Потаенный посредник

Странные птицы поднимались в высь одна за одной. Малые и целиком зеленные цеплялись за разветвленный на конце стебель больших, рубиново красных. А некоторые лишь едва взлетали, вдруг падая к земле, расщепляя стебли на две лапки, скача на них… и всё же после вскакивая в высь. Цвето-птицы окружали огромные незримые коробки, стайками зависая около них на одной высоте.

Алина свалилась на землю. Это было слишком. Но «это» не собиралось останавливаться. Над её головой «порхали» чудища, под ней не терпела лишений земля, держа её на себе без последствий. Девушке ни жарко, ни холодно. И потому страшно. Всё пустое. И она… пуста. Закрыла глаза. Свет этого мира не напрягал веки. Его теперь точно совсем не было. Ни звука, ни запаха. Ничего на неё не влияло. Она ни на что не влияла.

Не ощущая времени, Алина не могла понять, сколько она лежала. Бодрствовала ли она, спала ли. Её цель… исполнена. Но вот только отчего-то ей горько, противно и жалко. Ей бы радоваться! Или презирать себя за безрадостность, неблагодарность этому миру. Думать так она могла, сознавать, что всё, вроде бы, хорошо. Как надо! По плану.

– Почему же… мне плохо? – спросила Алина вслух, чтобы ощутить, что ещё жива. – Без нотаций Нико. Что бы он сказал?

Она пыталась представить, что бы Николай сказал… но не ей, а просто. Когда она не вернется на учебу. Не вернется в реальность. Как Николай будет жить, на кого будет так смотреть? Ведь станет её искать, но не найдет. Что тогда? Алина не могла предположить. Слишком боялась ответа.

– И мама… – сердце Алины болезненно сжалось. – Мне нельзя остаться здесь.

Горечь разлилась по рту. Алина распахнула его, вдыхая полной грудью. Пытаясь прогнать её. Противное чувство накрыло с головой. Как же раньше она не подумала? Что же тянула, выдумывала себе оправдания. Когда выбора то и не было.

– Мамочка скорей сама сюда провалится, чем забудет обо мне, – тяжело ухмыльнулась Алина, приподнимаясь на руках. – Пора уже домой.

Девушка охлопала свою куртку. Её спина оказалась слегка мокрой. Едва ощутимая влага сохранялась пятном на спине и капюшоне. Падала ведь в воду… в руках был телефон. Похлопав по карманам – не нашла его. Осмотрелась кругом. Ничего. Сердце стукнуло, точно кувалдой по коленям, подкашивая Алину. Делая глубокий вдох, она сжала веки, сосредотачиваясь. И снова стала смотреть вокруг себя, дальше и ближе, отходя влево-вправо, вперёд-назад, куда поведут ноги.

Судорожный, напряженный шаг без ощущения опоры – здесь трудно было ходить. Но ощущение вдруг возникло. От тупого удара пальцев, болезненного даже сквозь кроссовок. Кирпичик отлетел от ноги, но в следующий миг уже был в ладони нырнувшей за ним девушки.

– Геометрические видения на тесте по алгебре, вид от третьего лица и сквозь стены… – бормотала Алина, вплотную вглядываясь в рельефный корпус своего телефона. – Теперь этот равнодушный мир. Это ведь всё твоя вина!

Щелкнув кнопкой, она не добилась от него реакции. Алина попробовала включить его, зажимая сброс вызова. Когда экран залился светом, девушка поспешила отвернуться, припомнив прошлый раз. Но ничего странного не случилось. Только дата и время слетели, показывая 00:00, 1 января. Нет связи, даже не позвонить… Алина углубилась в меню программ, находя все обычные функции. Ничего странного на виду.

– Покажи же, как ты это делаешь… – взмолилась она, тыкая всё подряд. – Пожалуйста.

С хрустом отпустив скоп зажатых кнопок, Алина зажмурилась, скрещивая пальцы. Повторив одними губами «пожалуйста» раз десять, она взглянула снова.

«Контроль»

«Вид в n простр. коорд.»

«n-мерность»

«x-простр. измерение»

«Управление врем. и про…»

Список не был полным, о чем свидетельствовала полоска прокрутки в правой части экрана. Но таинственное меню и без того представляло больше, чем Алина могла осмыслить за раз. Тыкнув кнопку «подтверждения», Алина открыла подменю «Вид в n простр. коорд.»:

«1 ◌»

«2 ●»

«3 ○»

«4 ◌»

«4t ◌»…

Список можно было пролистать дальше. Алина остановилась, стараясь понять. Три вида знаков – пунктирный, заполненный и незаполненный круги. То, что в открывшемся списке выделенным был пункт с заполненным кругом, наводило на мысль, что это – выбранная опция. А само меню «вид в n…» смутно давал ей понять, что это связано со зрением. В этом мире ей всё видно было нормально. Тогда странности на контрольной должны были быть вызваны этой загадочной тройкой.

Слабо вспоминая детали той галлюцинации, Алина понимала то, что не очень бы хотела снова падать в белую бездну темных конструктов. Но что-то делать надо было. Потому она зажала кнопку вниз, спустившись на две строчки, а затем аккуратно нажала верхнюю, чтобы всё же выбрать нужную. Подтвердила:

«3 ●»

И сперва… будто бы ничего не изменилось. Она видела всё тот же экран, без предупреждений или белого света. Однако разочарованно опустив голову, она увидела свой затылок. Взгляд завис в одной точке. Пока она не попробовала сдвинуться только им. Взор и тело двигались раздельно, отчего Алину тут же оступилась. Но падение тут не вредило, и она просто протяжно выдохнула.

– Что ж… это уже не то, чтобы странно, – девушка зажмурила глаза, синхронизируя тем точку обзора с положением глаз. – Что-то даже понятно.

Алина попробовала пристально посмотреть на кусты. Это позволило видеть через них, но внутри растений будто ничего не было – однородные узоры, ничего похожего на волокна настоящего дерева. Она поднялась взором до огней, задержав взгляд и на одном из них. Переливающийся красным снаружи огонек развернулся, обнажив золотое сияние, не похожее на пламя. В отличие от стеблей кустарника огни раскрывались по-разному – другой похожий алый огонек скрывал внутри розовый туман, а темно-зеленый серую гущу, качающуюся вязкими волнами.

Отводя взгляд, Алина снова видела в них только пламя, которое никак не походило на способное вместить что-либо ещё. Но размышления об этом не помогали понять, что делать. И поэтому девушка вернулась к меню в телефоне. Изменение зрения не вредило ей. Казалось относительно безопасным идти по опробованному параметру… А то вдруг «n-мерность» отрастила бы ей дополнительные конечности, к примеру.

«Вид в 3 простр. коорд.» не дал ответов. Что произошло? Где она? Как выбраться? Сомнения сковывали движения. Пальцы будто деревянные. Со скрипом Алина нажала вниз.

«4 ◌»

Строчка выделилась. Дыхание схватило. Она одна здесь… и это тяжело. Его напуганное лицо всплыло в памяти. Губы дрогнули в неуверенной улыбке. Не меньше минуты Алина собиралась с силами, чтобы просто нажать кнопку. Но и этого не хватило:

«Применить изменение восприятия?»

«Да» «Нет»

– Такое же, как на уроке… – нервно отметила себе под нос девушка. – Не нравится мне это.

Шмыгнув носом, она заметила, что дрожала. Алина стиснула зубы и, зажмурившись, вжала клавишу ещё раз. И пока не отпускала, ничего не происходило. Стук в груди давал сил держать её, давить пальцем до онемения. Но нельзя было вечно трусить. С треском кнопка распрямилась. Из экранчика забрезжил свет, режущий глаза вопреки опущенным векам. Вскоре Алина перестала понимать, открыты её глаза или закрыты.

***

Бескрайнее белое пространство. Пустое… на первый взгляд. Но на периферии показалась контрастная точка. Далекая. «Полетом» точки обзора Алина двинулась к ней. Квадрат? Нет, вблизи он оказывается кубом. Нет… что-то ещё. Задержав на нем взгляд, Алина развернула его. Ей предстала не только его внутреннюю часть, но и продолжение внешней. Новые грани будто вырастали из него, однако на деле всегда были едины с ним. Куб развернулся в нечто иное, чего девушка ещё не могла познать. Ровные грани, прямые углы возникали во взгляде, приходя из-за границ обзора даже её всевидящего взора.

Темная фигура ускорилась, с пульсацией её сердца увеличиваясь, вбирая в свои необъятные границы её окружение. Внутри «куба» прежде черные ребра обозначились блеском. Сияющие грани визуально отделяли отдельные квадраты, во вращении множащиеся в решетку. Окружающий её мир, уместившийся теперь в границы этой фигуры, переплелся в сияющую сетку. А та обрела иную структуру – из поверхности куба в ленту, изогнувшуюся затем в себя. Её концы встретились, перекрученные, вывернулись в объемное кольцо.

Алина старалась удержать внимание, проследить этот отдающийся треском в голове путь трансформации. Но нарастающие искривления раскололи её окончательно. Сумев закрыть глаза, она была ослеплена вспышкой. А открыв – погрузилась во тьму опущенных век. Ничего не имело смысла.

***

Алина подняла веки. Теперь и вправду смогла открыть глаза. Видя всё, в том числе и землю под собой, и свой собственный затылок, покоящийся на ней, и своё лицо, изможденное, с растянувшимися во всю ширь зрачками… она обреченно выдохнула. Телефон, оказавшийся под складками её куртки, девушка тоже увидела, дотягиваясь до того с хрустом запястья.

– Что же… – глядя на себя со всех сторон разом, Алина искала повод не унывать. – Лишних конечностей и правда нет. И свои все на месте.

Осматривая себя внимательнее, она вдруг перестала видеть себя… на её месте оказалась пустота. Расширяя взгляд на эту пустоту, вместе черной земли странного мира, Алина увидела плитку. Каменную плитку серых и рыжих прямоугольников, которой стелили некоторые площади её города. А вокруг плитки и сход с тротуара, бордюр, настоящую светло-бурую землю с окурками. От нахлынувшего чувства близкой свободы, она трепетно зажмурилась.

– Не может быть! Всё же… сон?

Но открыв глаза, она снова смотрела на мир фиалкового неба, бирюзовых кустарников… и огней, что теперь не все были высоко. Многие, преимущественно зеленые, хотя красных в воздушных строях было прежде куда больше, плыли теперь в метре над землей. Пролетали и над ней. Взгляд сам собой зацепился за одну группку из трех огоньков – двух поменьше, болотного цвета, и одного качавшегося им в след ниже, будучи больше, ярко красным. Красный пламень сперва обнажил уже виденное Алиной золотое сияние, точно лучики маленького солнца. А затем показал себя в неожиданной форме…

В этот мир ворвался ребенок, бодро скачущий прочь. Она видела гостя со всех сторон своим странным зрением, это была девочка лет девяти, если не младше. В синем платьице, поверх которого накинута осенняя курточка, на шее длинный шарф, качающийся за ней хвостиком. От удивления раскрыв глаза во всю, Алина расширила свой взгляд «той» стороны, разворачивая и зеленые огоньки. Те оказались взрослыми людьми, мужчиной и женщиной, идущими куда сдержаннее впереди улыбающейся девочки. Под их ногами увиделась та самая кладка, а неподалеку вырисовалась парковка, машины, фонарный столб. Обычный мир. Реальность… так близко.

Но оторвав взор она снова смотрела на этот мир. Другие огни, летающие цветы, вдруг спустившиеся со своих вершин. Алина хорошенько осмотрелась, напрягая глаза. Дома с балконами и подоконниками, а на них – голуби. В подцепляемых ею фрагментах нормального пространства девушка узнала одну из площадей около парка, где порой проводились мероприятия.

Казалось, нужно только сделать шаг. Алина попыталась, бросаясь к знакомому виду… иллюзорный разрыв реальности, проход в нормальный мир, не впустил её, оставаясь лишь перспективой. Точкой обзора, недостижимой близью. Девушка отчаянно гаркнула, рухнув на колени, в сердцах колотя кулаками по земле. Однако это не дало выхода чувствам. Она ничего не ощущала, точно под ней и нет земли. Никакой твердости, никакой боли, что заглушила бы страдания. Алина вскричала, лишь бы не думать и не чувствовать. А когда в легких не осталось воздуха, свалилась без сил, переворачиваясь на спину.

– Помогла, да? – издевалась девушка сама над собой. – Твоя никчемная логика… Твои никчемные чувства… Ничтожество, какой ты стремилась стать, – от парения взглядом вокруг себя у неё закружилась голова. – Нет, какой я стремилась стать. Даже эту вину на себя не могу взять…

Алина закрыла глаза, кликая клавиши кирпичика. Все подряд, положившись на авось. Посмотрев на экран – она усмехнулась. Несмотря на окружающий абсурд, в какой-то степени ей везло. Меню «контроль» снова открылось. Не будучи заядлой мазохисткой, девушка переключила «вид…» на двойку, принятую ей за норму. И действительно, глазки заработали привычным образом. И в привычной ей перспективе Алина наконец заметила – на горизонте всходило «солнце».

По меньшей мере, нечто похожее на него. Огромный шар света, поднимающийся вдали. Но, как и всё остальное здесь – его свечение не влияло на девушку. Не резало глаз, не грело лучами. А те выглядели совсем не правильно… Переливающееся всеми цветами солнце испускало из себя несколько выделяющихся световых пик, темнеющих тем сильнее, чем ближе они к земле. Вместо освещения, падая на и без того черную землю, они бросали на неё непроглядные ореолы сплошной тьмы. Будто эти места вымарали из существования. И эти лучи шевелились, передвигая зловещие пятна. В движении Алина заметила, что это был не совсем черный… а скорее крайне темный фиолетовый цвет, остававшийся на земле, растениях и огоньках после касания лучами.

– Что-то мне не хочется проверять, как это на меня повлияет…

Сторонясь «лучиков» этого солнца, Алина поднялась на ноги, вновь смотря на экран мобильника. В меню оставались другие опции. Если телефон отправил её сюда, он должен суметь и обратное. Это то, в чем девушка себя убедила. Ведь иначе надежды попросту не было. Изучая опции по очереди, она думала в меру сил. «n-мерность» давала те же варианты выбора, что и «вид…», однако лишь один вариант был обозначен особенным образом: «4t ●». Менять его не решилась. А дальше – «x-простр. измерение» – отличилось:

«1-физич. ○»

«1-духов. ●»

«1-разум. ◌»

«2-физич. ◌»

«2-духов. ◌»…

Какие варианты шли дальше Алину не волновало. Взгляд вернулся к первым строчкам и затрусил между ними. В голове складывались 2 и 2, получалось 5. Две доли понимания логики, две доли естественности ощущения… и одна скромная надежда. Не давая себе времени на сомнение, Алина решилась:

«1-физич. ●»

Девушка мгновенно ощутила этот переход. Реальность вывернулась наизнанку, как ранее под давлением её взгляда. Но не отдельная точка, а весь разом, наполняясь звуками, влажностью воздуха, ветром, давлением земли на стопы. Наконец настоящим светом и тьмой, которые заставляли напрячь зрение, отвыкшее видеть нормально выглядящий мир. Алина закрыла меню «контроля», затем вовсе выключив телефон. Мобильная связь появилась, однако желания звонить не возникло.

– Всё снова влияет на меня, – с сожалением отметила она. – И я буду влиять.

Для неё это значило – продолжать подводить, продолжать предавать. Воспоминания комом скатывались по горлу, застревая в нем горькой таблеткой. Которую нужно принять, чтобы полегчало. Но этого так не хотелось… Продавить её с болью через глотку или дать раствориться на языке, растечься противным вкусом – по мнению Алины, страдания неизбежны. Но в тусклом свете восхода, казалось, прохожие не приметили её появления, шагая по своим делам. Отсутствие осуждающих, непонимающих и сочувственных взглядов помогло ей не придавать веса этой проблеме в тот момент. И она побрела домой. Не замечая одного взора, что всё же принял её во внимание. Наблюдая с дистанции, парень в черном капюшоне готовился к своему ходу.

***

Очень аккуратно, миллиметр за миллиметром девушка продвигала ключ в замочную скважину. Без скрипа, предельно плавно, задерживая дыхание, чтобы уменьшить дрожь в пальцах, она повернула его. Дверь открылась почти бесшумно. Однако внутри было ещё тише. Вернуться украдкой не вышло. Внутри было темно и, казалось, холодно. Но только казалось. Алину встретила пара самых родных ей глаз. В которые девушка не могла смотреть, сознавая, что себе позволила. Как сильно заставила маму волноваться.

Алина застыла, не зная, как реагировать. Хотела что-то сказать, объяснить, но слова застряли в горле. Мама не ждала объяснений. Она шагнула на встречу.

– Жива… – прошептала она, уткнувшись лбом в макушку дочери. – Цела, моя девочка…

Ей было бы легче услышать крик. Принять гнев, ярость, наказание. Однако тяжестью на её душе стали материнские объятия. Резкие, крепкие, до боли в плечах. И всхлипы, шепот над ухом:

– Я звонила всем. В больницы. В полицию. Отцу… – голос мамы был тихий, хриплый. – Хоть ты и не хотела бы, чтобы я звонила ему.

– Ему-то зачем? – виновато пробубнила дочка, помогая снять с себя куртку и ботинки. – Может у него и есть связи, но стал бы помогать меня искать…

– Стал бы, – утирая слезы, мама повела Алину на кухню. – Все же ты его кровь, а папа твой – человек мнительный и упорный. Тяжелое в быту, но сильное в трудностях сочетание. Решимость у тебя от него… – посадив девочку на стул, женщина не отпускала её рук, смотря с трепетом, убеждаясь, что всё правда. Что ей не бредится от усталости. – Алина, моя разбойница…

Да, её не было всю ночь, и потому вернувшись с работы мама не могла сомкнуть глаз. Ни ответов на звонки, ни записки. И отец её не брал трубку. Теперь же по квартире разносился запах барбариса и лимона. Позднее утро, почти день. Убедившись, что дочь цела и здорова, мать вскоре разом ощутила накопившуюся усталость. Тянущиеся ей вниз веки смогли продержаться ещё немного после бодрящего глотка чая.

– Наверное… мне просто спокойнее было бы услышать, что ты ушла к нему, – усаживая Алину, она подвинула к ней чашку и укрыла пледом. – Я бы не переживала тогда.

Пока мать оповещала полицию, Алина ерзала на стуле. Ей казалось, что её правые и левые ноги и руки поменялись местами. А шея вывернута не в ту сторону. Такое чувство возникало у неё и раньше, когда предстояло говорить на неприятную тему.

– Я бы не пошла… – неловко отвечала девушка, пытаясь поднять взгляд на неё. – Но и переживать не стоило. Я просто… Ну…

– Ты же знаешь, я – мать, это моя обязанность за тебя переживать. Я боялась, что ты… – она не договорила. Руки дрогнули, обливая её колени чаем. Пытаясь успокоиться, мама наконец спросила: – Где ты была?

Она опустила взгляд в кружку. Говорить правду? Снова лгать? Устала от этого. Алина не хотела лгать матери. Хотя раньше она и делала это, чтобы меньше влиять на неё… теперь это казалось ещё более неправильным. Только вот правда была слишком невероятна.

– Я… не знаю. Сначала был урок. Потом телефон… он будто… показал мне что-то, – но она попробовала. – Я… стала видеть странное. А когда вечером пошла гулять – упала… он, кажется, перенес меня на черную равнину с фиолетовым небом… там летали большие цветы и маленькие огни. Точно другой мир. Всё было чужое. Пустое. И я… тоже чужая.

Голос её дрогнул. Пальцы сжали кружку. Мама смотрела на неё. Не удивлённо – скорее тревожно. Но не перебивала.

– Там… я могла исчезнуть. Я раньше думала, что хочу этого. Но… потом поняла, что не могу. Просто не могу, – голос Алины сорвался.

Мама не задавала вопросов. Она села рядом, опустив руку ей на макушку. Алина заплакала. Вспоминая, она сознавала, как ей на самом деле страшно. Падение, потерянность, бессилие. Одиночество. Слова рассыпались по горлу пылью, удушая. В них было трудно поверить, но мать не могла сомневаться в том, что Алина чувствовала. А потому смысл её слов не сбивал с толку.

– Ши-ши-ши, всё хорошо, – приласкав дочь, женщина легонько хлопала её по спине. – Дыши спокойно, мама рядом. Ох, давно моя разбойница не плакала, аж на душе легче. Порой необходимо порядочно порыдать.

Алина всегда была радостным ребенком. Никогда не будила мать посреди ночи воплями и слезами. И разбивая коленки и локти на прогулках – только хохотала, пугая всех вокруг. Но в последние годы на неё свалилось много разом. Смерть хомячка, развод родителей, перевод Ильи в другую школу… Всему Алина искала короткий и веселый выход. Локи они хоронили втроем с Нико и Илей, отправившись в местный лесок на поиски достойной могилы хомячьему богу. С уходом отца они с мамой сменили фамилию на более авантюрную, подходящую их свободному духу.

А вот с другом… с тем, как она поступила, Алине не удавалось забыть или пережить. Может на день, неделю. Но воспоминания неотвратимо возвращались, пробивая кулаком в грудь. Ставили её на колени, наполняя ненавистью и сожалением. От которых хотелось бежать, до края вселенной, лишь бы убежать от этой боли.

– Спасибо… что вернулась. – прошептала мать. – Даже если не всё понимаю… я чувствую. Я – твоя мама. И я тебя слышу.

Алина прижалась лбом к её плечу. Слезы ушли. Ей стало легче. Просто оттого, что она была рядом. Что кто-то был рядом для неё.

– Если снова станет страшно – просто скажи. Не молчи. Я не жду идеального поведения. Я жду тебя… живую, – мама улыбнулась, поцеловала её в висок. – Моя разбойница. Слишком храбрая. Слишком упрямая. Только… – тяжело выдохнув, мать слегка заробела. Точно не смела просить то, что собиралась. – Пообещай мне, пожалуйста. Не пропади. Я не могу вечно держать свою девочку у груди, душить своим беспокойством… Впереди у тебя много приключений. Быть может, таких же пугающих, как этот кошмар. И нам обеим будет неспокойно. Потому, не забывай оставить весточку. Не теряйся без следа. Помни о тех, кто ждет тебя.

Алина… ничего не ответила. Лишь пристыженно угукнула. Она не понимала, чем заслужила те безграничные заботу, доверие и любовь. Ведь сама девушка не видела в себе ничего хорошего. Особенно когда она заставила маму так переживать.

Оставшийся день протекал лениво – они заказали пиццу, ведь обе были ужасно голодны и уставши. Алина приняла доставку, так как мама вскоре уснула. Девушка села на диван рядом с ней, смотря их любимый сериал за двоих. Все переживания растаяли. Время будто откатилось назад, в их далекие безмятежные будни. Казалось, пройдет ещё пару часов, запоздало придет отец. Глупо поспрашивает о событиях в сериале, где он пропустил уже пару сезонов. Назовет его дурацким и вернется к своей работе уже на дому. Но, конечно, этого не могло случиться.

Перед сном Алина оглядела свой кирпичик. На нем не было названия фирмы… возможно, стерлось с годами. На поверхности выделялось много более интересных элементов – прорезиненные бока с рисунком протектора, металлические щитки на клепках, подсвечиваемые оранжевые прожилки, обводящие главные кнопки. В чем-то он казался нормальным. Но и странностей хватало. Алина не спрашивала отца, где тот его достал. Он был штатным юристом какой-то компании, это она помнила. А вот какой – толком не понимала, слишком сложные для неё тогда были слова.

Теперь же девушка выключила телефон на ночь, не рискуя ночью опять провалиться в зазеркалье. Тем не менее, сон её был беспокоен. Пускай и вспомнить из него на утро удалось лишь гнетущую серость и ощущение преследования. Алина сосредоточилась на запахе свежих сырников, отмахнувшись от дурного предчувствия. После первого совместного завтрака за долгое время она не заметила, как спокойно ей стало на душе. Днем они прогулялись в парке, посмотрев и тот мост, что в светлое время казался куда ближе к воде, чем когда Алина падала с него… После съездили за продуктами, испекли квадратную пиццу, больше походившую на очень странный пирог, и поиграли в дисковую квест игру времен маминой молодости.

Под конец дня мать всё же подняла одну тему, которую откладывала. Ей не очень нравилось говорить об учебе, так как ей в детстве не прощались ошибки. Приходилось их попросту не допускать. Но ведь её дочь – не она:

– Максим Янович звонил, – не слишком ловко подошла она к вопросу. – Насчет контрольной, твоего плохого самочувствия… Не переживай. Он не станет говорить с тобой об этом понедельник. Может, тебе даже пока не стоит ходить.

Она было хотела предложить пока ещё посидеть дома, может пару дней или недельку. После рассказа дочери о прогулке мама не высказывала мыслей вслух, изнывая за неё внутри. Однако Алина заверила, что пойдет в школу. Она не смела растягивать переживания матери.

– Только не забудь об обещании. Это всё, о чем я могу тебя просить, – укрывая Алину перед сном, через силу позволила себе повторить мама. – Ты всегда будешь моей маленькой разбойницей… И мне будет хотя бы немного легче зная, что ты умчалась своевольно. Оставив след, весточку.

***

Глава 3. Свет и тьма

Друг – человек, который знает о вас все,

и, тем не менее, любит вас.

Серость. Над головой и под ногами. А между тем – плотный белесый туман. Куда ни глянь – беспросветная близь. И пока ощущения твердили, что всюду одно – куда ни пойди, всё без разницы – чувства… кричали. «Бей или беги». Что-то надвигалось. Тянулось за ней. Медленно, но непрерывно. Увидя себя со стороны, Алина замерла, когда серые, неестественно длинные, бледные руки с метровыми, испещренные кровящими шрамами пальцами вырвались из дымки. Холодом падая ей на плечи, садясь на неё как один огромный паук. Девушка сорвалась вперед, но восемь лапок-пальцев сомкнулись на ней, будто протыкая стеклом. Зеленым.