чувствовалось ни крупицы Эхо – значит, дело было в простой, почти трогательной заботе о механизме. Кто-то неустанно следил за ними, иначе металл давно бы превратился в ржавый лом.

На брусчатке перед крыльцом меня ждал Максим Романович. Его взгляд скользнул по мне и задержался на гербе, вышитом на пиджаке. В уголках губ мелькнула короткая усмешка, и я сразу понял её смысл: теперь этот символ вновь станет знаменем, под которым восстанет древний тринадцатый род.

Он снова сделался невозмутимым, лишь коротко кивнув, будто проверяя мою готовность. Я шагнул к нему, и мы двинулись вместе. Аллея, ведущая к воротам, тянулась вперёд, каменные плиты отдавали в подошвы ровным эхом. Максим шёл чуть сбоку, будто инстинктивно беря на себя роль щита.

– Несколько стрелков уже заняли позиции, – негромко сообщил он, не глядя в мою сторону. Его руки были опущены, движения спокойные, но я уловил в походке ту собранность, что выдают только бойцы. – Они прикроют нас от возможных провокаций. Любая попытка бросить что-либо или достать оружие будет остановлена.

Я усмехнулся, качнув головой:

– Думаешь, кто-то рискнёт напасть здесь, у ворот моего же поместья?

Максим Романович скосил на меня взгляд, и в его голосе прозвучала та же каменная твёрдость, что и всегда, когда он говорил о деле:

– Господин, вы сейчас единственный представитель древнего тринадцатого рода. Уже этого достаточно, чтобы многие задумались, как убрать вас с дороги. Древние рода всегда обладали силами, способными влиять не только на дела Империи, но и на равновесие в других странах. Для одних вы надежда, для других – угроза.

Я заметил, как его плечи слегка напряглись, будто он готовился перейти в иную плоскость.

Мы приближались к воротам, и Максим Романович чуть замедлил шаг.

– На пятидесяти метрах я перейду в боевой режим, – спокойно произнёс он, словно сообщал неоспоримый факт. – Держитесь позади меня. Моих рефлексов хватит, чтобы перехватить любую угрозу, но лучше не испытывать судьбу.

Я лишь кивнул. В его голосе не было сомнения, и спорить с этим было бессмысленно.

Гул толпы впереди становился всё отчётливее. Сначала он напоминал далёкое жужжание, но чем ближе мы подходили к воротам, тем яснее звучали отдельные голоса, крики и даже раздражённые выкрики фамилий. Я невольно усмехнулся – всего-то двадцать минут назад я закрыл за собой дверь ванной комнаты, а теперь журналистов стало раза в два больше. Казалось, они буквально росли из земли.

Или же… спали где-то поблизости, в машинах, в придорожных лесах, ожидая сигнала. Стоило только кому-то шепнуть, что барон всё-таки выйдет, как к воротам тут же подтянулись новые машины.

Толпа дрожала от напряжения. Камеры торчали над головами, вспышки били одна за другой, хотя пока снимать было нечего. Люди толкались, переговаривались, кто-то пытался вскарабкаться на капот автомобиля ради лучшего ракурса.

Я уловил знакомое мерцание – среди общей массы выделялись несколько фигур. Маги. Не сильные, судя по тому, как колыхалось вокруг них Эхо, но всё же пробуждённые. Возможно, уровня Милены, а может, и слабее. С такого расстояния определить точнее было трудно.

– Вижу, что вы тоже заметили, – негромко обронил Максим, даже не оборачиваясь.

Я сжал губы в тонкую линию и вновь кивнул. Всё становилось слишком серьёзным для простого выхода к прессе.

Глава 4

Мы продолжили движение. На отметке в пятьдесят метров Максим Романович, словно по невидимой команде, шагнул в сторону и включил боевой режим.

Мир вспыхнул.

Я замер на секунду, потом заставил себя выровнять дыхание. Как учился в последние дни – чуть изменил угол восприятия. Струны остались, но перестали слепить: их яркость успокоилась, линии стали тоньше, прозрачнее. Всё ещё видимые, но больше не заслоняющие мир.

И именно тогда я заметил то, что раньше ускользало. В толпе у ворот были не только журналисты, шумные и пёстрые, с поверхностными всплесками Эхо. Среди них стояли другие. Издалека я принял их за шестые ранги, но теперь, на ближней дистанции, картина изменилась. Седьмой. А кое-где – и восьмой. Воздух вокруг стал плотнее, тяжелее, словно сама среда набрала вес. Давление не имело формы, но ощущалось каждой клеткой.

Я краем глаза заметил, как изменился Максим Романович. Его шаг остался ровным, дыхание – спокойным, но сама фигура словно потяжелела. Не внешне – внутренне. Он не сразу вывалил всю мощь, на пятидесяти метрах это был лишь первый штрих, предупреждение. Но теперь, когда мы подошли ближе, он начал поднимать силу на новый уровень. И пространство вокруг него отозвалось – будто плотный купол разросся изнутри, давя на воздух, землю, даже на людей рядом.

Это нельзя было спутать ни с чем: аура Пути Силы. Я никогда о ней не читал, но понимал – именно так она должна ощущаться. Не вспышкой, не сиянием, не показной демонстрацией. А тихим, неотвратимым давлением, которое простирается на пять, семь, может, десять метров вокруг.

И в этой ауре начали проявляться струны. Они были не такие, как у магов: без узора, без завершённой формы, но всё же – струны. Плетение, которому не находилось названия. Я видел их, но не понимал, что именно происходит.

Даже не пытался.

Я знал: эта сила не убьёт меня, если я в неё влезу. Но есть разница между жизнью и тем, чтобы не упасть лицом в грязь при всех. Сознание могло просто отключиться, перегореть от давления. И потому я оставил это в стороне. Влезть внутрь – значило оказаться в дурацкой ситуации, потерять контроль там, где он важнее всего.

И всё же главное открытие было не в струнах. Я понял: Максим Романович тоже почувствовал тех магов. Увидеть их он не мог – это была моя особенность, но человек Пути Силы одиннадцатого ранга ощущал их по-своему. Вероятно, пока мы держались дальше пятидесяти метров, он либо не считывал их силу, либо знал: на таком расстоянии они не достанут. Но теперь, пройдя грань, он ясно отметил их присутствие.

Эту мысль я отложил про себя: потом, когда всё закончится, спрошу его напрямую. Мне нужно понять, как работает его восприятие, чем оно отличается от моего, и насколько далеко простирается чуйка Пути Силы.

Мы приблизились ещё ближе. Десять метров. Толпа гудела, но никто не отступал. Камеры ловили каждый наш шаг, объективы сверкали, как стайка голодных глаз. И только когда мы вышли за ворота, пространство дрогнуло: люди инстинктивно отшатнулись. Не все, но большинство, те кто были ближе. Будто до этого давление лишь скользило по ним, а теперь навалилось целиком.

И тогда я понял: Максим Романович управляет этой аурой. Он мог давить – и не давил. Мог сплющить толпу, но оставлял её в пределах допустимого. А когда мы вышли вперёд, он прижал сильнее, и люди инстинктивно подались назад.

В этом и был парадокс. Путь Силы в своём основании не подразумевает магии. Но аура, рождённая им, работала как магия. Я видел в ней струны, ощущал вес, чувствовал эффект – и это было неотличимо от плетения. И всё же я понимал: это не заклинание. Это что-то другое.

Камеры мигнули, вспышки сбились, но в этой общей волне сразу выделился один человек. Маг в первом ряду отступил театрально – слишком выверено, будто под давлением, хотя я ясно видел: сила Максима его не ломала. Он выдерживал спокойно, просто сыграл для зрителей.

Максим уловил то же самое. Его корпус едва заметно подался вперёд, заслоняя меня. Взгляд скользил по тем же лицам, что и мой, – мы словно шли по одной траектории, отмечая тех, кто был опаснее остальных. И когда за спинами толпы проступила ещё одна фигура, спрятавшаяся на краю, мы отметили её почти одновременно.

Это было странно. Я видел ядро, плетение, узоры Эхо – это особенность моего родового Эхо. Но он, человек Пути Силы, не имевший к магии прямого отношения, чувствовал тех же самых людей. Чувствовал именно магов. Почти как я. Обязательно нужно потом разобраться, как это у него работает.