Адом

– Они хотели изъять ядро?! это были не научные сотрудники? – удивлённо перебил Вас, сразу же замолкнув.

– Отчаявшись и вразумив свою беспомощность, я думаю, они решили взять меня силой, – без остановки говорила Омнис, складывая его руки на себя, – и у них ничего не вышло: там находились и обладатели заумной силы, но каждого я бесстрастно утихомирила…не убивала. Потом я плохо помню…забила тревога, все понеслись в спасательные отсек…но было поздно и все, кто успел выйти – затянуты в чёрного гиганта: на пути корабля возникла черная дыра. Я не знаю, как её не заметили, но что-то мне подсказывает, что она была в моменты роста изменила пути и перенесла весь экипаж на неизвестное расстояние.

– И как ты… – Вас застыл в изумлении.

– Я же рассказывала: прыгнула в изнанку и…забылась; сделала это интуитивно, был первый раз, когда я там оказалась.

– Спасти других не могла…счёт был на секунды, – предположил Вас.

– И там я потеряла счёт времени, но что-то изменилось во мне, я как буто-то поняла своё предназначение, – заключила Омнис и посмотрела через плечо Васа на переливающийся рассвет. —У меня был выбор тогда…остаться там насовсем или уйти и бросить всех, кого я знала: всех людей. А перед этим ха-ха мне была дана возможность «стереть» этот мир… Глупо да? Давать кому-то такую возможность, а может быть, и не кому-то?

– Стереть-спасти ха-х…наверное не всем дано видение этого мира в основе его, – заговорил Вас её словами и поцеловал в лоб. – Пойдёшь со мной к Франческе?

– Мне нельзя появляться рядом, передай ей, что я по ней скучала.

– Разве всех яредников не отслеживают «Блиц»? Я слышал, что даже использование силы фиксируется, не говоря уже о местонахождении.

Омнис отрицательно покачала головой: ей надоело говорить, хотелось послушать его сердцебиение. В такие моменты ей казалось, что он такой ранимый и уязвимый; знала бы она через что он прошёл пока её не было, хотя она это чувствовала, но не спрашивала, потому что знала его ответ: «Раны полученные в бою – всего лишь подготовка» или «С такими данными будет трудно найти кого-то кто смог бы меня серьёзно ранить». И выявлялась, о двоякость ситуации: вот прям перед ним стоит этот человек, который может ранить и душу, и тело, однако, парадоксальность заключается в том, что мы получили такой расклад: Вас не просто подружился с одним здешних «Богов», но и ещё вступил в очень крепкий, смело можно сказать, нерушимый союз с ним.

Когда безжалостное время приблизилось к обеду, Омнис ещё раз напомнила ему, что причина ей отсутствия, – разрастающаяся тревога по поводу мирного порядка; её волновала безопасность тех, кто не мог противостоять ошибке судьбы. На Васа внезапно снизошло прозрение, что сейчас она снова уйдёт, снова останется без своего путеводителя по миру чувств, и ищи только вести не пойми откуда: он обнял её так сильно и так нежно, прошептал, что никогда её бы не отпускал, но он отпустил, потому что надо было идти уже к группе: сегодня был отлёт, а он уже опаздывал. Омнис внушила ему такую сильную веру, что он почти сразу излечился от всех своих угрюмых, давно засевших печалей.

В этот же день, когда Омнис попрощалась с Васом, Адриан уже шестой час подряд надрывался, оттачивая технику вместе с Анкой.

– Это была какая попытка, трёхсотая? – оживляюще звучали слова Анки.

– Вторую половину…сотни уже…перевалил, – усталым, но не теряющим силы, голосом ответил Адриан.

Сегодняшний день для него имел судьбоносное значение, о чём он наивно не догадывался. Анка стреляла в него тренировочными пулями, а ему нужно было отбить их раз сто подряд, используя при этом всё до чего сможет дотянуться. Темп и частота выстрелов каждую попытку были разными и поэтому Адриан раз за разом ложал. Он уже приноровился к своей необычной комбинации из материи Гооджи и слезы и мог управлять сгустками частиц независимо от своего концентрации на них, только иногда задавая им смысл путём внедрения своей воли.

И ещё одна неудачная попытка: снова всё сначала, после десятисекундного перерыва. Адриан рассекал и отбивал пули с завидной скоростью, и Анка даже подумала, как бы ей самой поспевать и прослеживать за его движениями, хотя у неё всё равно было больше опыта, но она всё равно она безжалостно жульничала на последних десяти выстрелах. Адриан замечал грубые несостыковки, но предпочитал играть по её правилам.

– У-у-у-у-ф ещё одна попытка и перерыв, – запыхавшись уведомила Анка.

– Недавно ж делали, – напомнил Адриан.

– А я же девушка, мне надо больше отдыхать, – сказала и вытерла пот со лба.

– По вам, леди, и не скажешь, – убедительно прозвучали его слова.

Анка, как пойманная за хулиганством кошка, рассмеялась и показала предупредительным жестом, что начинает.

Майя с Артуром тоже были там: они искали капитанов, но нашли только Франческу, которая энергично жестикулировала, общаясь с Леном и с парой выряженных в форму мужчин в стороне.

– С полуслова…они исчезли, как только…в одно время…вам, кто-нибудь замечал их в последние дни…нам нужна всё что вы знаете, – глухим, басистым голосом говорил один из мужчин.

– Напоминаю, что сокрытие информации несёт за собой полное исключение привилегий, как ваших, так и остальных… – повторял за ним другой.

– Мы всё знаем и помним каждый день, – в улыбке выдала Франческа.

Облучая их своим недоверчивым взглядом Леону, даже показалось, что те немного отступили, столкнувшись в такой чистой лучезарностью.

– Где сейчас капитан Вас Граунд? – будто огрызаясь спросил сзади стоящий.

– Скоро прибудет на место, – безошибочно отвечала Франческа.

– Мне известно, что ваш вылет должен состояться ровно через восемь часов; по протоколу каждый из командиров обязан присутствовать за, не менее чем, двенадцать часов, – безэмоционально добавил басистый голос.

«Под меня решил копать?»: подумала про себя Франческа.

– Непредвиденные обстоятельства, сами понимаете, вдруг ему тоже выпала честь помогать в поиске, время, которое он сейчас затрачивает…а-а – Франческа запнулась на полуслове, не ожидая, что Вас придёт так скоро.

Вас не сразу их и заметил: он слишком был заворожён зрелищем ярких всплесков, что исходили от неуследимых движений Адриана. Далее, неспеша вразвалочку одарил незваных гостей своим присутствием, загородив солнечный просвет своей спиной.

– Вот и вы…с вами предварительно связывались другие сотрудники «Блиц»? – преждевременно начал мужчина в чёрном, не теряя дерзости своей интонации. – Так как вы, Вас, в прошлом с Омнис пребывали в близких доверительных отношениях мы должны узнать всё о её повадках и настроениях, сопровождающих её недавнее время.

– Что? Сбежала из центра? Да не может быть, – с надменным тоном заговорил Вас, не выдержав паузы. – Мне ничего не известно; последний раз я её повстречал в центре утром… вместе с Галлоном: там и расстались, а прошлое осталось там же, – говорил он холодно, весьма убедительно.

– В любом случае, мы настаиваем, чтобы вы уделили нам пару минут, – где-то за спиной у одного из мужчин прозвучал спокойный внушающий доверие голос, прятавшийся где-то внутри.

– Ну пойдёмте, – на выдохе сказал недовольно Вас и улыбнулся Франческе.

Вас скрылся в кабине голубого, похожем приблизительно на вертоплан, транспорта, с отдаляющимися и вьющимися хвостами синевой.

Экзекуция Адриана подошла к концу, и он раскинулся на холодном полу, впитывая силу света, пока Анка остужала нагревшиеся стволы; и занимаясь одним из них, случайно выстреливает в сторону. Адриан и сам не замечая: разрезает всю очередь в метре от себя.

– Аа-а-х-ах-а…я думал мы закончили, – нисколько не удивившись произнёс Адриан.

– Я не заряжала их, – с заминкой произнесла Анка и застыла в изумлении, дивясь собственной бестактности.

– Хм-м-ха… ну… ничего же не случилось, – Адриан поднимаясь утешал ей, обнаружив на лице чужеродную эмоцию. – Я видел командира и как он отошёл…вон с теми. Кто это?

– Сотрудники «Блиц», накануне исчезли два недавно прибывших одиннадцати ядерника, вроде бы один из них из твоей группы, – Анка протянула ему смоченное водой полотенце.

– Да. Галлон был…и что значит «исчез»?

–Знакомое имя…хм-м…это значит, – Анка помахала Франческе, поймав ей взгляд, оперившись беззаботно локтем на плечо Адриана, – что их нет: сбежали, ну я не интересуюсь такими вещами. Их дело, может числиться в подопытных крысах им не нравится…мне бы тоже не понравилось.

Адриан не был готов к такой информации: события неслись одно за другим и совсем не такой он представлял себе жизнь на Аполлоне, но он был, несомненно, рад, что его начали постепенно окружать неравнодушные люди. К ним подошёл Старикан, найдя их внимание ничем не обременённым, и начал говорить что-то с трепетным восторгом, таким несвойственным ему, но Адриан не слушал, даже не заметил его: он погрузился в свои размышления.

Вас перед тем, как войти в кабину спрятал в своих глазах то небо, нависшее в ту секунду всей своей тяжестью над Аполлоном. Минуту две низкорослый мужчина с чистейшей кожей рылся в папке бумаг, пока Вас подмечал скачущий взгляд его товарищей.

– Меня зовут Купер. Фамилия? Зачем нужны фамилии?.. – заговорил тот не скрывая раздражения. – Начну: нам («Блиц») известно, что Омнис пару часов назад всё ещё пребывала на Аполлоне, после чего её след исчез, сорок шесть минут назад, – и ещё известно, что ты, Вас, был с ней в контакте последние пару часов.

Купер остановился, наблюдая за его реакцией, и, вычитав на лице прискорбное отвращение ко всему происходящему, и, равнодушно выдохнув, продолжил:

– Либо ты послушно ведёшь с нами переговоры, выдавая всё как есть, либо мы отстраняем тебя (и может быть даже Франческу) от должности и чутка покопаемся в твоей неуклюжей башке другим образом.

Пока он говорил, Вас без устали проигрывал в голове всевозможные сюжеты разворачивающихся событий, например, как он с двух ног сейчас вышибет стекло или вырубит парочку несуразно одетых мужчин: «смелые выводы» – подумал он, подмечая косым взглядом, как насторожились сразу же после его размышлений громилы.

–Х-м-м-м хе-хе; хорошо…хорошо…остынь дружище, – обратился к нему Вас, заметив его стеклянные, устремлённые прямо в душу глаза. – Всё, что я мог бы тебе сейчас рассказать, ты уже знаешь. Для чего этот спектакль?

Кожа слегка побледнела вокруг мешков под глазами, а корни волос забыли, что на нах должна действовать гравитация; концы же то сплетались, то разбегались в разноцветном вальсе.

– Не повезло же Лоно с тобой водиться…ну да ладно, – снова начал тот, сложив руки в замок и нагнувшись к нему поближе, – жаль, что такая незаурядная личность как ты замешана в таком оригинальном деле… Тянуть не буду правда в том, что компромисс на тебя хоть и есть, но начальству ты безумно безынтересен, однако, мы тебя всё равно возьмём под контроль, чтобы когда она снова навилась к тебе…впрочем; неважно… имей в виду эх-х-х… Это всё – на выход.

Купер проводил его взглядом и покинул уже надоевшее ему место.

– Мы его так и отпустим? – возгласил один из помощников.

– Да…есть дела и поважней предсказывания будущего – это его создание, – ответил ему Купер, всё ещё пытаясь углядеть в Васе, что-нибудь душетрепещущее.

– Вы разве не помните? Наша задача, – не успев ответить на вопрос своего товарища, добавил другой, – вычислить яредника, которого предсказала Изабелла, который должен изменить что-то там.

– Того предателя? – заговорил рядом сидящий, – так это же "старое" же предсказание.

– Предсказания не имеют срока годности, – предостерёг Купер и закончил диалог.

Вас же нисколечко не был взбешён подобным отношением: у него были мысли, обдумывание которых приносило больше позитивных эмоций, чем фантазии о размалёвывании лиц «зажравшимся», – по его словам, – недоученым чьим-то отпрыскам. Тем не менее, Купер оставил зачатки целомудрия в послевкусии у Васа.

Франческа снова не понимала, как так получилось, что ей с Васом посчастливилось снова оказаться в центре всех событий и совершенно не вникнув в суть происходящего, но время летит и нужно поспевать за ним, поэтому дождавшись остальных из группы, состоялось собрание. Выяснилась их следующая точка: группа будет сопровождать в течении следующих трёх месяцев международные транспортные пути, короче говоря, работать с перевозками и, может быть, даже сопровождать весьма высокопоставленных влиятельных личностей, в чьих руках, находились судьбы невообразимо большого количества людей.

– У нас будет новая форма? – выкрикнула в надежде Элис.

На что ей утвердительно кивнул Вас, пока Франческа, не отвлекаясь рассказывала остальные важные моменты.

– Адриан, – обратилась она при всех к нему, – а тебя желают увидеть в рядах вооружённых сил на Аполлоне, – заключила и приободряющее улыбнулась.

Кто мог оглянулся на него, а он недоумевающе смотрел то на командиров, то на стоящую неподалёку Анку, делающую вид, что не наблюдает за ним и говорит со Старым.

– Удивительные вещи случаются только с удивительными людьми, – добавил Вас. – Я советую, Адриан: туда кого-попало не берут.

– О-у-у-о вот его, например ни в какую брать не хотели, – нарушила спокойную идиллию Франческа, вертясь возле Васа, добродушно раздаривая всем своё жгучее счастье.

– У меня, между прочим, – занял оборонительную позицию Вас, – были ещё и другие предложения, так что выбор оставался разнообразным…ну да меня в вооружение точно не советовали.

Франческа, поймав всеобщий упадок духа стала подбадривать и причём не безосновно, способствуя увеселительному настроению.

После того как капитаны закончили своё ораторство, он очень долго прощался с Франческой, которая откуда-то взялась за старую привычку пускать слёзы, после расставания с дорогими ей людьми, а Вас безропотно пожал, как всегда, руку и смылся в спешке восвояси, стараясь не показывать эмоций; наконец подошёл как ни в чём небывало к Анке. Адриан уже решил, что согласен, но его интересовало другое: как замешана была в его судьбе Анка, так внезапно появившаяся в его жизни. Старый, тем временем, куда-то пропал.

– Что за дела: я и недели здесь не пробыл, а уже вмешался в чьи-то хитросплетения, – заговорил он, обращаясь к Анке, стоящей к нему спиной.

– А-а? Согласен? —отвечала с ласковой робостью Анка. – Добро пожаловать в «Эвкалипт» и ничего смешного в названии нет; да оно простецкое, но…эй!

Адриан неловко улыбнулся и почему-то вдруг застеснялся: впервые такое с ним. Вдруг из стоящей недалеко толпы, Анку окликнули на «вы» непонятным на слух званием; Адриан кинул на неё пытливый и вопросительный взгляд, заигрывающий потехой, на что она ему сказала: «Наш отряд заждался».

Порой мы не придаём значения попутному ветру, который подгоняет нас так сильно, что сбивает с ног, и в спешке вновь подняться на ноги, не замечаем скрытый смысл, и думаем, что случайно закрытое солнце в небе, лениво пролетающей тучей – виновник всех бед, однако, судьба ни в какие времена не проявляла пощады и милосердия: виноват только человек в своих бедах; винить кого-то другого кроме себя бессмысленно.

А в ожидании чуда может пройти целая вечность, возможно, даже в буквальном смысле. Нам нужно постараться усмотреть одну простую истину: счастье приходит только тогда, когда мы его не ждём, поэтому хорошее предчувствие – пустая трата времени.

Часть вторая

Ⅰ

Наконец появляется заключительно важный персонаж, без которого история не могла бы продолжаться: она бы попросту скопировала череду неумолимо повторяющихся прошлых событий, которые веками главенствовали в этом мире.

Кто такой Морун?

итя, рождённое в обычной городской семье на Земле, окружённое с рождения вниманием – всё как у всех. Но он немного отличался от сверстников: ему не нравилось заниматься монотонной работой, его не устраивало будущее, которое строили для него же родственники, якобы для его блага. Морун был гибок, чувствителен, раним и одновременно крепким орешком. Долго подсознательно принимал внушённую ему волю отца, матери, друзей, новостей. Со временем его внутренняя скрытая ото всех глаз, и даже в какой-то степени от него самого, энергия истощала его настолько, что подталкивала на «нехарактерное» для Моруна поведение: он бунтовал, всем видом показывая, что не согласен с устоявшимися престарелыми устоями, что против идти по выцветшей, протоптанной узкой тропе, когда видит другие прекрасные цветущие поляны и готов был показать их всем желающим. Но окружение Моруна, к его удивлению, расстреляло его колкими фразами, опустило с небес на землю, схватив мёртвой, жгущей хваткой, в суровые «реалии». Не поддержало, оскорбило, а глубокая, старая, вечно растущая рана кровоточила так сильно, что готова была залить все высохшие моря и смыть все города. Тогда он начал более серьёзно относиться к своим внутренним позывам, отвечая на их отклик творчеством: пытался писать музыку, рисовать, делать скульптуры, даже забытые всеми стихи его начали интересовать. Все воспринимали резкие изменения несерьёзно и даже с отвращением; то немногочисленное общество не было в состоянии дать ему достойную оценку.

Время шло, Моруну исполнилось шестнадцать лет – время для тестов. Он продолжал ходить в школу, но значение их интерпретировал по-своему и с каждым днём всё меньше сил прикладывал к обучению. В их скромный город прибыло немного людей с Орбиты – не могли похвастаться своей значимостью. Морун не верил в удачу и, даже если бы повезло, не собирался лететь на Орбиту, хотя его родные, и в особенности мама, очень настаивали на этом решении, без остановки превознося важность и правильность этого выбора. Он впервые видел вживую «другого» человека, и пока остальные ребята из его класса восхищённо и трепетно следили за ними, лелея каждое действие, Морун лишь подмечал нарастающий градус надменности, жадно питающийся радостными возгласами малолеток. В процессе недолгой церемонии проведения тестов его чуть не забыли. Результаты были скудные, каждый последующий ученик показывал ещё более бедный генный запас, и к Моруну приступили с некоторой неохотой. Нелогичная череда неудач, отнимающая время у важных и не особо господ, сподвигла их отстраниться на свои корабли преждевременно. Ожидая результата Моруна, остался нервный мужчина, косо выбритый и с опаской глядящий, а в помощниках у него были двое низкорослых людей в серых, ужасных кепи, приблизительно таких же как он. Результаты не заставили долго ждать: увидев ярко горящий табель с одиннадцатью реакциями, он прям-таки завизжал, а после, что-то нашептав помощникам и главному руководителю школы, сказал, что забирает Моруна сегодня же на Орбиту.

Морун, что было для него в новинку, длительное время пребывал в аффекте, подчиняясь настоятельным, «добродушным» приказам всех вокруг. Мать была в восторге – радость заполонила её разум за сына. Отец не сдержал эмоций и впервые уронил две-три редких слезинки на плечо Моруна, обнимая его. Редкие друзья равнодушно поддерживали, пытаясь то скрыть, то свалить с ног своей завистью.

Ситуация действительно воодушевляющая, но население Земли было чрезвычайно мало информировано о смысле яредных реакций, особенно одиннадцатой, значение которой даже сама Орбита точно не могла определить. Морун, смотря на удаляющуюся Землю, не до конца понимал, что с ним происходит. События разворачивались стремительно, словно ветер поднял страницы книги и начал спешно перелистывать их, не давая чтецу уловить смысл. И когда ветер прекратился, а чтец взялся разбирать слова на остановившейся странице, Морун смог уловить смысл происходящего.

На его душу и тело претендовала ничтожно малая корпорация, собиравшаяся тайно ввести вещество и использовать Моруна, после «благоприятного» исхода, в своих эгоистичных целях. Морун решил, что худшее, что он мог бы сделать, это противиться взятой над ним власти, потому что всё, что ему было известно и хоть немного родно, здесь не имело никакого смысла; всё было продано за бесценок.

Мероприятие по введению вещества носило нелегальный, подпольный характер: многие требования не были соблюдены, а базовые правила и вовсе забыты. Как и следовало ожидать, Морун одиннадцать минут пугал своим бессознательным состоянием наивных подопечных. Ему пришлось за это время прожить миллионы лет и столкнуться с калечащим знанием. Морун, по своей воле, задержался "там" дольше обычного, выискивая нужное ему в безграничных библиотеках, но, вернувшись обратно, всё забыл. Его молодой ум принял суровые, пессимистичные заключения, и Морун, заметив свидетелей, инициировал свою смерть: разорвал тело и уничтожил все следы своего здешнего пребывания. Глава корпорации, побледнев от страха, немедленно приказал стереть из всех возможных источников на Орбите всю информацию по этому делу, в котором явно прослеживался его след.

Морун же, мгновенно освоив нынешнюю форму, страстно желал вернуться к прежней жизни, когда в детстве он, зная только язык ощущений и материнской любви, смотрел на мир наивным, полным добра и нежности взглядом. Но суровая правда резала его душу: лучший исход оказался финальной точкой на надгробии его прежней жизни. Вернувшись на Землю и интуитивно отыскав своё прежнее пристанище, он, воссоздав по образу и подобию былое тело, обнаружил, что ему здесь не очень-то и рады. В историю о том, что ему вводили вещество и что было после, не поверили, не поверили и в то, что он вообще улетал на Орбиту, говоря: «Свидетелей-то не было» (всё происходило в такой спешке). В семью-то приняли, но не приняли его настоящего. Морун постоянно подмечал в матери, что она до сих пор тоскует по улетевшему за светлым будущим сыну на Орбиту, а отца даже ловил на придумывании ложных историй, будто его талантливый сын хвалится своими достижениями в присланных ему письмах.

Морун очень старался влиться в семейную идиллию, которая безупречно держалась и без него. Судьба рьяно портила ему жизнь с каждым днём: каждая его попытка сблизиться заканчивалась всеобщим отрицанием его личности и пассивным угнетением его нынешних желаний и мотивов. Его не видели, не слышали, не понимали, а иногда в открытую презирали, говоря, что надо было делать по-другому.