Записки нечаянного богача – 3

– Я белорусскую кухню очень люблю, Григорий Андреевич. Драники со шкварками, мачанку, колдуны – у меня бабушка отсюда. А из напитков – как пойдет, от Лидского квасу до Зубровки и бальзама «Чародей», – я снова улыбнулся. – Но мечта моя – попробовать загадочный «трыс дзивинирыс», про который у Владимира Семёновича Короткевича в «Дикой охоте» читал. Нигде не встречал такого.

– Го! То добрый выбор, добрый! Соседи давно тот рецепт позабыли, а мы ещё помним! Двадцать семь трав, трижды девять – это не напиток, это праздник, ей-Богу! – он показал, что книжку тоже читал и помнил очень близко к тексту. Даже на одного из главных героев, кажется, стал похож. Беда была только в том, что тот главный герой оказался главным злодеем.

– Довезите меня до аэропорта, а вечером, часиков в семь-восемь – давайте встретимся и побеседуем без спешки и суеты, а? – предложил я.

– Да мы и до города доставить сможем, вон какая машина! Не машина – вихрь! Ураган! – неубедительно похвалил он основательно уставший транспорт.

– Спасибо большое, Григорий Андреевич, но меня друг встречает, и вряд ли пешком. Так что мне только до главного здания. И скажите, где ужинаем? Я угощаю – и не спорьте, мне, как гостю, отказывать нельзя! – видимо, его простовато-нахрапистая манера начала передаваться мне.

– Ну, до здания – так до здания, о чём разговор? Конечно довезём! – и он уже открывал с натугой скрипевшую заднюю дверь «Волги». Я уселся на диване, он обежал машину позади багажника и упал рядом. – А ужинать будем в «Васильках»! Там здорово, в «Васильках», Вам непременно понравится, никаких сомнений, никаких! И до библиотеки там буквально два шага, и гостиницы кругом сплошь приличные.

– Григорий Андреевич, если это не нарушит Ваших правил или инструкций – не могли бы Вы обращаться ко мне на «ты»? – еле вклинился я в плотный поток речи собеседника.

– На «ты» так на «ты», ты ж гость у нас, Дима, твоё желание – закон! – казалось, держать такой темп речи особист мог сколько угодно долго, вне зависимости от темы. – Но тогда уж и ты мне не «выкай», я же всего-то на восемь лет тебя старше буду. Лады?

И он быстро сунул мне ладонь, будто пытаясь чуть смазать почти вслух прозвучавшую фразу: «и личное дело твоё я наизусть знаю».

– Лады, Рыгор, – ответил я, поражаясь его навыкам и оперативности. Минут пятнадцать назад я вышел из самолёта чужим для него человеком, а теперь мы общались, как старые приятели. Каждый из которых, между тем, внимательно слушал и старался вдумчиво анализировать каждое слово из водопада ахинеи. И опасался ляпнуть лишнего.

«Волга» обогнула здание аэровокзала, миновав три кордона со шлагбаумами. Поднятыми, что было очень кстати. Рыгор уверил меня в полнейшем доверии, дружбе и уважении между нашими странами и нами лично, а на предложение предъявить к досмотру рюкзачок замахал руками, мол, какие глупости, прекрати, Дим! Внутренние скептик и фаталист, оледеневшие вмиг от моей фразы про багаж, в это время облегченно выдыхали, мелко крестясь. Реалист одобрительно улыбался.

– Где высадить-то, Дим? – уточнил чекист, выглядывая между передними сидениями в лобовое стекло, крепко привалившись ко мне на повороте. Не похоже было, чтобы «Волга» так заложила вираж. Надо будет карманы проверить потом, как расстанемся. Хоть и грубовато это как-то.

– Да вон, у пикапчика с русскими номерами, – попросил я, не сдержав искренней улыбки при виде Раджи. Красавец Серёга, продумал всё, да ещё и так удачно, чтоб на своей же машине можно было покататься всласть!

– Хороший аппарат у друга твоего, Дим! У нас тут из Калининграда много таких гоняет, и напрямую тоже, шикарные машины, – он, кажется, даже вполне честно говорил. Ну, или я опять перепутал желаемое с тем, вторым, которое настоящее.

– Это мой, – забыв всякую скромность разулыбался я уже гордо.

– Поздравляю! Классная машина, честно!

Мы остановились в паре-тройке метров впереди Раджи, и я вышел из машины, доставая следом рюкзак, что всё это время ехал на диване между мной и товарищем из Комитета. Вместе с контрабандным золотом и человеческими останками внутри.

С пассажирского сидения Хонды вылетел Серёга и едва ли не бегом направился в нашу сторону, поправляя на ходу пижонский светлый плащ. В это время из-за руля «Волги» вылез здоровенный водитель, чей рост внутри машины был неочевиден, зато снаружи заиграл яркими красками. Преимущественно тёмно-зелёной и иссиня-чёрной, в цвет полевой и парадной формы.

– Товарищи, уверяю вас, произошла какая-то ошибка! Мой друг вряд ли успел что-то нарушить за четверть часа пребывания в Белоруссии. Хотя он, конечно, весьма талантлив в этом плане, – глаза Лорда горели энтузиазмом в смысле помочь и праведным гневом по отношению к моим сверхспособностям.

– Серёга, привет! Пока ты не сказал лишнего – всё в порядке, товарищи просто любезно подвезли меня. Никого ни от кого спасать не надо, но твой порыв мне лестен и приятен, – я учтиво поклонился, пряча тревогу. Потому что продолжи Лорд фразу ожидаемым «давайте обсудим детали и цену вопроса» – ситуация могла пойти не туда, причём очень и надолго.

– Знакомься: это Григорий Андреевич Болтовский, он курирует моё пребывание на Родине предков. Рыгор, это мой друг и соратник Сергей Павлович Ланевский.

Мужчины пожали друг другу руки, причём чекист и не думал снова тараторить и мельтешить. Полностью соответствовал той роли, в которой я отрекомендовал его Серёге. Кажется, даже костюм стал менее мятым. Талант.

Мы попрощались с ним, обменявшись номерами и условившись встретиться в неизвестных мне пока «Васильках» в восемь вечера. На часах было около одиннадцати. И день обещал быть долгим.

Глава 6. Родный край. Волки и Вороны

– От наших всех приветы, Дим, – начал Лорд, проводив пристальным взглядом ускрипевшую в сторону города «Волгу», – Тёма сказал, что Слава с ребятами где-то рядом будут, но я ни по пути, ни здесь никого из них не видел.

– Это нормально, у них работа такая – появляться, как шеф, в самый последний момент, – кивнул я.

– Кол тебе смотри какой кунг подогнал на Раджу! Он теперь с Кириллом работает, что-то у них там совместное и не вполне белое, я не вникал, – начал было он, но осекся, когда я прижал к губам палец, обвел себя ладонью и прижал руки к ушам, изобразив расхожую картинку, где двое в штатском с серьезными лицами кого-то внимательно слушают в наушниках. Ланевский понятливо кивнул и продолжил:

– Он сказал, что если такой тебе не понравится – то ты по-прежнему лошара и ничего в машинах не понимаешь.

– Понравился, пусть не переживает, – кунг и вправду был хорош. Плавный изгиб перехода от кабины к борту, казалось, добавил Радже стремительности и какой-то хищной грации.

– По северным делам посмотрел отчёты? Что скажешь?

– Скажу, что ты красавец и герой. Что хочешь – премию деньгами или долей?

– Доли у меня и так есть, ничего не надо, – отмахнулся банкир от денег, вызвав обвал челюсти у внутреннего скептика. Но видно было, что само предложение оценил.

– Главбух Второвский звонил вчера, встретились вечером. В той же пельменной опять, – судя по лицу, посещение снова оставило противоречивые ощущения. – Ты и вправду… так удачно понырял там?

– Я нечаянно, – отшутился я вслух, а сам в это время помахал ладонью над макушкой, показав, сколько примерно по моим подсчётам ништяков должно было прилететь с «Сан Сантьяго».

Лорд покачал головой отрицательно, поднял глаза к потолку и приложил ко лбу ладошку домиком, намекая, что я ещё слишком поскромничал.

– Он несколько рекомендаций выдал, неоценимых, мягко говоря. Подтвердил, в общем, первое впечатление. Выглядит – не взглянешь, но машина натуральная. Железный Феликс.

– Почему именно он? – насторожился я.

– Что? А, нет, не в том смысле! В Советском Союзе был такой арифмометр. Ну, калькулятор, – пояснил он для нечаянных и гуманитарно одарённых. – И как всё в Союзе – вечный, потому что механический и железный. Я видел в музее – серьёзный аппарат. На Главбуха похож вполне.

За спокойной беседой мы вырулили от аэропорта и покатили по непривычно узкой двухполосной дороге меж грустных мокрых пустых полей. В Вольфе мне всегда казалось, что для полноты образа не хватало капитанской фуражки, как у Врунгеляна: чтоб локоток в окошко – и плавно, как на корабле бороздить асфальтовые океаны. С Раджой было пока не понятно. Вроде и фуражка подходила – пикап был тот ещё корабль. В то же время вполне гармоничным был бы образ жителя южных штатов, типа Техаса: голубые джинсы, короткая куртка, шляпа «Стетсон» на сидении рядом и остроносые сапоги. Хотя, признаться, сапоги я носил или в раннем детстве, или на рыбалке. И только резиновые. Хотя, пожалуй, к сдержанным формам угловатого автомобиля вполне подошел бы и костюм в полоску, шляпа «Борсалино» и светлый плащ, как у Лорда. И чтоб под плащом – непременно автомат Томпсона. А я вдруг вспомнил, что одет совершенно не по погоде.

– Серёг, ты раз на месте штурмана сидишь – глянь, где тут военторг ближайший?

– Зачем тебе он? – удивился он.

– Да я околею тут во всём лёгком. И вообще непривычно мне и неудобно в светлом в наших широтах, бельмом на глазу себя ощущаю, – честно признался я.

– Ну так а чего сразу военторг-то? Давай продолжай нейронные связи развивать, соответствовать пора положению. А то оно всё обязывает-обязывает – а ты никак не поддаёшься, так и шляешься в «ноу нейм», – оживился он. – Я тут неплохой молл видел, сейчас заедем, освежим тебе гардероб по погоде.

– Ну давай, имидж-консультант, прости Господи, – я вздохнул и с недоверием покосился на его фасонный плащ.

Торговый центр был и вправду большой и богатый. И помимо «роднаго – годнаго» отечественного производителя полнился брендами с мировыми именами. Я сразу на входе автоматически надел скучное лицо, неизменно сопровождающее меня в подобных местах. Находить удовольствие в покупках шмоток у меня не получалось с раннего детства. То ли виной тому пресловутая картонка, стоя на которой на одной ноге представители моего поколения под ветром, дождём и снегом знакомились с модными новинками на вещевых рынках. То ли воспитанная тяга к экономии. То ли лень. Так или иначе – ходить за барахлом я не любил. Но тут увидел витрину известного старого бренда. И зашёл.

Через пятнадцать минут вышел. Ну, семнадцать максимум – там терминал на кассе что-то барахлил. Следом шёл Лорд с выражением полного непонимания и удивления.

– А я раньше думал, что поговорка «подлецу всё к лицу» неправильная, – пробормотал он.

Я хмыкнул и свернул в обувной рядом:

– Сейчас ещё еврейские сандалики куплю – и поедем. Я быстро!

– А почему еврейские? – поинтересовался Лорд, догоняя.

– Потому что если музыкант из Одессы по имени Натан открывает обувную фабрику – чьи сандалики он начинает выпускать? Французские? Нет, случаи, наверняка, бывают разные, соглашусь. И на Малой Арнаутской, говорят, шьют так, что Карден рыдает на плече у Лагерфельда, а мадам Шанель утирает им обоим слёзы батистовым платочком. Но вот эти вот я куплю, – сказал я, снимая с полки классические шестидюймовые ботинки. Разумеется, не самые распиаренные, жёлтые, а просто серо-чёрные.

А сам вдруг подумал, что острое нежелание ходить по магазинам раньше было вызвано перманентным безденежьем. Когда в голове крутилось, что если сейчас купить себе вот это, не особо-то, в принципе, и нужное – то скоро придётся экономить не на качестве, а уже на количестве еды. То есть выбирать не между котлеткой с пюрешкой и макаронами по-флотски, а между пятью и тремя картофелинами. И это энтузиазма не добавляло ничуть.

– Нет, ты объясни мне, – не унимался Ланевский, – как это вообще возможно, в принципе?! Ты зашёл в магазин, взял не глядя с полки джинсы, свитер и куртку, померил – и в них же ушёл! Через пятнадцать минут! Такого не бывает!

– Как это – не бывает? Ты путаешься в показаниях. То, что только что было при тебе – свершившийся факт, характеристика «не бывает» к нему не подходит точно, – попробовал я воззвать к логике и здравому смыслу, тем редким качествам, что так удачно отличали его от подавляющего большинства.

– Ну хорошо, исходим из фактов. Их я уже озвучил. Но как это возможно – всё равно понять не могу! – и он взмахнул руками, показывая, что точно не может.

– Да в чём проблема-то? Ты чего, штаны покупать не умеешь? Не пугай меня, – удивленно посмотрел я на франта и модника Серёгу. Он-то явно одевался элегантнее меня, и в стиле понимал больше.

– Так – нет, точно не умею! Ты как будто точно знал, зачем шёл, и в этом магазине раньше бывал.

– Да нифига! Они же одинаковые все, тут не потеряешься. Джинсы мужские всегда слева. Те, что со скидкой – всегда дальше и ниже. Куртки правее, ближе к примерочным, чтоб не таскаться с ними по всему залу. Текстиль в проходе на вешалках висит, и скидочный – тоже к углам ближе, чтоб сразу не найти. Тебе ругательное слово «мерчендайзинг» вообще знакомо?

– Ну да, – смутился Лорд. Мой рассказ показался ему до обидного простым.

– На русский оно переводится: «бедный и хитрый дольше ходит и больше нагибается». Ну или «как потопаешь – так и полопаешь», но это вольный перевод, широкий. А дальше всё просто: на штанах три цифры, на куртке и свитере – по одной букве. Тут сложно ошибиться.

– Какие цифры с буквами? – удивлённо спросил он.

– Я точно не знаю, что они означают, просто запомнил. Вот джинсы: пятьсот один, двадцать девять и тридцать два. Мне пробовали объяснить, что это что-то, связанное с моделью, ростом и шириной, но я не понял, что к чему относится. Одежда выше пояса – летом «М», зимой «L». И всех делов-то.

– Действительно, несложно. Век живи, как говорится, – он придирчиво оглядел меня. И, видимо, остался доволен увиденным. – А теперь куда?

– А теперь мы пополним запасы белков, жиров и углеводов. Потому что нам ещё в краеведческий музей идти, а там натощак делать нечего – мозги быстро устанут.

Мы перекусили демократично, в забегаловке полковника Сандерса, оперативно набив животы чем-то вкусным, но вредным, и отчалили. Оказалось, что гостиница, где нам предстояло ночевать, была буквально в двух шагах. Заехали, я вселился, по-прежнему получая удовольствие от самого этого слова, и снова вышли на улицу. Дождик почти не ощущался, хотя по-прежнему моросил. Но плотные джинсы, утепленная куртка и шикарные непромокаемые скороходы делали жизнь значительно приятнее без оглядки на погоду.

Раджа довез нас до краеведческого музея, где мы провели полтора часа в обществе милейшей женщины, словно сошедшей с экрана, где показывали старый советский фильм. Звали её Ядвига Брониславовна. На ней было коричневое платье с кружевным воротником, судя по всему – самодельным. На плечах шаль, на груди – очки на цепочке. А на ногах – войлочные боты фасона «прощай, молодость», такие, с молнией наверху. Ничего подобного лет тридцать не видел. Но специалистом она была высококлассным. На сбивчивые вопросы двух неожиданных гостей совершенно пустого по буднему дню музея она нашла все ответы, да как! Мы с Лордом хором словили когнитивный диссонанс, когда получили какие-то архивные материалы по землям Волков-Ланевских в Могилевской губернии восемнадцатого века. Я запросил у служительницы музея листок бумаги с карандашом и принялся было схематично набрасывать план и основные ориентиры. Но Ядвига Брониславовна решительно пресекла весь мой слабохудожественный порыв на корню. Она подкатила к столу какую-то хреновину на колёсиках, навела на лист со старинной картой что-то типа перископной трубы и торжественно нажала несколько кнопок. Аппарат солидно погудел и выдал нам тёплый лист с хорошо читаемой копией. Мы едва не заапплодировали такому торжеству прогресса в этой юдоли древних тайн. С помощью чудо-машины и не менее чудесной женщины мы получили выписки из старинных описей и книг, рассказавших нам и про Волков, и про Ворон, и про Мордухаев. Новость про то, полная фамилия звучала: «Мордухай-Болтовские» насторожила нас с Лордом обоих. У меня перед глазами тут же предстала недавняя памятная метаморфоза задушевного колобка в товарища Колоба. Вряд ли в Белоруссии мало Болтовских, конечно. Но и не особенно много их – наверняка.

Ушлый Ланевский отскочил на пару минут, пока я слушал рассказы Ядвиги Брониславовны о славном прошлом могилёвщины, начиная, казалось, ещё от неандертальцев. Потрясающей эрудированности дама оказалась. Лорд вернулся с цветами и тортом, закрепив наши намечавшиеся взаимовыгодные отношения. Служительница музея мило смутилась, покраснела и пробовала отказаться от подарков. Но плохо она знала нас с Серёгой, мы и по отдельности могли быть крайне убедительными, а уж хором-то – без шансов. Условились, что сможем посещать архив при необходимости и заручились полной поддержкой его хозяйки. Она даже номер телефона нам дала, на случай, если у нас вдруг возникнут, как сама сказала «безотлагательные вопросы касательно истории родной земли и родов, населявших её». Мы раскланялись уже на крыльце, докуда чудесная женщина проводила нас. Да, определённо: пока есть такие искренние энтузиасты – любому делу ничего не грозит.

Я откинул задний борт Раджи, мы разложили на нем полученные от доброй хозяйки музея листки. На те, которые не хватило наших четырёх ладоней, положил лопатку – ветерок разгулялся. Путём синтеза, анализа и тыканья пальцем, что было более продуктивно, мы пришли к выводу, что поедем завтра на юго-восток, туда, где сходились владения, вотчины, уделы или как их правильно называли тогда, всех трёх родов. И между деревеньками Ланевичи, Благовичи и Темнолесье был небольшой аккуратненький островок леса. Почему-то нам обоим одновременно резко показалось, что бесстрашный путешественник Змицер должен найти покой именно там. Но это – завтра. Сегодня же ещё предстояло утопить раритетную историческую ценность в озере и встретиться после этого с Болтовским, как и договаривались. Хотя после историй музейной Ядвиги Брониславовны про семейные предания Мордухаев – не хотелось вовсе.

От краеведческого музея до озера добрались минут за двадцать пять. Можно было и быстрее, но мы с Серёгой специально «тошнили» в правом ряду, разглядывая с разинутыми ртами незнакомый город. Наверное, летом он красивее, но нам и осени хватило – причудливое сочетание истории нескольких эпох, разная архитектура и даже церкви разные, и православные, и католические. И добрые, улыбающиеся, несмотря на не самую удачную погоду, люди на улицах.

– В Москве если взрослого с улыбкой вижу, то точно уверен – либо соль, либо шмаль, либо что-то подобное, – хмуро пробурчал Лорд.

– Либо сумасшедший. Либо что-то спёр, и пока не поймали, – не менее хмуро поддержал я. Даже детей улыбающихся не смог навскидку вспомнить на улицах столицы. Детские площадки и магазины – не в счёт. Казалось, что злые и уставшие они выходят сразу из детских садиков, и дальше спешно следуют, не меняя выражения лиц, прямо в могилу. Бр-р-р.

– Видимо, радость, как и разум, имеет фиксированное значение на определённом пространстве, – вспомнил я позабавившую когда-то мысль. – А народ валит в большие города, как крысы под дудочку. Вот и размазывает Вселенная всё хорошее по ним тонким слоем. И с каждым новым человеком слой всё тоньше. Честное слово, сам заметил: где людей меньше – там они счастливее выглядят.

Я вспомнил богатыря Степана из-под Читы, и даже кивнул, согласившись сам с собой. А потом спросил, глянув на посерьезневшего Серёгу:

– Не боишься в семейную легенду-то лезть? Тут по-европейски суровые они, в Беларуси-то. Не такие, как русские народные сказки, конечно, но всё-таки.

– Боишься – не делай. Делаешь – не бойся, – задумчиво начал Ланевский.

– Не сделаешь – погибнешь, – закончили мысль потрясателя Земли и Небес мы одновременно, хором.

– Веришь, нет – но я прям спинным мозгом чувствую, что не просто должен, а обязан это сделать, – просто сказал он. Я кивнул. Дальше ехали молча.

Оставив Раджу возле какого-то здания со спинными плавниками или парусами на крыше, решили пройти вдоль берега и присмотреть лодочку. Судя по карте, вокруг озера располагались пляжи, значит, и лодки могли быть, хотя бы спасательные. Валютой местной я хотел было разжиться ещё в аэропорту, но бывший банкир на пальцах и доходчиво объяснил мне, почему именно он управляет моими деньгами. Потому что я ими по-прежнему совершенно пользоваться не умел. Кто ж в аэропортах меняет? Там же курс грабительский, на туристов рассчитан. Так что дензнаками меня снабдил он сам, вынув из внутреннего кармана пачку толщиной чуть более сантиметра. Так что решить полюбовно вопрос с арендой лодки я вполне мог. Пожалуй, и купить её, приди нужда. Но пришла не она.

Пройдя неторопливо метров триста вдоль берега по тротуару, вглядываясь направо сквозь деревья в песчаный пляж в поисках плавсредства, мы вдруг услышали слева женский плачущий крик. И обернулись мгновенно, рывком, по-волчьи, всем телом на звук, ещё не успевший закончиться.

Из парка через дорогу бежала тонкая фигурка. Тёмные волосы развевались за спиной, кроме тех, что налипли на мокрое лицо. С обеих сторон от неё из-за кустов и деревьев выскакивали на открытое пространство парни. Видимо, молодые, лет по двадцать. Они хохотали, орали и грязно шутили, пытаясь обложить девушку со всех сторон. А потом оттащить обратно за кусты. Тут один из них на бегу не то толкнул, не то пнул темноволосую, и она под общее восторженное гоготание свалилась на жухлую траву, не переставая судорожно плакать, как до смерти напуганный зверёк.

– Постарайся не дать мне их убить, – проговорил я Серёге ожидаемо глухим голосом.

– А ты – мне, – совершенно внезапно ответил он мне точно таким же, разве что чуть более высоким. Я повернулся к нему и увидел знакомый желтый блеск вместо серой стали вокруг его зрачков. Но страшно мне не стало. Уже некогда было бояться.

– За мной, Свен, – рыкнул я, и мы сорвались в намёт.

До девушки было метров сто, может, с небольшим. Не поручусь, что правда, но мне показалось, что долетели мы за два удара сердца. Негодяев расшвыряли, стараясь не калечить, но и не щадя особо. Здоровые лбы, возрастом помладше брата, но постарше сына. Крепкие, сытые, гладкие. Я поймал себя на мысли, что думал о них, как о добыче. Или еде.

Тех, кто упорствовал в заблуждении, пытаясь нападать второй раз, убеждали более доходчиво, внятно, следуя правилу, что если с первого раза в голову не доходит – мы повторим, мы не торопимся. На «разложить ромашку» ушло, пожалуй, ещё удара четыре сердца.

– Да вы знаете, кто его отец?! Да вам всем…, – начал было один недобиток, но Серёга вежливо попросил его помолчать. Хорошим футбольным ударом прямо в источник звука. Брызнуло, хрустнуло и хрюкнуло. Потом завыло от боли. Лорд пнул в солнечное сплетение, выключая звук. Так же, по-манчестер-юнайтедски, широко. Вот оно, воспитание островитян.

Я присел рядом с девушкой, что дрожала так, что за неё стало страшно – не припадок ли. Она держала зажмуренными глаза, ладонями зажала уши, и даже губы были стиснуты в тонкую белую полоску. Мне остро захотелось подняться и прямо сейчас же вколотить в землю всех лежавших на ней негодяев.

– Дим, что с ней? – взволнованно спросил Лорд. К нему одновременно вернулись серый цвет глаз и рассудительность.

– Испугалась очень. Видишь, как колотит её? Беги за машиной, у тебя дыхалка получше, гони сюда – вдруг в больничку надо? Я как раз тут по пути какую-то видел на карте, но всё быстрее, чем пешком, – и я кинул ему ключи от Раджи. Он поймал их как-то странно, уже на бегу, за спиной и вообще не глядя. Кажется, моё общество на него дурно влияет. Ну, или наоборот, это уж как посмотреть.

– Всё закончилось, всё в порядке, тебе никто и ничего не угрожает, – начал я говорить тем самым тоном, что наиболее подходил ситуации – как с маленькими детьми и животными.

Дрожь становилась слабее, но не утихала. Я изо всех сил боролся с желанием обнять ей, или потрясти покрепче. На судебной психиатрии нам рассказывали, что такое помогало не всегда. И лишь когда она попробовала сесть, не открывая по-прежнему глаз, я осторожно поддержал её под локоть. Он дрогнул, но не вырвался.

Девушка открыла один глаз. Он был непередаваемо-сапифрового оттенка. Такой глубокой синевы летнего вечернего неба я не видел никогда прежде. Чёрные волосы, спутанные и забитые ветками и травой, смотрелись вокруг бледного лица грозовым облаком или воронкой смерча. Кожа была светлая, щеки и шея покрыты румянцем от недавнего бега и испуга, на щеке царапина, видимо, от ветки. Открылся и второй глаз, точно такой же, но вместе они выглядели совершенно нереально, словно океан и небеса одновременно.

– Всё хорошо, больше некого бояться, тебя никто не обидит, – повторил я, заметив, что её ладони уже не так сильно притиснуты к ушам, и вдруг, неожиданно для себя самого, закончил:

– Людмила.

Спасенная вздрогнула, хоть это и сложно было заметить – дрожала она не переставая.